Из Рассказов Облачной страны: Мирные люди-9
Честные чиновники
Намма, следователь Полотняного приказа
Братья Ямадо, Правый и Левый военные советники
- Чего я не понимаю, господа, - говорит Намма, выйдя от китайца, - вам-то эта книга зачем?
- Не из любопытства, - отвечает Правый советник.
Левый откликается:
- Видишь ли, господин следователь… Раз уж тебе известно про явление бога в Облачной роще, так ты, наверное, знаешь и то, чего бог хочет?
- Я не жрец!
- Именно! Мы тоже! В том-то и дело!
Охрана занимает свои места, а все трое советников перебираются обратно в приёмную.
- В «Предании» написано, что это за бог. Мы сами сперва не понимали. Думали: господин Унрин задерживает бумаги, доставленные его послом, хочет ознакомиться с ними прежде Властителя Земель. Полагали - добыть книгу, представить список Государю. На случай, если Облачная роща… не сочтёт этого необходимым.
- Погодите, - прерывает Намма. - Который список? Тот, китайский, который привезён господином Дзёхэем? Но когда китаец с книгой оказался у вас - зачем потребовалось её ещё раз переписывать?
Братья переглядываются. Потом старший поднимает веер:
- Мы не знали, та ли это книга. А прочесть - не решались. Она не для нас переписана.
- То есть Рэй её сейчас переписывает - для вас?
- Теперь - да, - кивает Левый советник. - Потому что в первом же куске, который он нам отдал, говорилось об этом боге. Боге, в древности покорявшем наши родовые земли для передачи их под руку Облачного дома. Ты ведь уже знаешь, что он собирается продолжать?
- Что продолжать? - следователь слегка оторопел. - Разве Подгорные земли - не часть Облачной страны уже много веков?
- Вот и мы так думали, - взмахивает рукавами Правый советник. - А он хочет нас покорять! Опять! Поголовно! Под корень!
- Нам сообщили, - поясняет Левый советник, - что бог обеспокоен тем положением, которое наш род занимает в стране. И подозревает нас… скажем так, во вредительстве и разветвлённом заговоре.
Вообще-то вредительство и заговоры - это дело Полотняного приказа. Если делами сыска будут заниматься даже не военные чиновники, а прямо-таки боги… Нет уж!
- Я не жрец, - повторяет Намма. - Но по моему разумению - это чушь.
- Твоими бы устами, господин следователь… - вздыхает старший Ямадо. - Вот и Государь так думает. Только, кажется, убедить Облачного Богатыря пока не удаётся. Он - воин, он стал богом, думая о нашем роде как о врагах. Просто ли ему сейчас переменить суждение?
- Хуже того: возможно ли переменить? - подхватывает младший брат. - Если из «Предания» можно это вычитать - нам надо его дочитать.
- Именно вам? - уточняет Намма.
- Нам. Потому что Властитель Земель, разумеется, уже прочёл книгу, как только узнал о случившемся в монастыре. О явлении бога знает уже половина Столицы, не так ли? Вот-вот это дело возьмут в свои руки жрецы - потому что нельзя же его оставить монахам! И что хуже всего - это будут не только жрецы Облачного обряда, но и наши, Подгорные. Глава твоего дома, Конопляный жрец, рано или поздно должен будет высказаться. Наша тётушка, Великая Солнечная жрица, тоже не умолчит. И если вызов Облачного Богатыря будет принят… Как поступят боги - это и впрямь дело жрецов. А вот если начнётся война под самой Столицей - это напрямую касается нас. Всех нас - и тебя тоже, господин Намма. Потому что чем бы такая смута ни завершилась - пойдет прахом всё, что веками пытаемся делать мы с вами. Честные чиновники Облачной страны. Из любых родов.
Следователь задумался. Наконец молвит:
- То, что для вас переписано, господа, вы читаете со свитка? Или китаец вам вслух зачитывает?
Кажется, воеводы не ждали такого вопроса.
- Сами. Иначе бы и список был не нужен.
- Тогда я вернусь на рассвете. По словам писаря, всё будет готово. Список вам, а мне - исходный образец и этого китайца.
Теперь задумываются братья Ямадо. И одновременно кивают.
