Вождь уральских анархистов Пётр Иванович Жебенёв. Ч.1
Воспоминания тов. ЖЕБЕНЁВА
15 Декабря 1921 г.
ЖЕБЕНЁВ. Мною были организованы отряды на заводах: на Сысертском, на Северском, на Фабрике Злоказова в Арамили. Здесь были организованы военные дружины. Я был уездным военным комиссаром и был членом Областного Крестьянского совета. Тогда был Областной Крестьянский совет отдельно от Областного совета рабочих. Я был организатором всех советов, Заведующим Орган.-Инструкторским отделом и военным отделом. В каждой деревне Екатеринбургской губернии была образована дружина в 10-15 человек. Это было в конце 1917 года, после Октябрьских событий, даже до Октябрьских событий. Дружины организовывались по выборам, выбирали самых лучших революционеров, не принималось во внимание - коммунист или эсер, безусловно лучший элемент, который был в деревне. У нас милиции не было, это называлось боевыми отрядами. В момент выступления Колчака мною была об"явлена мобилизация всех отрядов. При комиссариате у меня был отряд, я был руководителем военного комиссариата. Там было 28 анархистов, 2 коммуниста и 2 эссера.
КАПУСТИН. Что эти дружины собой представляли?
ЖЕБЕНЁВ. Это были дружины на местах, которые должны были следить за всякими выступлениями, какими бы то ни было.
КАПУСТИН. А в период до Корниловских событий где вы были?
ЖЕБЕНЁВ. На Дутовском фронте.
КАПУСТИН. Корниловские события были в Августе после Московского совещания.
ЖЕБЕНЁВ. Я был членом Городского Исполкома, а потом по выборам перешёл в Крестьянский. Я принимал от Керенского ставленника ТОЛСТОУХОВА дела и шрифты по военному отделу. Пришлось употребить оружие, пришлось вынуть револьвер, чтобы отдали шрифты.
КАПУСТИН. Это было после Октябрьских событий.
ЖЕБЕНЁВ. После Октябрьских событий.
КАПУСТИН. А где ТОЛСТОУХОВ?
ЖЕБЕНЁВ. Он не известно где - то ли в Сибири, то ли ушёл с белыми.
КАПУСТИН. А как относились в этот период всякие меньшевицкие и буржуазные организации?
ЖЕБЕНЁВ. Эсеры были за вооружение народа.
КАПУСТИН. Это примерно было в Октябрьские дни. Для какой надобности вы мобилизовали?
ЖЕБЕНЁВ. Тогда было выступление чехов, когда они подошли к Челябинску.
КАПУСТИН. Каким образом вы создавали эти дружины? [6]
ЖЕБЕНЁВ. Было выборное начало, начальники выбирались, образовывалась группа революционеров, которыми давались священные клятвы, что они стоят на страже революции, этого было достаточно. В большинстве случаев выходили мало имущие классы, не чисто пролетарские, но владельцы, которые без лошадны или ушедшие из армии.
КАПУСТИН. Период до чехо-словаков ни чем не отличался?
ЖЕБЕНЁВ. В 5-ти волостях было выступление, в Берёзовском заводе, там 40000 жителей, мне было предложено закончить это дело. Мне звонят по телефону. После этого было совещание, на котором было решено, что нужно послать целый отряд или 200 человек. Я сказал, что достаточно послать 5-ти человек, я не придавал никакого значения этим волнениям. Если один стражник при старом правительстве справлялся, то 5-ти человек было достаточно. Мною был послан Ануфриев, он был моим секретарём и командовал моим отрядом, который состоял из унтер-офицеров и т.д., которые могли владеть оружием.
КАПУСТИН. В какое время было восстание в Берёзовском заводе - до чехов?
ЖЕБЕНЁВ. Да. Потом было восстание в волостях. В Берёзовский завод было послано 5-ть человек на грузовом автомобиле. Там об"явили военное положение и велели привести зачинщиков. Тогда было убито 2 коммуниста. Зачинщиков привели и восстание было ликвидировано. Этому придавали большое значение, только 6-тью человеками было ликвидировано. Человек 6-10 было арестовано. Потом оказалось, что это было на почве недоразумения из-за самодеятельности власти на местах. Об этом, наверно, было и в докладе военного комиссариата.
Затем был у меня анархический отряд. Когда было восстание в Липов… и Невьянске, потом в Богорятской волости - то мною было выслано 15-ть человек анархистов для прекращения безпорядков. Без всякой вооружённой силы, посредством митингов это было ликвидировано, было арестовано 20-30 местных кулаков, которых я выпустил. Имущество их было отобрано, так как деньги и капитал являются той основной силой, которая может вредить, и вот, чтобы обезвредить, надо капитал забирать. Мы забирали деньги, они сидели по два месяца, но потом их отпускали.
КАПУСТИН. Тут были схватки и бои?
ЖЕБЕНЁВ. Это было мирно ликвидировано, при посылке мною анархического отряда было ликвидировано. В Богорякскую волость был послан Л…, потом Дубровский, у него произошли столкновения с населением, но это вышло благодаря его не тактичности, он держал себя не тактично. Схватки происходили лишь потому, что были неумелые руководители, и ликвидировать можно было без кровопролитья. С одной стороны была версия такова, [6об] что были расстреляны без суда и следствия 5-ть человек. ЭЙХВАЛЬД застрелил на мосту вора. Я чуть чуть не расстрелял тогда ЭЙХВАЛЬДА. Вор украл, кажется, фунт табаку или чего то другое, я не знаю, вообще какое то ничтожное обстоятельство, без суда и следствия было сделано самосудно. Это имело влияние на дальнейший ход. ЭЙХВАЛЬД потом оказался хорошим малым и работал хорошо. Это был период восстаний, кажется, на почве не понимания социализации земли и собственности, вообще такие недоразумения, тут ни каких политических партий не было, просто стихийное явление.
Когда эти восстания были ликвидированы, то закреплялись в каждой деревне. Бывали отряды, которые назывались Красной Гвардией, в некоторых местах назывались милицией, это были военные ячейки, они были организованы везде и всюду. Когда было известно, что из Челябинска двигаются чехо-словаки, мною было сделано распоряжение без ведома других властей собраться всем боевым отрядам и явиться в Екатеринбург. Благодаря тому, что волнения в уездах и в этом направлении пошли, будучи военным комиссаром, я решил выехать и посмотреть, что делается. Я взял с собой Ануфриева. Он сейчас в академии Генерального Штаба, в истории Урала он играет большую роль, он бывший офицер. Явился он ко мне в Богаряках, пришол он ко мне без оных.
КАПУСТИН. Это не родственник здешняго врача?
ЖЕБЕНЁВ. Нет. Он, кажется, крестьянин. Он пришёл ко мне, я его принял и сделал секретарём, потом начальником дружины в 50-ть человек, а потом он был начальником полка.
