Гараж в СССР. Смещение.
Смещение (Москва)
Как и все нормальные подростки, я любил песни быстрые и агрессивные. Студия звукозаписи братьев Волковых, в которой я регулярно оставлял свои деньги, кроме богатейшей коллекции отечественного и зарубежного рока, славилась и возможностью хоть какой-то консультации - оба брата неплохо шарили в рокенроллах и у них всегда можно было заказать что-нибудь вроде "А можно мне что-то типа Пистолз, только наших" - и ты получал кассету с записью группы Свинья и Мухи "Концерт в Люберцах"...
Я, любивший к тому времени панк, весёлые рокенроллы и отечественный рок, сделал запрос именно по этим тэгам и через неделю получил кассету, с записанным на неё концертником неизвестной мне до этого группы Смещение. Название мне показалось крайне дурацким, а вот от музыки меня взорвало с первого же прослушивания...
Группа Смещение образовалась в олимпийском 80-м году, когда Алик Грановский (бас) и Андрей Крустер (гитара) покинули группу Млечный Путь. На барабаны, после долгих проб, был приглашён также бывший участник Млечного Пути Сергей Шелудченко. На роль вокалиста первоначально планировался двухметровый Александр Бордзиловский, с которым у музыкантов уже был опыт совместных выступлений, однако, по совету художника Сергей Шутова группа прослушивает певицу Алесю "Лужайку" Троянскую - девочку из московской хипповской тусовки (существует трогательная история о том, как Олеся вместе с Владимиром Кузьминым пела на ленинградской платформе Битлз).
Из интервью с Олесей Троянской:
"- Когда ты впервые услышала рок-н-ролл, ты пыталась петь эти вещи?
- Нет! Не пыталась! Потому что тогда была слишком мала. В четвертом классе, девочке... Ведь мальчик, это одно, а девочке, да еще в одиннадцать лет, там нельзя даже пытаться... В общем, я сразу же поехала в магазин, купила там пластиночку такую - там были "Голубые гитары", "Самоцветы", а между ними была песня "Гелл". И вот она у меня и была.
- А в "Битлз" ты въезжала долго? Или сразу расслышала, что к чему?
- К сожалению, недолго: мои одноклассники подумали, ЧТО Я СХОЖУ С УМА. Потому что услышав в первый раз "Битлз", я решила сделать такую акцию - я привела сюда кучу девушек. Они покидали в прихожей портфели, и я им завела "Утро на скотном дворе", и они сказали, что я ненормальная. Потом мне надолго объявили бойкот: дескать, к шизофренику не подходите.
- Ты переживала сильно?
- Не то слово - ПЕРЕЖИВАЛА¦!! Когда с тобой весь класс не разговаривает... Это были мучительные детские муки.
- Но ты не думала отказаться от "Битлз"?
- Нет, не думала. Я поняла, что не надо связываться, жить-то в школе еще придется долго. Я пришла и сказала: Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ БУДУ. Я буду слушать что-нибудь другое. Не то, чтобы меня поставили на колени, - это просто был самый лучший вариант, потому что если бы со мной не дружили, пинали, кидали ластиками... А так я приходила к себе домой, слушала себе "Битлз", оттягивалась."
Вокал Олеси настолько поразил музыкантов Смещения, что вопреки всем существующим до этого традициям советской рок-музыки, она была приглашена в группу вокалистом, а Смещение стала первой в истории советской рок-музыки группой с женским вокалом.
Первый концерт Смещения состоялся в ноябре 80-го в трамвайном депо на Таганке - на базе, которую группа делила с Центром Василия Шумова. Вспоминают Крустер и Грановский:
КРУСТЕР: ...Этот первый концерт фактически устроили мы сами, мы и Вася Шумов, но люди пришли конкретно на «Смещение». И случилось, что набрался полный зал. Битком, просто битком! Шелл схватил Мурку, нашего звукооператора, и высунул его из окна третьего этажа: «Если ты мне плохо барабаны подзвучишь, я тебя из этого окна выкину!». И начался концерт. Отыграл «Центр» -
все нормально. Начали играть мы - полный экстаз. Отыграли несколько номеров - разумеется, отрубилось электричество. Но когда его там починили, и мы концерт доиграли, то все были просто ошарашены.
АЛИК: Ведь мы играли и тяжело, и поиски какието в прогрессивном жанре у нас были. Мы не ограничивались рамками просто песни, у нас было очень много импровизаций в музыке. Опять же Лужайка-Алеся, одетая в какой-то жуткий комбинезон, бегала по сцене и садилась на шпагат. Андрей называл ее в то время «Трактор-Беларусь», потому что голос у нее был луженый, она не столько пела, сколько орала и кричала.