Не умею
Хатидзё, он же Асано Иэнори, мирской распорядитель храма Облачной рощи
Облачный Богатырь
Курган с одного бока оползает к реке. С другого бока вытоптан: сюда борцы ходят с подношениями. А круга для состязаний тут нет.
- Садись, Иэнори.
Хорошо ли это - сидеть на могиле своего собеседника?
- Ничего. Тут Подгорные всю страну… засидели.
Ты нынче мрачнее давешнего. Пробуешь принимать зримый образ. Фудо как Фудо, только волосы не курчавые, а просто нечёсаные, длиной - ниже пояса. Ну, и конечно, телом ты намного шире.
- Иначе совсем на себя не похож буду.
Опускаешься рядом. Курган немного проседает.
Трудно так выглядеть?
- Не проще, чем человеку делаться невидимым. Ладно, раз надо…
Надо, наверное, потому что отвлекает от обиды.
Вон как всё подробно: не просто тело, а ещё и зубы каменные на нитке вокруг шеи, и перевязки на запястьях… А глаза - не огненный взор Фудо, обычные черные глаза, человеческие почти. Только Облачными цветами переливаются.
- Это не обида, он же не врёт. По правде им доверяет, Подгорцам. Ему-то я верю. Им не верю.
А что, по-твоему, с ними делать?
Вздыхаешь:
- Лучше бы их вовсе не осталось. Но раз уж они ещё есть - пусть место своё знают. К нам не лезут. В Подгорье у себя, пожалуй, пускай сидят…
Да может быть, наглость их - как раз от незнания? Забылось уже, как это было, когда их к Облачной стране притягивали.
- Коли так, это и впрямь обидно. Для меня. И для твоих предков, и для всех, кто с Запада.
Так, наверное, пора напомнить. Что ты есть, что ты здесь - им уже рассказали, конечно. Только не очень-то они засобирались к себе домой. Значит…
- Самому надо напоминать. Да Государь хитро придумал, с этим изваянием…
И пропадаешь из глаз. Только вмятина в курганном склоне. Голос:
- Пойду к ним сам - скажут: этот явился, как его… Недвижный Пламень. По их подгорской великой святости перед Просветлённым, небось…
Угу.
- Зачем было звать, если я вам НЕ НУЖЕН?
Мне - нужен. Разве ты не видишь?
Молчишь, но остался здесь.
Значит, будем думать, как обойтись иначе. Но одержимого взять ты не хочешь? Чтобы его устами всё сказать. Глазами же моими ты смотрел…
- Где мне такого взять…
Есть девки-вещуньи. В нашем святилище Облачной рощи пока их нет - так набрать можно. Жрецы есть. Просто чуткие люди. Да хоть я сам.
- Все слишком другие. Это не должно быть только как одёжка, будет только мешать. Люди иначе смотрят, чем в мои времена, иначе меряют, говорят иначе. Здесь у вас середина страны, Иэнори. А был рубеж. Нынешние, кто из приграничья, вояки эти конные… Они тоже не поймут. Не помнят, что рубеж не где-то там, а тут.
Стало быть, для тебя одержимого надо отдельно готовить. Объяснять. Научить видеть и рубеж, и врагов. Да так, чтоб человек со страху не помер.
- И своих не поубивал бы. Так нельзя, пока не в бою. Да и кто учить-то будет…
Ты, кто же ещё?
- Я не умею.
А если не напрямую попробовать? Ты ведь можешь показать человеку, что ты видел и делал. Про войну, про Подгорцев. Не словами из книги, а как вживую. Попробуешь? Мне покажешь?
- Попробую. Я осторожно.
И что?
А всё то же. Склон кургана, деревья, стена вдалеке. Только там, за спиною…
НЕТ!
Взяла привычку кувыркаться, земля Столичная! То в Роще, то тут… Поднимаюсь, возвращаюсь на место.
Не получилось. Защита мешает. Или дедушка в своё время за меня крепко молился, или сейчас тоже - ограждает, или настоятель Унрина в своих молениях поминает меня…
Ничего не вижу. А слышу - будто за спиною главная городская площадь, полная народу, и все молятся. Одни по-Облачному, другие по-монашески, вразнобой и невпопад. Очень громко и бессвязно.