Когда я приехал, об"явил, чтобы дружины были готовы, и поехал обратно, но на пути возле Сысертского завода был арестован. Вышел отряд автомобилей. Я сидел у костра, в это время явился отряд и говорит, что всех, кто едет от Челябинска, велели арестовывать. Я сказал, что я задержанию не подлежу, так как я военный комиссар. Тут было 2-3 человека. Потом нас окружил отряд человек 150. "Сдавайте оружие". Я заявляю, что оружие я не сдам, так как я незнаю, с кем имею дело. "Если вы Советские работники, вы должны подчиниться мне как военному комиссару, если вы не подчиняетесь, то я имею дело с бандами, которые должны мне сдаться".
КАПУСТИН. Сколько человек было?
ЖЕБЕНЁВ. Два человека. Я говорю, что мы открываем стрельбу, это против 150-ти человек - это самая обыкновенная штука. Я предлагаю немедленно подчиниться моему распоряжению. Ануфриев: "Стройся, в ряды!" Вся публика строится в ряды, он принимает команду, и все идут за ним. Оригинально во всяком случае. Были ли мы арестованы или они - этого я не знаю, трудно [7] этого сказать. Их увели в Сысертский Исполком, поговорили по телефону с Екатеринбургом с САФАРОВЫМ. Дело ликвидировал САДЧИКОВ, который настаивал на моём аресте, он плакал и говорил, что он не грамотный. Я говорил, что его нужно арестовать на трое суток, но я простил, сказал, что считаю инцидент исчерпанным и отправился в Екатеринбург. САДЧИКОВ, кажется, исключён из партии за то, что он венчался в церкви.
После моего приезда сюда, я установил заградительные отряды. Местный исполком поручил наблюдение за шоссе в случае движения чехо-словаков, чтобы сообщали в Екатеринбург. Я приказал исправить телефоны, чтобы от Куяша в Екатеринбурге могли передавать, и если появятся какие нибудь банды. Установил по тракту дежурство. От каждой деревни Исполком должен был выслать два человека и опрашивать - кто и куда и зачем едет.
По приезде в Екатеринбург, беру 13-14 человек и отправляюсь по Челябинскому тракту произвести развёрстку. Я докладывал в Крестьянский Исполком.
КАПУСТИН. Это было в Июне?
ЖЕБЕНЁВ. Нет, это было не в Июне, в Июне мы дрались уже на болоте.
КАПУСТИН. 24 мая стали занимать Челябинск.
ЖЕБЕНЁВ. Приблизительно может быть 15-16 Мая. Я уже выехал, были слухи, что Уфа занята.
КАПУСТИН. Этого не могло быть.
ЖЕБЕНЁВ. Дат я не знаю. Выезжаю туда, в это время было переизбрание Исполкома, как раз период выборов. Вместо того, чтобы оставаться на выборах, я решил, что должен быть на месте, а не здесь, уехал сюда, взял с собою 13 человек, несколько человек анархистов, был между прочим Чедаев, потом убитый Вадин, вообще бывшие из командного состава. Меня заменили другим, выбрали ПОЛОЗНЯКОВА, он теперь заведует Лескомом. Он был в Уездном военном отделе. Я продолжал считать себя военным комиссаром, хотя мои полномочия уже истекли. Я заботился о продовольствии, у меня были деньги, я облагал кулаков взносами по 100-150 тысяч. Я скопил 200 пудов муки, потом мне поднесли крестьяне безплатно для военных действий, заготовил различных продуктов. В Куяше я начал делать базу. В тот момент, когда я был вызван в комиссариат для сдачи дел из Куяша, появился автомобиль. Автомобиль едет по тракту, и его забрали, это ехали парламентёры чехо-словацкие. Это было в начале июня. Они были арестованы и привезены в Екатеринбург, потом их выпустили, они гуляли по городу. Я заявил Голощёкину, что это недопустимо, он мне сказал, что это не моё дело. Потом они были отправлены поездом и они уехали. По тракту мы знали всё, что и как, [7об] где какие части - это одна из тактических ошибок.
КАПУСТИН. Это наше разгильдяйство.
ЖЕБЕНЁВ. Уфимцев, Онучин и Голощёкин были окружными областными комиссарами. Я заявляю по приезде сюда, что у них имеется начальник гарнизона бывший полицейский чиновник, что я имею сведения, что он хочет устроить Варфоломеевскую ночь. Голощёкин мне заявляет: "Я больше верю Зотову, чем вам". Я говорю: "Это ваше дело, я знаю, что он бывший полицейский, что он не надёжный, и я требую его удаления". Уфимцев это может подтвердить. Мне сказали, что ему верят больше, чем мне.
После приезда я беру 35 человек анархистов, у нас было 10 пулемётов, винтовок 120 штук, патронов ящиков 30, с этим оружием и пулемётами я начинаю дело. Комиссариат мне не даёт ни оружия, и ничего.
ХЛЕВУТИН. Вы пропустили период, когда Вас окружили с пушкой на Главном.
ЖЕБЕНЁВ. Когда нас 13 человек окружили в помещении, когда заняли клуб, решили из картёжного клуба сделать клуб для просвещения. Нас полторы тысячи окружили, привезли пушку - это было в марте м-це 1918 г., до чехо-словакского выступления, это действительно было против анархистов. Мы должны были возвратить деньги. Исполком состоял уже из коммунистов. Я потребовал, чтобы буржуи выезжали или сами, или посылали кучеров, было предложено дежурство. Когда нужно было реквизировать автомобиль у Агафурова, коммунисты были против реквизиции, правые эссэры, меньшевики за реквизицию, а коммунисты против - это характерное явление, насколько коммунисты были осторожны к реквизиции.