КРУСТЕР: У нее не существовало тональностей. Вернее, была одна своя тональность, и почему-то мы все время строили и попадали.
АЛИК: Надо сказать, что мы очень серьезно по тем временам подошли к нашему внешнему виду и к нашему шоу. Мы не стояли, как было принято, на месте, помимо того что мы играли, мы еще общались с залом, у нас существовал посыл в зал, они нам отвечали, а мы отвечали им.
КРУСТЕР: Что там еще вспомнить о первом концерте? Кому-то там плохо стало. Но все были довольны. Не разгромили этот дом культуры почему-то."
Группа набирает обороты, и после концертов в подмосковных Загорянке и Ивантеевке становится широко известной как в Москве, так и за её пределами - отчасти благодаря слухам о безбашенном коллективе под названием Смещение. (не могу не процитировать рассказ Крустера и Грановского о концерте в Ивантеевке:
КРУСТЕР: Итак, мы переходим к третьему концерту. Ивантеевка была в то время спорной точ кой. Там время от времени играл «Динамик», еще какая-то команда играла, и нас пригласили там выступить, когда кто-то не смог или отказался. Так что этот концерт устраивали не мы сами, а двое ребят - Оля и Валера. Аппарат был, разумеется, Ширкина, автобус - телевизионный, и вот едем
мы и рабочие Ширкина, их было 6 человек, и среди них - Игорь Замараев, известный человек, у него потом была своя студия в Московском Дворце молодежи.
- Он уже в Америке
(Не в Америке, а в Норвегии, сделал очень интереную карьеру - от.пекаря до деятеля местного шоу-бизнеса - прим. Забриски Rider).
КРУСТЕР: А тогда он у Ширкина был простым рабочим. Они радовались, потому что они, молодые ребята, работали у Магомаева, и хоть там было все в порядке, но тянуло-то их к нам! И все предвкушали, что вот сейчас будет праздник! А люди тогда приезжали на концерт часа за три до его начала и сидели, волновались и ждали: приедет группа или не приедет?
АЛИК: Надо отдать должное публике того времени, ведь группа тогда могла не приехать вовсе или приехать через пять-шесть часов. Им объявляют: группа на подходе - и все ждут, друг друга подогревают напитками и всякими рассказками.
КРУСТЕР: Все были как единое целое. И, в принципе, слушали-то все одну музыку. Не было затыка, как сейчас: что я вот слушаю одно, и другого не хочу. И вот нас пригласили туда, и зал был набит битком. По-моему, мы первый раз там использовали дым. Это же эффект какой был! Ни у кого этого еще не было.
АЛИК: В принципе, у нас и раньше был дым, но другой - сухой лед, а здесь был использован жидкий азот.
КРУСТЕР: Целый чан с жидким азотом. И где они его достали? Я смотрю: бомба, что ли, какая?
АЛИК: Всегда вокруг музыкантов находились люди, которые хотели сделать сейшен по кайфу. Чтобы был дым, чтобы был хороший свет. И это было их дело, вся инициатива шла от них самих: а вот мы хотим сделать вам дым на концерте! Чтобы был сейшен классный. Мы все работали на один концерт, на сейшен (не было такого слова - «концерт»), чтобы все было клево.
КРУСТЕР: Итак, начали мы играть и чувствуем: народ заведенный, и нас уже знает: ведь два концерта уже прошло. Ах, если б запись еще была!
АЛИК: Если сейчас группа раскручивается по записям и по рекламе, то тогда, больше по словам: я вот там был, и это было круто!
КРУСТЕР: Ни одной записи мы не издали, ничего не выпустили в продажу, хотя тогда уже и «Машина» ходила, и «Високосное Лето»... Значит, отыграли мы две композиции и видим, что принимают нас просто от души, и еще больше мы напряглись и стали играть еще круче, а азот те ребята налили в ведро, и дым стоял ниже колен, его ногами можно было разгонять, и пошел он в толпу.
АЛИК: Там была низкая сцена.
КРУСТЕР: А я играю-играю, а сам думаю: вот залезу сейчас в это ведро ногами - а там же температура минус сто! И вот я уже ногу занес, думаю:опустить, что ли, ее туда? И, если бы опустил, то все - отмерзла бы и отвалилась. Но тут у меня провод запутался, и думаю: некогда опускать. Случайность! Первая случайность!
АЛИК: Мистическая штучка.
