Сарапульские миллионы
или Как тов. Галанов народные деньги от своих и чужих спасал
История изложена коряво и косноязычно, не сравнить с тов. Звездовым, но, тем не менее, поучительна
ЭВАКУАЦИЯ ГОРОДА САРАПУЛА в 1918 г.
По поручению Ижевской организации РКП(б) мне пришлось работать в гор. Сарапуле (Пермской губ), с того момента как командировали, для восстановления Советской власти во времена (право-эсеровского засилия т.н. Сморкаловщины) в гор. Сарапуле 22 января 1918 года действительно я был членом Сарапульского Ревкома, далее членом Исполкома Городского Совета рабочих и солдатских депутатов до 10 июля текущего года. С 10-го июля занимаю должность Сарапульского Военного Комиссара. Но несмотря на близость военных фронтов и на угрозы ударов из внутри, со стороны меньшевиков, эсеров, всё-таки приходилось производить мобилизации людей, лошадей и проч. и всё что нужное и полезное для военных действий приходилось брать и тут-же направлять на фронт против чехо-славаков.
Под напором Чехо-славацких банд 5-го июля 18 года падает гор. Уфа, а далее и гор. Бирск и Мензелинск. Молодая, только-что организованная 2-я армия восточного фронта, ея штаб первоначально стоял в гор. Уфе, потом в гор. Бирске и так к двадцатым числам Июля эвакуировался в гор. Сарапул. В это время река Кама ещё не была Военной рекой и связь можно было иметь с г.г. Пермью и Казанью и промежуточными городами. Здесь нужно правду сказать. Этот штаб 2-й армии, местными властями в лице Уисполкома (конечно не всеми его членами) был принят враждебно и какое нибудь содействие если и оказывалось, только с наибольшей оттяжкой, причина тому - нездоровое максималистическое и анархическое влияние на некоторых членов Исполкома, так как председателем Уисполкома был некто головотяп - Краснопёров - максималист. Я хорошо помню моменты, когда командующий 2-й армией Восточного фронта тов. Блохин и его заместитель тов. Шапошников (старичёк) оба коммуниста, созвали Военное совещание на пароходе "Король Альберт", куда пригласили меня как военного комиссара, и т.т. Сталь Людмилу Николаевну, Кучкина и проч. коммунистов: Уфимской, Самарской и пр. организаций, и когда начали совещаться и из доклада тов. Блохина выяснилось, что аппарат армии маломальски создан и командующий армией есть, но нет самой армии, т.е. нет бойцов (красноармейцев) есть правда много Партизанских отрядов, но увы…, которые не подчиняются общему командованию армией отчего и оказываются везде побеждёнными, [76] а поэтому нельзя было с уверенностью сказать: кто мы здесь и что - из себя представляем. И действительно положение было самое отчаянное: мобилизация людей шла слабо, сегодня мобилизуешь, а завтра эти люди уходят, да ещё с собой уносят обмундирование. Политико-просветительную работу хотя и вели среди мобилизованных, но оказывалась слабой, только потому, что среди мобилизованных много было эссеров и пр. пройдох, которые открыто говорили: "Какая теперь война, на что нас мобилизуете. Мир с Германией заключен, что своих братьев убивать погоните?" и т.д. и т.д.
Но, а положение с каждым днём все ухудшается, а именно полуофициальным сведениям узнаём о падении г. Казани так числа 5 августа. Мне никогда не забыть этого случая, как числа 6 августа тов. Шапошников (начштабарм) призывает меня к себе в штаб и показывает телеграмму из Казани. "Какие в Вашем распоряжении военные силы, можете ли выслать немедленно на фронт и сколько", - а к этому времени уже из Казани некоторые коммунисты прибыли в Сарапул и хотя кратко, но информировали, что Казань занята Чехословаками. Тогда мы просто порешили наврать, зная, что это не (наши) запрашивают, сообщили тоже по телеграфу, что войск у нас очень много и с этого момента телеграф прикрывается и до взятия Казани Красной армией не восстанавливался. Правда к этому времени из гор. Ижевска прибыло мобилизованных коммунистов и добровольцев рабочих заводов, а также членов Союза Максималистов чел. 700, 7-го августа большинство из них были посланы под Казань, но часть максималистов отправились обратно в Ижевск, не захотели идти на фронт.
8 августа получаем сведение, что в Ижевске контр-революционное возстание Союза фронтовиков, и творят расправу с большевиками. Положение ещё более ухудшилось. По инициативе ответственных партийных работников 2-й армии совместно с Уисполкомом создаётся революционный Комитет, который является единственной и гражданской властью Сарапульского уезда, а к этому времени территория Сарапульского уезда сократилась на две трети ввиду восстаний в Ижевске, Воткинске и др. местах. [77]
В Ревком вошли - я как Увоенком, Милонов, Шапошников, Рима - от штаба 2-й армии (большевики), от Сарапульского Уисполкома - Комаров, который себя называл местный большевик, и Пред. Уисполкома - максималист Краснопёров.
На первом же заседании Ревкома было постановлено: немедленно приступить к подготовке эвакуации, в первую очередь ценности, находящиеся в Народном Банке и проч. учреждениях и предприятиях. Каждому члену Ревкома было дано специальное задание. Мне между прочим поручено было изъять все ценные бумаги и денежные знаки из Нар. банка. Краснопёрову - взятие на учет всех товаров, находящихся в кооперативах и на складах кожевенных заводов, остальным членам остальные функции, связанные с эвакуацией.
Заручившись соответствующими документами от Ревкома, при соблюдении всех правил конспиративности действительно мною было получено из Народного Банка ценных бумаг на сумму 35 мил. руб. и дензнаками, в которых разного достоинства на сумму 17,900,000 руб. и звонкой моменты на 800 руб. серебра и меди. От казначея Уисполкома несколько железных сундуков с драгоценностями, на какую сумму не знаю, знал одно, что там есть золото, брильянты и на этих сундучках были сургучные печати, которые мною были приняты под расписку. Так всех ценностей мною было взято приблизительно на 80,000,000 руб.
Ценные бумаги пришлось отправить в гор. Пермь, а денежные знаки пока держать при Ревкоме, так как в денежных средствах нуждались учреждения гор. Сарапула, а главное 2-я армия для операционных расходов. После из"ятия ценностей из Народного Банка по городу была пущена "утка", что штаб 2-й армии и с ним Сарапульский Ревком приступили к эвакуации ценностей города и что деньги уже все взяты из Народного Банка, теперь Сарапульцы будут без денег и чем будет оплачиваться жалование служащим и рабочим. Правда, как ни секретно и тихо, без особых конвоиров были взяты и переведены ценности в Ревком, на другой день это было достоянием досужей публики, которая знала сколько взято денег и когда. [78]
Здесь я несколько позволю себе остановиться на одном члене нашего Ревкома - это (Предуисполкома) Краснопёров - максималист. Как уже сказано выше, что Краснопёрову было поручено взять на учёт все материалы и ценности, находящиеся в городе и к известному времени приготовить к погрузке на баржи часть и остальные в вагоны на ст. ж.д. гор. Сарапула. Краснопёров не только чтобы взял на учет все материалы и ценности, а наоборот он занялся агитацией среди рабочих и мещан города, что предполагается из Сарапула вывезти все ценности и товары, и что деньги уже взятые из Народного Банка, и вы не в коем случае не должны этого допустить. И верно при полном нежелании Ревкома, что либо эвакуировать из города, здесь встречался со стороны как обще-заводского комитета, Кожевенников и пр. заправил форменный саботаж. На одном из заседаний Ревкома обсуждался вопрос, что эвакуация товаров и пр. не производится причина тому - саботаж и наш секрет кем-то оглашён среди масс города, тогда член Ревкома Краснопёров, насколько я избранный рабочими гор. Сарапула, не в коем случае не допущу, чтобы заводов и пр. что либо эвакуировать, а также не допустим эвакуировать ценности и деньги взятые из Нарбанка должны быть вернутыми и та сумма денег какую дали штабу 2-й Армии затребовать, чтоб последний их вернул обратно и кроме того затребовать от штаба немедленно оплатить по всем счетам за взятые им товары и пр. у разных учреждений. Поэтому уже он, Краснопёров, ездил по заводам и приглашал рабочих не допускать производить эвакуацию как кожевенных материалов и товаров.
Почему так открыто и враждебно начал действовать этот член Ревкома Краснопёров, так только потому, что штаб 2-й армии переехал в Вятские поляны, а на место его остался Военный Совет Ижевск. Воткинского направления, воинских частей в его распоряжении оставалось сравнительно немного. Верно восставшими фронтовиками в Ижевске, а также кулацких восстаний по Закамью (река Кама), территория всё более и более увеличивалась, да и с Юго-Востока Чехо-Словаки наступали, уже ими были заняты г.г. Лайшев и Чистополь - это вниз по течению реки Камы, а вверх были заняты от села Гольян [79] до гор. Оханска. Эта полоса восставшими учредиловцами и по неволе Штабу 2-й армии пришлось выбыть в безопасное место, таковым оказались Вятские поляны на реке Вятке, и военные операции вести под Казанью. Ввиду экстренной отправки штаба из Сарапула последнему и не пришлось уплатить задолженность по счетам Сарапульским учреждениям, да и денег в распоряжении штаба было немного, только те, которые он брал у нашего Ревкома взаимообразно.