Теперь переходим к периоду борьбы. Организация состояла из десятков, командиров десятков, командиров сотни и […]. При этом был совет. Такая схема организации была в самом начале. Я начал с 35-ти человеками, было только три десятка, распоряжался один старший в десятке, я был главнокомандующим. Я разскажу бой у Надырова моста, за Куяшем в верстах сорока, от Челябинска в 60-ти верстах. Это было уже после выступления чехо-словаков. В Куяше у меня был штаб. Надыров мост стоит на реке Надыр с быстрым течением. С одной стороны болото, с другой стороны […], третья сторона - фронт неприятельский и тыл. Когда я получил сведение, что он занят, то с 35-тью человеками, с 6-тью пулемётами отправился на место. Там было 20 человек казаков, которые при нашем приближении разбежались. Мы мост разобрали и заняли деревню. На следующий день получаем известие, что казаки наступают. Мною была выслана разведка. Тысячи полторы двигается по направлению к этому мосту, идут через Осаново к этому мосту. Была послана разведка 2-3 человека, [8] в одну сторону Иван Ковальчук и Абрам. Когда проверили сведения, то оказалось, было девятьсот человек. Им было предложено уйти ил принять сражение. Они ответили: "Нам сказали, что мы пришли воевать, а поэтому мы будем воевать". После разговоров я разбираю мост через реку Надыр, жителей всех мобилизую. Через реку перебрасываться нельзя, с правого фланга болото и с тылу я не […]. Единственный путь - просека. Против просеки мы поставили один пулемёт и один пулемёт с тылу, у Надырова моста поставили тоже пулемёт. Я забрался на крышу и говорю: "Когда выстрелю - начинайте пулемётный огонь, до выстрела - нишкни". Часа в два дня прибегает разведка и говорит, что садятся на коней и едут. Мы приготовились к бою. Пришёл крестьянин и говорит, что там тысячи полторы человек. Я говорю: "Мы всю красную банду* разнесём". (*так в тексте) Вороной конь - это значит казачий полковник впереди, с обнажённой шашкой, в папахе, кажется, чёрной, солнце их освещает, всё блестит, и они лёгкой рысью идут. Видно только головы и лошади - больше ничего. Я прицелился, полковник свалился, пулемёт начинает работать, получилась какая-то каша, лошади падают, какая-то суматоха. Здесь было приблизительно 60 трупов. Было взято, кажется, 23 человека в плен, лошадей целых, вероятно, взято штук сорок, забраны сёдла. Наша дружина во всю катит из пулемёта. Под полковником была красивая лошадь, один сошка ловит лошадь под пулемётным огнём, что, дескать, убьют лошадь, ему прострелили шинель. Казаки были вооружены бердянками, они бежали без оглядки и не появлялись недели две. Оказалось, что какая-то кучка может устоять перед дисциплинированной кавалерией. Этот бой разнёсся по округу, и начали течь добровольцы. Куяшский старик 80-ти лет пришёл и заявил: "Я воевал в Турецкую компанию, я покажу этим молокососам, как драться". Этот бой много влиял на психологию окружающих, и уверовали, что есть какая-то сила. Когда у меня собралось 170 человек, я почувствовал, что имею как-бы громадные войска. Было такое представление - 15-ть человек я считал боевой силой. Потом наступило затишье, мы сделали вылазку через мост, прошли сорок вёрст за Челябинск и обратились в Штаб округа или области в Екатеринбурге, чтобы мне разрешили с тремя автомобилями взять Челябинск. Числа я не помню. Донесений я ни каких не делал, всё время воевал, я не был ни с кем связан, когда нужно было, я обращался в Екатеринбург. Я об"ехал целый ряд деревень, были митинги на заводах; провёл митинги, говорил, что нужно итти добровольцами ко мне. Я послал агитаторов, чтобы они агитировали итти ко мне в отряд. У меня было 200-300 добровольцев, потом ещё 400 человек было из [8об] одной Сысерти, из Северского завода человек […]. После этого стали концентрироваться возле меня силы. Было масса отдельных схваток. Я занимал фронт от 160-ти до 200 вёрст. Я действовал в разных направлениях, но без всяких заданий со стороны Екатеринбурга. Когда я отогнал от Надырова моста, наступило успокоительное время, я пошёл от Осанова во круг вёрст 30-ть в Башкирию, у них были добровольцы и отряды, которые присоединились ко мне. Были такие схватки: человек 80-ть казаков, а наших человек 10-ть. Например, у деревни Сангулово. Мы поехали в разведку 6-ть человек, поехали в деревню. Вдруг казаков человек 30-ть. Мы спрятались за плетень. Мы убили 8-мь человек казаков, а потом они убежали. Такие стычки были всё время. Считали, что у меня действует отрядов 10-ть. Я перебрасывал отряды на телегах. Как только что услышу, сажаю на телеги, бью, где появились белые банды, сажаю на телеги, а потом опять перебрасываю. В это время получаем сведения, что чехо-словаки бросили тракт и двинулись по железной дороге на Аргаяш (дат не помню). Я приезжаю сюда, сообщаю, что такие то сведения получены, что необходимо составить тот или иной план действия. После этого Симонов был военным руководителем, но приглашает меня приехать на станцию. Это было 5-го Июня. План заключался в следующем. Я со своим отрядом выделяю весь отряд и разрушаю пути сообщения за Челябинском на станцию Аргаяш. Когда я приехал, одел приличный костюм и на тройке поехал на станцию Аргаяш. Виделся с тамошним караулом, посмотрел, где расположены пулемёты и уехал (это характерный случай). Я посылал разведку как бы продавать хлеб, крестьянин едет в Челябинск, продаёт хлеб и собирает сведения. Население ко мне относилось хорошо, так как за подводы платились деньги. Деньги мне не давались, поэтому я облагал буржуазию.
Один из самых интересных моментов - это было у Аргаяша, после совещания с Симоновым, 5-го Июня, на котором было решено, что часть, стоящая в Куяше, бьёт в лоб, двигается по железной дороге.
Я же - со своим отрядом. К этому времени отряд достиг, вероятно, человек до 600, при чём так как мне нужно во что бы то ни стало от Екатеринбурга итти трактом, то я 300 человек оставляю у Надырова моста, где было вроде укрепления, базы, где стояло два пулемёта. С остальными к 7-му числу я должен был пройти 110 вёрст. Из Куяша мне нужно было вернуться обратно и к 7-му числу [9] разобрать пути и ударить, кажется, с Западной стороны, словом у Озера Аргаяш. Я посадил опять на телеги и отправился во все деревни, их пришлось пройти 9-ть, все они были заняты казаками. Мы двигались по расположения неприятеля, разбиваем и идём дальше, не думая о том, что делается в тылу и т.