Тов. Рейнфельдт Я.Ю. о боях за Е-бург в 1919-м
Окружком ВКП(б)
В настоящее время оставшись живым единственный из командного состава 247-го полка от тех дней, когда была взята столица Урала и закреплена за трудящимися навсегда, считаю своим долгом к десятой годовщине прислать пролетарский привет и воспоминания этой борьбы, которая была возложена на меня и моего полка, и которую мы исполнили с твёрдой решительностью.
Немало красных бойцов погибло от правого берега реки Вятки до станции Истока и после тех, которых Екатеринбургский пролетариат встретил с радостью и слезами 14-го Июля. Они положили свои головы под Царицыном, на Маныче и Кавказе. Их имена не написаны в истории великой борьбы, но мне имя и подвиги этих героев известны.
Приветствую трудовой народ города Свердлова в десятой годовщине!
Пусть снова радостно шумит рабочая окрайна 14 июля 1929 года!
Пусть снова единодушием рядов пролетариат идёт в борьбе против своих вековых угнетателей, за свободу!
Рейнфельдт [63]
НА УРАЛ
Гремели пушки, тарахтели пулемёты и бой разгорелся в лесной тишине. Бегали люди в серых шинелях, падали, стали и некоторые больше не поднялись.
Это было в шести верстах от Пермской Екатеринбургской железной дороги 2-го Июля 1919 года, когда 247-ой стрелковый полк пробивал себе дорогу на столицу Урала - город Екатеринбург.
Наша цель была неотложна - овладеть главной железной дорогой и отрезать части противника, находящиеся в районе гор. Кунгура против частей 21-й стрелковой дивизии. И противник понял серьёзность этого момента, по этому схватка была кровавая, которая продолжалась с утра до поздней ночи, и небольшая полоса [при восточной] железной дороге перешла несколько раз от рук в руки. Только поздно ночью нам удалось вытеснить ярого врага из лесного района, сломать его упорство и тем выдвинуться на линию главного Екатеринбургского тракта, около Шайтанского завода.
Противник спешно отступил на последнюю ранее укрепленную позицию около самого полотна железной дороги. Противник отступил спешно по всему фронту, это свидетельствовал безпрерывный грохот и шум двигающих эшалонов по направлению города Екатеринбурга за недалёким лесом.
Сознавая важность этого момента, я не мог медлить ни на минуту и дать противнику отдышку и время укрепиться в занятой ими позиции. Решительный и быстрый натиск мог дать лёгкую положительную победу над численным перевесом сил противника.
После 29-ти часового безпрерывного боя мы решили снова вступить в бой, несмотря на утомление и голод. Чтобы гарантировать успех победы, решил вести наступление в двух направлениях, то есть по линии главного тракта и левее в 3-х верстах. Для исполнения намеченного 3-й батальон полка, под командованием командира батальона тов. Жекас, эскадрон кавалерии 28-го каваллерийскаго полка и подрывная команда выступили левее тракта с задачей захватить железную дорогу и взорвать небольшой мост около деревни …, а остальными двумя батальонами и лёгкой полевой батареей выступил в лоб противнику по трактовой дороге. Уже рассветало, когда мы двинулись вперёд цепью, готовые к бою в любой момент, и этого момента не пришлось ждать долго. Через 10 минут перед нами на повороте дороги вырос стальной враг, бронированный автомобиль противника, изрыгая целую тучу смертельных пуль из двух пулемётов. Наша цепь была порвана, и противник проник нам в тыл. Стрелки лежали в канавах, спрятались за деревьями и бугорками, обстреливая стального противника, только пули не могли подействовать и препятствовать в действии противника в стальной броне. Одно, что могло подействовать на противника - это только орудие. [50]
Во время наступления броневика дела с батареей обстояли не совсем благополучно. Неожиданное появление автомобиля застало артиллеристов врасплох, в тот момент, когда только они снялись с позиции и выступили вслед за пехотой. Под близким и сильным пулемётным огнём противника им не удалось встать снова на позиции и принять боевой порядок, кроме того, убыло несколько лошадей, что и сильно подействовало, ещё больше запутав дело. Обстановка на время создалась серьезная, а противник действовало смело. Чтобы выйти из положения, надо было принять меры, и я по канаве спешил к батарее и скоро был у первой пушки, которую артиллеристам всё-таки удалось первоначально повернуть дуло в сторону противника, а не полностью установить. Когда я подбежал к пушке, там оказался за щитом только один человек - командир батареи тов. Краузе, который там и употреблял все свои силы, чтобы повернуть пушку. Несмотря на его усилия, тяжёлая 3-х дюймовка не подалась своему командиру, только мы вдвоём общими усилиями немного поворачивали дуло по направлению тракта, на ту сторону, где ещё постепенно к нам приближался броневик. Установить пушку нам всё-таки не удалось, стальной щит оружия, единственная наша защита начала трещать ~ от ударов пуль. И тут я дёрнул за ремень, последовал выстрел, и снаряд разорвался, свалив сосну. Неустановленная пушка отскочила и сшибла тов. Краузе с ног. Я получил сильный удар по боку, отскочил, но всё-таки удержался на ногах. Несмотря на сильный ушиб, т. Краузе был снова на ногах и, спеша, бросил следующий снаряд в дуло пушки, щёлкнул замок и последовал второй выстрел, и другой снаряд, миновал броневика, только свалив телеграфного столба, который с треском повалился на тракт. Пулемёты противника замолкли, машина двинулась назад, и в тот же момент из каналов, из леса выскочила пехота и с криками бросилась на броневик. Казалось, что они намерены руками задержать отступающего противника, они стремились окружить броневика, расчитывая, что он уже попался в ловушку за сваленным телеграфным столбом, который загородил ему дорогу. Заграждение не оправдывало надежды стрелков - тяжёлая машина отбросила лёгкого телеграфного столба и безпрепятственно скрылась за поворотом дороги, оставив за собой только столбов пыли. Первая атака броневика была отбита, и мы бежали вслед за скрывшимся броневиком по трактовой дороге, приближаясь к окопам противника.
Пробежали мы неполной версты, когда нас остановил сильный пулемётный и ружейный огонь. Дальше бежать по открытой дороге становилось невозможным, так как там угрожала верная смерть. Пересечённая лесистая местность не позволяла нам точно установить упорного пункта противника, но сила огня дала нам понять, что находимся перед главными [51] укреплениями противника около железной дороги.
Во-первых, чем итти в атаку, я решил познакомиться с местностью и расположением сил противника. Для этой цели я выбрал себе путь по шоссейной канаве, по которой полз в сторону противника. Пройдя около полверсты, передо мною открылась по правой стороне тракта открытое место, вырубка, но мелкие кустарники не дали мне положительных результатов - установить место расположения противника. Чтобы добиться нужного, я выбрал большую старую берёзу там же около дороги для наблюдательного пункта и, много не думавши, влез на вершину, соблюдая осторожность.
Передо мною по правой стороне дороги находилась небольшая поляна, заросшая небольшими редкими кустарниками и за поляной около самого насыпа железной дороги было видно окопы противника, из которых показались головы противника, и которые палили без остановки. Дальше за железной дорогой по правую сторону из-за стволов редких сосен на дальнем бугорке виднелись первые дома Шайтанского завода. Около самого тракта работали усердно несколько пулемётов, и фигуры людей носились то в одну, то в другую сторону. Там, оказалось, была горячка и саматока, чувствуя красных бойцов. В близости там же за полотном железной дороги, на повороте дороги стояла серая коробка - бронированный автомобиль. По левой стороне трактовой дороги тянулся сплошной лес. В то же время прошёл санитарный поезд.
