Из Рассказов Облачной страны: Мирные люди-8
Свои
Намма, следователь Полотняного приказа
Дзёхэй, посол, его друг
Госпожа Хатидзё, дочь Наммы
- Господин средний советник!
Сыщик Намма, не глядя по сторонам, входит в дворцовые ворота. Охрана его знает, окликает редко. Но сегодня часовой говорит:
- Видишь, вон там: подозрительная особа. Ссылается на тебя, пропуска не имеет. Осведомитель, что ли?
Там, сбоку от ворот, стоит Дзёхэй. Меньше всего похож на осведомителя.
Намма поворачивает к нему. Вид у посла измученный. Будто бы сам не понимает, кого и зачем он ждёт.
- Ты ко мне?
- Наверное, да, - вздыхает Дзёхэй. - У меня китаец пропал.
Значит, к самому Намме, а не в Полотняный приказ. Тот иноземцами не занимается. Много ли дел осталось на сегодня на службе? Не очень. Можно пока и не возвращаться.
- Из дому пропал? Давно?
- Да. Ушёл вчера по моему поручению и не вернулся.
- Насколько он знает Столицу? Или он за город шёл?
- Хуже всего, что я не знаю, куда я его послал.
- Как это?
Впрочем, видно уже: разговор не для улицы.
- Идём к тебе, - предлагает средний советник. - Раз человек исчез из дому, то и поиски начнём оттуда.
По пути Дзёхэй рассказал про список старинной книги, про требования господина Унрина и Государя, про тайник неизвестно где, про налёт на Восьмую улицу. Хороша дочка - домой вести не подала о грабителях!
Что Государь был вчера в Облачной роще, Намма уже знает. Сам только что оттуда. По крайней мере одного из расхитителей бумаги установить удалось: это монах Нэхамбо, родич приказного письмоводителя Ваки. Захаживал во дворец не за подаянием, а по-семейному, и бумаги в итоге вынес куда больше, чем попрошайки. И отнюдь не только в Облачную рощу. И не только бумаги, а ещё и нашей туши. И - да, как и опасался господин глава Приказа: киновари для печатей. Сколько раз монах таскал из дворца и во дворец сами печати, теперь уже не установить. Промысел такой: в любой день подписать и заверить надобную грамоту у начальства, даже будь оно недужно, связано зароками, пьяно, влюблено и так далее. Незаменимый человек - такой монах!
Вообще оный Нэхамбо - редкий хлопотун, бегает по делам сразу многих семей в Столице. В том числе, как выяснилось, работает и на Полынный дом.
Трясти его пришлось бы долго. По крайней мере - до возвращения его настоятеля из паломничества. Но, по счастью, монах ждал от Полотняного приказа совсем других вопросов. Сходу выпалил: про бога ничего не знаю! И полчаса излагал, чего именно он не знает насчёт явления духа древнего воина в Облачной роще. Намма выслушал, сочувственно кивнул: ну, раз уж об этом ты ничего не слышал, так просвети меня хотя бы… В общем, удачно получилось.
Дзёхэй в рассказе про бога тоже упоминался. К чести господина посла, сам он об этом - ни слова. А вот китайца Нэхамбо не называл. Что не значит, будто связи тут нет.
Усадьба на Восьмой улице полна пьяных дикарей. И не вполне трезвых молодцов из охраны дома Ёдзи. Зятя, как всегда, не видно.
У себя в покоях Дзёхэй обмяк. Отирает пот со лба вместе с пудрой:
- Если Рэй погиб - это подло с моей стороны.
- Если он жив и где-то загулял, это подло с его стороны, - ворчливо утешает Намма. - Он вообще понимает, какова цена этого твоего поручения? И какова срочность?
- Да всё он понимает! Спроси меня вдруг, кого бы я в приёмные сыновья взял… И что список этот важен - Рэй не может не знать. Он этим списком свою голову выкупил там, за морем.