д. У нас было задание такое, что у нас в лоб двигаются по железной дороге полторы тысячи и будут бить из села Рождественского на Аргаяш. Я наступаю от Асанова, передаю Анучину командование отрядом. Он направляется на ст. Аргаяш. Я беру 20 человек. Разбираем путь, перерезаем провода и утром, присоединяясь к своим частям, бьём на Аргаяш, захватываем деревни (чехо-словаков было 200-300 человек), занимаем их, они не успели ничего взять, так как наш налёт был очень стремителен. Ихними же пулемётами мы их расстреливали. После этого была занята станция Аргаяш, где был в то время гарнизон до 1000 человек (нас было 300 человек). Надо заметить, что они занимали укреплённую позицию. Это должно было совпасть с 6-тью часами утра. Тогда части должны бить в лоб. Рождественский отряд полторы тысячи человек должен бить с левого фланга, считая от Челябинска, а если от нас - с правого фланга. В этом отряде был Мрачковский, он должен был бить в лоб. Он тогда был комиссаром этого отряда. Вместо того, чтобы бить им в лоб, они убежали на 45 вёрст и отступили. Я получаю сведения - отступил угловой отряд. Мы шли как подкрепление, но не как основные силы. Мы выполнили план, который нужно было сделать. Мы повернули, и отряд Мрачковского тоже ушёл. В отряде Мрачковского была часть из моих, часть из других заводов, часть из Дутовцев. Там был 7-ой Уральский полк. Я знаю, что они отступили, чехи подвинулись вперёд на 45 вёрст. Рождественцы тоже ушли. Чехи тут, чехи у Челябинска. Газеты в тылу Екатеринбурга писали, что Жебенёв авантюрист здался со своим отрядом. Когда я получаю такие сведения, что сильные отряды ушли, я говорю, что так как занимать не приходится, мы отойдём на более лучшие позиции. Я был между казаками и чехами, а справа и сзади и спереди чехи. Мы взяли у чехов 8 пулемётов, много винтовок, много пленных. Так как мы знали, что главные силы идут по железной дороге, мы взяли с собой по 300 патронов, мы шли как бы в прогулку, не рассчитывая, что придётся воевать. Положение такое, что у нас патронов тоже нет. Я говорю: "Ребята, мы пойдём занимать позиции получше, так положение здесь неудобное, пока подойдут части". В это время [9об] эшелон перебрасывается обратно. У них до двух-четырёх тысяч. Когда первый эшелон начал высаживаться, мы начинаем косить из пулемётов, мы их положили порядочно. Они писали в газетах, что их погибло 800 человек, но неприятель погибло вдвое. Этого никак уже не выходило. В белых газетах отчёта об этом нет, а неприятель оценивает лучше, чем мы сами можем оценить. У меня было 14 человек убитых и 18 раненых. Вот все потери, которые у нас были. Нам было важно во что бы то ни стало выбраться к своим. Тогда я говорю: "Берите винтовки". Но что делать с пленными, они нас связывают, разстреливать их - у нас патронов нет, а вести трудно. Я говорю, что из вас возьмём 30 человек с собой, при чём если вы будете преследовать или сообщать, то эти 30 человек будут зарезаны, если нет, то на границе я их отпускаю. После этого 30 человек анархистов посылаю разсеять казаков, чтобы дать мне путь для прохода. В тылу их было не много. Публика поехала на телегах, на лошадях, постреляли, проехали вёрст десять, казаки бежали, значит путь на эти вёрсты был свободен. Мы шли полторы недели по направлению АСАНОВО-КУЯШ. Мне военные спецы говорили, что я делаю недопустимые вещи. Через каждые 15 человек - пулемёт, идут гуськом. Для кавалерии нет ничего лучше, чтобы перерубить всех, мы должны были итти кучей. Как только казаки скопятся, чтобы атаковать, мы соединяемся и стреляем. Казаки разсеивались и уходили. Они конвоировали нас на обе стороны. Таким образом мы двигались и добрались до Осанова. Когда мы закрепились, казаки бросились нас преследовать. А в газетах писали, что я авантюрист и т.д. Я приехал сюда и читаю все эти известия. Представьте, какое настроение. Я хотел пристрелить редактора. [10] мы заняли свои позиции. К этому времени прислали четыре орудия. Мне дали артиллерию Александровского Московского Училища. У меня была деревянная кавалерия, потом был отряд чертей в 125 конных человек. Они производили разведку, нападения, отбивали хлеб, целые обозы. Узнаешь, где имеется склад, посылаешь в тыл, там забирают орудия и привозят оттуда. После этого боя мне прислали военного командира ГОЛУБЕВА из генерального штаба. Его потом хотели разстрелять, но я не дал разстрелять, он хотел бежать. В Куяше было боёв девять. Эти позиции были самые невозможные. Военные спецы говорили, что это такие позиции, где можно только всем погибнуть. Мы выдержали 9-ть атак, были среди неприятеля, тыл был отрезан. У меня было 900 человек. Единственное отступление у нас было озеро, если нужно отступать, то нужно было тонуть. Публика имела бодрое настроение.
Крестьяне относились настолько хорошо, что по окопам - у нас были окопы, позиции артиллерии - на фронт крестьяне возили молоко в пожарных бочках, приносили лепёшки, пироги, были самые лучшие отношения. Крестьяне к нам относились всегда хорошо, мы их не грабили, не расстреливали, не требовали лошадей. Если лошади были нужны, то они сами давали не за страх, а из симпатии. Мы сидели там недели три, примерно до конца Июня. Из Куяша мы отступили по распоряжению из Екатеринбурга. Тут был, кажется, Берзин и Белицкий. Мы сидели здесь. Мы предполагали наступать на Челябинск, но было запрещено. Нам надоело сидеть, везде была охрана, мы произвели боевую разведку. Я взял 140 человек и решил ощупать окружающую местность. Мы наткнулись на неприятеля. Мною была послана вперёд конная разведка (до организации отряда чертей). Они заехали в ложбину и легли в лесу спать. На боевом автомобиле я поехал. Вдруг, только начал подниматься на гору, на горе у них были окопы, в которых они сидели, так как они подготовляли наступление, из [10об] двух пулемётов открыли стрельбу. Начальник броневого отряда хотел повернуть автомобиль, автомобиль попал в канаву и застрял. Всю мою разведку я отпустил, мои разведчики не вернулись. Проехав шесть вёрст, я хотел вернуться обратно, а разведчики пошли в деревню. У меня только один автомобиль и два броневых автомобиля. Я сделал распоряжение выкинуть два орудия на позицию. Мы выехали к окопам, наши снаряды ложатся рядом. Неприятель с колокольни заметил нас, и снаряды ложатся рядом с нашим броневиком. Эти не видят, какое количество нас расстреливало. Из-за гребня горы нам не видно, что у них делается. Когда такая штука произошла, со мной было три ординарца, они бросились в Куяш и требовали, чтобы баталион двигался. Там не имели письменного распоряжения и не пошли. Софья К… и Иван анархист на телеге поехали также за броневиком с двумя пулемётами. Когда услышали, что что-то неладно, ординарцы подползают к броневику и говорят, что товарищи не идут, так как нужно письменное распоряжение. Я выскакиваю и говорю: "Спрячьтесь за броневик". По распоряжению командира полка Галенкина подходит Петроградский отряд под его командой, я выскакиваю с броневика, кричу: "Ура, в атаку!" Меня подстрелили. Я говорю: "Ребята, броневик не сдавайте". Мы прогнали эти четыре тысячи человек. Подоспели ещё другие части, и таким образом броневик остался цел, и остались все живы и здоровы. У командира артиллерии вышибло глаз, у нас выбыл командир батареи Болотов, уездный председатель исполкома, его пришлось взять командиром батареи, и он оказался настолько прекрасным командиром, что артиллерия неприятеля прекращала свои действия после четвёртого действия. В этих боях участвовали башкиры, татары, чехи. Казаки действовали таким образом: башкир посылали вперёд часто даже без оружия. В бое их было положено приблизительно до 400-х трупов. [11] Им говорят, что у красных есть оружие, его вы возьмёте и будете воевать. Я прекратил пулемётную стрельбу, так как мне было противно расстреливать, это был просто расстрел, они шли и падали, а казаки на 5-6 вёрст сзади, также и чехи.