КРУСТЕР: Ладно, играем. Народ принимает отлично. А там, как потом выяснилось, находились засланные люди, потому что мы кому-то перешли дорогу, заняли точку, на которой кто-то еще хотел делать концерт. Потому что - вот мы сыграем, и потом месяц точку нельзя трогать. Потому что тут же приедет милиция и начнет выяснять, почему был концерт, кто его устраивал, трали-вали, и так
далее. И там были засланные казачки, которым дали задание сорвать концерт, вызвать милицию, чтобы арестовали устроителей прямо во время концерта, и чтобы группу повязали - чтобы больше не ездили. Уже в то время начались такие вот штучки. Хотели нас убрать. И эти люди что сделали? Они сидели там на заднем ряду, - все это записано, есть документальная запись, как все происходило, - мы играли песню, где у меня было небольшое соло, во время которого я должен был отойти к аппарату завязать гитару, чтобы струны сами по себе начали вибрировать; у музыкантов это называется «завязка звука». И только я сделал шаг назад, как на том месте, где я стоял, разбивается несколько бутылок. Если бы я не отошел, они попали бы мне прямо по голове, а так они разбились у моих ног, и народ, который был в зале, по думал: вот это эффект! Еще бы: в разные стороны - стеклянные брызги! Народ весь в экстазе! Кайф пошел. Начали мы играть проигрыш, и только сыграли его, на каданцию вышли, только барабаны замолчали - они дальше только начинали не-
большие брэки стучать - в это время прилетела бутылка и долбанула Шелла по голове. Это были те же люди. На записи есть звук «бум» - это барабанщик невольно по «бочке» ударил, я еще оглянулся: чего это не вовремя он в «бочку»-то мочит!
АЛИК: Это мы рассказываем, уже зная сегодня, что произошло, а на самом деле мы не понимали, откуда и почему эти бутылки летят. Получилось так, что мы переходим на импровизации и видим, как барабанщик встает из-за барабанов и уходит.
КРУСТЕР: А я тебе еще кричу: « Алик, отходим назад, тут бутылки бросают! ».
АЛИК: Я видел, что ты мне что-то кричал, но ничего не слышал, потому что было очень громко, ведь мы же работали не на самопальном аппарате, а на настоящем «Динакорде». И когда он подзву чивался, было очень громко. И я, хоть и видел жестикуляцию Андрея, но ничего не понял. И потом я смотрю: уходит барабанщик...
КРУСТЕР: А он, в то время как я играю рифф, должен был небольшие заставочки делать, и вдруг он встает и уходит. А я-то видел, что передо мной бутылки разбились, я стоял справа, почему-то, может быть по состоянию здоровья, мне нравилось справа играть. И я вижу, что у него кровь течет, потому-то он и уходит.
АЛИК: Я тоже вижу, что барабанщик почему-то убежал, и я совершенно не понимаю - в чем дело, ведь нам еще надо работать! Ведь когда мы подписывали договор, - опять же не на бумаге, а на словах, - было оговорено, что мы должны отработать 1 час 20 минут. Мы отыграли где-нибудь около часа, и еще минут тридцать у нас в запасе есть. Почему он не может работать, что случилось? Стран-
но заканчивается концерт. Мы еще песню не доиграли. Что это он там себе такое позволяет! Отрезные карманы и накладные воротнички! И когда он убежал, я сделал аккорд, который очень тяжело звучит, подошел к Андрею, и он мне говорит такую вещь: «Шелуденка убили!».
КРУСТЕР хохочет!
АЛИК: Я совершенно ничего не понимаю, все в дымовой завесе, народ орет. Ну, ладно. Хорошо, что у нас гитары были с длинными проводами, и на концерте мы прыгали и отвязывались. По тем временам у нас была лучшая шоу-группа. Если Лужайка-Алеся, бывший мим, садилась на шпагат, то мы с Андреем бегали, жутко крутили волосами. Это был какой-то зверинец, на сцене.
КРУСТЕР: Обычно люди просто стоят, а мы оттягивались как следует, ничего не боясь, потому что терять нам с нашей жизнью было нечего.
АЛИК: И вот я подхожу к Крустеру, он мне говорит, что Шелла убили, и мы со своими длинными проводами потихоньку уходим за сцену. Заходим в артистическую, и я вижу - стоит Шелл (со спины я его вижу) и смотрится в зеркало, огромное зеркало было в артистической.
КРУСТЕР: Трюмо!
АЛИК: И вот я вижу в зеркале, что его лицо как бы разделено на две части: одна нормальная, другая вся в крови. И он залит кровью ото лба по колени.
КРУСТЕР: Еще бы - полная бутылка в него прилетела!