- В каком смысле?
- В смысле, ее должны были отрубить - голову. За подделку императорских казначейских грамот. Мне его дали как смертника: если «Предание» гибельно для непредусмотренных читателей - чтоб не терять кого ценного.
Да уж. Любопытно: долго сумел бы промышлять в державе То монах Нэхамбо? Голову…
- Послушай, - задумчиво произносит средний советник, - этот твой Рэй ведь не единственный китаец в Столице. Он не поминал какого-нибудь своего здешнего земляка, к которому мог бы направиться? Лекаря там, гадателя, лакировщика?
Дзёхэй смотрит на сыщика исподлобья. Как на полного тупицу:
- Последний, на кого Рэй положился бы, - это на другого китайца.
- Потому что был осуждён тамошним судом?
- Нет, - посол подается вперед. - Понимаешь, в То - война. Не с кочевниками пограничья, хотя с ними тоже, а - всех со всеми. Провинций со Столицей. Войск западных с войсками южными. Гражданских с войсками. Императора вчерашнего с императором нынешним. Одной половины подворья - с другой. Даже родич может быть врагом. Не по службе обойти пробует - в спину стреляет. Или в лицо рубит. Пойми: там нет своих. Вообще нет.
- Понимаю, - медленно произносит Намма. - Как же ты там? Десять лет…
- Ничего ты не понимаешь… - посол безнадёжно машет рукою. - Прости. Ну, что я? Научился стрелять. Всё-таки я - из дома Полыни.
А этот китаец Дзёхэю - явно свой. Ладно. Значит, разыщем.
- Я просмотрю его вещи? - спрашивает следователь служебным голосом.
- Конечно, смотри.
Постель в углу, дорожный короб, ворох книг и разрозненных листов с записями и рисунками. Кисти, тушь разных цветов. Никакого «Предания». И ничего любопытного - кроме одного: всю эту кучу недавно уже перетряхивали. Причём ровно в том же порядке, как это делает сейчас сам Намма. Знакомая школа…
Хотел дочке выказать холодность, раз она про воров отмолчалась. Не выйдет.
Госпожа Хатидзё дуется у себя на женской половине. Но разговор начинает с того же:
- У нас Рэй пропал.
- Да знаю, ищу уже. Что у тебя на него есть?
Как прорвало! И внешние приметы, и особенности речи. И дарования, и пороки, худший из коих - непредсказуемость. И всё это - сквозь рёв. Уже и не вспомнить, когда старшая так плакала!
Следователь, однако, старается держаться по-деловому:
- А образцы почерка-то есть?
- Как ты думаешь, там у него в закутке что лежит? Это всё его почерк! То есть почерки. Он же поддельщик грамот, сколько у него разных рук-то… Ну, и вот ещё…
Намма смотрит записку. Только этого нам недоставало: любит он. Женскими нетвёрдыми каракулями.
- Это кому он?
- Да мне! И, батюшка… Я его, наверно, тоже…
Китайца. Поддельщика. Приговорённого к смерти. Не будем отвлекаться:
- Записка, значит, тебе. И на твоей же бумаге?
Тут дочка очнулась:
- Нет. Не на моей. Это с работы. Где он сейчас переписывает.
- Та-ак. Что ещё за работа?
- А я думала, у вас в Приказе. Или для кого-то из ваших.
Поддельщик. Нанялся сводить какие-то грамоты на бумагу Полотняного приказа. Хвалился госпоже Хатидзё, что печати от руки рисует - не отличишь от подлинных.
Придётся наведаться к благодетелям монаха Нэхамбо. Пока не докладывая господину Асано-среднему.