Часть 2
Часть 3
15 Декабря 1921 г.
ЖЕБЕНЁВ. Мною были организованы отряды на заводах: на Сысертском, на Северском, на Фабрике Злоказова в Арамили. Здесь были организованы военные дружины. Я был уездным военным комиссаром и был членом Областного Крестьянского совета. Тогда был Областной Крестьянский совет отдельно от Областного совета рабочих. Я был организатором всех советов, Заведующим Орган.-Инструкторским отделом и военным отделом. В каждой деревне Екатеринбургской губернии была образована дружина в 10-15 человек. Это было в конце 1917 года, после Октябрьских событий, даже до Октябрьских событий. Дружины организовывались по выборам, выбирали самых лучших революционеров, не принималось во внимание - коммунист или эсер, безусловно лучший элемент, который был в деревне. У нас милиции не было, это называлось боевыми отрядами. В момент выступления Колчака мною была об"явлена мобилизация всех отрядов. При комиссариате у меня был отряд, я был руководителем военного комиссариата. Там было 28 анархистов, 2 коммуниста и 2 эссера.
КАПУСТИН. Что эти дружины собой представляли?
ЖЕБЕНЁВ. Это были дружины на местах, которые должны были следить за всякими выступлениями, какими бы то ни было.
КАПУСТИН. А в период до Корниловских событий где вы были?
ЖЕБЕНЁВ. На Дутовском фронте.
КАПУСТИН. Корниловские события были в Августе после Московского совещания.
ЖЕБЕНЁВ. Я был членом Городского Исполкома, а потом по выборам перешёл в Крестьянский. Я принимал от Керенского ставленника ТОЛСТОУХОВА дела и шрифты по военному отделу. Пришлось употребить оружие, пришлось вынуть револьвер, чтобы отдали шрифты.
КАПУСТИН. Это было после Октябрьских событий.
ЖЕБЕНЁВ. После Октябрьских событий.
КАПУСТИН. А где ТОЛСТОУХОВ?
ЖЕБЕНЁВ. Он не известно где - то ли в Сибири, то ли ушёл с белыми.
КАПУСТИН. А как относились в этот период всякие меньшевицкие и буржуазные организации?
ЖЕБЕНЁВ. Эсеры были за вооружение народа.
КАПУСТИН. Это примерно было в Октябрьские дни. Для какой надобности вы мобилизовали?
ЖЕБЕНЁВ. Тогда было выступление чехов, когда они подошли к Челябинску.
КАПУСТИН. Каким образом вы создавали эти дружины? [6]
ЖЕБЕНЁВ. Было выборное начало, начальники выбирались, образовывалась группа революционеров, которыми давались священные клятвы, что они стоят на страже революции, этого было достаточно. В большинстве случаев выходили мало имущие классы, не чисто пролетарские, но владельцы, которые без лошадны или ушедшие из армии.
КАПУСТИН. Период до чехо-словаков ни чем не отличался?
ЖЕБЕНЁВ. В 5-ти волостях было выступление, в Берёзовском заводе, там 40000 жителей, мне было предложено закончить это дело. Мне звонят по телефону. После этого было совещание, на котором было решено, что нужно послать целый отряд или 200 человек. Я сказал, что достаточно послать 5-ти человек, я не придавал никакого значения этим волнениям. Если один стражник при старом правительстве справлялся, то 5-ти человек было достаточно. Мною был послан Ануфриев, он был моим секретарём и командовал моим отрядом, который состоял из унтер-офицеров и т.д., которые могли владеть оружием.
КАПУСТИН. В какое время было восстание в Берёзовском заводе - до чехов?
ЖЕБЕНЁВ. Да. Потом было восстание в волостях. В Берёзовский завод было послано 5-ть человек на грузовом автомобиле. Там об"явили военное положение и велели привести зачинщиков. Тогда было убито 2 коммуниста. Зачинщиков привели и восстание было ликвидировано. Этому придавали большое значение, только 6-тью человеками было ликвидировано. Человек 6-10 было арестовано. Потом оказалось, что это было на почве недоразумения из-за самодеятельности власти на местах. Об этом, наверно, было и в докладе военного комиссариата.
Затем был у меня анархический отряд. Когда было восстание в Липов… и Невьянске, потом в Богорятской волости - то мною было выслано 15-ть человек анархистов для прекращения безпорядков. Без всякой вооружённой силы, посредством митингов это было ликвидировано, было арестовано 20-30 местных кулаков, которых я выпустил. Имущество их было отобрано, так как деньги и капитал являются той основной силой, которая может вредить, и вот, чтобы обезвредить, надо капитал забирать. Мы забирали деньги, они сидели по два месяца, но потом их отпускали.
КАПУСТИН. Тут были схватки и бои?
ЖЕБЕНЁВ. Это было мирно ликвидировано, при посылке мною анархического отряда было ликвидировано. В Богорякскую волость был послан Л…, потом Дубровский, у него произошли столкновения с населением, но это вышло благодаря его не тактичности, он держал себя не тактично. Схватки происходили лишь потому, что были неумелые руководители, и ликвидировать можно было без кровопролитья. С одной стороны была версия такова, [6об] что были расстреляны без суда и следствия 5-ть человек. ЭЙХВАЛЬД застрелил на мосту вора. Я чуть чуть не расстрелял тогда ЭЙХВАЛЬДА. Вор украл, кажется, фунт табаку или чего то другое, я не знаю, вообще какое то ничтожное обстоятельство, без суда и следствия было сделано самосудно. Это имело влияние на дальнейший ход. ЭЙХВАЛЬД потом оказался хорошим малым и работал хорошо. Это был период восстаний, кажется, на почве не понимания социализации земли и собственности, вообще такие недоразумения, тут ни каких политических партий не было, просто стихийное явление.
Когда эти восстания были ликвидированы, то закреплялись в каждой деревне. Бывали отряды, которые назывались Красной Гвардией, в некоторых местах назывались милицией, это были военные ячейки, они были организованы везде и всюду. Когда было известно, что из Челябинска двигаются чехо-словаки, мною было сделано распоряжение без ведома других властей собраться всем боевым отрядам и явиться в Екатеринбург. Благодаря тому, что волнения в уездах и в этом направлении пошли, будучи военным комиссаром, я решил выехать и посмотреть, что делается. Я взял с собой Ануфриева. Он сейчас в академии Генерального Штаба, в истории Урала он играет большую роль, он бывший офицер. Явился он ко мне в Богаряках, пришол он ко мне без оных.
КАПУСТИН. Это не родственник здешняго врача?
ЖЕБЕНЁВ. Нет. Он, кажется, крестьянин. Он пришёл ко мне, я его принял и сделал секретарём, потом начальником дружины в 50-ть человек, а потом он был начальником полка.