Ещё раз, Богатырь? Вообще-то раскрываться из-под защиты меня учили. Я постараюсь. Просто отвык.
Опять. Ох, теперь и музыканты присоединились. На разбитых колоколах и каменных погремушках. И поют по-индийски. Бред какой…
Или это не мои молитвы? То есть не про меня. Это про них, про твоих соратников и врагов. Конечно, не в лад - если за них за каждого по отдельности кто-то молился! И до сих пор молится, в том числе и буддам.
Затихло. Теперь вовсе ничего не слышно. Ни реки, ни деревьев, только тебя.
- Нет, не выходит. Наверно, видеть тоже надо учиться…
Да. Я, сколько живу, наоборот, учусь не видеть. Сначала для Обрядовой палаты, ибо боги наши незримы. Потом для себя, чтобы из-за каждого зрелища с людьми не ругаться. Ну, и для храма тоже пригодилось: имей в виду, добрый сын, всё вокруг - морок, так на него и смотри, как на пузыри водяные. Не вижу наваждений, не слышу глупостей, не говорю вранья…
- Так тебе - НЕЛЬЗЯ? Что ж ты молчал, ДУРАК!
Почему нельзя? Рубеж ведь по правде был.
- КАКУЮ я войну тебе покажу без обманов и без вранья?
И чуть успокоился, говоришь:
- Борьбу в кругу, что ли? Так ты её и так видел.
Плохо дело. Подгорцам тем более не покажешь, если так. Есть монашеская защита, вот эта: не вижу - не слышу. А есть чиновничья. Не смотрю, а книжку читаю. Про героев древности, которые нам образец.
Но погоди. Книжку. С картинками. Человек, кто умеет видеть, кого на это натаскивали, как меня на защиту, - у нас же, кажется, такой есть. Рисовальщик.
И подарить эту книжку господам Ямадо.
- А он сам-то уцелеет? Я тут судить не возьмусь, я его не вижу.
Так этот китаец в Роще и не был.
- Я знаю, что он есть. По младшему Полынному человеку. В мыслях у него - есть кто-то такой. Сам пытаюсь его разглядеть - будто нет человека. Наверно, для меня его страна - как для тебя мои времена. Слишком далеко от Рубежа.
Попробуй через меня, я-то его вижу. Я его приведу сюда. А уцелеет ли - думаю, да. Он же не бояться будет, а соображать, как показать, чтобы кто надо испугался.
- Не шаманить, а личину раскрашивать? Ну, давай попробуем так.
Свобода
Асано Иэнори
Облачный Богатырь
Пойду в храм, пересмотрю наши запасы красок. И прикину, как быть с бумагой. Хорошая книга для подношения - это примерно тридцать больших листов. И примерно вдвое больше на пробы и на переделки.
Ещё бы этот китаец там у себя дома не сумел переписать «Царское предание»! Вот кто был без защиты совсем. Государство его в расход списало. Семья ежели и молится, то за упокой. И сам он от родных отрёкся по-настоящему, чтобы их тоже не казнили.
А тут он и вовсе чужой. И людям, и богам. Когда человек свободен, он - немыслимо сколько всего может.
Мне это не грозит. Стоило дело рождаться человеком, если никогда потом им не жить? Кем угодно: школяром Училища, обрядовым служкой, монастырским управляющим, сыном, внуком, мужем, зятем. Только не собою. Ни жить, ни умереть: только числиться или выбыть. Да напрочь и не выбудешь: получишь перевод с повышением, в Чистую землю Просветлённого. Ну, или со взысканием, в ад.
И так все кругом. Вокруг каждого облаками слои защиты: все эти родовые списки и должностные ведомости. И храмовые молельные перечни. Если кого и видел я без этого кокона, так не в жизни, а только в храмах - медные и лаковые обличия, подвижники и будды.
А если идти путём сострадания, как наши монахи, - то кокон только растёт и нити прочнее делаются. Хочешь подвижничать? Давай, молись за родичей, за друзей, за посторонних. А они за тебя. И пусть все отступятся, но где-нибудь в Индии или как там зовутся эти дальние западные страны за тебя помолится посторонний. И ты опять не будешь собой: будешь его дальним неизвестным собратом.