Стремительно
Намма, следователь Полотняного приказа
Братья Ямадо, Правый и Левый военные советники
Итак, «раскрашенный» чиновник предложил южанам охранную грамоту от самого Государя. Рэй присутствовал при разговоре об этом в усадьбе Хатидзё. Обсуждал с родичами Рю, что выбрать: Колесо Закона, Солнечное Зеркало или Государеву Печать, а может, для верности взять и то, и другое, и третье. И вскоре после этого китаец нанялся что-то переписывать на приказной бумаге. Работа на несколько дней.
Сходится. Властитель Земель, будучи недавно в Полотняном приказе, имел при себе испорченную страницу как раз с охранной грамотой для какой-то деревни. Не важно: поднесли ли Государю образчик незаконно изготовленных бумаг такого рода - или Государь сам их подписывает, не советуясь с сановниками и роднёй. В обоих случаях дело это не миновало нашего Ваки. И - да, в последние дни Ваки в Столице раскрашен, как никто: пол-лица серое от туши, пудрой не замазать.
Стало быть, Ваки. Говорить с ним лучше не на службе, а там, где он живёт. У старших родичей своих, у Ямадо из Военной палаты.
Что мы знаем о братьях Ямадо? Родом из Подгорного края. На столичной службе уже скоро два десятка лет, дослужились до высоких чинов. Люди более чем исполнительные. Ныне, когда главнокомандующий одряхлел, одной исполнительности мало: его помощникам приходится за него управлять всей Палатой. И вроде бы справляются: ещё в прошлом году Властитель Земель ставил их всем в пример. Тогда братья, не дожидаясь положенных по календарю сроков, нагрянули с проверкой в оружейное хранилище - и выявили много такого, что к этим самым положенным срокам уже успели бы скрыть. И не только выявили, но и исправили, кажется. Многие их теперь терпеть не могут, а если здраво рассудить - то побольше бы нам таких чиновников!
Ещё у них есть незамужняя сестра, с которой госпожа Намма ведёт переписку об изящном. Но, к счастью, не на казённой бумаге.
Усадьба у Ямадо - этакий сельский уголок на Четвертой улице. Шелковицы растут. Должно быть, тут где-то есть и сарай, где кормятся шелкопряды. И ткацкая наверняка - не для виду, а для работы.
Дорожка к дому вся в черных шелковичных ягодах. Удобно: не пройдёшь, не наследивши. Но господина следователя провожает привратник, дюжий молчаливый подгорец. Не впустить Полотняного чиновника - это даже для больших воевод немыслимо.
Братья встречают посетителя на крыльце. Лица одинаковые и равно непроницаемые. Вопросы задавать бесполезно? Что ж, будем утверждать:
- У вас в усадьбе находится иноземец родом из державы То. Хотелось бы с ним незамедлительно побеседовать.
Военные советники переглядываются. Отвечают:
- Побеседовать можно.
- Но сперва - с нами.
Уже хорошо, что не дивятся, какой-такой иноземец.
В доме у них прохладно и так тихо, будто слуги летают по-над полом.
- И о чём господин средний советник намерен спрашивать заморского грамотея?
- Нетрудно догадаться: о грамотах. О казённых грамотах домашней выделки.
Показалось? Или они одновременно вздохнули с облегчением?
Правый советник достает из лакового короба свиток, подаёт Левому. Левый протягивает Намме:
- Речь идет об этой грамоте? Либо о подобных ей?
Следователь разворачивает лист, внимательно изучает. Хмурится. Или китаец действительно непревзойдённый искусник по сведению почерков и печатей. Или всё, что здесь в бумаге неправильно - это то, что она миновала Полотняный приказ. Потому что написано всё верно. И печать Государя - неотличима от настоящей. Родичи девицы Рю могут быть довольны: их деревне обеспечено высочайшее покровительство. То есть нашей, намминской деревне…
- Замечательно. И много у вас - «подобных ей»?
- Поймите правильно, господин средний советник… - начинает Правый. - У нас все эти бумаги - временно.
- Будут переданы по назначению, - кивает Левый.