Закончивший наблюдение в стане противника и наметивший зону наступлениях на более незащищенную местность я уже был намерен спуститься в канаву, как открыли по моему наблюдательному пункту, т. е. по берёзе меткий ружейный огонь. Одна ветка за другой упала на землю и местами пули содрали кору со ствола берёзы. Такая обстановка создалась благодаря: моей неосторожности, так как ветер мотал моей шинелью и открыл близкому противнику место моего нахождения. Противник охотился усердно и, казалось, был намерен меня снять с берёзы, и это ему позволяло недалекое расстояние, которое отделяло меня от него. Также каждую минуту охотников прибавлялось, это было заметно от учащенной стрельбы и кроме того ещё свистом пуль. Я всё-таки находился в тот момент в не особенно ловком положении, даже в серьёзном и опасном, и вниз спуститься, значило предоставить противнику ещё более открытую метщину, так как там ветки были много реже и местами совсем не было. Прыгнуть тоже не представлялось возможным, в противном случае сломал бы шею и ногу. Осталось только что-нибудь принять, найти выхода, и я решил похитрить противником. Зацепился зубами за ветку и, по возможности удерживаясь, снял шинель, взял за воротник и бросил по более свободному месту. Сырая шинель после вечернего дождя упала тяжело. Шинель упала, сопровождённая радостными криками и восторгом противника за удачно снятого красного с берёзы. [52] Прижавшись к стволу дерева я отпустился вниз медленно и осторожно, после того как бросил шинель, противник перестал палить по дереву, и я мог быть довольно спокоен, так как мне больше не угрожали пули. Осталось недалеко от земли, тогда я прыгнул, и на этот раз мой прыг был сопровождён криками и выстрелами, но это было поздно и бесполезно, так как я уже находился в канаве и полз, приближаясь к своим частям.
После несколько минут я двинул оба батальона вперёд по левой стороне трактовой дороги, по лесному району, который нас прикрыл от огня противника, только по тракту оставил небольшие части с пулемётами, которые поддерживали огонь по противнику, отвлекая его внимание от левой стороны, то есть от наших наступающих частей. Мы приближалась к противнику, к его главным окопам быстро и безпрепятственно, защищены лесом, и, во-вторых, вся лесная полоса была оставлена противником без всякого надзора и без охранения. Все они сгруппировались около самой железной дороги, и особенное внимание было обращено к трактовой дороге, откуда и непременно они ожидали нашего удара. Благодаря таковой обстановке дела, мы подошли почти вплотную к окопам противника с левой стороны. И когда я заметил через редкого леса на недалёком расстоянии группу противника, тогда немедленно бросил батальоны в атаку. От первого неожиданного удара и ружейным огнём противник сразу дрогнул и бросил последнюю укреплённую позицию около полотна железной дороги, отступил в бегстве по направлению Шайтанского завода. Неожиданный и стремительный удар совсем парализовал силы противника и отчасти был разгромленным. Под близким и метким нашим ружейным огнем много легло верных слуг Колчака. Опоздавший бронированный автомобиль противника стремился быстрее убраться, пробивая себе дорогу через толпу, задавляя под колёсами своих солдат. Перед нами, под нашими выстрелами ещё прошёл, спеша, паровоз, и мы были у цели. Закипела работа, шпалы и брусы, как вода, потекли в выемки, и через несколько минут путь была надёжно заграждена. В то же время налево был слышен взрыв, и там 3-й батальон был у цели, взорвав железнодорожный мост. Как после оказалось, у противника было отрезано всего 18 эшелонов с ценным грузом и военными запасами.
За полотном железной дороги по обоим сторонам тракта и по тракту было много трупов врага, и между ними кто-то поднял голову и опять опустил, блистали в солнце его золотые погоны, облитые в крови. Это был один из верных слуг Колчака - командир-полковник. Он был ещё жив, но смертельно ранен, он всё ещё поднимал голову, таскался по пыльному тракту в луже собственной крови в сторону своего полка, который разсеянный уже скрылся за далёким бугром. [53]
Через час после взятия железной дороги мы вступили в Шайтанский завод. Противника там не было. Разбитые части отступили без боя около 80 вёрст от места последнего боя около железной дороги. В Шайтанском заводе не было и наших друзей, которые бы нас встретили, которые бы ждали Красную Армию как своих освободителей от гнёта могущего Сибирского Царя, как это было ранее в других заводах Пермской губернии, где пролетариат вышел к нам навстречу с красными знамёнами и с товарищеским приветом. А там в богатых домах за опущенными занавесями выглядывали злостные лица местных богачей и кулаков, видя могучие ряды победной Красной Армии. Удивительного там ничего не было, потому что там ютились наши враги, которые недавно на заводской площади с молебном под удары всех церковных колоколов встретили стройных блестящих полков Колчака.
После взятия железной дороги около Шайтанского завода мы продолжали наступление на Урал. Части противника отчасти были разбиты в последних боях, и потому и противник последнее время не оказал особого сопротивления нашему продвижению, за исключением нескольких стычек небольшими частями и бронированными автомобилями, которых часть появилась, прикрывая отступающие части противника. Переходя Уральский хребет и приближаясь к городу Екатеринбургу, наступательная зона нашей 28-й дивизии стала всё уже. Сплошные леса и непроходимые места заставили всех частей дивизии группироваться на единственный тракт, ведущий к городу Екатеринбургу. Ввиду этого действовали только передние части дивизии, а остальные следовали резервами, растянутые на 10-ти до 20-ти вёрст. 28-я дивизия следовала по трактовой дороге, а 21-я дивизия таким же порядком по Пермской Екатеринбургской железной дороге. После боя 2-го Июля около Шайтанского завода 247-ой стрелковый полк следовал главным полком дивизии, и потому на него была возложена задача - взять столицу Урала гор. Екатеринбург.
К 20-ти часам 13-го июля 1919 года мы приближались к городу Екатеринбургу на 70 вёрст. Возложенная боевая задача была исполнена на означенное число, и я расположил полк по обоим сторонам трактовой дороги в лесу. Выбрали полевой штаб под старой сосной, выслав конную разведку, ожидая распоряжения Начальника дивизии т. Азина. К 23-м часам приехал тов. Азин в наш полевой штаб, где мы имели следующий разговор. Тов. Азин, во-первых, кратким словом пояснил общую обстановку нашего фронта, как и расположения 21-ой дивизии, и то обстоятельство, каковое создалось последнее время. Нам было известно, что противник отступил по всему фронту, но не было известно, где он был намерен дать нам сопротивление, где находились его главные силы, сгруппированные для защиты города Екатеринбурга. [54] И там тов. Азин между прочим обратился ко мне и сказал: "Тов. Рейнфельдт, я надеюсь на тебя и твой полк, как всегда, потому ставлю тебе боевую задачу вести полк в [последнее] решительное наступление и занять г. Екатеринбург. Завтра 14-го июля вся 28-я дивизия следует за твоим полком и будет тебе резервом". Я не отказался от возложенной задачи, но ставил Начдиву в известность о всех возможных обстоятельствах, каковые могли препятствовать исполнению этой ответственной и серьёзной боевой задачи. Во-первых, пройти с боем 70 вёрст по лесистой местности, где мог таиться на каждом шагу противник и нанести тяжелые удары, и, во-вторых, срок был очень короткий. Но я дал слово тов. Азину сделать то, что будет в моих силах, и занять столицу Урала гор. Екатеринбург, последний упорный пункт Колчака 14-го июля.