АЛИК: И выясняется, что бутылка попала ему в правую часть лба. И за сценой уже начали шептать: «Серегу убили!..».
КРУСТЕР: Тут же прибежали устроители: ребята, надо доиграть, а то толпа нас растерзает! Мы переминаемся и меж собой решаем, что больше не пойдем на эту сцену: если в нас кидают бутылками, значит им не нужна наша музыка! Ширкин прибежал и тоже советует не выходить: «Все нормально, концерт нормальный, я даже не понимаю, почему летают эти бутылки!». А как поступил Се-
рега? Его перевязали, и он вышел в зал, кровь у него на повязке выступила...
АЛИК: А перед этим кто-то обратился в зал со словами, что, если среди вас есть врачи, просим пройти за сцену. Прибежали несколько врачей. Тут же нашелся бинт, и Серега, перевязанный, вышел на сцену: «Кто это сделал?! А ну, иди сюда!». КРУСТЕР: Мы говорим: «Серега, перестань, ты же артист!». Он возвращается, с него кровь капает - Чапаев вылитый! - берет палочки: «Ладно, игра-
ем «Таран», и все!». То есть до конца, говорит, давай сыграем. Надо отдать ему должное - эта история незабываемая. Но мы играть не стали, мы не вышли, а народ сидел там очень долго, лупил в ладоши часа два. А наши люди в это время грузили аппарат. Мы сели в автобус, хотели развернуться - приезжает милиция: «Кто здесь главный?». «Я», - говорит Артур Гильдебрандт. Его хватают за руки
и увозят. А мы не можем выехать, потому что эти гаденыши, что кидали бутылки, они еще подложили что-то под автобус, и у него колеса прокручиваются - и ни с места. Вот такая ситуация! Кто-то нам помог, и мы все-таки уехали. Переживаем. Шеллу я отдал свою шапку, она кровью пропиталась - так и не отстирал ее потом от крови. Потом пришел чувак, который у нас «тикета» раскидывал, Рубик, Рубен его звали, и рассказал, что этих людей они поймали - там было два чувака - и жутко их избили, потом купили банки то ли с томатным соком, то ли с томатной пастой и облили их с ног до головы, то есть в чучела превратили. Они как раз и рассказали, что получили задание сорвать наш концерт.
АЛИК: То есть какая-то жуткая расправа была учинена. Причем мы, разумеется, об этом никого
не просили.
КРУСТЕР: Мы думали, что это такая реакция зала пьяного. Фиг его знает! А выяснилось, что цель была - именно сорвать концерт, вызвать милицию, создать прецедент, чтобы люди раненные появились, чтобы они оттуда до приезда милиции не смогли уехать! О! Курили?! Выпивали?! Бросались бутылками?! Незаконный концерт?! Если бы все это связалось, то и нас бы арестовали, и тех
людей, что концерт устраивали. Вот так.")
В мае 1981 года Смещение с шумом выступает на фестивале "Литуаника" в Вильнюсе. До осени 1981 группа даёт всего десяток концертов и, погнавшись за длинным рублём профессионального филармониста, уезжает в Карелию:
"Завезли в Карелию вирус "металла" москвичи. Осенью 1981 года уже прославленная на столичных подмостках и вдохновлённая удачным выступлением на "Литуанике" группа "Смещение" долго и безуспешно искала какую-нибудь филармонию, способную приютить и дать возможность легально зарабатывать деньги - такой непривычной для советской эстрады музыкой. Договорённость была достигнута именно с петрозаводской филармонией. Однако легализация сыграла в судьбе группы роковую роль. Давно зревшие разногласия дали о себе знать - феноменальная вокалистка Олеся Троянская не захотела ехать в Петрозаводск и ушла из группы. Её в срочном порядке заменили Александром Бордзиловским, но этого состава хватило лишь на один концерт. В дальнейшем группа "Рулла" - а именно так назвался возникший на руинах "Смещения" коллектив, довольствовался гастрольными поездками по сельским клубам и имел репутацию самой профессиональной из местных команд. Когда же распалась и "Рулла", не выдержавшая провинциальной рутины, гитарист Андрей Крустер осел в Петрозаводске, работал звукооператором, затем оказался на посту директора филармонии и за несколько лет сделал немало ценного для развития карельского шоу-бизнеса."
Олеся Троянская умерла в 1995 году. Алик Грановский стал одним из основателей советского филармонического металла, Крустер в 90-е вернулся на московскую сцену.
В оформлении использованы фотографии Саши-Художника http://www.hippy.ru/left/io/
Смещение - Смещение - http://www.mediafire.com/download.php?5ngfra87r7btt83 (66 мб)
За концертные записи Смещения буду очень благодарен.