Вот про эти-то долги и деньги, числящиеся за Штабом, так ретиво и настаивал Краснопёров затребовать последние. С уходом Штаба 2-й армии у нас в Ревкоме тоже произошли изменения, т.к. т. т. Шапошников, Рима и Миналов выбыли со Штабом, а на место их были посланы из Военного Совета т.т. Иванов, Новиков (больш).
На этом заседании Ревкома выяснилось кто именно не сдержал тайны и кто препятствовал правильной эвакуации ценностей из г. Сарапула - это Краснопёров и также участие принимал Комаров, именующий себя местный большевик. Краснопёров говорил, лучше деньги он возьмёт к себе в Союз максималистов, там выдадут по рукам для подпольной работы в случае занятия Сарапула белогвардейцами. В это время все деньги находились у меня как казначея Ревкома, содержались в железных ящиках тут-же при Ревкоме и охранялись только одним часовым, правда надёжным товарищем, да я и сам всё время почти ночевал тут-же, а после такого заявления со стороны Краснопёрова и Комарова, посоветовавшись с остальными членами Ревкома как сохранить деньги и проч. направился в Военный Совет, обо всем слышанном на заседании Ревкома его информировать и просить их совета.
Председатель Военного Совета тов. Чарин (большевик) мне посоветовал деньги и ценности перевести на один из пароходов, стоящий у пристани гор. Сарапула. Прежде чем приступить к перевозке ценностей на пароход, необходимо было подобрать вполне надежную охрану, а таковое, к сожалению, не предвиделось, если и были некоторые товарищи, то они не внушали доверия, так как в это время все центральные газеты пестрили на своих страницах о том, что там-то, тут-то сбежал казначей, захватив с собой из [80] кассы деньги 100,000 и более и таких случаев было много, и создавалось такое положение, как будто нельзя доверять никому этого "золотого тельца" - деньги и пр. ценности.
Здесь будет уместно упомянуть, кстати, о том, откуда было можно черпать надежных товарищей, хотя-бы для охраны этих ценностей. На первый взгляд это можно было проделать через Сарапульскую организацию (большевиков), но увы… В описуемые мною дни, членов Сарапульской организации можно было сосчитать по пальцам, если не считать прибывших из Казани - беженцев после занятия Чехо-словаками. Сарапульские члены партии (большевики) до поры до времени так отчетливо брезали оружием, конечно, не все, а как оказались в белогвардейском и чехо-словацком кольце и перестали посещать партийные собрания и выполнять прочие партийные поручения. Почему была Парткомом назначена перерегистрация членов партии. Результаты этой перерегистрации оказались очень плачевными, а именно зарегистрировалось всего пять человек Сарапульцев и несколько еще из приезжих, случайно находящихся здесь, а остальные позорно скрылись, очевидно думая, что им и при белых ничего не будет, так как они когда-то только были большевиками, а теперь мол нет. Но они впоследствии узнали, когда белые заняли гор. Сарапул всех бывших большевиков поарестовывали и посадили в крепость-баржу, а некоторых просто порасстреляли. А что касается про большевиков, прибежавших из Казани - большинство из них представляло из себя балласт, так как они при падении Казани бежали кто в чем и с чем были, а поэтому Ревком взял на себя заботу снабдить их продовольствием и обмундировкой. Здесь характерно вот что, только выдадут им обмундирование, они его тут-же снесут на базар и продадут, и в конечном итоге уже надоело все давать и давать и пришлось им предложить как членам партии (большевиков) отправиться на фронт под Казань, не знаю пошли ли кто из них на фронт, но знаю только одно, больше их я не видал. Конечно были из Казанской организации тов. и идейные, как-то т.т. Стельмах, Соловьева и Жуков, так эти занимали ответственные должности при Укоме партии и Ревкоме. [81]
Вот при таких-то условиях и подыщи надежную охрану к деньгам и ценностям. Будучи председателем Партийного комитета (большевиков) я всё-таки обратился к нашим членам с предложением. Что хотя они и не зарегистрировались в Комитете партии, чтоб они встали на охрану ценностей, но последние категорически отказались.
Время не ждёт, опасность всё более и более надвигается, посоветовавшись с некоторыми членами Ревкома решаем всё-таки перевести деньги на пароход. И вот первоначально водили деньги и ценности на пассажирский пароход. Ив.Ив.Любимов под предлогом багажа и на охрану этого багажа поставил одного латыша - член.партии(б), он тоже не знал, что именно здесь в мыльных ящиках.
Положение было таково, максималисты и проч. публика за каждым моим движением следили зная, что я Казначей Ревкома и деньги находятся у меня. Вижу, что за моими действиями следят я днем что либо не решался предпринимать. И вот один раз ночью накладываю ящик из под мыла несколько миллионов рублей крупного достоинства и без всяких конвойных на лошади отправляюсь на параход как-бы по делам и со мной только один кучер - мой родственник (Галанов Даниил), конечно, он знал, чего везем, но я на него надеялся, что никому не скажет этого секрета. Таким образом пришлось вывести все деньги и ценности, оставив несколько сот тысяч рублей для текущих расходов. Далее я отвёз денежные ящики мелкого типа. Когда перевозка была окончена, тогда вопрос об охране стал ребром. И вот представился такой случай, что и нашлась надежная охрана из Латышей, это было так: Когда партизанские отряды отступали с Урала, некоторые прямо направлялись в Вятские поляны в штаб 2-й армии, а другие в Сарапул и вот из прибывающих партизанских отрядов с Урала приходят в партийный Комитет на регистрацию человек 18-ть латышей Туринской организации. Люди видать выдержанные и дисциплинированы. Тогда я посоветовался с членами Ревкома (только с двумя) и Военным Советом по части приглашения этих латышей дл я охраны ценностей, конечно получаю [82] согласие и тут-же делаю предложение латышам, которые охотно согласились. Конечно еще не зная хорошо этих товарищей и как бы на первых порах не совсем им доверял, во главе этой охраны ставили одного тов. Плетнёва, члена партии Сарапульской организации (б), что и дало возможность возстановить надежную охрану денег и ценностей.
Когда стало известно Краснопёрову (максим.) и Комарову, что деньги уже перевезены на пароход, тогда они устраивают целый скандал: что Вы ограбили Сарапульских рабочих. Якобы деньги находящиеся в Народном Банке принадлежали (Сарапульским рабочим) и требовали вернуть деньги обратно.
На основании таких пред"явлений со стороны двух членов Ревкома и возможности от слов перейти к делу для этой цели используя несознательную часть Сарапульских рабочих пришлось провести ряд собраний на заводах, где выступали т.т. как Сарапульской организации, а также Уфимской и Пермской, где разъясняли смысл и значение сохранности ценностей от возможного занятия города белогвардейцами, что последние это всё направят только против их же рабочих. Действительно некоторыми рабочими это было понятно и выносилось постановление не препятствовать эвакуации. Но это только внешняя сторона, а внутреннюю, всё-таки саботаж осуществился, здесь тоже участвовал общезаводский комитет кожевников, который состоял исключительно из меньшевиков и эссеров. Далее стало видно, что слежка продолжается и узнают на каком пароходе находятся деньги, поэтому и пришлось по ночам с парохода на пароход перетаскивать все денежные ящики и в результате оказалось на одном буксирном пароходе у которого название парохода "Усолка" было закрашено и, в конце концов, скрыть форменным образом, где именно хранятся ценности.
Вернусь теперь несколько назад и скажу от каких рабочих именно прошли в Совет Краснопёров и Комаров, которые так яро защищали их интересы. Их выдвинул кандидатами в Совет обще-заводский комитет кожевников. Этот комитет в это время же форменно представлял из себя контр-революционный и имел связь с Ижевскими восставшими фронтовиками, даже кое чем [83] снабжал их материально, а до этого принимал делегацию из Союза фронтовиков (конспиративно) и последние знали сколько у нас войска и военных боевых запасов. А которые голосовали в Совет за Краснопёрова и Комарова - рабочие, то те не знали подробностей, что именно готовили их выборщики и в последствии узнали, как многих из них арестовали и посадили в баржу пои занятии фронтовиками г. Сарапула.