При свете костра, опиравшись на левой руке, положив полевую книжку на седло, Начдив писал боевой приказ в нескольких словах о взятии Екатеринбурга и вручил мне. И там в ночь на 14-го Июля 1919 года под старой сосной около тракта была решена историческая дата будущей красной столицы Урала города Свердлова.
Через час после решения задачи я снялся полком с бивака, и выступили колоннами по тракту под прикрытием разведывательных, сторожевых частей. Мы спешили без остановки, без отдыха, под жаркими лучами Июльского солнца, настороженные и готовые к бою в любой момент, и этот момент не был исключён. На каждом шагу, на каждом повороте дороги нас мог внезапно встретить скрытый противник и осыпать нас свинцовым дождём, вырывая из наших рядов не только одного товарища.
Потерявший инициативу враг не появлял ни малейшего сопротивления за все дни нашего продвижения, и таким образом к вечеру 14-го июля мы приближались к городу на 8 вёрст. Это было к 20-ти часам, когда наши разведывательные части обнаружили близкого противника, находящегося в 2-х верстах от города около небольшой дачи. Правее трактовой дороги через лес поднялись густые облака дыма, в городе местами был пожар.
В это время мы приняли боевой порядок, чтобы вступить в бой с обнаруженным противником около недалёкой дачи по правой стороне дороги. Всё-таки нам не пришлось действовать: разведка без нашей помощи сбила заставу противника. Застава бросила дачу и оставила два пулемёта на месте.
Только когда мы вышли на линию вышеуказанной дачи, откуда и трактовая дорога повернула налево, кончаясь около возвышенности прямой линии. Из-за темноты мы не могли ничего различить, что делается над возвышением, т.е. около самого города, кроме того, вся окрайна города находилась за лесом, за исключением только узкой полосы тракта.
Мы были более чем уверены, что противник даст нам отпор около самого города и готовились на это. [55]
Мы не ошиблись в своем предположении о сопротивлении противника и через непродолжительное время, подобие урагана неслись тучи пуль по лесу, возвышение около города было покрыто огоньками выстрелов, работали десятками пулемёты, тарахтели несмолкаемо ружейные выстрелы, слышны глухие взрывы ручных гранатов и бой разгорелся до высшей степени. Были пущены в дело все роды оружия против рядов Красных бойцов. Смертельная угроза нам пока не была страшна, она нас не губила, не поразила ни одного из стойких борцов. Страшный ураган поразил вместо нас старые сосны на окрайне города. Только шальные безцельные пули пролетали высоко над нашими головами по воздушному простору. Мы продвигались без одного выстрела по обоим сторонам дороги под прикрытием леса, который нас дружески защищал от огневой лавы злобного врага.
Вдруг все замолкло, ни выстрела, и это так неожиданно, такая неожиданная тишина много раз больше повлияла на нас, чем раздражающий грохот и свист разкалённого металла. Внезапно рождалось предположение, что противник с целью и хитростью приступил к таким действиям, сбивая нас от действительности своей тактикой и намерениями. Вполне мы могли надеяться, что он приготовляет нам хорошо придуманную и приготовленную ловушку. Во-вторых, мы сыновья бедных батраков боролись против гениев военной науки - старых славных царских генералов, которые от юных дней до седых волос усваивали военную стратегию и играли живыми пешками на поле войны.
Осталось от возвышения не больше чем трёхсот шагов, хорошо могли мы различить верхушку возвышения против вечерней зари. Чтобы не рисковать товарищами, я остановил цепи и сам с несколькими разведчиками вполз на возвышение. Кругом мёртвая тишина, ни малейшего признака противника, и вскоре мы учутились у колючей проволоки. Я бросил внимательный взгляд за рогатку, где чернелись окопы, но в тот же момент тишину нарушил крик: "Удрали!" И это был общий сигнал, пехота ринулась на возвышение.
Противник действительно удрал, не ожидая нашего приближения, противник бежал, бросив окопы, командующие высоты, прочные проволочные заграждения.
Белые генералы бежали совместно со своими пешками по направлению восхода солнца, располагая на то, что путь до Тихого океана равен 6’000 тысячам вёрст, и что будет время иметь отдышку и собрать снова разбегавшуюся поражённую пешку. А в это же время мы сыновья пролетариата водрузили красное знамя над возвышением и двинулись вперёд, где в сером тумане был закутан город. [56]
Мы приближались к городу, и там за окопами, проволочными заграждениями, в рабочей окраине тихо, радостно строились в ряды Екатеринбургский пролетариат встречать нас. Екатеринбургский пролетариат встретил красных бойцов радостью и слезами.
Шумела вся окрайна города приветственными криками. Сотнями рук торопились подать борцам хлеба. И это был действительно момент единодушия рабочего класса, залог победы над вековыми угнетателями.
После того мы прошли тёмные пустые улицы города и заняли железнодорожную линию в Северо-Восточной стороне. По всему городу царствовала тишина, только в разных местах виднелась слабая заря пожаров. Не прошло полчаса, как мы заняли железнодорожную линию, как из близкого леса долетел до нас шум конских копыт, и лавина верных слуг Колчака казаков грянула в атаку. Но дикие скачки пьяных казаков были обречены на неудачу, под дружным пулемётным и ружейным огнём была перебита и рассеяна пьяная ватага и отброшена от стен города. Благодаря темноты оставшимся удалось спастись в ближайшем лесу. Разсветало, и части 28-й дивизии укрепились в городе.
Взятием города ещё не была закреплена наша победа, наш успех над врагом. Противник оставил город и в то же время укрепился за городом и местом своего упорного исходного пункта выбрал станцию Исток и имение Исток в 32-х верстах от города Екатеринбурга. Противник укрепился в природных позициях за довольно порядочной речкой Исток, там он и группировал свои лучшие силы и готовился перейти в наступление на гор. Екатеринбург. Как я после узнал от пленного подполковника, что план противника был отдать город без боя и потом вести наступление при помощи [танок] и бронепоездов. Всё-таки и этот план генералов рухнул, и броневики далеко убежали от первого испуга, и их вернуть вовремя не удалось, и за это время, быстро действуя, лишили возможности противника что-нибудь делать по этому плану.
В день занятия Екатеринбурга 14-го июля противник группировал части в самом надёжном районе станции Исток. Недалеко за жел.дор. станцией около имения Исток и деревни на высоком берегу речки были уже ранее приготовлены окопы. Довольно широкая и глубокая речка огибала полукругом эти укрепления. Единственный мост против станции был поставлен под перекрёстным огнём, а также проходящая железная дорога. В этом месте трактовая дорога пересекала железной дороги. Вышеуказанные окопы были заняты батальоном, который исключительно состоял из офицеров. В деревне по задам были расположены пехотные части и артиллерия, там же находился один из броневиков, которого спешно чинили, [57] так как под Екатеринбургом последний в боях был сильно повреждён. По этой стороне реки Исток была расположена сотня казаков, которые охраняли железнодорожную станцию и там находящегося состава с ценным грузом. Такое было расположение частей противника после отступления из гор. Екатеринбурга. (Я только здесь указал части, которые были расположены по трактовой дороге около ст. Истока, и с которыми я имел дело, здесь не указаны части, которые находились по другим направлениям от города).