Как и все нормальные подростки, я любил песни быстрые и агрессивные. Студия звукозаписи братьев Волковых, в которой я регулярно оставлял свои деньги, кроме богатейшей коллекции отечественного и зарубежного рока, славилась и возможностью хоть какой-то консультации - оба брата неплохо шарили в рокенроллах и у них всегда можно было заказать что-нибудь вроде "А можно мне что-то типа Пистолз, только наших" - и ты получал кассету с записью группы Свинья и Мухи "Концерт в Люберцах"...
Я, любивший к тому времени панк, весёлые рокенроллы и отечественный рок, сделал запрос именно по этим тэгам и через неделю получил кассету, с записанным на неё концертником неизвестной мне до этого группы Смещение. Название мне показалось крайне дурацким, а вот от музыки меня взорвало с первого же прослушивания...
Группа Смещение образовалась в олимпийском 80-м году, когда Алик Грановский (бас) и Андрей Крустер (гитара) покинули группу Млечный Путь. На барабаны, после долгих проб, был приглашён также бывший участник Млечного Пути Сергей Шелудченко. На роль вокалиста первоначально планировался двухметровый Александр Бордзиловский, с которым у музыкантов уже был опыт совместных выступлений, однако, по совету художника Сергей Шутова группа прослушивает певицу Алесю "Лужайку" Троянскую - девочку из московской хипповской тусовки (существует трогательная история о том, как Олеся вместе с Владимиром Кузьминым пела на ленинградской платформе Битлз).
Из интервью с Олесей Троянской:
"- Когда ты впервые услышала рок-н-ролл, ты пыталась петь эти вещи?
- Нет! Не пыталась! Потому что тогда была слишком мала. В четвертом классе, девочке... Ведь мальчик, это одно, а девочке, да еще в одиннадцать лет, там нельзя даже пытаться... В общем, я сразу же поехала в магазин, купила там пластиночку такую - там были "Голубые гитары", "Самоцветы", а между ними была песня "Гелл". И вот она у меня и была.
- А в "Битлз" ты въезжала долго? Или сразу расслышала, что к чему?
- К сожалению, недолго: мои одноклассники подумали, ЧТО Я СХОЖУ С УМА. Потому что услышав в первый раз "Битлз", я решила сделать такую акцию - я привела сюда кучу девушек. Они покидали в прихожей портфели, и я им завела "Утро на скотном дворе", и они сказали, что я ненормальная. Потом мне надолго объявили бойкот: дескать, к шизофренику не подходите.
- Ты переживала сильно?
- Не то слово - ПЕРЕЖИВАЛА¦!! Когда с тобой весь класс не разговаривает... Это были мучительные детские муки.
- Но ты не думала отказаться от "Битлз"?
- Нет, не думала. Я поняла, что не надо связываться, жить-то в школе еще придется долго. Я пришла и сказала: Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ БУДУ. Я буду слушать что-нибудь другое. Не то, чтобы меня поставили на колени, - это просто был самый лучший вариант, потому что если бы со мной не дружили, пинали, кидали ластиками... А так я приходила к себе домой, слушала себе "Битлз", оттягивалась."
Вокал Олеси настолько поразил музыкантов Смещения, что вопреки всем существующим до этого традициям советской рок-музыки, она была приглашена в группу вокалистом, а Смещение стала первой в истории советской рок-музыки группой с женским вокалом.
Первый концерт Смещения состоялся в ноябре 80-го в трамвайном депо на Таганке - на базе, которую группа делила с Центром Василия Шумова. Вспоминают Крустер и Грановский:
КРУСТЕР: ...Этот первый концерт фактически устроили мы сами, мы и Вася Шумов, но люди пришли конкретно на «Смещение». И случилось, что набрался полный зал. Битком, просто битком! Шелл схватил Мурку, нашего звукооператора, и высунул его из окна третьего этажа: «Если ты мне плохо барабаны подзвучишь, я тебя из этого окна выкину!». И начался концерт. Отыграл «Центр» -
все нормально. Начали играть мы - полный экстаз. Отыграли несколько номеров - разумеется, отрубилось электричество. Но когда его там починили, и мы концерт доиграли, то все были просто ошарашены.
АЛИК: Ведь мы играли и тяжело, и поиски какието в прогрессивном жанре у нас были. Мы не ограничивались рамками просто песни, у нас было очень много импровизаций в музыке. Опять же Лужайка-Алеся, одетая в какой-то жуткий комбинезон, бегала по сцене и садилась на шпагат. Андрей называл ее в то время «Трактор-Беларусь», потому что голос у нее был луженый, она не столько пела, сколько орала и кричала.