По всей очевидности Заводский Комитет после приёма делегации фронтовиков решил разыграть Иудино дело, зная, что деньги и ценности находятся под поим ведением ни с того ни с сего предъявляют мне массу счетов, не оплаченных штабом 2-й армии, на какую сумму уже не помню. Конечно по чужим счетам деньги уплатить я отказался, а только посоветовал им самим обратиться в штаб армии и Вятские поляны. Этот отказ очевидно подействовал на них и тогда же являются ко мне человек 7-м членов Завкома и категорически начали требовать оплаты на счетам, чего и настаивали члены Ревкома Краснопёров и Комаров. К этому времени мною была получена телеграмма из Штаба 2-й армии, где предлагалось Ревкому взять 3000 пар кожаных сапог и направить срочно в Вятские поляны в Штаб армии, а оплату по пред"явлению счетов оплатить в Вятских полянах. Я показываю эту телеграмму членам Завкома кожевников, а они и слушать не хотели. Вижу, что мне здесь с ними не договориться я тогда предложил им вместе со мной отправиться в Военный Совет, где и находились еще два наши члена Ревкома и там окончательно договориться. По приезде на пароход, где находился Военный Совет, несколько членов Завкома вошли на пароход, а остальные уехали обратно. По части отпуска сапог 3000 пар действительно договорились, что Завком даст распоряжение по заводам, чтоб последние приготовили к отправке, а стоимость за них - деньги уплатить тут-же по пред"явлению счетов Завкому из средств кассы Ревкома. Того-же дня, т.е. 23 августа вечером Завком представил счета за 3000 пар и деньги были мною уплачены, а товар будет нагружаться на завтра утром в вагоны. Теперь, те члены Завкома, что и зашли на пароход ушли обратно, направились к рабочим завода и давай среди них мутить, [84] что их сейчас чуть-ли не арестовал Военный Совет и эта их провокация подействовала на рабочих, которые действительно вооружились против Военного Совета и членов Ревкома. Это было можно видеть уже из того что на другой день рабочие не допустили отправки сапог. Эти же члены очевидно также переговорились с Краснопёровым и Комаровым и пр. те в свою очередь не замедлили созвать заседание Исполкома с представителями от Ревкома и Военного Совета. От Ревкома были: я т. т. Капрэн, Стельмах и Иванов, от Военного Совета т. т. Пылаев, Л.Н., Сталь. Придя на заседание Исполкома можно было видеть вооруженный отряд максималистов тут-же около двери, видно было, что максималисты хотели кого-то арестовать из присутствующих, но очевидно ещё не было распоряжения от кого-то. Здесь на заседании Исполкома обсуждался вопрос об уплате по счетам разным организациям и учреждениям г. Сарапула задолженности Штабом 2-й Армии, было постановлено, что послать представителя Исполкома Комарова (он же член Ревкома) в Вятские поляны на предмет получения денег.
Потом задавались вопросы Краснопёровым представителям Военного Совета. За что именно Военный Совет намеревается арестовать некоторых членов зав. комитета кожевников. Здесь было пояснено, что ни кто и не говорил про аресты ни о ком, а это просто провокация со стороны Завкомцев и только. После окончания заседания Исполкома, когда все представители разошлись, в это время оставшиеся члены Исполкома устроили заседание, на котором избрали "Чрезвычайный президиум", в который вошли максималисты - Краснопёров, Леньков Григорий, Ломаев, Зылев и Антипин Василий и один большевик Комаров, который называл себя единственной властью в гор. Сарапуле, о чём конечно не объявил ни в газетах и не просто уведомлением Ревкома и Военного Совета я лично про этот чрезвычайный Президиум узнал на другой день, когда он начал действовать.
По обыкновению, как и всегда по роду моей службы, каждый день в определенное мною время являюсь в Президиум Исполкома (как Военный комиссар и член Исполкома) переговорил с кем нужно по моему вопросу, а именно, что за обувь деньги уплачены ещё вчерашний день, а сегодня рабочие не дают отправлять обувь с заводов для [85] армии, возвращают обратно и при самом выходе меня задерживает один вооруженный человек и говорит:
- Вы Галанов?
- Да я, а что нужно Вам?
- Вас не велели выпускать отсюда и направить в Президиум.
- Кто велел задержать? - спрашиваю.
- Икс, - мне ответил вооружённый человек и повёл меня в Президиум.
В Президиуме Исполкома я встретился с тов. Пред. Исполкома Ломаевым, спросил о причине моего задержания. Ломаев ответил мне коротко: не разговаривай, и приказал меня обыскать и обезоружить, потом посадить под арест.
В это время здесь были уже арестованные комендант города Сарапула т. Стельмах и у него были отобраны деньги, отпущенные для семей коммунистов, а также тов. Кайрен - латыш Ная. Советской милиции и Пом. Военного Комиссара уезда. Тут-же сидели неподалеку тов. Пылаев и Сталь. Видя, что нас арестовали, они незаметно вышли из этого помещения и прямо на пароход Военного Совета, о чем немедленно сообщили.
Тов. Кайрэна и Стельмаха отвели в арестное помещение, а мне предварительно предложили сдать все денежные суммы и ценности так-же причину виновности зачем давал денег Штабу 2-й армии. В это время Комаров отобрал от меня все денежные документы и оплаченные за 3000 пар сапог счета и не дает никакой мне расписки. Я начал возражать, что я буду отвечать за эти документы, так как по им значится большая сумма, если в чем я виновен, то за это я уже арестован и буду отвечать, но не присовокупляйте еще излишность. Вижу, что мне их не убедить и что окружен конвоем человек в 14-ть, тогда наскоро пишу на бумажке, что от меня во время ареста отобраны документы на сумму 7,350,000 рублей, и попросил Комарова расписаться, правда он подписал и приложил Исполкомскую печать и я, имея хотя такую бумажку, как документ, несколько успокоился.
Здесь я вкратце скажу, почему у меня с собой оказалось на такую сумму документов и вот почему: На сегодняшний день я порешил, что пойду на пароход и там положу в один из денежных ящиков и вот, в результате не успел и поэтому оказались документы со мной, а Комарову эти документы нужны, так как он должен [86] ехать в Вятские поляны за получением денег со штаба 2-й армии по счетам и вместе с этим и получить, что мною было дано.
Получив расписку на отобранные от меня документы, меня повели конвойные, а во главе их член. Исполкома Сидоров, которому поручено было принять от меня деньги спросил, где находятся все ценности и деньги. Я конечно сказал, на каком пароходе и, где он стоит, но по дороге необходимо зайти в помещение Ревкома взять ключи от денежных ящиков, которые хранились тоже в железном сундуке. Зашли, я взял ключи и ещё некоторые документы, а также около ста тысяч рублей денег, говорю: "Кстати, я там Вам их сдам". Здесь конечно я сразу почувствовал, что со мной не просто как товарищи обходятся, а что-то вроде противников. И когда же повели меня к месту стоянки парохода с деньгами, то посреди дороги свернули и направились было к Покровской церкви, а там ранее был дровяной склад и место совершенно безлюдное. Я вижу, что меня ведут не по направлению к параходу, обращаюсь к члену Исполкома Сидорову, что неправильно мы идем. В это время старший конвоир замахнулся на меня ложью ружья, но Сидоров ему всё-таки этого не позволил и на ближайшем углу улицы свернули обратно и направились действительно к тому месту, где стоял пароход. Все обращения и проч. со стороны конвоя со мною на меня навело уже такую мысль, ну чорт их задери, очевидно, хотели пришить, но почему-то оставили, а коль так, то думаю тов. Латыши, находящиеся на пароходе меня не выдадут. Приходим к пароходу. Пароходик маленький буксирный, но быстроходный, нет у него его названия (закрашено). Мой конвой остановился, что-то переговорили и выделяют пять человек конвойных и Сидоров, идем на пароход, а остальные конвойные остались на берегу. Входим на пароход, знаком показываю латышам, что я арестован, и немедленно нужно отойти пароходу от берега. Латыши меня сразу поняли. Человек пять их вооруженных стали около меня и так-же стоят и конвойные, другие сейчас же кинулись к стоящим пулеметам на палубу вверх, остальные кто рубил топором чалки и через три минуты пароход уже отходил от берега. Таким образом, на глазах оставшихся конвоиров-сарапульцев пришлось [87] отойти до средины реки Камы. Во время отхода парохода от берега Сидорову - члену Сарапульского Исполкома об"являю, что он теперь- мною арестованный и взял от него оружие, а латыши обезоруживали конвоиров. Бывш. конвоиров, а теперь арестованных я приказал их посадить в рубку (каюта) и дать им обед. Почему оставшиеся конвойные на берегу в количестве 9-ти человек не попрепятствовали отходу парохода от берега, так возможно только потому, что в городе открылась неимоверная стрельба из винтовок и пулеметов. Правда, когда наш параход отошёл от берега, в это время открылась сильная стрельба, конечно, мы все в недоумении, неужели уже город занимают белогвардейцы. Конечно у нас на пароходе все уже под ружьем и лежали на палубе за щитами (мешки с песком) и наблюдали за вооружёнными рабочими. Смотрю на стоявшие пристани пароходы, где находились военный Совет и проч. военные учреждения, параходы стоят и какого либо необыкновенного движения на пароходах не видно, поэтому заключаю, что опасности пока очевидно нет и что стрельба происшедшая в городе, наверное, связана с возставшими возможно максималистами с нашими красноармейскими частями. Стрельба продолжалась так минут около 20-ти, и потом все стихло. Собираемся мы все в одно место и делаем совещание, что теперь есть возможность нашему пароходу подойти к стоящим у пристаней пароходам и узнать, что произошло в городе и получить директивы от Военного Совета.