15-го июля с рассветом я получил приказ от тов. Азина немедленно выступить с полком по направлению ст. Исток и завладеть вышеуказанным пунктом.
Немедленно отдав распоряжение частям своего полка, я решил сам на дрезине выехать вперёд, чтобы вести разведку и тем облегчить движение переутомленных красноармейцев. Для этой цели снарядили на скорую руку дрезину, погрузили два максима, и мы, шесть человек, оставили город, уезжая по направлению ст. Исток. Целый час мы потеряли около сожжённой Екатеринбургской железнодорожной станции. Все пути были загромождены сгоревшим подвижным составом, и нам на руках пришлось перенести дрезину, как и пулемёты, на свободный путь за пределы станции.
Двинулись мы вперёд осторожно, наблюдая каждый предмет, но наше продвижение было связано с риском, так как лесная местность не позволяла нам убедиться в том, что не скрывает в себе противника. По левой стороне железной дороги до самого Истока тянулся сплошной лес, а направо местами молодой березняк и кустарник, который только местами позволял нам наблюдать за недалёкой трактовой дорогой. Несмотря на всё это, мы ехали довольно быстро и через два часа остановились на повороте железкой дороги у одной из железнодорожных будок. От этого места, где мы остановились, до станции оставалось не больше полутора вёрст. От железнодорожного сторожа, который оказался был латыш, я получил первые сведения о противнике. Он нас предупреждал, что на станции находятся казаки, сколько их, он не мог сказать, а приблизительно человек 300, конечно, их было только около 130 человек.
Мы проехали ещё несколько сот шагов до самого поворота дороги, от кудого представлялась возможность наблюдать, что происходит на станции. Так как расстояние осталось не больше версты, то наблюдение наше не затруднялось.
Было видно, как казаки носились по перрону с одной стороны в другую, были чем-то заняты. Лошади находились по той стороне станции в саду, и между ними мотались казаки в красных лампасах. Нам пришлось решить важный вопрос, и мы его решили твёрдо. [58]
Мы решили атаковать казаков и взять станцию Исток, не дожидаясь прибытия частей полка. Неожиданный налёт мог дать нам положительную победу над противником. Наша цель была - завладеть станцией и эшалоном, потом занять мост через реку Исток и его удержать до прибытия полка. Мы тронулись с поворота дороги и медленно под"езжали к станции. Казаки бегали по перрону, но никто из них не заметил приближения нашей дрезины. Они не ожидали нашего появления по железной дороге и даже не выставили поста, что и нам дало возможность приближаться незамеченными. Казаки ожидали появления красных по трактовой дороге, и там была выставлена застава. Такая обстановка дала нам шансы на победу, я решил не открывать огонь раньше, пока проедем семафор станции или, в крайнем случае, при обнаружении нас.
Проехали мы семафор станции, и наступила минута действия. Оба наши максима залаяли одновременно. Неожиданность действовала более морально, чем губительно на противника. Они ничего не сообразили, ничего не могли принять, чтобы дать нам отпор. Они спасались в паническом бегстве, бросая лошадей. Невообразимая масса в пыльном тумане, сгрудилась на мост, там всадники, лошади давили друг друга. Давка была непродолжительная, довольно широкий мост скоро поглотил небольшую толпу, в которая по канавам, по тракту и открытому полю спешила спастись за окопами в деревне Исток. Офицерский батальон тоже проснулся в окопах и открыл ураганный огонь по разным направлениям, не зная, в чём дело, и откуда наступают красные. Огонь противника нам не мешал. Густой лес, который отделял станцию от речки, нас великолепно защищал и, кроме того, маскировал, не дав противнику возможности установить место нашего наступления, а также численность наших сил. Казаки как передовой пост в панике сами не знали, наступает на них полк или 6 человек. Конечно, они не могли это пропустить, что так смело наступающие силы красных незначительны. Не прошло 5 минут, как станция была очищена от противника, только лошади ещё бегали по станционному саду, брошенные казаками. Это свидетельствовало, что паника была у казаков настоящей, что они бросили лошадей, казак бросил своего коня. Мы заняли станцию и там находящийся состав. Оказалось, что состав был продовольственный: из 47 вагонов, 40 вагонов, гружённых крупчаткой, а 7 вагонов овсом.
На скорую руку мы сняли пулемётов с дрезины и потащили к мосту, оставляя на станции дрезину с одним человеком, который составлял наш резерв, а пятеро с пулемётами укрепились около моста.
Победа временно была на нашу сторону, но устоять против полка дело было нелёгкое, кроме того, наша позиция около моста находилась на открытом месте и была [59] поставлена под перекрёстным огнём. Только одно обстоятельство дало нам возможность удержаться около моста, что противник не знал численности наших сил.
Но не без жертв мы имели победу. Через непродолжительное время был убит наш товарищ пулемётчик Соколов тут же около пулемёта, и скоро после того ранили тяжело другого пулемётчика тов. Абрамова. Прошло ещё полчаса, и был ранен тов. Тимченко, его ранили легко, но всё-таки он вышел от нашего незначительного строя. Обстановка была серьёзная, и пришлось нам вызвать последнего резерва - товарища Янсона и бросить тыл и дрезину без охраны. Перевязали раненых мы своими рубашками и потащили к шоссейной канаве, более безопасное место. Потом снова мы встали у пулемётов и загнали смельчаков обратно в окопы, которые пытались к нам приближаться.
Прошло ровно четыре часа, как мы отстаивали мост под сильным огнём противника, и половины защитников у нас не стало. И тогда недалеко по трактовой дороге за нами выросла колонна, которая спешила нам на помощь. Это была 2-я рота, которая бежала бегом несколько вёрст, зная наше положение.
И тут за нами грянул выстрел и крик: "Бей врага!" Из шоссейной канавы поднялись две головы. Первая отклонена в сторону [к] пыльной траве, снова целилась, а вторая, облитая кровью, высоко поднята, без страха кричала: "Бей заклятого врага!" Это были наши раненые товарищи.
По прибытию остальных частей полка мы ловкими манёврами с правого фланга оцепили противника и прижали без выхода к реке. Засевший в окопах офицерский батальон, полагаясь на нашу продолжительную нерешимость, почувствовал себя крепко и надёжно. Только тогда, когда уже оказался отчасти отрезанным, бросился спасаться, но кольцо было надёжное, порвать его не удалось, несмотря на попытку выбраться силой.
Последняя сила Колчака была разгромлена на Урале, и тем Урал со своей столицей был закреплён за трудящимися навсегда.
Бывш. командир 4-го Сводного Советского и 247-го Стрелкового полка 28-ой див.
Рейнфельдт Ян Юрьевич
20-го июня 1929 г. Башреспублика
ст. Уфа. Местком движения. [60]
Выписка из приказа Р.В.С.Р. за №1027 от 6-го Мая 1920 г.
Награждается Орденом Красного Знамени для прикрепления его к уже имеющемуся Почётному Революционному Красному Знамени за отличие в боях с врагами Социалистического Отечества.
247-ой полк 8-го Июня 1919 года в боях за обладанием Ижевска, когда противник оборонял упорно этот пункт.
Баталион 247-го полка, выполняя поставленную ему задачу, по собственной инициативе ударил во фланг противнику и тем решил бой в нашу пользу.
14-го Июля 1919 года под городом Екатеринбургом отбил несколько контратак и этот город прочно укрепил за нами.
Зам. Пред. Р.В.С.Р. (Склянский)
Верно Рейнфельдт [64]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.186.Л.50-60, 63-64.