- За умеренную плату? - уточняет Намма. Военные в лад качают головами:
- Ни в коем случае! Но - в сжатые сроки. Не хотелось бы говорить ничего дурного про ваше ведомство, однако есть мнение, что дождаться нужных подписи и печати в Полотняном… в общем, требует незаурядного терпения.
Следователь удручённо кивает:
- Да что ж дурное говорить… Где и не было большой волокиты, там теперь есть. Бумагу-то разокрали, писать не на чем. Вот спрашивается: порядочно ли это? Чужую волокиту усугублять…
Правый советник начал было говорить что-то примирительное, но Левый останавливает его жестом:
- Насчёт бумаги - не беспокойся, господин следователь. До конца месяца возместим с избытком и извинениями. В конце концов, её ж у нас в Подгорном краю делают, эту дворцовую бумагу. Скоро должны подвезти.
И добавляет, воздевши веер:
- Времена меняются, и этого нельзя не заметить. Наступает время стремительности, кончаются дни проволочек. Ты же и сам не избегаешь того, чтобы дело было сделано - пусть раньше срока, зато хорошо. И это ныне одобряется!
Понятно. То есть печати - и впрямь Государевы.
- Но почему бы Властитель Земель не давал знать Приказу о столь важных переменах?
Правый советник скорбно склоняет голову:
- Из родственной любви. Подобное указание может быть понято как неудовольствие. Может ли почтительный родич не опасаться, что его двоюродного деда хватит удар прямо на месте службы?
- Впрочем, - добавляет Левый, - не сомневаюсь, что господин следователь сможет помочь и здесь. С осторожностью доведя до начальства новые веяния.
Так. Государь не хочет огорчать господина Асано-среднего. Этим предлагают заняться Намме. Опять-таки по-семейному, как младшему родичу дома Конопли. Ну, спасибо.
- Одного не понимаю, - говорит средний советник. - Раз уж здесь у вас учреждён новый Полотняный приказ, для дел особой срочности, то зачем вам китаец? Ваш родич Ваки прекрасно знает делопроизводство. Да и рвения ему не занимать. Монах Нэхамбо есть, тоже не безграмотный. Надобен ли иноземец?
- А в связи с чем встал вопрос об этом иноземце? - любопытствует старший Ямадо. Младший продолжает:
- Он по какому делу разыскивается?
Намма с готовностью отвечает:
- Видите ли, посольство в державе То понесло потери. Донабрали людей из местных. Китаец Рэй временно зачислен в свиту посла. В этом качестве и прибыл сюда. И теперь должен быть допрошен по делу о пропавших посольских бумагах. По слову Властителя Земель.
Правый военный советник резко поворачивается к Левому. Тот, вопреки ожиданиям, не повторяет его движения - мрачно смотрит перед собой. Глухо произносит:
- Понятно. Сейчас.
Постараюсь
Намма, следователь Полотняного приказа
Рэй, китаец
Братья Ямадо, Правый и Левый военные советники
Иноземца держат в довольно светлом внутреннем покое, под охраной троих крепких челядинцев. Он переписывает что-то со свитка на приказную бумагу. Пишет - и тут же склеивает в новый свиток.
Братья Ямадо отсылают охранников. Сами тоже удаляются. Слышно, что недалеко. Ну и ладно. Намма так и собирался: толковать здесь, а уж потом решать, куда забирать китайца.
По приметам сходится. Роста среднего, лицо жёлтое, черты угловатые, волосы завязаны платком. Синяк под глазом ещё виден.
- «Скоро» - это когда? - спрашивает Намма, усаживаясь напротив.
Китаец кланяется, моргает. Сообразил, что к чему:
- Ещё немного часов. К рассвету будет готово.
- Что ты переписываешь? «Предание»? Книгу про Облачных царей?
- Да. Свой список повторяю. Чтоб выпустили. И заплатили, может быть.
- У господина посла книгу срочно требуют. Во Дворец.