И сколько ни убеждай себя, что ищешь свободы, ничего не получится. Уходи из дому, отказывайся от сана, отрекайся от власти - всё зря. На картинки или изваяния освобождённых - смотри, пожалуйста. Сам - ни-ни. Бабочек - и тех ради кокона держат, а уж людей Облачной державы…
…Трава. Очень толстая. Она такая всегда, если в ней лицом лежишь. Только кровью измазана. И руки тоже. После битвы.
Очень хорошо: битвы. С кем? Наверно, с Подгорьем. И оно где? Тоже тут где-нибудь лежит?
Если не подняться, хоть на карачки, так ничего и не увидишь. Придётся вставать. Я-то, кажется, живой. И победил. Ну да, судя по тому, что рожа опять-таки в крови.
Это всё тот же день? Сколько до заката? Не помню. Где было солнце до этого? Вот где-то прямо тут оно стояло, как раз зубами дотянуться? Не помню.
Убитых вокруг не видать. Уже унесли? Или они сами уползают?
Дорога впереди, примерно в четырех шестах отсюда. Столица вдалеке видна. То есть рубеж вправду тут. До сих пор.
Иначе говоря: распорядитель возвращался от кургана к монастырю. Кого-то встретил. Напал. Разорвал своими грамотейскими ручками. В последний раз потомок рода Асано самостоятельно убивал кого-то… в общем, давно, когда-то в позапрошлой летописи. Зачем самим, на это воины есть. Мы отдаём приказы.
Хотелось бы знать, чей приказ я исполнял. Государя с Бурых Камней? Не помню. Или и впрямь Подгорцы уж так распустились, что мне одного их вида хватило? Служат, мол, нахальные выскочки, а я из Палаты уволен без повышения… Или ещё проще? Монаха Нэхамбо отправили меня искать, мы встретились на полдороге, и вот, в безлюдном месте, видя его дёрганную морду с печатью святости, я решил: с меня хватит. Сходится?
Ничего я не решал. Не был я воином. Был оружием. И любой человек так, когда воюем. То есть когда боги нами воюют.
Потому и не помню ничего. Но никакого кокона точно не было. Ну, или ножен.
- ИЭНОРИ!
Осторожно, Богатырь! Нельзя сюда, тут кровь. Скверна. И может быть, покойник.
- МНЕ ли беречься крови?
Он уже совсем рядом.
- Ты что? Я ж сказал - не нужно пока одержимых!
Пока. До возобновления войны. Не нужно.
- Какой покойник? Не чую. Разве что я.
А новый, только что…
- Нет никого.
И кровь на руках, оказывается, моя. Из носу.
- Я ж тебе не приказывал!
А это не ты, Богатырь. Это Просветлённый, я думаю. В порядке уловки. А то можно долго рассуждать: свобода, свобода… Чтоб я знал, как это бывает. Когда совсем один. И даже меньше одного, себя-то тоже нет.
Нужна защита: и жреческая, и монашеская. Теперь понятно, от чего она. И от чего надо защитить и Подгорных, и Облачных.
Спасибо.
Хватит!
Властитель Земель
Обрядовая палата во дворце: сад, часто-часто разгороженный стенками, и в каждой - священные воротца. Даже если скверна проникнет в один из этих закутков - не пройдёт дальше. Если только её не пронесёт кто-нибудь живой на себе.
Деревья Облачного края, нашей исконной западной земли. Домики на столбах: святилища Государевых предков, и самых древних, и тех, кто царствовал уже в этой столице. Тут всегда прохладно, всегда облака - будто в горах или над прибрежными камнями нашего моря.
Иному такая святость была бы непосильно тяжела - а Властитель Земель здесь успокаивается. Тут получается не выступать размеренным обрядовым шагом и не метаться вихрем, а просто посидеть и подумать. Есть над чем: во дворце только что не мятеж.
Конечно, срединная Столица - не дикая окраина, тут и бунтуют пристойным образом. Утром к Государю явились его сподвижники - все, от Конопляника до Обезьянца. Почтительно заявили своё безмерное возмущение. Ну как же, Облачный Богатырь вышел из кургана, их не спросившись! Что он и Властителя Земель не спрашивался - об этом речи всё-таки не зашло. Но жрецы удивлены, что Государь без них решает, как со всем этим быть дальше - без них, но лишь с отцом своим, монахом.