В настоящее время оставшись живым единственный из командного состава 247-го полка от тех дней, когда была взята столица Урала и закреплена за трудящимися навсегда, считаю своим долгом к десятой годовщине прислать пролетарский привет и воспоминания этой борьбы, которая была возложена на меня и моего полка, и которую мы исполнили с твёрдой решительностью.
Немало красных бойцов погибло от правого берега реки Вятки до станции Истока и после тех, которых Екатеринбургский пролетариат встретил с радостью и слезами 14-го Июля. Они положили свои головы под Царицыном, на Маныче и Кавказе. Их имена не написаны в истории великой борьбы, но мне имя и подвиги этих героев известны.
Приветствую трудовой народ города Свердлова в десятой годовщине!
Пусть снова радостно шумит рабочая окрайна 14 июля 1929 года!
Пусть снова единодушием рядов пролетариат идёт в борьбе против своих вековых угнетателей, за свободу!
Рейнфельдт [63]
НА УРАЛ
Гремели пушки, тарахтели пулемёты и бой разгорелся в лесной тишине. Бегали люди в серых шинелях, падали, стали и некоторые больше не поднялись.
Это было в шести верстах от Пермской Екатеринбургской железной дороги 2-го Июля 1919 года, когда 247-ой стрелковый полк пробивал себе дорогу на столицу Урала - город Екатеринбург.
Наша цель была неотложна - овладеть главной железной дорогой и отрезать части противника, находящиеся в районе гор. Кунгура против частей 21-й стрелковой дивизии. И противник понял серьёзность этого момента, по этому схватка была кровавая, которая продолжалась с утра до поздней ночи, и небольшая полоса [при восточной] железной дороге перешла несколько раз от рук в руки. Только поздно ночью нам удалось вытеснить ярого врага из лесного района, сломать его упорство и тем выдвинуться на линию главного Екатеринбургского тракта, около Шайтанского завода.
Противник спешно отступил на последнюю ранее укрепленную позицию около самого полотна железной дороги. Противник отступил спешно по всему фронту, это свидетельствовал безпрерывный грохот и шум двигающих эшалонов по направлению города Екатеринбурга за недалёким лесом.
Сознавая важность этого момента, я не мог медлить ни на минуту и дать противнику отдышку и время укрепиться в занятой ими позиции. Решительный и быстрый натиск мог дать лёгкую положительную победу над численным перевесом сил противника.
После 29-ти часового безпрерывного боя мы решили снова вступить в бой, несмотря на утомление и голод. Чтобы гарантировать успех победы, решил вести наступление в двух направлениях, то есть по линии главного тракта и левее в 3-х верстах. Для исполнения намеченного 3-й батальон полка, под командованием командира батальона тов. Жекас, эскадрон кавалерии 28-го каваллерийскаго полка и подрывная команда выступили левее тракта с задачей захватить железную дорогу и взорвать небольшой мост около деревни …, а остальными двумя батальонами и лёгкой полевой батареей выступил в лоб противнику по трактовой дороге. Уже рассветало, когда мы двинулись вперёд цепью, готовые к бою в любой момент, и этого момента не пришлось ждать долго. Через 10 минут перед нами на повороте дороги вырос стальной враг, бронированный автомобиль противника, изрыгая целую тучу смертельных пуль из двух пулемётов. Наша цепь была порвана, и противник проник нам в тыл. Стрелки лежали в канавах, спрятались за деревьями и бугорками, обстреливая стального противника, только пули не могли подействовать и препятствовать в действии противника в стальной броне. Одно, что могло подействовать на противника - это только орудие. [50]
Во время наступления броневика дела с батареей обстояли не совсем благополучно. Неожиданное появление автомобиля застало артиллеристов врасплох, в тот момент, когда только они снялись с позиции и выступили вслед за пехотой. Под близким и сильным пулемётным огнём противника им не удалось встать снова на позиции и принять боевой порядок, кроме того, убыло несколько лошадей, что и сильно подействовало, ещё больше запутав дело. Обстановка на время создалась серьезная, а противник действовало смело. Чтобы выйти из положения, надо было принять меры, и я по канаве спешил к батарее и скоро был у первой пушки, которую артиллеристам всё-таки удалось первоначально повернуть дуло в сторону противника, а не полностью установить. Когда я подбежал к пушке, там оказался за щитом только один человек - командир батареи тов. Краузе, который там и употреблял все свои силы, чтобы повернуть пушку. Несмотря на его усилия, тяжёлая 3-х дюймовка не подалась своему командиру, только мы вдвоём общими усилиями немного поворачивали дуло по направлению тракта, на ту сторону, где ещё постепенно к нам приближался броневик. Установить пушку нам всё-таки не удалось, стальной щит оружия, единственная наша защита начала трещать ~ от ударов пуль. И тут я дёрнул за ремень, последовал выстрел, и снаряд разорвался, свалив сосну. Неустановленная пушка отскочила и сшибла тов. Краузе с ног. Я получил сильный удар по боку, отскочил, но всё-таки удержался на ногах. Несмотря на сильный ушиб, т. Краузе был снова на ногах и, спеша, бросил следующий снаряд в дуло пушки, щёлкнул замок и последовал второй выстрел, и другой снаряд, миновал броневика, только свалив телеграфного столба, который с треском повалился на тракт. Пулемёты противника замолкли, машина двинулась назад, и в тот же момент из каналов, из леса выскочила пехота и с криками бросилась на броневик. Казалось, что они намерены руками задержать отступающего противника, они стремились окружить броневика, расчитывая, что он уже попался в ловушку за сваленным телеграфным столбом, который загородил ему дорогу. Заграждение не оправдывало надежды стрелков - тяжёлая машина отбросила лёгкого телеграфного столба и безпрепятственно скрылась за поворотом дороги, оставив за собой только столбов пыли. Первая атака броневика была отбита, и мы бежали вслед за скрывшимся броневиком по трактовой дороге, приближаясь к окопам противника.
Пробежали мы неполной версты, когда нас остановил сильный пулемётный и ружейный огонь. Дальше бежать по открытой дороге становилось невозможным, так как там угрожала верная смерть. Пересечённая лесистая местность не позволяла нам точно установить упорного пункта противника, но сила огня дала нам понять, что находимся перед главными [51] укреплениями противника около железной дороги.
Во-первых, чем итти в атаку, я решил познакомиться с местностью и расположением сил противника. Для этой цели я выбрал себе путь по шоссейной канаве, по которой полз в сторону противника. Пройдя около полверсты, передо мною открылась по правой стороне тракта открытое место, вырубка, но мелкие кустарники не дали мне положительных результатов - установить место расположения противника. Чтобы добиться нужного, я выбрал большую старую берёзу там же около дороги для наблюдательного пункта и, много не думавши, влез на вершину, соблюдая осторожность.
Передо мною по правой стороне дороги находилась небольшая поляна, заросшая небольшими редкими кустарниками и за поляной около самого насыпа железной дороги было видно окопы противника, из которых показались головы противника, и которые палили без остановки. Дальше за железной дорогой по правую сторону из-за стволов редких сосен на дальнем бугорке виднелись первые дома Шайтанского завода. Около самого тракта работали усердно несколько пулемётов, и фигуры людей носились то в одну, то в другую сторону. Там, оказалось, была горячка и саматока, чувствуя красных бойцов. В близости там же за полотном железной дороги, на повороте дороги стояла серая коробка - бронированный автомобиль. По левой стороне трактовой дороги тянулся сплошной лес. В то же время прошёл санитарный поезд.