Когда я приехал, об"явил, чтобы дружины были готовы, и поехал обратно, но на пути возле Сысертского завода был арестован. Вышел отряд автомобилей. Я сидел у костра, в это время явился отряд и говорит, что всех, кто едет от Челябинска, велели арестовывать. Я сказал, что я задержанию не подлежу, так как я военный комиссар. Тут было 2-3 человека. Потом нас окружил отряд человек 150. "Сдавайте оружие". Я заявляю, что оружие я не сдам, так как я незнаю, с кем имею дело. "Если вы Советские работники, вы должны подчиниться мне как военному комиссару, если вы не подчиняетесь, то я имею дело с бандами, которые должны мне сдаться".
КАПУСТИН. Сколько человек было?
ЖЕБЕНЁВ. Два человека. Я говорю, что мы открываем стрельбу, это против 150-ти человек - это самая обыкновенная штука. Я предлагаю немедленно подчиниться моему распоряжению. Ануфриев: "Стройся, в ряды!" Вся публика строится в ряды, он принимает команду, и все идут за ним. Оригинально во всяком случае. Были ли мы арестованы или они - этого я не знаю, трудно [7] этого сказать. Их увели в Сысертский Исполком, поговорили по телефону с Екатеринбургом с САФАРОВЫМ. Дело ликвидировал САДЧИКОВ, который настаивал на моём аресте, он плакал и говорил, что он не грамотный. Я говорил, что его нужно арестовать на трое суток, но я простил, сказал, что считаю инцидент исчерпанным и отправился в Екатеринбург. САДЧИКОВ, кажется, исключён из партии за то, что он венчался в церкви.
После моего приезда сюда, я установил заградительные отряды. Местный исполком поручил наблюдение за шоссе в случае движения чехо-словаков, чтобы сообщали в Екатеринбург. Я приказал исправить телефоны, чтобы от Куяша в Екатеринбурге могли передавать, и если появятся какие нибудь банды. Установил по тракту дежурство. От каждой деревни Исполком должен был выслать два человека и опрашивать - кто и куда и зачем едет.
По приезде в Екатеринбург, беру 13-14 человек и отправляюсь по Челябинскому тракту произвести развёрстку. Я докладывал в Крестьянский Исполком.
КАПУСТИН. Это было в Июне?
ЖЕБЕНЁВ. Нет, это было не в Июне, в Июне мы дрались уже на болоте.
КАПУСТИН. 24 мая стали занимать Челябинск.
ЖЕБЕНЁВ. Приблизительно может быть 15-16 Мая. Я уже выехал, были слухи, что Уфа занята.
КАПУСТИН. Этого не могло быть.
ЖЕБЕНЁВ. Дат я не знаю. Выезжаю туда, в это время было переизбрание Исполкома, как раз период выборов. Вместо того, чтобы оставаться на выборах, я решил, что должен быть на месте, а не здесь, уехал сюда, взял с собою 13 человек, несколько человек анархистов, был между прочим Чедаев, потом убитый Вадин, вообще бывшие из командного состава. Меня заменили другим, выбрали ПОЛОЗНЯКОВА, он теперь заведует Лескомом. Он был в Уездном военном отделе. Я продолжал считать себя военным комиссаром, хотя мои полномочия уже истекли. Я заботился о продовольствии, у меня были деньги, я облагал кулаков взносами по 100-150 тысяч. Я скопил 200 пудов муки, потом мне поднесли крестьяне безплатно для военных действий, заготовил различных продуктов. В Куяше я начал делать базу. В тот момент, когда я был вызван в комиссариат для сдачи дел из Куяша, появился автомобиль. Автомобиль едет по тракту, и его забрали, это ехали парламентёры чехо-словацкие. Это было в начале июня. Они были арестованы и привезены в Екатеринбург, потом их выпустили, они гуляли по городу. Я заявил Голощёкину, что это недопустимо, он мне сказал, что это не моё дело. Потом они были отправлены поездом и они уехали. По тракту мы знали всё, что и как, [7об] где какие части - это одна из тактических ошибок.
КАПУСТИН. Это наше разгильдяйство.
ЖЕБЕНЁВ. Уфимцев, Онучин и Голощёкин были окружными областными комиссарами. Я заявляю по приезде сюда, что у них имеется начальник гарнизона бывший полицейский чиновник, что я имею сведения, что он хочет устроить Варфоломеевскую ночь. Голощёкин мне заявляет: "Я больше верю Зотову, чем вам". Я говорю: "Это ваше дело, я знаю, что он бывший полицейский, что он не надёжный, и я требую его удаления". Уфимцев это может подтвердить. Мне сказали, что ему верят больше, чем мне.
После приезда я беру 35 человек анархистов, у нас было 10 пулемётов, винтовок 120 штук, патронов ящиков 30, с этим оружием и пулемётами я начинаю дело. Комиссариат мне не даёт ни оружия, и ничего.
ХЛЕВУТИН. Вы пропустили период, когда Вас окружили с пушкой на Главном.
ЖЕБЕНЁВ. Когда нас 13 человек окружили в помещении, когда заняли клуб, решили из картёжного клуба сделать клуб для просвещения. Нас полторы тысячи окружили, привезли пушку - это было в марте м-це 1918 г., до чехо-словакского выступления, это действительно было против анархистов. Мы должны были возвратить деньги. Исполком состоял уже из коммунистов. Я потребовал, чтобы буржуи выезжали или сами, или посылали кучеров, было предложено дежурство. Когда нужно было реквизировать автомобиль у Агафурова, коммунисты были против реквизиции, правые эссэры, меньшевики за реквизицию, а коммунисты против - это характерное явление, насколько коммунисты были осторожны к реквизиции.