КРУСТЕР: У нее не существовало тональностей. Вернее, была одна своя тональность, и почему-то мы все время строили и попадали.
АЛИК: Надо сказать, что мы очень серьезно по тем временам подошли к нашему внешнему виду и к нашему шоу. Мы не стояли, как было принято, на месте, помимо того что мы играли, мы еще общались с залом, у нас существовал посыл в зал, они нам отвечали, а мы отвечали им.
КРУСТЕР: Что там еще вспомнить о первом концерте? Кому-то там плохо стало. Но все были довольны. Не разгромили этот дом культуры почему-то."
Группа набирает обороты, и после концертов в подмосковных Загорянке и Ивантеевке становится широко известной как в Москве, так и за её пределами - отчасти благодаря слухам о безбашенном коллективе под названием Смещение. (не могу не процитировать рассказ Крустера и Грановского о концерте в Ивантеевке:
КРУСТЕР: Итак, мы переходим к третьему концерту. Ивантеевка была в то время спорной точ кой. Там время от времени играл «Динамик», еще какая-то команда играла, и нас пригласили там выступить, когда кто-то не смог или отказался. Так что этот концерт устраивали не мы сами, а двое ребят - Оля и Валера. Аппарат был, разумеется, Ширкина, автобус - телевизионный, и вот едем
мы и рабочие Ширкина, их было 6 человек, и среди них - Игорь Замараев, известный человек, у него потом была своя студия в Московском Дворце молодежи.
- Он уже в Америке
(Не в Америке, а в Норвегии, сделал очень интереную карьеру - от.пекаря до деятеля местного шоу-бизнеса - прим. Забриски Rider).
КРУСТЕР: А тогда он у Ширкина был простым рабочим. Они радовались, потому что они, молодые ребята, работали у Магомаева, и хоть там было все в порядке, но тянуло-то их к нам! И все предвкушали, что вот сейчас будет праздник! А люди тогда приезжали на концерт часа за три до его начала и сидели, волновались и ждали: приедет группа или не приедет?
АЛИК: Надо отдать должное публике того времени, ведь группа тогда могла не приехать вовсе или приехать через пять-шесть часов. Им объявляют: группа на подходе - и все ждут, друг друга подогревают напитками и всякими рассказками.
КРУСТЕР: Все были как единое целое. И, в принципе, слушали-то все одну музыку. Не было затыка, как сейчас: что я вот слушаю одно, и другого не хочу. И вот нас пригласили туда, и зал был набит битком. По-моему, мы первый раз там использовали дым. Это же эффект какой был! Ни у кого этого еще не было.
АЛИК: В принципе, у нас и раньше был дым, но другой - сухой лед, а здесь был использован жидкий азот.
КРУСТЕР: Целый чан с жидким азотом. И где они его достали? Я смотрю: бомба, что ли, какая?
АЛИК: Всегда вокруг музыкантов находились люди, которые хотели сделать сейшен по кайфу. Чтобы был дым, чтобы был хороший свет. И это было их дело, вся инициатива шла от них самих: а вот мы хотим сделать вам дым на концерте! Чтобы был сейшен классный. Мы все работали на один концерт, на сейшен (не было такого слова - «концерт»), чтобы все было клево.
КРУСТЕР: Итак, начали мы играть и чувствуем: народ заведенный, и нас уже знает: ведь два концерта уже прошло. Ах, если б запись еще была!
АЛИК: Если сейчас группа раскручивается по записям и по рекламе, то тогда, больше по словам: я вот там был, и это было круто!
КРУСТЕР: Ни одной записи мы не издали, ничего не выпустили в продажу, хотя тогда уже и «Машина» ходила, и «Високосное Лето»... Значит, отыграли мы две композиции и видим, что принимают нас просто от души, и еще больше мы напряглись и стали играть еще круче, а азот те ребята налили в ведро, и дым стоял ниже колен, его ногами можно было разгонять, и пошел он в толпу.
АЛИК: Там была низкая сцена.
КРУСТЕР: А я играю-играю, а сам думаю: вот залезу сейчас в это ведро ногами - а там же температура минус сто! И вот я уже ногу занес, думаю:опустить, что ли, ее туда? И, если бы опустил, то все - отмерзла бы и отвалилась. Но тут у меня провод запутался, и думаю: некогда опускать. Случайность! Первая случайность!
АЛИК: Мистическая штучка.