Закончивший наблюдение в стане противника и наметивший зону наступлениях на более незащищенную местность я уже был намерен спуститься в канаву, как открыли по моему наблюдательному пункту, т. е. по берёзе меткий ружейный огонь. Одна ветка за другой упала на землю и местами пули содрали кору со ствола берёзы. Такая обстановка создалась благодаря: моей неосторожности, так как ветер мотал моей шинелью и открыл близкому противнику место моего нахождения. Противник охотился усердно и, казалось, был намерен меня снять с берёзы, и это ему позволяло недалекое расстояние, которое отделяло меня от него. Также каждую минуту охотников прибавлялось, это было заметно от учащенной стрельбы и кроме того ещё свистом пуль. Я всё-таки находился в тот момент в не особенно ловком положении, даже в серьёзном и опасном, и вниз спуститься, значило предоставить противнику ещё более открытую метщину, так как там ветки были много реже и местами совсем не было. Прыгнуть тоже не представлялось возможным, в противном случае сломал бы шею и ногу. Осталось только что-нибудь принять, найти выхода, и я решил похитрить противником. Зацепился зубами за ветку и, по возможности удерживаясь, снял шинель, взял за воротник и бросил по более свободному месту. Сырая шинель после вечернего дождя упала тяжело. Шинель упала, сопровождённая радостными криками и восторгом противника за удачно снятого красного с берёзы. [52] Прижавшись к стволу дерева я отпустился вниз медленно и осторожно, после того как бросил шинель, противник перестал палить по дереву, и я мог быть довольно спокоен, так как мне больше не угрожали пули. Осталось недалеко от земли, тогда я прыгнул, и на этот раз мой прыг был сопровождён криками и выстрелами, но это было поздно и бесполезно, так как я уже находился в канаве и полз, приближаясь к своим частям.
После несколько минут я двинул оба батальона вперёд по левой стороне трактовой дороги, по лесному району, который нас прикрыл от огня противника, только по тракту оставил небольшие части с пулемётами, которые поддерживали огонь по противнику, отвлекая его внимание от левой стороны, то есть от наших наступающих частей. Мы приближалась к противнику, к его главным окопам быстро и безпрепятственно, защищены лесом, и, во-вторых, вся лесная полоса была оставлена противником без всякого надзора и без охранения. Все они сгруппировались около самой железной дороги, и особенное внимание было обращено к трактовой дороге, откуда и непременно они ожидали нашего удара. Благодаря таковой обстановке дела, мы подошли почти вплотную к окопам противника с левой стороны. И когда я заметил через редкого леса на недалёком расстоянии группу противника, тогда немедленно бросил батальоны в атаку. От первого неожиданного удара и ружейным огнём противник сразу дрогнул и бросил последнюю укреплённую позицию около полотна железной дороги, отступил в бегстве по направлению Шайтанского завода. Неожиданный и стремительный удар совсем парализовал силы противника и отчасти был разгромленным. Под близким и метким нашим ружейным огнем много легло верных слуг Колчака. Опоздавший бронированный автомобиль противника стремился быстрее убраться, пробивая себе дорогу через толпу, задавляя под колёсами своих солдат. Перед нами, под нашими выстрелами ещё прошёл, спеша, паровоз, и мы были у цели. Закипела работа, шпалы и брусы, как вода, потекли в выемки, и через несколько минут путь была надёжно заграждена. В то же время налево был слышен взрыв, и там 3-й батальон был у цели, взорвав железнодорожный мост. Как после оказалось, у противника было отрезано всего 18 эшелонов с ценным грузом и военными запасами.
За полотном железной дороги по обоим сторонам тракта и по тракту было много трупов врага, и между ними кто-то поднял голову и опять опустил, блистали в солнце его золотые погоны, облитые в крови. Это был один из верных слуг Колчака - командир-полковник. Он был ещё жив, но смертельно ранен, он всё ещё поднимал голову, таскался по пыльному тракту в луже собственной крови в сторону своего полка, который разсеянный уже скрылся за далёким бугром. [53]
Через час после взятия железной дороги мы вступили в Шайтанский завод. Противника там не было. Разбитые части отступили без боя около 80 вёрст от места последнего боя около железной дороги. В Шайтанском заводе не было и наших друзей, которые бы нас встретили, которые бы ждали Красную Армию как своих освободителей от гнёта могущего Сибирского Царя, как это было ранее в других заводах Пермской губернии, где пролетариат вышел к нам навстречу с красными знамёнами и с товарищеским приветом. А там в богатых домах за опущенными занавесями выглядывали злостные лица местных богачей и кулаков, видя могучие ряды победной Красной Армии. Удивительного там ничего не было, потому что там ютились наши враги, которые недавно на заводской площади с молебном под удары всех церковных колоколов встретили стройных блестящих полков Колчака.
После взятия железной дороги около Шайтанского завода мы продолжали наступление на Урал. Части противника отчасти были разбиты в последних боях, и потому и противник последнее время не оказал особого сопротивления нашему продвижению, за исключением нескольких стычек небольшими частями и бронированными автомобилями, которых часть появилась, прикрывая отступающие части противника. Переходя Уральский хребет и приближаясь к городу Екатеринбургу, наступательная зона нашей 28-й дивизии стала всё уже. Сплошные леса и непроходимые места заставили всех частей дивизии группироваться на единственный тракт, ведущий к городу Екатеринбургу. Ввиду этого действовали только передние части дивизии, а остальные следовали резервами, растянутые на 10-ти до 20-ти вёрст. 28-я дивизия следовала по трактовой дороге, а 21-я дивизия таким же порядком по Пермской Екатеринбургской железной дороге. После боя 2-го Июля около Шайтанского завода 247-ой стрелковый полк следовал главным полком дивизии, и потому на него была возложена задача - взять столицу Урала гор. Екатеринбург.
К 20-ти часам 13-го июля 1919 года мы приближались к городу Екатеринбургу на 70 вёрст. Возложенная боевая задача была исполнена на означенное число, и я расположил полк по обоим сторонам трактовой дороги в лесу. Выбрали полевой штаб под старой сосной, выслав конную разведку, ожидая распоряжения Начальника дивизии т. Азина. К 23-м часам приехал тов. Азин в наш полевой штаб, где мы имели следующий разговор. Тов. Азин, во-первых, кратким словом пояснил общую обстановку нашего фронта, как и расположения 21-ой дивизии, и то обстоятельство, каковое создалось последнее время. Нам было известно, что противник отступил по всему фронту, но не было известно, где он был намерен дать нам сопротивление, где находились его главные силы, сгруппированные для защиты города Екатеринбурга. [54] И там тов. Азин между прочим обратился ко мне и сказал: "Тов. Рейнфельдт, я надеюсь на тебя и твой полк, как всегда, потому ставлю тебе боевую задачу вести полк в [последнее] решительное наступление и занять г. Екатеринбург. Завтра 14-го июля вся 28-я дивизия следует за твоим полком и будет тебе резервом". Я не отказался от возложенной задачи, но ставил Начдиву в известность о всех возможных обстоятельствах, каковые могли препятствовать исполнению этой ответственной и серьёзной боевой задачи. Во-первых, пройти с боем 70 вёрст по лесистой местности, где мог таиться на каждом шагу противник и нанести тяжелые удары, и, во-вторых, срок был очень короткий. Но я дал слово тов. Азину сделать то, что будет в моих силах, и занять столицу Урала гор. Екатеринбург, последний упорный пункт Колчака 14-го июля.