Мои бывшие конвоиры также находились с нами и тысячу раз проклинали как Краснопёрова, а также и его соучастников, в том, что они произвели аресты как меня, а также и других тов. что рабочие были ими введены в полное заблуждение.
Когда стемнело, так часов около 10 вечера. Наш пароход с денежными ценностями подошел к пристани и причалился к пароходу на котором помещался Военный Совет. Являюсь к председателю Военного Совета тов. Чарину, который на меня смотрит и недоумевает. "Тов. Галанов, как ты остался жив и в каком положении ценности?". И тут же подходят еще некоторые т.т. как: т.т. Сталь, Пылаев, Антонов - командир латышского отряда и представители Высшей Военной Инспекции, последние только что [87] прибыли с верхов реки Камы от села Галево, т.к. Гольяны пришлось оставить под сильным напором белогвардейских банд. Разумеется, я рассказал, как меня арестовали, как вели и первоначально, куда каким образом попал на пароход с деньгами и жив и деньги целы. Меня спрашивает т. Чарин:
- Вам эти люди хорошо известные? - показывая на сидящих в рубке I-го класса троих членов Сарапульского Исполкома, которые являлись как заложники по поводу моего ареста и которые могли быть освобождены по представлении меня живым в Военный Совет.
- Да я их хорошо знаю, но как они сюда попали? - потом говорю им (Сарапульцам). - Т.т., что Вы захотели сделать, или знаете ли что произошло в городе?
- Мы совершенно ничего не знаем и сюда пришли сами по делам, - последние ответили.
Да я их троих хорошо знал и вместе работали, из них был только один (большевик), а остальные эссеры. Как они сюда попали дело было так: Сюда на пароход в Военный Совет они пришли как делегация для вручения секретного пакета от Чрезвычайного Президиума, о котором я говорил выше. Чрезвычайный Президиум ставил в известность о постановлении своём, что произвести аресты над т. т. Капрэном, Стельмахом, меня и остальных членов Ревкома, а также некоторых партийных работников армии. Аресты уже произведены и извольте мол видеть, мы начали действовать. Очевидно план их был еще шире. Члены Военного Совета зная, что дело осложнилось, максималисты, эссеры и анархисты приступили уже к активным действиям, здесь нужно быть на чеку, да, кстати, Ижевские фронтовики повели сильное наступление, почему и пришлось нашим частям отступить от Гольян, а кроме того, небольшое количество запасов как патрон и снарядов в распоряжении Военного Совета выходило, что немедленно нужно было эвакуироваться из гор. Сарапула, а предварительно выручить арестованных членов Ревкома. Возмущаясь поступком Чрезвычайного Президиума, который не имел право делать такие постановления, Военный Совет поручает командиру латышского отряда т. Антонову принять срочные меры к освобождению арестованных членов Ревкома. Предварительно тов. Антонов с небольшим количеством латышей пошел в Исполком (тут помещался Чрезвычайный Президиум) и хотел выяснить в чём-же дело. [89]
Подходя к помещению Исполкома, его останавливает некто Ведерников Сарапульский анархист и об"являет Антонову, что он Ведерниковым арестовывается. В это время из помещения Исполкома получились выстрелы по направлению латышей, одного тов. латыша ранило. Раненного отправили на пароход, и ещё прибыло к этому месту происшествия несколько вооруженных латышей, которые освобождают тов. Антонова и открывают стрельбу по зданию Исполкома в засевших там максималистов и анархистов и проч. вооруженных лиц. В результате убитых и раненных не оказалось, но находящиеся на пароходе вооруженные люди быстро скрылись и с ними члены Чрезвычайного Президиума. Вот эта стрельба и была нами слышна, как пароход отходил от пристани города.
После происшествий стрельбы выяснилось, что не рабочие открыли по латышам стрельбу, а вооруженные максималисты, левые эссеры и анархисты в помещении Исполкома и Продовольственного Отдела, тогда по предложению тов. Антонова вооруженные отряды Сарапульских рабочих совместно с частями Красной армии приступили к освобождению арестованных т.т. Стельмаха, Капрэна, а меня как не зная из них никто, куда арестованного меня увёл конвой, поэтому до поздней ночи эти отряды всё ещё разыскивали. Появление меня на пароходе, где находился Военный Совет, тогда же были посланы конвойные кавалеристы уже собирать разыскивающие меня отряды. Здесь же на пароходе я увидел уже освобожденных Стельмаха и Капрэна, конечно здесь находящиеся заложники члены Исполкома тоже были рады, что я жив и невредим, тут-же заявили, что мы там не причем, аресты производились без ведома многих членов Исполкома, определённой кучкой максималистов и левых эссеров, которые просто захотели воспользоваться отсутствием боевых сил и запасов в распоряжении Военного совета, взять ценности и деньги для себя и возможно соединиться с Чехо-словаками и Ижевскими фронтовиками. Когда же отряды вернулись из города к пристани пароходов, тогда нам было сообщено, что сегодня ночью Красная армия оставляет город. Сарапул, а поэтому нужно всем подготовиться к оказанию сопротивления возможного нападения со стороны Максималистов и проч. вооружённых лиц Сарапула, а также и занятых местностей по левому [90] течению реки Камы Чехо-Словаков.
Таким образом, 24 августа в 12 часов ночи флотилия в количестве 24-х пароходов и 20 баржей с войсками и военным имуществом пришлось двинуться по реке Каме по направлению к Соколкам. Вооружившись до зубов находящиеся бойцы на пароходах и баржах залегшие в бойницы, устроенные из мешков с песком на палубах в мертвой тишине и без электрического света в окнах, благополучно миновали все опасности, дошли до Соколок, а потом в Вятские поляны. Мне было поручено ценности и деньги отправить в Вятский Губернский Народный Банк, что было и исполнено, конечно, не без риска потерять всё и жизнь сопровождающих, т.к. оба берега реки Вятки местами находились в распоряжении контр-революционных продовольственных банд Степанова (офицера).
Вот при каких условиях и в обстановке пришлось произвести хотя частичную эвакуацию ценностей из гор. Сарапула.
После сдачи ценностей и денег в Вятский Губернский Народный Банк мне пришлось сделать информационный доклад о Сарапульских событиях в Вятском Губернском Комитете партии (большевиков) и где также узнаю от прибывшего из Сарапула члена партии (больш.) тов. Пономарева, состоящего в матросской секции г. Сарапула, о том, что Сарапульская Матросская секция наполовину действовала за одно с кучкой Сарапульских авантюристов - максималистов, анархистов и проч. подобных типов. Значит дело было так: Матросы в большинстве своём были анархисты, максималисты или просто беспартийные, но поддерживали их, членов РКП(б) было всего 10%. Конечно это мы и в Сарапуле знали и не особенно на них располагали. И вот в распоряжении матросской секции был специальный пароход оборудован на военный манер. Большая часть матросов также предпочитала воспользоваться деньгами якобы для подпольной работы, которые также питали ненависть к Военному Совету. Узнав где находятся деньги, матросы было порешили действовать и нам мол помогут Сарапульские вооруженные рабочие. Тов. Пономарёв как член РКП(б), видя, что из этой истории может произойти большое осложнение, решает попытаться сделать предотвращение. Выходит с парохода на берег рвёт на части удостоверение, выданное Матросской секцией и возвращается обратно на [91] матросский пароход и сообщает матросам: "Вот Вы товарищи предполагали, что нас матросов поддержат Сарапульские рабочие и вот смотрите на мое удостоверение. Я только вышел на берег меня рабочие окружили и попросили узнать кто я такой, показываю это удостоверение, они прочитали и изорвали, что мол и матросы тоже у нас в подозрении". Действительно, видя такое явление, часть матросов заколебалась, и в результате пришлось оставить предполагаемое предприятие против Военного Совета и захвата ценностей и денег. Таким образом тов. Пономарёвым была предотвращена эта напасть, так он ее и изложил в своём докладе в Вятском. Губ. комитете Р.К.П.(б)
Таким образом произошла эвакуация гор. Сарапула в 1918 г. 24 августа кругом окруженного восставшими белыми бандитами. Также пришлось оставить недостающую сумму денег около 46 тысяч рублей.