- Я знаю теперь. Сговаривался про список - ещё не знал. Думал, уже не приняли, назад отдали. Так я, чтоб не пропадала, подрядился её вот тут господам списать… Дурак я!
В Облачной роще и в самом деле не приняли. Точнее, посмотрели и вернули. Зачем этот список понадобился Ямадо, придётся выяснять.
- Твой господин, - говорит Намма, - места себе не находит. Моя дочь слёзы льёт.
- Да, господин сыщик. Очень плохо я делаю. А им ты сказал, что я скоро?
Ну, да. Грозный сыщик Намма якобы перехватил письмо, а на Восьмой улице так ничего и не знают…
- Это не я им, это она мне сказала.
Китаец улыбается:
- Я постараюсь. Я допишу, ничего? Не забирай меня прямо сейчас.
- Посмотрим. Тут надо разобраться, насколько ты подвёл господина посла.
- А господин где сегодня? У которого государя? В храме или уже во дворце?
И спохватился:
- Ой, так нельзя же говорить…
- Без книги, - отвечает Намма хмуро, - ему и там, и там скверно придётся. Но вернуть её надо Властителю Земель. Это дело жреческое.
Китаец Рэй мельком взглядывает сыщику в лицо и тут же отводит глаза. Говорит:
- Можно, спрошу?
- Давай.
- Госпожа на Восьмой улице… Я её люблю. И по-моему, ей это надо.
И в чём тут вопрос? И что ответить? Госпожа-то не барышня уже, а замужняя дама, свататься к ней немного поздно.
Хотя… Сам Намма, так уж повезло, ни разу не ухаживал за мужними жёнами. А может быть, так и нужно - всё равно у отца согласия спрашивать, не на брак, а на просто так? Или за морем это принято?
- Это я уже понял. И что ты собираешься делать?
Если выберешься живым из этого дела. «Допишу»… В прошлый раз тебя не отрывали, так ведь? И всё сошло без сильной порчи. Потому ты и сейчас надеешься: обойдётся, если только подле книги не будет драки? С миром-то тебя Подгорные могут и не отдать.
Значит, Намме уходить, не решивши дела, нельзя. Худшее, что могут вообразить братья-воеводы, - это что сыщик их для виду успокоил, а сам двинулся за вооружённым подкреплением.
- Допишу вот. Дальше зависит от господина посла. Будет всё хорошо - при нём останусь. Ещё работу возьму. Тут в Столице - много. И письменно, и рисовать.
- То-то Дзёхэй обрадуется…
Китаец опять поглядывает на Намму. Спрашивает тревожно:
- Всё совсем плохо? Из-за книги этой? Но тогда господин не виноват, это я. Я мог же её вовсе потерять. Или испортить. Или ещё там, в архиве, всё неверно списать, с ошибками. И теперь сознаюсь, что тут не «Предание», а так, каляки.
За переборкой - громкий кашель на два голоса. Ладно, это потом.
- Понимаешь, Рэй, уже поздно. Явилось чудо. Где не ждали. И тому, кто не об этаких чудесах молиться должен.
- Да. Бог военный. Который меч перегрыз. И теперь все боятся, что скажет старший в жреческой палате. Потому что его не спросили. Господина главного Конопляного.
Иноземцу и это всё уже объяснили…
- А может, лучше мне к нему сходить? - спрашивает Рэй. - К Конопляному жрецу. Эх, жаль, в Облачную веру нельзя обратиться! А то бы я сказал, что хочу. И как бы жрец тогда меня не принял? Для вразумления.
- Лучше не пробуй. За сумасшедшего тебя всё равно не сочтут.
- Да знаю, - без ложной скромности вздыхает китаец. - И всё равно бы этот бог не мой был. Я не у него учился, не воин…
Намма в сердцах комкает рукав:
- Насколько было бы проще, если бы богами занимались жрецы, воинами - воины! А не придворные и не монахи.