При свете костра, опиравшись на левой руке, положив полевую книжку на седло, Начдив писал боевой приказ в нескольких словах о взятии Екатеринбурга и вручил мне. И там в ночь на 14-го Июля 1919 года под старой сосной около тракта была решена историческая дата будущей красной столицы Урала города Свердлова.
Через час после решения задачи я снялся полком с бивака, и выступили колоннами по тракту под прикрытием разведывательных, сторожевых частей. Мы спешили без остановки, без отдыха, под жаркими лучами Июльского солнца, настороженные и готовые к бою в любой момент, и этот момент не был исключён. На каждом шагу, на каждом повороте дороги нас мог внезапно встретить скрытый противник и осыпать нас свинцовым дождём, вырывая из наших рядов не только одного товарища.
Потерявший инициативу враг не появлял ни малейшего сопротивления за все дни нашего продвижения, и таким образом к вечеру 14-го июля мы приближались к городу на 8 вёрст. Это было к 20-ти часам, когда наши разведывательные части обнаружили близкого противника, находящегося в 2-х верстах от города около небольшой дачи. Правее трактовой дороги через лес поднялись густые облака дыма, в городе местами был пожар.
В это время мы приняли боевой порядок, чтобы вступить в бой с обнаруженным противником около недалёкой дачи по правой стороне дороги. Всё-таки нам не пришлось действовать: разведка без нашей помощи сбила заставу противника. Застава бросила дачу и оставила два пулемёта на месте.
Только когда мы вышли на линию вышеуказанной дачи, откуда и трактовая дорога повернула налево, кончаясь около возвышенности прямой линии. Из-за темноты мы не могли ничего различить, что делается над возвышением, т.е. около самого города, кроме того, вся окрайна города находилась за лесом, за исключением только узкой полосы тракта.
Мы были более чем уверены, что противник даст нам отпор около самого города и готовились на это. [55]
Мы не ошиблись в своем предположении о сопротивлении противника и через непродолжительное время, подобие урагана неслись тучи пуль по лесу, возвышение около города было покрыто огоньками выстрелов, работали десятками пулемёты, тарахтели несмолкаемо ружейные выстрелы, слышны глухие взрывы ручных гранатов и бой разгорелся до высшей степени. Были пущены в дело все роды оружия против рядов Красных бойцов. Смертельная угроза нам пока не была страшна, она нас не губила, не поразила ни одного из стойких борцов. Страшный ураган поразил вместо нас старые сосны на окрайне города. Только шальные безцельные пули пролетали высоко над нашими головами по воздушному простору. Мы продвигались без одного выстрела по обоим сторонам дороги под прикрытием леса, который нас дружески защищал от огневой лавы злобного врага.
Вдруг все замолкло, ни выстрела, и это так неожиданно, такая неожиданная тишина много раз больше повлияла на нас, чем раздражающий грохот и свист разкалённого металла. Внезапно рождалось предположение, что противник с целью и хитростью приступил к таким действиям, сбивая нас от действительности своей тактикой и намерениями. Вполне мы могли надеяться, что он приготовляет нам хорошо придуманную и приготовленную ловушку. Во-вторых, мы сыновья бедных батраков боролись против гениев военной науки - старых славных царских генералов, которые от юных дней до седых волос усваивали военную стратегию и играли живыми пешками на поле войны.
Осталось от возвышения не больше чем трёхсот шагов, хорошо могли мы различить верхушку возвышения против вечерней зари. Чтобы не рисковать товарищами, я остановил цепи и сам с несколькими разведчиками вполз на возвышение. Кругом мёртвая тишина, ни малейшего признака противника, и вскоре мы учутились у колючей проволоки. Я бросил внимательный взгляд за рогатку, где чернелись окопы, но в тот же момент тишину нарушил крик: "Удрали!" И это был общий сигнал, пехота ринулась на возвышение.
Противник действительно удрал, не ожидая нашего приближения, противник бежал, бросив окопы, командующие высоты, прочные проволочные заграждения.
Белые генералы бежали совместно со своими пешками по направлению восхода солнца, располагая на то, что путь до Тихого океана равен 6’000 тысячам вёрст, и что будет время иметь отдышку и собрать снова разбегавшуюся поражённую пешку. А в это же время мы сыновья пролетариата водрузили красное знамя над возвышением и двинулись вперёд, где в сером тумане был закутан город. [56]
Мы приближались к городу, и там за окопами, проволочными заграждениями, в рабочей окраине тихо, радостно строились в ряды Екатеринбургский пролетариат встречать нас. Екатеринбургский пролетариат встретил красных бойцов радостью и слезами.
Шумела вся окрайна города приветственными криками. Сотнями рук торопились подать борцам хлеба. И это был действительно момент единодушия рабочего класса, залог победы над вековыми угнетателями.
После того мы прошли тёмные пустые улицы города и заняли железнодорожную линию в Северо-Восточной стороне. По всему городу царствовала тишина, только в разных местах виднелась слабая заря пожаров. Не прошло полчаса, как мы заняли железнодорожную линию, как из близкого леса долетел до нас шум конских копыт, и лавина верных слуг Колчака казаков грянула в атаку. Но дикие скачки пьяных казаков были обречены на неудачу, под дружным пулемётным и ружейным огнём была перебита и рассеяна пьяная ватага и отброшена от стен города. Благодаря темноты оставшимся удалось спастись в ближайшем лесу. Разсветало, и части 28-й дивизии укрепились в городе.
Взятием города ещё не была закреплена наша победа, наш успех над врагом. Противник оставил город и в то же время укрепился за городом и местом своего упорного исходного пункта выбрал станцию Исток и имение Исток в 32-х верстах от города Екатеринбурга. Противник укрепился в природных позициях за довольно порядочной речкой Исток, там он и группировал свои лучшие силы и готовился перейти в наступление на гор. Екатеринбург. Как я после узнал от пленного подполковника, что план противника был отдать город без боя и потом вести наступление при помощи [танок] и бронепоездов. Всё-таки и этот план генералов рухнул, и броневики далеко убежали от первого испуга, и их вернуть вовремя не удалось, и за это время, быстро действуя, лишили возможности противника что-нибудь делать по этому плану.
В день занятия Екатеринбурга 14-го июля противник группировал части в самом надёжном районе станции Исток. Недалеко за жел.дор. станцией около имения Исток и деревни на высоком берегу речки были уже ранее приготовлены окопы. Довольно широкая и глубокая речка огибала полукругом эти укрепления. Единственный мост против станции был поставлен под перекрёстным огнём, а также проходящая железная дорога. В этом месте трактовая дорога пересекала железной дороги. Вышеуказанные окопы были заняты батальоном, который исключительно состоял из офицеров. В деревне по задам были расположены пехотные части и артиллерия, там же находился один из броневиков, которого спешно чинили, [57] так как под Екатеринбургом последний в боях был сильно повреждён. По этой стороне реки Исток была расположена сотня казаков, которые охраняли железнодорожную станцию и там находящегося состава с ценным грузом. Такое было расположение частей противника после отступления из гор. Екатеринбурга. (Я только здесь указал части, которые были расположены по трактовой дороге около ст. Истока, и с которыми я имел дело, здесь не указаны части, которые находились по другим направлениям от города).