А. ГАЛАНОВ
5/V-23 г. [92]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.385.Л.76-92.
История изложена коряво и косноязычно, не сравнить с тов. Звездовым, но, тем не менее, поучительна
ЭВАКУАЦИЯ ГОРОДА САРАПУЛА в 1918 г.
По поручению Ижевской организации РКП(б) мне пришлось работать в гор. Сарапуле (Пермской губ), с того момента как командировали, для восстановления Советской власти во времена (право-эсеровского засилия т.н. Сморкаловщины) в гор. Сарапуле 22 января 1918 года действительно я был членом Сарапульского Ревкома, далее членом Исполкома Городского Совета рабочих и солдатских депутатов до 10 июля текущего года. С 10-го июля занимаю должность Сарапульского Военного Комиссара. Но несмотря на близость военных фронтов и на угрозы ударов из внутри, со стороны меньшевиков, эсеров, всё-таки приходилось производить мобилизации людей, лошадей и проч. и всё что нужное и полезное для военных действий приходилось брать и тут-же направлять на фронт против чехо-славаков.
Под напором Чехо-славацких банд 5-го июля 18 года падает гор. Уфа, а далее и гор. Бирск и Мензелинск. Молодая, только-что организованная 2-я армия восточного фронта, ея штаб первоначально стоял в гор. Уфе, потом в гор. Бирске и так к двадцатым числам Июля эвакуировался в гор. Сарапул. В это время река Кама ещё не была Военной рекой и связь можно было иметь с г.г. Пермью и Казанью и промежуточными городами. Здесь нужно правду сказать. Этот штаб 2-й армии, местными властями в лице Уисполкома (конечно не всеми его членами) был принят враждебно и какое нибудь содействие если и оказывалось, только с наибольшей оттяжкой, причина тому - нездоровое максималистическое и анархическое влияние на некоторых членов Исполкома, так как председателем Уисполкома был некто головотяп - Краснопёров - максималист. Я хорошо помню моменты, когда командующий 2-й армией Восточного фронта тов. Блохин и его заместитель тов. Шапошников (старичёк) оба коммуниста, созвали Военное совещание на пароходе "Король Альберт", куда пригласили меня как военного комиссара, и т.т. Сталь Людмилу Николаевну, Кучкина и проч. коммунистов: Уфимской, Самарской и пр. организаций, и когда начали совещаться и из доклада тов. Блохина выяснилось, что аппарат армии маломальски создан и командующий армией есть, но нет самой армии, т.е. нет бойцов (красноармейцев) есть правда много Партизанских отрядов, но увы…, которые не подчиняются общему командованию армией отчего и оказываются везде побеждёнными, [76] а поэтому нельзя было с уверенностью сказать: кто мы здесь и что - из себя представляем. И действительно положение было самое отчаянное: мобилизация людей шла слабо, сегодня мобилизуешь, а завтра эти люди уходят, да ещё с собой уносят обмундирование. Политико-просветительную работу хотя и вели среди мобилизованных, но оказывалась слабой, только потому, что среди мобилизованных много было эссеров и пр. пройдох, которые открыто говорили: "Какая теперь война, на что нас мобилизуете. Мир с Германией заключен, что своих братьев убивать погоните?" и т.д. и т.д.
Но, а положение с каждым днём все ухудшается, а именно полуофициальным сведениям узнаём о падении г. Казани так числа 5 августа. Мне никогда не забыть этого случая, как числа 6 августа тов. Шапошников (начштабарм) призывает меня к себе в штаб и показывает телеграмму из Казани. "Какие в Вашем распоряжении военные силы, можете ли выслать немедленно на фронт и сколько", - а к этому времени уже из Казани некоторые коммунисты прибыли в Сарапул и хотя кратко, но информировали, что Казань занята Чехословаками. Тогда мы просто порешили наврать, зная, что это не (наши) запрашивают, сообщили тоже по телеграфу, что войск у нас очень много и с этого момента телеграф прикрывается и до взятия Казани Красной армией не восстанавливался. Правда к этому времени из гор. Ижевска прибыло мобилизованных коммунистов и добровольцев рабочих заводов, а также членов Союза Максималистов чел. 700, 7-го августа большинство из них были посланы под Казань, но часть максималистов отправились обратно в Ижевск, не захотели идти на фронт.
8 августа получаем сведение, что в Ижевске контр-революционное возстание Союза фронтовиков, и творят расправу с большевиками. Положение ещё более ухудшилось. По инициативе ответственных партийных работников 2-й армии совместно с Уисполкомом создаётся революционный Комитет, который является единственной и гражданской властью Сарапульского уезда, а к этому времени территория Сарапульского уезда сократилась на две трети ввиду восстаний в Ижевске, Воткинске и др. местах. [77]
В Ревком вошли - я как Увоенком, Милонов, Шапошников, Рима - от штаба 2-й армии (большевики), от Сарапульского Уисполкома - Комаров, который себя называл местный большевик, и Пред. Уисполкома - максималист Краснопёров.
На первом же заседании Ревкома было постановлено: немедленно приступить к подготовке эвакуации, в первую очередь ценности, находящиеся в Народном Банке и проч. учреждениях и предприятиях. Каждому члену Ревкома было дано специальное задание. Мне между прочим поручено было изъять все ценные бумаги и денежные знаки из Нар. банка. Краснопёрову - взятие на учет всех товаров, находящихся в кооперативах и на складах кожевенных заводов, остальным членам остальные функции, связанные с эвакуацией.
Заручившись соответствующими документами от Ревкома, при соблюдении всех правил конспиративности действительно мною было получено из Народного Банка ценных бумаг на сумму 35 мил. руб. и дензнаками, в которых разного достоинства на сумму 17,900,000 руб. и звонкой моменты на 800 руб. серебра и меди. От казначея Уисполкома несколько железных сундуков с драгоценностями, на какую сумму не знаю, знал одно, что там есть золото, брильянты и на этих сундучках были сургучные печати, которые мною были приняты под расписку. Так всех ценностей мною было взято приблизительно на 80,000,000 руб.
Ценные бумаги пришлось отправить в гор. Пермь, а денежные знаки пока держать при Ревкоме, так как в денежных средствах нуждались учреждения гор. Сарапула, а главное 2-я армия для операционных расходов. После из"ятия ценностей из Народного Банка по городу была пущена "утка", что штаб 2-й армии и с ним Сарапульский Ревком приступили к эвакуации ценностей города и что деньги уже все взяты из Народного Банка, теперь Сарапульцы будут без денег и чем будет оплачиваться жалование служащим и рабочим. Правда, как ни секретно и тихо, без особых конвоиров были взяты и переведены ценности в Ревком, на другой день это было достоянием досужей публики, которая знала сколько взято денег и когда. [78]
Здесь я несколько позволю себе остановиться на одном члене нашего Ревкома - это (Предуисполкома) Краснопёров - максималист. Как уже сказано выше, что Краснопёрову было поручено взять на учёт все материалы и ценности, находящиеся в городе и к известному времени приготовить к погрузке на баржи часть и остальные в вагоны на ст. ж.д. гор. Сарапула. Краснопёров не только чтобы взял на учет все материалы и ценности, а наоборот он занялся агитацией среди рабочих и мещан города, что предполагается из Сарапула вывезти все ценности и товары, и что деньги уже взятые из Народного Банка, и вы не в коем случае не должны этого допустить. И верно при полном нежелании Ревкома, что либо эвакуировать из города, здесь встречался со стороны как обще-заводского комитета, Кожевенников и пр. заправил форменный саботаж. На одном из заседаний Ревкома обсуждался вопрос, что эвакуация товаров и пр. не производится причина тому - саботаж и наш секрет кем-то оглашён среди масс города, тогда член Ревкома Краснопёров, насколько я избранный рабочими гор. Сарапула, не в коем случае не допущу, чтобы заводов и пр. что либо эвакуировать, а также не допустим эвакуировать ценности и деньги взятые из Нарбанка должны быть вернутыми и та сумма денег какую дали штабу 2-й Армии затребовать, чтоб последний их вернул обратно и кроме того затребовать от штаба немедленно оплатить по всем счетам за взятые им товары и пр. у разных учреждений. Поэтому уже он, Краснопёров, ездил по заводам и приглашал рабочих не допускать производить эвакуацию как кожевенных материалов и товаров.
Почему так открыто и враждебно начал действовать этот член Ревкома Краснопёров, так только потому, что штаб 2-й армии переехал в Вятские поляны, а на место его остался Военный Совет Ижевск. Воткинского направления, воинских частей в его распоряжении оставалось сравнительно немного. Верно восставшими фронтовиками в Ижевске, а также кулацких восстаний по Закамью (река Кама), территория всё более и более увеличивалась, да и с Юго-Востока Чехо-Словаки наступали, уже ими были заняты г.г. Лайшев и Чистополь - это вниз по течению реки Камы, а вверх были заняты от села Гольян [79] до гор. Оханска. Эта полоса восставшими учредиловцами и по неволе Штабу 2-й армии пришлось выбыть в безопасное место, таковым оказались Вятские поляны на реке Вятке, и военные операции вести под Казанью. Ввиду экстренной отправки штаба из Сарапула последнему и не пришлось уплатить задолженность по счетам Сарапульским учреждениям, да и денег в распоряжении штаба было немного, только те, которые он брал у нашего Ревкома взаимообразно.