Можно подумать, с отцом можно что-то решить!
Не подмога, а помеха. И они все это прекрасно понимают. Государь стоял, смотрел из-под пятицветной личины на эти лицемерные рожи. Молчал. Ждал: ну и что они у него за спиною придумали, сподвижники?
Прадед, как всегда, говорил от лица всех. Всем, дескать, ясно, что тут надобно делать, случай-то простой. Не понимаешь - ну, так ты ещё мал. Слушай, мы тебе растолкуем.
Батюшка-то и в самом деле зарвался. Запутался. Ещё немного - и позвал бы сына: помоги, ты Властитель Земель, я тут без тебя не справляюсь. Иначе зачем он уходил в Облачную рощу? Великому мужу и создавать великие сложности, а Властителю Земель - их решать. А тут оказывается: всё уже решено, и оба, отец и сын - дураки перед старшими.
Надо, говорят, всем вместе воззвать к предкам нашим, ко всем богам Земли и Неба, дабы божье собрание усовестило Богатыря. И не велело ему больше избивать потомков Солнечной Ткачихи. Вот и всё. Видишь, как просто, верховный жрец!
Аварэ, какие почтительные потомки у наших предков! Заранее знают, что те на своём совете постановят словом грузным. Кто не жрецы - те, похоже, в своей небесной прабабке вовсе не так уверены. Не захочет ли она снова потягаться с Великим Властителем за эту землю, как когда-то.
Богатыря понять можно: ему никто не указ. Разве что тот Государь из ставки на Бурых Камнях, кто послал его воевать Подгорцев. Воззвать к этому предку? Попросить, пусть уж отпустит старого воина на покой.
Отпустит? Или другой приказ отдаст?
О чём отец думал, когда звал Богатыря из кургана? Ведь ясно же написано в «Предании»: ничего другого, кроме как сражаться за Государя своего на Облачном рубеже, этот бог не может и не будет делать. Других супостатов ему не предложишь, мирного дела не присватаешь. И в защитники заморского Закона не поверстаешь. А Подгорные отцу ничем не мешают. Даже при том, что Властителю Земель они нравятся. Государь, может, и молод, да не настолько мал, чтобы воображать: вот, чуть только у меня заведутся друзья, так батюшка всё сделает, чтобы их извести… Не было у господина Унрина такого намерения.
А какое было? Или в иноземной книжке как-то совсем криво про Богатыря рассказано, а отцу память отшибло и он не видит подлога? Или от чужестранных писаний ум расстроился, наши предания стали непонятны? Не похоже.
Или всё затеяно не ради Облачной рощи, не ради Богатыря, даже не ради стариков из Обрядовой палаты. А для сына. Чтоб посмотреть, как мальчик справится.
Тогда выходит, никакой он не Государь там у себя в Унрине. От Властителя ничего не осталось. Потому что государи так со своей страной не поступают. Остался просто любящий отец? Не унизить, чтоб сын пришёл помощи просить, а наоборот, испытать. Дать случай довести до совершенства свои властительские дарования.
Острова Облачные жалко. А так - даже лестно было бы… «Я верю в тебя, дитя моё, хоть ты и бог живой.»
Всё, хватит пока что с нас бесед с богами. И со жрецами тоже. И в одиночку я решать не буду, не дождётесь! Великий Властитель не решал сам - и я не буду. Он советовался со встречными, и я буду так же.
Государь Облачной страны достаёт из рукава исписанные листы. Бумага - вещь святая, с ней можно заходить сюда. Не глядя, вытаскивает из стопки один листок. Смотрит. Улыбается.
Да! Хороший встречный. Не попрошайка и не умник. То есть и то, и другое, но как раз в меру. И ровесник. И не из Подгорья.
Государь вылетает из Палаты, проносится ещё через два безлюдных двора, окликает первую попавшуюся дворцовую даму:
- Пусть пошлют за Наммой-младшим! Немедленно!
(Продолжение будет)