КРУСТЕР: Ладно, играем. Народ принимает отлично. А там, как потом выяснилось, находились засланные люди, потому что мы кому-то перешли дорогу, заняли точку, на которой кто-то еще хотел делать концерт. Потому что - вот мы сыграем, и потом месяц точку нельзя трогать. Потому что тут же приедет милиция и начнет выяснять, почему был концерт, кто его устраивал, трали-вали, и так
далее. И там были засланные казачки, которым дали задание сорвать концерт, вызвать милицию, чтобы арестовали устроителей прямо во время концерта, и чтобы группу повязали - чтобы больше не ездили. Уже в то время начались такие вот штучки. Хотели нас убрать. И эти люди что сделали? Они сидели там на заднем ряду, - все это записано, есть документальная запись, как все происходило, - мы играли песню, где у меня было небольшое соло, во время которого я должен был отойти к аппарату завязать гитару, чтобы струны сами по себе начали вибрировать; у музыкантов это называется «завязка звука». И только я сделал шаг назад, как на том месте, где я стоял, разбивается несколько бутылок. Если бы я не отошел, они попали бы мне прямо по голове, а так они разбились у моих ног, и народ, который был в зале, по думал: вот это эффект! Еще бы: в разные стороны - стеклянные брызги! Народ весь в экстазе! Кайф пошел. Начали мы играть проигрыш, и только сыграли его, на каданцию вышли, только барабаны замолчали - они дальше только начинали не-
большие брэки стучать - в это время прилетела бутылка и долбанула Шелла по голове. Это были те же люди. На записи есть звук «бум» - это барабанщик невольно по «бочке» ударил, я еще оглянулся: чего это не вовремя он в «бочку»-то мочит!
АЛИК: Это мы рассказываем, уже зная сегодня, что произошло, а на самом деле мы не понимали, откуда и почему эти бутылки летят. Получилось так, что мы переходим на импровизации и видим, как барабанщик встает из-за барабанов и уходит.
КРУСТЕР: А я тебе еще кричу: « Алик, отходим назад, тут бутылки бросают! ».
АЛИК: Я видел, что ты мне что-то кричал, но ничего не слышал, потому что было очень громко, ведь мы же работали не на самопальном аппарате, а на настоящем «Динакорде». И когда он подзву чивался, было очень громко. И я, хоть и видел жестикуляцию Андрея, но ничего не понял. И потом я смотрю: уходит барабанщик...
КРУСТЕР: А он, в то время как я играю рифф, должен был небольшие заставочки делать, и вдруг он встает и уходит. А я-то видел, что передо мной бутылки разбились, я стоял справа, почему-то, может быть по состоянию здоровья, мне нравилось справа играть. И я вижу, что у него кровь течет, потому-то он и уходит.
АЛИК: Я тоже вижу, что барабанщик почему-то убежал, и я совершенно не понимаю - в чем дело, ведь нам еще надо работать! Ведь когда мы подписывали договор, - опять же не на бумаге, а на словах, - было оговорено, что мы должны отработать 1 час 20 минут. Мы отыграли где-нибудь около часа, и еще минут тридцать у нас в запасе есть. Почему он не может работать, что случилось? Стран-
но заканчивается концерт. Мы еще песню не доиграли. Что это он там себе такое позволяет! Отрезные карманы и накладные воротнички! И когда он убежал, я сделал аккорд, который очень тяжело звучит, подошел к Андрею, и он мне говорит такую вещь: «Шелуденка убили!».
КРУСТЕР хохочет!
АЛИК: Я совершенно ничего не понимаю, все в дымовой завесе, народ орет. Ну, ладно. Хорошо, что у нас гитары были с длинными проводами, и на концерте мы прыгали и отвязывались. По тем временам у нас была лучшая шоу-группа. Если Лужайка-Алеся, бывший мим, садилась на шпагат, то мы с Андреем бегали, жутко крутили волосами. Это был какой-то зверинец, на сцене.
КРУСТЕР: Обычно люди просто стоят, а мы оттягивались как следует, ничего не боясь, потому что терять нам с нашей жизнью было нечего.
АЛИК: И вот я подхожу к Крустеру, он мне говорит, что Шелла убили, и мы со своими длинными проводами потихоньку уходим за сцену. Заходим в артистическую, и я вижу - стоит Шелл (со спины я его вижу) и смотрится в зеркало, огромное зеркало было в артистической.
КРУСТЕР: Трюмо!
АЛИК: И вот я вижу в зеркале, что его лицо как бы разделено на две части: одна нормальная, другая вся в крови. И он залит кровью ото лба по колени.
КРУСТЕР: Еще бы - полная бутылка в него прилетела!
АЛИК: И выясняется, что бутылка попала ему в правую часть лба. И за сценой уже начали шептать: «Серегу убили!..».