Теперь переходим к периоду борьбы. Организация состояла из десятков, командиров десятков, командиров сотни и […]. При этом был совет. Такая схема организации была в самом начале. Я начал с 35-ти человеками, было только три десятка, распоряжался один старший в десятке, я был главнокомандующим. Я разскажу бой у Надырова моста, за Куяшем в верстах сорока, от Челябинска в 60-ти верстах. Это было уже после выступления чехо-словаков. В Куяше у меня был штаб. Надыров мост стоит на реке Надыр с быстрым течением. С одной стороны болото, с другой стороны […], третья сторона - фронт неприятельский и тыл. Когда я получил сведение, что он занят, то с 35-тью человеками, с 6-тью пулемётами отправился на место. Там было 20 человек казаков, которые при нашем приближении разбежались. Мы мост разобрали и заняли деревню. На следующий день получаем известие, что казаки наступают. Мною была выслана разведка. Тысячи полторы двигается по направлению к этому мосту, идут через Осаново к этому мосту. Была послана разведка 2-3 человека, [8] в одну сторону Иван Ковальчук и Абрам. Когда проверили сведения, то оказалось, было девятьсот человек. Им было предложено уйти ил принять сражение. Они ответили: "Нам сказали, что мы пришли воевать, а поэтому мы будем воевать". После разговоров я разбираю мост через реку Надыр, жителей всех мобилизую. Через реку перебрасываться нельзя, с правого фланга болото и с тылу я не […]. Единственный путь - просека. Против просеки мы поставили один пулемёт и один пулемёт с тылу, у Надырова моста поставили тоже пулемёт. Я забрался на крышу и говорю: "Когда выстрелю - начинайте пулемётный огонь, до выстрела - нишкни". Часа в два дня прибегает разведка и говорит, что садятся на коней и едут. Мы приготовились к бою. Пришёл крестьянин и говорит, что там тысячи полторы человек. Я говорю: "Мы всю красную банду* разнесём". (*так в тексте) Вороной конь - это значит казачий полковник впереди, с обнажённой шашкой, в папахе, кажется, чёрной, солнце их освещает, всё блестит, и они лёгкой рысью идут. Видно только головы и лошади - больше ничего. Я прицелился, полковник свалился, пулемёт начинает работать, получилась какая-то каша, лошади падают, какая-то суматоха. Здесь было приблизительно 60 трупов. Было взято, кажется, 23 человека в плен, лошадей целых, вероятно, взято штук сорок, забраны сёдла. Наша дружина во всю катит из пулемёта. Под полковником была красивая лошадь, один сошка ловит лошадь под пулемётным огнём, что, дескать, убьют лошадь, ему прострелили шинель. Казаки были вооружены бердянками, они бежали без оглядки и не появлялись недели две. Оказалось, что какая-то кучка может устоять перед дисциплинированной кавалерией. Этот бой разнёсся по округу, и начали течь добровольцы. Куяшский старик 80-ти лет пришёл и заявил: "Я воевал в Турецкую компанию, я покажу этим молокососам, как драться". Этот бой много влиял на психологию окружающих, и уверовали, что есть какая-то сила. Когда у меня собралось 170 человек, я почувствовал, что имею как-бы громадные войска. Было такое представление - 15-ть человек я считал боевой силой. Потом наступило затишье, мы сделали вылазку через мост, прошли сорок вёрст за Челябинск и обратились в Штаб округа или области в Екатеринбурге, чтобы мне разрешили с тремя автомобилями взять Челябинск. Числа я не помню. Донесений я ни каких не делал, всё время воевал, я не был ни с кем связан, когда нужно было, я обращался в Екатеринбург. Я об"ехал целый ряд деревень, были митинги на заводах; провёл митинги, говорил, что нужно итти добровольцами ко мне. Я послал агитаторов, чтобы они агитировали итти ко мне в отряд. У меня было 200-300 добровольцев, потом ещё 400 человек было из [8об] одной Сысерти, из Северского завода человек […]. После этого стали концентрироваться возле меня силы. Было масса отдельных схваток. Я занимал фронт от 160-ти до 200 вёрст. Я действовал в разных направлениях, но без всяких заданий со стороны Екатеринбурга. Когда я отогнал от Надырова моста, наступило успокоительное время, я пошёл от Осанова во круг вёрст 30-ть в Башкирию, у них были добровольцы и отряды, которые присоединились ко мне. Были такие схватки: человек 80-ть казаков, а наших человек 10-ть. Например, у деревни Сангулово. Мы поехали в разведку 6-ть человек, поехали в деревню. Вдруг казаков человек 30-ть. Мы спрятались за плетень. Мы убили 8-мь человек казаков, а потом они убежали. Такие стычки были всё время. Считали, что у меня действует отрядов 10-ть. Я перебрасывал отряды на телегах. Как только что услышу, сажаю на телеги, бью, где появились белые банды, сажаю на телеги, а потом опять перебрасываю. В это время получаем сведения, что чехо-словаки бросили тракт и двинулись по железной дороге на Аргаяш (дат не помню). Я приезжаю сюда, сообщаю, что такие то сведения получены, что необходимо составить тот или иной план действия. После этого Симонов был военным руководителем, но приглашает меня приехать на станцию. Это было 5-го Июня. План заключался в следующем. Я со своим отрядом выделяю весь отряд и разрушаю пути сообщения за Челябинском на станцию Аргаяш. Когда я приехал, одел приличный костюм и на тройке поехал на станцию Аргаяш. Виделся с тамошним караулом, посмотрел, где расположены пулемёты и уехал (это характерный случай). Я посылал разведку как бы продавать хлеб, крестьянин едет в Челябинск, продаёт хлеб и собирает сведения. Население ко мне относилось хорошо, так как за подводы платились деньги. Деньги мне не давались, поэтому я облагал буржуазию.
Один из самых интересных моментов - это было у Аргаяша, после совещания с Симоновым, 5-го Июня, на котором было решено, что часть, стоящая в Куяше, бьёт в лоб, двигается по железной дороге.
Я же - со своим отрядом. К этому времени отряд достиг, вероятно, человек до 600, при чём так как мне нужно во что бы то ни стало от Екатеринбурга итти трактом, то я 300 человек оставляю у Надырова моста, где было вроде укрепления, базы, где стояло два пулемёта. С остальными к 7-му числу я должен был пройти 110 вёрст. Из Куяша мне нужно было вернуться обратно и к 7-му числу [9] разобрать пути и ударить, кажется, с Западной стороны, словом у Озера Аргаяш. Я посадил опять на телеги и отправился во все деревни, их пришлось пройти 9-ть, все они были заняты казаками. Мы двигались по расположения неприятеля, разбиваем и идём дальше, не думая о том, что делается в тылу и т.