Вот про эти-то долги и деньги, числящиеся за Штабом, так ретиво и настаивал Краснопёров затребовать последние. С уходом Штаба 2-й армии у нас в Ревкоме тоже произошли изменения, т.к. т. т. Шапошников, Рима и Миналов выбыли со Штабом, а на место их были посланы из Военного Совета т.т. Иванов, Новиков (больш).
На этом заседании Ревкома выяснилось кто именно не сдержал тайны и кто препятствовал правильной эвакуации ценностей из г. Сарапула - это Краснопёров и также участие принимал Комаров, именующий себя местный большевик. Краснопёров говорил, лучше деньги он возьмёт к себе в Союз максималистов, там выдадут по рукам для подпольной работы в случае занятия Сарапула белогвардейцами. В это время все деньги находились у меня как казначея Ревкома, содержались в железных ящиках тут-же при Ревкоме и охранялись только одним часовым, правда надёжным товарищем, да я и сам всё время почти ночевал тут-же, а после такого заявления со стороны Краснопёрова и Комарова, посоветовавшись с остальными членами Ревкома как сохранить деньги и проч. направился в Военный Совет, обо всем слышанном на заседании Ревкома его информировать и просить их совета.
Председатель Военного Совета тов. Чарин (большевик) мне посоветовал деньги и ценности перевести на один из пароходов, стоящий у пристани гор. Сарапула. Прежде чем приступить к перевозке ценностей на пароход, необходимо было подобрать вполне надежную охрану, а таковое, к сожалению, не предвиделось, если и были некоторые товарищи, то они не внушали доверия, так как в это время все центральные газеты пестрили на своих страницах о том, что там-то, тут-то сбежал казначей, захватив с собой из [80] кассы деньги 100,000 и более и таких случаев было много, и создавалось такое положение, как будто нельзя доверять никому этого "золотого тельца" - деньги и пр. ценности.
Здесь будет уместно упомянуть, кстати, о том, откуда было можно черпать надежных товарищей, хотя-бы для охраны этих ценностей. На первый взгляд это можно было проделать через Сарапульскую организацию (большевиков), но увы… В описуемые мною дни, членов Сарапульской организации можно было сосчитать по пальцам, если не считать прибывших из Казани - беженцев после занятия Чехо-словаками. Сарапульские члены партии (большевики) до поры до времени так отчетливо брезали оружием, конечно, не все, а как оказались в белогвардейском и чехо-словацком кольце и перестали посещать партийные собрания и выполнять прочие партийные поручения. Почему была Парткомом назначена перерегистрация членов партии. Результаты этой перерегистрации оказались очень плачевными, а именно зарегистрировалось всего пять человек Сарапульцев и несколько еще из приезжих, случайно находящихся здесь, а остальные позорно скрылись, очевидно думая, что им и при белых ничего не будет, так как они когда-то только были большевиками, а теперь мол нет. Но они впоследствии узнали, когда белые заняли гор. Сарапул всех бывших большевиков поарестовывали и посадили в крепость-баржу, а некоторых просто порасстреляли. А что касается про большевиков, прибежавших из Казани - большинство из них представляло из себя балласт, так как они при падении Казани бежали кто в чем и с чем были, а поэтому Ревком взял на себя заботу снабдить их продовольствием и обмундировкой. Здесь характерно вот что, только выдадут им обмундирование, они его тут-же снесут на базар и продадут, и в конечном итоге уже надоело все давать и давать и пришлось им предложить как членам партии (большевиков) отправиться на фронт под Казань, не знаю пошли ли кто из них на фронт, но знаю только одно, больше их я не видал. Конечно были из Казанской организации тов. и идейные, как-то т.т. Стельмах, Соловьева и Жуков, так эти занимали ответственные должности при Укоме партии и Ревкоме. [81]
Вот при таких-то условиях и подыщи надежную охрану к деньгам и ценностям. Будучи председателем Партийного комитета (большевиков) я всё-таки обратился к нашим членам с предложением. Что хотя они и не зарегистрировались в Комитете партии, чтоб они встали на охрану ценностей, но последние категорически отказались.
Время не ждёт, опасность всё более и более надвигается, посоветовавшись с некоторыми членами Ревкома решаем всё-таки перевести деньги на пароход. И вот первоначально водили деньги и ценности на пассажирский пароход. Ив.Ив.Любимов под предлогом багажа и на охрану этого багажа поставил одного латыша - член.партии(б), он тоже не знал, что именно здесь в мыльных ящиках.
Положение было таково, максималисты и проч. публика за каждым моим движением следили зная, что я Казначей Ревкома и деньги находятся у меня. Вижу, что за моими действиями следят я днем что либо не решался предпринимать. И вот один раз ночью накладываю ящик из под мыла несколько миллионов рублей крупного достоинства и без всяких конвойных на лошади отправляюсь на параход как-бы по делам и со мной только один кучер - мой родственник (Галанов Даниил), конечно, он знал, чего везем, но я на него надеялся, что никому не скажет этого секрета. Таким образом пришлось вывести все деньги и ценности, оставив несколько сот тысяч рублей для текущих расходов. Далее я отвёз денежные ящики мелкого типа. Когда перевозка была окончена, тогда вопрос об охране стал ребром. И вот представился такой случай, что и нашлась надежная охрана из Латышей, это было так: Когда партизанские отряды отступали с Урала, некоторые прямо направлялись в Вятские поляны в штаб 2-й армии, а другие в Сарапул и вот из прибывающих партизанских отрядов с Урала приходят в партийный Комитет на регистрацию человек 18-ть латышей Туринской организации. Люди видать выдержанные и дисциплинированы. Тогда я посоветовался с членами Ревкома (только с двумя) и Военным Советом по части приглашения этих латышей дл я охраны ценностей, конечно получаю [82] согласие и тут-же делаю предложение латышам, которые охотно согласились. Конечно еще не зная хорошо этих товарищей и как бы на первых порах не совсем им доверял, во главе этой охраны ставили одного тов. Плетнёва, члена партии Сарапульской организации (б), что и дало возможность возстановить надежную охрану денег и ценностей.
Когда стало известно Краснопёрову (максим.) и Комарову, что деньги уже перевезены на пароход, тогда они устраивают целый скандал: что Вы ограбили Сарапульских рабочих. Якобы деньги находящиеся в Народном Банке принадлежали (Сарапульским рабочим) и требовали вернуть деньги обратно.
На основании таких пред"явлений со стороны двух членов Ревкома и возможности от слов перейти к делу для этой цели используя несознательную часть Сарапульских рабочих пришлось провести ряд собраний на заводах, где выступали т.т. как Сарапульской организации, а также Уфимской и Пермской, где разъясняли смысл и значение сохранности ценностей от возможного занятия города белогвардейцами, что последние это всё направят только против их же рабочих. Действительно некоторыми рабочими это было понятно и выносилось постановление не препятствовать эвакуации. Но это только внешняя сторона, а внутреннюю, всё-таки саботаж осуществился, здесь тоже участвовал общезаводский комитет кожевников, который состоял исключительно из меньшевиков и эссеров. Далее стало видно, что слежка продолжается и узнают на каком пароходе находятся деньги, поэтому и пришлось по ночам с парохода на пароход перетаскивать все денежные ящики и в результате оказалось на одном буксирном пароходе у которого название парохода "Усолка" было закрашено и, в конце концов, скрыть форменным образом, где именно хранятся ценности.
Вернусь теперь несколько назад и скажу от каких рабочих именно прошли в Совет Краснопёров и Комаров, которые так яро защищали их интересы. Их выдвинул кандидатами в Совет обще-заводский комитет кожевников. Этот комитет в это время же форменно представлял из себя контр-революционный и имел связь с Ижевскими восставшими фронтовиками, даже кое чем [83] снабжал их материально, а до этого принимал делегацию из Союза фронтовиков (конспиративно) и последние знали сколько у нас войска и военных боевых запасов. А которые голосовали в Совет за Краснопёрова и Комарова - рабочие, то те не знали подробностей, что именно готовили их выборщики и в последствии узнали, как многих из них арестовали и посадили в баржу пои занятии фронтовиками г. Сарапула.