15-го июля с рассветом я получил приказ от тов. Азина немедленно выступить с полком по направлению ст. Исток и завладеть вышеуказанным пунктом.
Немедленно отдав распоряжение частям своего полка, я решил сам на дрезине выехать вперёд, чтобы вести разведку и тем облегчить движение переутомленных красноармейцев. Для этой цели снарядили на скорую руку дрезину, погрузили два максима, и мы, шесть человек, оставили город, уезжая по направлению ст. Исток. Целый час мы потеряли около сожжённой Екатеринбургской железнодорожной станции. Все пути были загромождены сгоревшим подвижным составом, и нам на руках пришлось перенести дрезину, как и пулемёты, на свободный путь за пределы станции.
Двинулись мы вперёд осторожно, наблюдая каждый предмет, но наше продвижение было связано с риском, так как лесная местность не позволяла нам убедиться в том, что не скрывает в себе противника. По левой стороне железной дороги до самого Истока тянулся сплошной лес, а направо местами молодой березняк и кустарник, который только местами позволял нам наблюдать за недалёкой трактовой дорогой. Несмотря на всё это, мы ехали довольно быстро и через два часа остановились на повороте железкой дороги у одной из железнодорожных будок. От этого места, где мы остановились, до станции оставалось не больше полутора вёрст. От железнодорожного сторожа, который оказался был латыш, я получил первые сведения о противнике. Он нас предупреждал, что на станции находятся казаки, сколько их, он не мог сказать, а приблизительно человек 300, конечно, их было только около 130 человек.
Мы проехали ещё несколько сот шагов до самого поворота дороги, от кудого представлялась возможность наблюдать, что происходит на станции. Так как расстояние осталось не больше версты, то наблюдение наше не затруднялось.
Было видно, как казаки носились по перрону с одной стороны в другую, были чем-то заняты. Лошади находились по той стороне станции в саду, и между ними мотались казаки в красных лампасах. Нам пришлось решить важный вопрос, и мы его решили твёрдо. [58]
Мы решили атаковать казаков и взять станцию Исток, не дожидаясь прибытия частей полка. Неожиданный налёт мог дать нам положительную победу над противником. Наша цель была - завладеть станцией и эшалоном, потом занять мост через реку Исток и его удержать до прибытия полка. Мы тронулись с поворота дороги и медленно под"езжали к станции. Казаки бегали по перрону, но никто из них не заметил приближения нашей дрезины. Они не ожидали нашего появления по железной дороге и даже не выставили поста, что и нам дало возможность приближаться незамеченными. Казаки ожидали появления красных по трактовой дороге, и там была выставлена застава. Такая обстановка дала нам шансы на победу, я решил не открывать огонь раньше, пока проедем семафор станции или, в крайнем случае, при обнаружении нас.
Проехали мы семафор станции, и наступила минута действия. Оба наши максима залаяли одновременно. Неожиданность действовала более морально, чем губительно на противника. Они ничего не сообразили, ничего не могли принять, чтобы дать нам отпор. Они спасались в паническом бегстве, бросая лошадей. Невообразимая масса в пыльном тумане, сгрудилась на мост, там всадники, лошади давили друг друга. Давка была непродолжительная, довольно широкий мост скоро поглотил небольшую толпу, в которая по канавам, по тракту и открытому полю спешила спастись за окопами в деревне Исток. Офицерский батальон тоже проснулся в окопах и открыл ураганный огонь по разным направлениям, не зная, в чём дело, и откуда наступают красные. Огонь противника нам не мешал. Густой лес, который отделял станцию от речки, нас великолепно защищал и, кроме того, маскировал, не дав противнику возможности установить место нашего наступления, а также численность наших сил. Казаки как передовой пост в панике сами не знали, наступает на них полк или 6 человек. Конечно, они не могли это пропустить, что так смело наступающие силы красных незначительны. Не прошло 5 минут, как станция была очищена от противника, только лошади ещё бегали по станционному саду, брошенные казаками. Это свидетельствовало, что паника была у казаков настоящей, что они бросили лошадей, казак бросил своего коня. Мы заняли станцию и там находящийся состав. Оказалось, что состав был продовольственный: из 47 вагонов, 40 вагонов, гружённых крупчаткой, а 7 вагонов овсом.
На скорую руку мы сняли пулемётов с дрезины и потащили к мосту, оставляя на станции дрезину с одним человеком, который составлял наш резерв, а пятеро с пулемётами укрепились около моста.
Победа временно была на нашу сторону, но устоять против полка дело было нелёгкое, кроме того, наша позиция около моста находилась на открытом месте и была [59] поставлена под перекрёстным огнём. Только одно обстоятельство дало нам возможность удержаться около моста, что противник не знал численности наших сил.
Но не без жертв мы имели победу. Через непродолжительное время был убит наш товарищ пулемётчик Соколов тут же около пулемёта, и скоро после того ранили тяжело другого пулемётчика тов. Абрамова. Прошло ещё полчаса, и был ранен тов. Тимченко, его ранили легко, но всё-таки он вышел от нашего незначительного строя. Обстановка была серьёзная, и пришлось нам вызвать последнего резерва - товарища Янсона и бросить тыл и дрезину без охраны. Перевязали раненых мы своими рубашками и потащили к шоссейной канаве, более безопасное место. Потом снова мы встали у пулемётов и загнали смельчаков обратно в окопы, которые пытались к нам приближаться.
Прошло ровно четыре часа, как мы отстаивали мост под сильным огнём противника, и половины защитников у нас не стало. И тогда недалеко по трактовой дороге за нами выросла колонна, которая спешила нам на помощь. Это была 2-я рота, которая бежала бегом несколько вёрст, зная наше положение.
И тут за нами грянул выстрел и крик: "Бей врага!" Из шоссейной канавы поднялись две головы. Первая отклонена в сторону [к] пыльной траве, снова целилась, а вторая, облитая кровью, высоко поднята, без страха кричала: "Бей заклятого врага!" Это были наши раненые товарищи.
По прибытию остальных частей полка мы ловкими манёврами с правого фланга оцепили противника и прижали без выхода к реке. Засевший в окопах офицерский батальон, полагаясь на нашу продолжительную нерешимость, почувствовал себя крепко и надёжно. Только тогда, когда уже оказался отчасти отрезанным, бросился спасаться, но кольцо было надёжное, порвать его не удалось, несмотря на попытку выбраться силой.
Последняя сила Колчака была разгромлена на Урале, и тем Урал со своей столицей был закреплён за трудящимися навсегда.
Бывш. командир 4-го Сводного Советского и 247-го Стрелкового полка 28-ой див.
Рейнфельдт Ян Юрьевич
20-го июня 1929 г. Башреспублика
ст. Уфа. Местком движения. [60]
Выписка из приказа Р.В.С.Р. за №1027 от 6-го Мая 1920 г.
Награждается Орденом Красного Знамени для прикрепления его к уже имеющемуся Почётному Революционному Красному Знамени за отличие в боях с врагами Социалистического Отечества.
247-ой полк 8-го Июня 1919 года в боях за обладанием Ижевска, когда противник оборонял упорно этот пункт.
Баталион 247-го полка, выполняя поставленную ему задачу, по собственной инициативе ударил во фланг противнику и тем решил бой в нашу пользу.
14-го Июля 1919 года под городом Екатеринбургом отбил несколько контратак и этот город прочно укрепил за нами.
Зам. Пред. Р.В.С.Р. (Склянский)
Верно Рейнфельдт [64]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.186.Л.50-60, 63-64.