д. У нас было задание такое, что у нас в лоб двигаются по железной дороге полторы тысячи и будут бить из села Рождественского на Аргаяш. Я наступаю от Асанова, передаю Анучину командование отрядом. Он направляется на ст. Аргаяш. Я беру 20 человек. Разбираем путь, перерезаем провода и утром, присоединяясь к своим частям, бьём на Аргаяш, захватываем деревни (чехо-словаков было 200-300 человек), занимаем их, они не успели ничего взять, так как наш налёт был очень стремителен. Ихними же пулемётами мы их расстреливали. После этого была занята станция Аргаяш, где был в то время гарнизон до 1000 человек (нас было 300 человек). Надо заметить, что они занимали укреплённую позицию. Это должно было совпасть с 6-тью часами утра. Тогда части должны бить в лоб. Рождественский отряд полторы тысячи человек должен бить с левого фланга, считая от Челябинска, а если от нас - с правого фланга. В этом отряде был Мрачковский, он должен был бить в лоб. Он тогда был комиссаром этого отряда. Вместо того, чтобы бить им в лоб, они убежали на 45 вёрст и отступили. Я получаю сведения - отступил угловой отряд. Мы шли как подкрепление, но не как основные силы. Мы выполнили план, который нужно было сделать. Мы повернули, и отряд Мрачковского тоже ушёл. В отряде Мрачковского была часть из моих, часть из других заводов, часть из Дутовцев. Там был 7-ой Уральский полк. Я знаю, что они отступили, чехи подвинулись вперёд на 45 вёрст. Рождественцы тоже ушли. Чехи тут, чехи у Челябинска. Газеты в тылу Екатеринбурга писали, что Жебенёв авантюрист здался со своим отрядом. Когда я получаю такие сведения, что сильные отряды ушли, я говорю, что так как занимать не приходится, мы отойдём на более лучшие позиции. Я был между казаками и чехами, а справа и сзади и спереди чехи. Мы взяли у чехов 8 пулемётов, много винтовок, много пленных. Так как мы знали, что главные силы идут по железной дороге, мы взяли с собой по 300 патронов, мы шли как бы в прогулку, не рассчитывая, что придётся воевать. Положение такое, что у нас патронов тоже нет. Я говорю: "Ребята, мы пойдём занимать позиции получше, так положение здесь неудобное, пока подойдут части". В это время [9об] эшелон перебрасывается обратно. У них до двух-четырёх тысяч. Когда первый эшелон начал высаживаться, мы начинаем косить из пулемётов, мы их положили порядочно. Они писали в газетах, что их погибло 800 человек, но неприятель погибло вдвое. Этого никак уже не выходило. В белых газетах отчёта об этом нет, а неприятель оценивает лучше, чем мы сами можем оценить. У меня было 14 человек убитых и 18 раненых. Вот все потери, которые у нас были. Нам было важно во что бы то ни стало выбраться к своим. Тогда я говорю: "Берите винтовки". Но что делать с пленными, они нас связывают, разстреливать их - у нас патронов нет, а вести трудно. Я говорю, что из вас возьмём 30 человек с собой, при чём если вы будете преследовать или сообщать, то эти 30 человек будут зарезаны, если нет, то на границе я их отпускаю. После этого 30 человек анархистов посылаю разсеять казаков, чтобы дать мне путь для прохода. В тылу их было не много. Публика поехала на телегах, на лошадях, постреляли, проехали вёрст десять, казаки бежали, значит путь на эти вёрсты был свободен. Мы шли полторы недели по направлению АСАНОВО-КУЯШ. Мне военные спецы говорили, что я делаю недопустимые вещи. Через каждые 15 человек - пулемёт, идут гуськом. Для кавалерии нет ничего лучше, чтобы перерубить всех, мы должны были итти кучей. Как только казаки скопятся, чтобы атаковать, мы соединяемся и стреляем. Казаки разсеивались и уходили. Они конвоировали нас на обе стороны. Таким образом мы двигались и добрались до Осанова. Когда мы закрепились, казаки бросились нас преследовать. А в газетах писали, что я авантюрист и т.д. Я приехал сюда и читаю все эти известия. Представьте, какое настроение. Я хотел пристрелить редактора. [10] мы заняли свои позиции. К этому времени прислали четыре орудия. Мне дали артиллерию Александровского Московского Училища. У меня была деревянная кавалерия, потом был отряд чертей в 125 конных человек. Они производили разведку, нападения, отбивали хлеб, целые обозы. Узнаешь, где имеется склад, посылаешь в тыл, там забирают орудия и привозят оттуда. После этого боя мне прислали военного командира ГОЛУБЕВА из генерального штаба. Его потом хотели разстрелять, но я не дал разстрелять, он хотел бежать. В Куяше было боёв девять. Эти позиции были самые невозможные. Военные спецы говорили, что это такие позиции, где можно только всем погибнуть. Мы выдержали 9-ть атак, были среди неприятеля, тыл был отрезан. У меня было 900 человек. Единственное отступление у нас было озеро, если нужно отступать, то нужно было тонуть. Публика имела бодрое настроение.
Крестьяне относились настолько хорошо, что по окопам - у нас были окопы, позиции артиллерии - на фронт крестьяне возили молоко в пожарных бочках, приносили лепёшки, пироги, были самые лучшие отношения. Крестьяне к нам относились всегда хорошо, мы их не грабили, не расстреливали, не требовали лошадей. Если лошади были нужны, то они сами давали не за страх, а из симпатии. Мы сидели там недели три, примерно до конца Июня. Из Куяша мы отступили по распоряжению из Екатеринбурга. Тут был, кажется, Берзин и Белицкий. Мы сидели здесь. Мы предполагали наступать на Челябинск, но было запрещено. Нам надоело сидеть, везде была охрана, мы произвели боевую разведку. Я взял 140 человек и решил ощупать окружающую местность. Мы наткнулись на неприятеля. Мною была послана вперёд конная разведка (до организации отряда чертей). Они заехали в ложбину и легли в лесу спать. На боевом автомобиле я поехал. Вдруг, только начал подниматься на гору, на горе у них были окопы, в которых они сидели, так как они подготовляли наступление, из [10об] двух пулемётов открыли стрельбу. Начальник броневого отряда хотел повернуть автомобиль, автомобиль попал в канаву и застрял. Всю мою разведку я отпустил, мои разведчики не вернулись. Проехав шесть вёрст, я хотел вернуться обратно, а разведчики пошли в деревню. У меня только один автомобиль и два броневых автомобиля. Я сделал распоряжение выкинуть два орудия на позицию. Мы выехали к окопам, наши снаряды ложатся рядом. Неприятель с колокольни заметил нас, и снаряды ложатся рядом с нашим броневиком. Эти не видят, какое количество нас расстреливало. Из-за гребня горы нам не видно, что у них делается. Когда такая штука произошла, со мной было три ординарца, они бросились в Куяш и требовали, чтобы баталион двигался. Там не имели письменного распоряжения и не пошли. Софья К… и Иван анархист на телеге поехали также за броневиком с двумя пулемётами. Когда услышали, что что-то неладно, ординарцы подползают к броневику и говорят, что товарищи не идут, так как нужно письменное распоряжение. Я выскакиваю и говорю: "Спрячьтесь за броневик". По распоряжению командира полка Галенкина подходит Петроградский отряд под его командой, я выскакиваю с броневика, кричу: "Ура, в атаку!" Меня подстрелили. Я говорю: "Ребята, броневик не сдавайте". Мы прогнали эти четыре тысячи человек. Подоспели ещё другие части, и таким образом броневик остался цел, и остались все живы и здоровы. У командира артиллерии вышибло глаз, у нас выбыл командир батареи Болотов, уездный председатель исполкома, его пришлось взять командиром батареи, и он оказался настолько прекрасным командиром, что артиллерия неприятеля прекращала свои действия после четвёртого действия. В этих боях участвовали башкиры, татары, чехи. Казаки действовали таким образом: башкир посылали вперёд часто даже без оружия. В бое их было положено приблизительно до 400-х трупов. [11] Им говорят, что у красных есть оружие, его вы возьмёте и будете воевать. Я прекратил пулемётную стрельбу, так как мне было противно расстреливать, это был просто расстрел, они шли и падали, а казаки на 5-6 вёрст сзади, также и чехи.
Часть 2
Часть 3