По всей очевидности Заводский Комитет после приёма делегации фронтовиков решил разыграть Иудино дело, зная, что деньги и ценности находятся под поим ведением ни с того ни с сего предъявляют мне массу счетов, не оплаченных штабом 2-й армии, на какую сумму уже не помню. Конечно по чужим счетам деньги уплатить я отказался, а только посоветовал им самим обратиться в штаб армии и Вятские поляны. Этот отказ очевидно подействовал на них и тогда же являются ко мне человек 7-м членов Завкома и категорически начали требовать оплаты на счетам, чего и настаивали члены Ревкома Краснопёров и Комаров. К этому времени мною была получена телеграмма из Штаба 2-й армии, где предлагалось Ревкому взять 3000 пар кожаных сапог и направить срочно в Вятские поляны в Штаб армии, а оплату по пред"явлению счетов оплатить в Вятских полянах. Я показываю эту телеграмму членам Завкома кожевников, а они и слушать не хотели. Вижу, что мне здесь с ними не договориться я тогда предложил им вместе со мной отправиться в Военный Совет, где и находились еще два наши члена Ревкома и там окончательно договориться. По приезде на пароход, где находился Военный Совет, несколько членов Завкома вошли на пароход, а остальные уехали обратно. По части отпуска сапог 3000 пар действительно договорились, что Завком даст распоряжение по заводам, чтоб последние приготовили к отправке, а стоимость за них - деньги уплатить тут-же по пред"явлению счетов Завкому из средств кассы Ревкома. Того-же дня, т.е. 23 августа вечером Завком представил счета за 3000 пар и деньги были мною уплачены, а товар будет нагружаться на завтра утром в вагоны. Теперь, те члены Завкома, что и зашли на пароход ушли обратно, направились к рабочим завода и давай среди них мутить, [84] что их сейчас чуть-ли не арестовал Военный Совет и эта их провокация подействовала на рабочих, которые действительно вооружились против Военного Совета и членов Ревкома. Это было можно видеть уже из того что на другой день рабочие не допустили отправки сапог. Эти же члены очевидно также переговорились с Краснопёровым и Комаровым и пр. те в свою очередь не замедлили созвать заседание Исполкома с представителями от Ревкома и Военного Совета. От Ревкома были: я т. т. Капрэн, Стельмах и Иванов, от Военного Совета т. т. Пылаев, Л.Н., Сталь. Придя на заседание Исполкома можно было видеть вооруженный отряд максималистов тут-же около двери, видно было, что максималисты хотели кого-то арестовать из присутствующих, но очевидно ещё не было распоряжения от кого-то. Здесь на заседании Исполкома обсуждался вопрос об уплате по счетам разным организациям и учреждениям г. Сарапула задолженности Штабом 2-й Армии, было постановлено, что послать представителя Исполкома Комарова (он же член Ревкома) в Вятские поляны на предмет получения денег.
Потом задавались вопросы Краснопёровым представителям Военного Совета. За что именно Военный Совет намеревается арестовать некоторых членов зав. комитета кожевников. Здесь было пояснено, что ни кто и не говорил про аресты ни о ком, а это просто провокация со стороны Завкомцев и только. После окончания заседания Исполкома, когда все представители разошлись, в это время оставшиеся члены Исполкома устроили заседание, на котором избрали "Чрезвычайный президиум", в который вошли максималисты - Краснопёров, Леньков Григорий, Ломаев, Зылев и Антипин Василий и один большевик Комаров, который называл себя единственной властью в гор. Сарапуле, о чём конечно не объявил ни в газетах и не просто уведомлением Ревкома и Военного Совета я лично про этот чрезвычайный Президиум узнал на другой день, когда он начал действовать.
По обыкновению, как и всегда по роду моей службы, каждый день в определенное мною время являюсь в Президиум Исполкома (как Военный комиссар и член Исполкома) переговорил с кем нужно по моему вопросу, а именно, что за обувь деньги уплачены ещё вчерашний день, а сегодня рабочие не дают отправлять обувь с заводов для [85] армии, возвращают обратно и при самом выходе меня задерживает один вооруженный человек и говорит:
- Вы Галанов?
- Да я, а что нужно Вам?
- Вас не велели выпускать отсюда и направить в Президиум.
- Кто велел задержать? - спрашиваю.
- Икс, - мне ответил вооружённый человек и повёл меня в Президиум.
В Президиуме Исполкома я встретился с тов. Пред. Исполкома Ломаевым, спросил о причине моего задержания. Ломаев ответил мне коротко: не разговаривай, и приказал меня обыскать и обезоружить, потом посадить под арест.
В это время здесь были уже арестованные комендант города Сарапула т. Стельмах и у него были отобраны деньги, отпущенные для семей коммунистов, а также тов. Кайрен - латыш Ная. Советской милиции и Пом. Военного Комиссара уезда. Тут-же сидели неподалеку тов. Пылаев и Сталь. Видя, что нас арестовали, они незаметно вышли из этого помещения и прямо на пароход Военного Совета, о чем немедленно сообщили.
Тов. Кайрэна и Стельмаха отвели в арестное помещение, а мне предварительно предложили сдать все денежные суммы и ценности так-же причину виновности зачем давал денег Штабу 2-й армии. В это время Комаров отобрал от меня все денежные документы и оплаченные за 3000 пар сапог счета и не дает никакой мне расписки. Я начал возражать, что я буду отвечать за эти документы, так как по им значится большая сумма, если в чем я виновен, то за это я уже арестован и буду отвечать, но не присовокупляйте еще излишность. Вижу, что мне их не убедить и что окружен конвоем человек в 14-ть, тогда наскоро пишу на бумажке, что от меня во время ареста отобраны документы на сумму 7,350,000 рублей, и попросил Комарова расписаться, правда он подписал и приложил Исполкомскую печать и я, имея хотя такую бумажку, как документ, несколько успокоился.
Здесь я вкратце скажу, почему у меня с собой оказалось на такую сумму документов и вот почему: На сегодняшний день я порешил, что пойду на пароход и там положу в один из денежных ящиков и вот, в результате не успел и поэтому оказались документы со мной, а Комарову эти документы нужны, так как он должен [86] ехать в Вятские поляны за получением денег со штаба 2-й армии по счетам и вместе с этим и получить, что мною было дано.
Получив расписку на отобранные от меня документы, меня повели конвойные, а во главе их член. Исполкома Сидоров, которому поручено было принять от меня деньги спросил, где находятся все ценности и деньги. Я конечно сказал, на каком пароходе и, где он стоит, но по дороге необходимо зайти в помещение Ревкома взять ключи от денежных ящиков, которые хранились тоже в железном сундуке. Зашли, я взял ключи и ещё некоторые документы, а также около ста тысяч рублей денег, говорю: "Кстати, я там Вам их сдам". Здесь конечно я сразу почувствовал, что со мной не просто как товарищи обходятся, а что-то вроде противников. И когда же повели меня к месту стоянки парохода с деньгами, то посреди дороги свернули и направились было к Покровской церкви, а там ранее был дровяной склад и место совершенно безлюдное. Я вижу, что меня ведут не по направлению к параходу, обращаюсь к члену Исполкома Сидорову, что неправильно мы идем. В это время старший конвоир замахнулся на меня ложью ружья, но Сидоров ему всё-таки этого не позволил и на ближайшем углу улицы свернули обратно и направились действительно к тому месту, где стоял пароход. Все обращения и проч. со стороны конвоя со мною на меня навело уже такую мысль, ну чорт их задери, очевидно, хотели пришить, но почему-то оставили, а коль так, то думаю тов. Латыши, находящиеся на пароходе меня не выдадут. Приходим к пароходу. Пароходик маленький буксирный, но быстроходный, нет у него его названия (закрашено). Мой конвой остановился, что-то переговорили и выделяют пять человек конвойных и Сидоров, идем на пароход, а остальные конвойные остались на берегу. Входим на пароход, знаком показываю латышам, что я арестован, и немедленно нужно отойти пароходу от берега. Латыши меня сразу поняли. Человек пять их вооруженных стали около меня и так-же стоят и конвойные, другие сейчас же кинулись к стоящим пулеметам на палубу вверх, остальные кто рубил топором чалки и через три минуты пароход уже отходил от берега. Таким образом, на глазах оставшихся конвоиров-сарапульцев пришлось [87] отойти до средины реки Камы. Во время отхода парохода от берега Сидорову - члену Сарапульского Исполкома об"являю, что он теперь- мною арестованный и взял от него оружие, а латыши обезоруживали конвоиров. Бывш. конвоиров, а теперь арестованных я приказал их посадить в рубку (каюта) и дать им обед. Почему оставшиеся конвойные на берегу в количестве 9-ти человек не попрепятствовали отходу парохода от берега, так возможно только потому, что в городе открылась неимоверная стрельба из винтовок и пулеметов. Правда, когда наш параход отошёл от берега, в это время открылась сильная стрельба, конечно, мы все в недоумении, неужели уже город занимают белогвардейцы. Конечно у нас на пароходе все уже под ружьем и лежали на палубе за щитами (мешки с песком) и наблюдали за вооружёнными рабочими. Смотрю на стоявшие пристани пароходы, где находились военный Совет и проч. военные учреждения, параходы стоят и какого либо необыкновенного движения на пароходах не видно, поэтому заключаю, что опасности пока очевидно нет и что стрельба происшедшая в городе, наверное, связана с возставшими возможно максималистами с нашими красноармейскими частями. Стрельба продолжалась так минут около 20-ти, и потом все стихло. Собираемся мы все в одно место и делаем совещание, что теперь есть возможность нашему пароходу подойти к стоящим у пристаней пароходам и узнать, что произошло в городе и получить директивы от Военного Совета.