КРУСТЕР: Тут же прибежали устроители: ребята, надо доиграть, а то толпа нас растерзает! Мы переминаемся и меж собой решаем, что больше не пойдем на эту сцену: если в нас кидают бутылками, значит им не нужна наша музыка! Ширкин прибежал и тоже советует не выходить: «Все нормально, концерт нормальный, я даже не понимаю, почему летают эти бутылки!». А как поступил Се-
рега? Его перевязали, и он вышел в зал, кровь у него на повязке выступила...
АЛИК: А перед этим кто-то обратился в зал со словами, что, если среди вас есть врачи, просим пройти за сцену. Прибежали несколько врачей. Тут же нашелся бинт, и Серега, перевязанный, вышел на сцену: «Кто это сделал?! А ну, иди сюда!». КРУСТЕР: Мы говорим: «Серега, перестань, ты же артист!». Он возвращается, с него кровь капает - Чапаев вылитый! - берет палочки: «Ладно, игра-
ем «Таран», и все!». То есть до конца, говорит, давай сыграем. Надо отдать ему должное - эта история незабываемая. Но мы играть не стали, мы не вышли, а народ сидел там очень долго, лупил в ладоши часа два. А наши люди в это время грузили аппарат. Мы сели в автобус, хотели развернуться - приезжает милиция: «Кто здесь главный?». «Я», - говорит Артур Гильдебрандт. Его хватают за руки
и увозят. А мы не можем выехать, потому что эти гаденыши, что кидали бутылки, они еще подложили что-то под автобус, и у него колеса прокручиваются - и ни с места. Вот такая ситуация! Кто-то нам помог, и мы все-таки уехали. Переживаем. Шеллу я отдал свою шапку, она кровью пропиталась - так и не отстирал ее потом от крови. Потом пришел чувак, который у нас «тикета» раскидывал, Рубик, Рубен его звали, и рассказал, что этих людей они поймали - там было два чувака - и жутко их избили, потом купили банки то ли с томатным соком, то ли с томатной пастой и облили их с ног до головы, то есть в чучела превратили. Они как раз и рассказали, что получили задание сорвать наш концерт.
АЛИК: То есть какая-то жуткая расправа была учинена. Причем мы, разумеется, об этом никого
не просили.
КРУСТЕР: Мы думали, что это такая реакция зала пьяного. Фиг его знает! А выяснилось, что цель была - именно сорвать концерт, вызвать милицию, создать прецедент, чтобы люди раненные появились, чтобы они оттуда до приезда милиции не смогли уехать! О! Курили?! Выпивали?! Бросались бутылками?! Незаконный концерт?! Если бы все это связалось, то и нас бы арестовали, и тех
людей, что концерт устраивали. Вот так.")
В мае 1981 года Смещение с шумом выступает на фестивале "Литуаника" в Вильнюсе. До осени 1981 группа даёт всего десяток концертов и, погнавшись за длинным рублём профессионального филармониста, уезжает в Карелию:
"Завезли в Карелию вирус "металла" москвичи. Осенью 1981 года уже прославленная на столичных подмостках и вдохновлённая удачным выступлением на "Литуанике" группа "Смещение" долго и безуспешно искала какую-нибудь филармонию, способную приютить и дать возможность легально зарабатывать деньги - такой непривычной для советской эстрады музыкой. Договорённость была достигнута именно с петрозаводской филармонией. Однако легализация сыграла в судьбе группы роковую роль. Давно зревшие разногласия дали о себе знать - феноменальная вокалистка Олеся Троянская не захотела ехать в Петрозаводск и ушла из группы. Её в срочном порядке заменили Александром Бордзиловским, но этого состава хватило лишь на один концерт. В дальнейшем группа "Рулла" - а именно так назвался возникший на руинах "Смещения" коллектив, довольствовался гастрольными поездками по сельским клубам и имел репутацию самой профессиональной из местных команд. Когда же распалась и "Рулла", не выдержавшая провинциальной рутины, гитарист Андрей Крустер осел в Петрозаводске, работал звукооператором, затем оказался на посту директора филармонии и за несколько лет сделал немало ценного для развития карельского шоу-бизнеса."
Олеся Троянская умерла в 1995 году. Алик Грановский стал одним из основателей советского филармонического металла, Крустер в 90-е вернулся на московскую сцену.
В оформлении использованы фотографии Саши-Художника http://www.hippy.ru/left/io/
Смещение - Смещение - http://www.mediafire.com/download.php?5ngfra87r7btt83 (66 мб)
За концертные записи Смещения буду очень благодарен.