Мои бывшие конвоиры также находились с нами и тысячу раз проклинали как Краснопёрова, а также и его соучастников, в том, что они произвели аресты как меня, а также и других тов. что рабочие были ими введены в полное заблуждение.
Когда стемнело, так часов около 10 вечера. Наш пароход с денежными ценностями подошел к пристани и причалился к пароходу на котором помещался Военный Совет. Являюсь к председателю Военного Совета тов. Чарину, который на меня смотрит и недоумевает. "Тов. Галанов, как ты остался жив и в каком положении ценности?". И тут же подходят еще некоторые т.т. как: т.т. Сталь, Пылаев, Антонов - командир латышского отряда и представители Высшей Военной Инспекции, последние только что [87] прибыли с верхов реки Камы от села Галево, т.к. Гольяны пришлось оставить под сильным напором белогвардейских банд. Разумеется, я рассказал, как меня арестовали, как вели и первоначально, куда каким образом попал на пароход с деньгами и жив и деньги целы. Меня спрашивает т. Чарин:
- Вам эти люди хорошо известные? - показывая на сидящих в рубке I-го класса троих членов Сарапульского Исполкома, которые являлись как заложники по поводу моего ареста и которые могли быть освобождены по представлении меня живым в Военный Совет.
- Да я их хорошо знаю, но как они сюда попали? - потом говорю им (Сарапульцам). - Т.т., что Вы захотели сделать, или знаете ли что произошло в городе?
- Мы совершенно ничего не знаем и сюда пришли сами по делам, - последние ответили.
Да я их троих хорошо знал и вместе работали, из них был только один (большевик), а остальные эссеры. Как они сюда попали дело было так: Сюда на пароход в Военный Совет они пришли как делегация для вручения секретного пакета от Чрезвычайного Президиума, о котором я говорил выше. Чрезвычайный Президиум ставил в известность о постановлении своём, что произвести аресты над т. т. Капрэном, Стельмахом, меня и остальных членов Ревкома, а также некоторых партийных работников армии. Аресты уже произведены и извольте мол видеть, мы начали действовать. Очевидно план их был еще шире. Члены Военного Совета зная, что дело осложнилось, максималисты, эссеры и анархисты приступили уже к активным действиям, здесь нужно быть на чеку, да, кстати, Ижевские фронтовики повели сильное наступление, почему и пришлось нашим частям отступить от Гольян, а кроме того, небольшое количество запасов как патрон и снарядов в распоряжении Военного Совета выходило, что немедленно нужно было эвакуироваться из гор. Сарапула, а предварительно выручить арестованных членов Ревкома. Возмущаясь поступком Чрезвычайного Президиума, который не имел право делать такие постановления, Военный Совет поручает командиру латышского отряда т. Антонову принять срочные меры к освобождению арестованных членов Ревкома. Предварительно тов. Антонов с небольшим количеством латышей пошел в Исполком (тут помещался Чрезвычайный Президиум) и хотел выяснить в чём-же дело. [89]
Подходя к помещению Исполкома, его останавливает некто Ведерников Сарапульский анархист и об"являет Антонову, что он Ведерниковым арестовывается. В это время из помещения Исполкома получились выстрелы по направлению латышей, одного тов. латыша ранило. Раненного отправили на пароход, и ещё прибыло к этому месту происшествия несколько вооруженных латышей, которые освобождают тов. Антонова и открывают стрельбу по зданию Исполкома в засевших там максималистов и анархистов и проч. вооруженных лиц. В результате убитых и раненных не оказалось, но находящиеся на пароходе вооруженные люди быстро скрылись и с ними члены Чрезвычайного Президиума. Вот эта стрельба и была нами слышна, как пароход отходил от пристани города.
После происшествий стрельбы выяснилось, что не рабочие открыли по латышам стрельбу, а вооруженные максималисты, левые эссеры и анархисты в помещении Исполкома и Продовольственного Отдела, тогда по предложению тов. Антонова вооруженные отряды Сарапульских рабочих совместно с частями Красной армии приступили к освобождению арестованных т.т. Стельмаха, Капрэна, а меня как не зная из них никто, куда арестованного меня увёл конвой, поэтому до поздней ночи эти отряды всё ещё разыскивали. Появление меня на пароходе, где находился Военный Совет, тогда же были посланы конвойные кавалеристы уже собирать разыскивающие меня отряды. Здесь же на пароходе я увидел уже освобожденных Стельмаха и Капрэна, конечно здесь находящиеся заложники члены Исполкома тоже были рады, что я жив и невредим, тут-же заявили, что мы там не причем, аресты производились без ведома многих членов Исполкома, определённой кучкой максималистов и левых эссеров, которые просто захотели воспользоваться отсутствием боевых сил и запасов в распоряжении Военного совета, взять ценности и деньги для себя и возможно соединиться с Чехо-словаками и Ижевскими фронтовиками. Когда же отряды вернулись из города к пристани пароходов, тогда нам было сообщено, что сегодня ночью Красная армия оставляет город. Сарапул, а поэтому нужно всем подготовиться к оказанию сопротивления возможного нападения со стороны Максималистов и проч. вооружённых лиц Сарапула, а также и занятых местностей по левому [90] течению реки Камы Чехо-Словаков.
Таким образом, 24 августа в 12 часов ночи флотилия в количестве 24-х пароходов и 20 баржей с войсками и военным имуществом пришлось двинуться по реке Каме по направлению к Соколкам. Вооружившись до зубов находящиеся бойцы на пароходах и баржах залегшие в бойницы, устроенные из мешков с песком на палубах в мертвой тишине и без электрического света в окнах, благополучно миновали все опасности, дошли до Соколок, а потом в Вятские поляны. Мне было поручено ценности и деньги отправить в Вятский Губернский Народный Банк, что было и исполнено, конечно, не без риска потерять всё и жизнь сопровождающих, т.к. оба берега реки Вятки местами находились в распоряжении контр-революционных продовольственных банд Степанова (офицера).
Вот при каких условиях и в обстановке пришлось произвести хотя частичную эвакуацию ценностей из гор. Сарапула.
После сдачи ценностей и денег в Вятский Губернский Народный Банк мне пришлось сделать информационный доклад о Сарапульских событиях в Вятском Губернском Комитете партии (большевиков) и где также узнаю от прибывшего из Сарапула члена партии (больш.) тов. Пономарева, состоящего в матросской секции г. Сарапула, о том, что Сарапульская Матросская секция наполовину действовала за одно с кучкой Сарапульских авантюристов - максималистов, анархистов и проч. подобных типов. Значит дело было так: Матросы в большинстве своём были анархисты, максималисты или просто беспартийные, но поддерживали их, членов РКП(б) было всего 10%. Конечно это мы и в Сарапуле знали и не особенно на них располагали. И вот в распоряжении матросской секции был специальный пароход оборудован на военный манер. Большая часть матросов также предпочитала воспользоваться деньгами якобы для подпольной работы, которые также питали ненависть к Военному Совету. Узнав где находятся деньги, матросы было порешили действовать и нам мол помогут Сарапульские вооруженные рабочие. Тов. Пономарёв как член РКП(б), видя, что из этой истории может произойти большое осложнение, решает попытаться сделать предотвращение. Выходит с парохода на берег рвёт на части удостоверение, выданное Матросской секцией и возвращается обратно на [91] матросский пароход и сообщает матросам: "Вот Вы товарищи предполагали, что нас матросов поддержат Сарапульские рабочие и вот смотрите на мое удостоверение. Я только вышел на берег меня рабочие окружили и попросили узнать кто я такой, показываю это удостоверение, они прочитали и изорвали, что мол и матросы тоже у нас в подозрении". Действительно, видя такое явление, часть матросов заколебалась, и в результате пришлось оставить предполагаемое предприятие против Военного Совета и захвата ценностей и денег. Таким образом тов. Пономарёвым была предотвращена эта напасть, так он ее и изложил в своём докладе в Вятском. Губ. комитете Р.К.П.(б)
Таким образом произошла эвакуация гор. Сарапула в 1918 г. 24 августа кругом окруженного восставшими белыми бандитами. Также пришлось оставить недостающую сумму денег около 46 тысяч рублей.
А. ГАЛАНОВ
5/V-23 г. [92]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.385.Л.76-92.