- Ага, понял! Нужен воин и жрец. А такого совсем нет?
- Был бы жив старый Полынник…
- А сын его? Господин моего господина? Ведь тут это по наследству, нет?
И каков наш вывод? Выбираемся из усадьбы Ямадо, наседаем с двух сторон на Дзёхэя - и убеждаем его, чтобы он перевалил всё дело с книгой на главу своего дома? Потому что совеститься на этот счёт уже точно поздно.
- Подумаем. Ты пиши пока.
Не в одиночку
Ёдзи, жрец Обрядовой палаты, глава дома Полыни
Мало что выглядит таким пустым, как стрельбище без лучников. Господин Ёдзи здесь сейчас один. И челядь не меньше опасается попасться ему на глаза, чем во время упражнений - угодить под стрелы. И правильно делает.
Дзёхэй тоже на глаза не попадается - вообще не появлялся в усадьбе после того, как Властитель Земель в Облачной роще потребовал книгу. Не ищет совета либо убежища у главы рода - но и во дворец не бежит со свитком. Тянет время. И тоже, наверное, правильно делает. Обижаться тут не на что.
Потому что и посол, и сам Полынник понимают: никто из них не может сказать, настоящее ли «Предание» привезено посольством из земли То. Или китайцы подделку подсунули. Или переписчик всё переврал. Или ещё что. Решать, «Предание» это перед ним или нет , может только Властитель Земель. И если решит, что не оно - всё обернётся ещё гаже, чем сейчас.
Потому что тогда станет очевидно уже для всех: за то, что произошло в Облачной роще, за явление этого Богатыря, в ответе не книга, а человек. И это тоже правильно, потому что сваливать вину на книгу - это, наверное, можно в державе То, но не в Облачной стране. Беда в том, что человеком этим оказывается господин Унрин. И отвечать ему придётся не только за призыв бога, но и за то, что этот бог натворит. А если Властитель Земель потребует отца к ответу - смута и раздор не умерятся, но возрастут. Уже не только Облачная держава против Подгорного края, но и нынешний Государь - против прежнего.
Что такое смута и раздор - это Дзёхэй, кажется, сейчас представляет лучше всех. Понятно, что пытается держаться подальше и не торопить события…
Непонятно другое: что делать самому Полынному господину. А также Конопляному, Копейному, Колокольному и остальным жрецам Облачного обряда, наследственным сподвижникам Государева рода. Что делать, когда оба Государя ошибаются? Ошибаются и бунтуют: ведь они оба берутся решать сейчас то, что нельзя решать без жрецов. Каждый хочет управиться в одиночку. Каждый пытается докаать: я Государь! - и доказывает ровно обратное. Потому что государь - это же и есть тот, кто не решает один.
И - да, увы: монах Унрин перестал быть Властителем Земель, но человеком так и не стал. «Виновен человек, а не письменные знаки»… Кабы хоть так! С него снято посвящение, он не соблюдает чистоты, он больше не верховный жрец - и вот, выходит, всего этого мало. Всё равно ведёт себя, как живой бог. Других богов в гости приглашает в свою убогую келью. Людей не жалеет. Натаскали к нему в обитель монахов со всей страны, всячески битых человеческой жизнью - бывшему Властителю для примера. А ему наука не впрок. Обритая голова будто бы затем только, чтобы не слушать деда-Конопляника и остальное жречество. Настоятель Облачной рощи предусмотрительно убыл, проповедует где-то горным лешим. Самонадеянный мальчишка, младший Асано, неудавшийся служка Обрядовой палаты, якобы состоит при Унрине. Считает, будто помогает прежнему государю быть человеком. Взялся за непосильное и теперь исполняет будто бы человеческие приказы - а на самом деле причуды божества. Непредсказуемого и беспощадного, не смирённого должным обрядом.
Изгнание опасных духов - это вообще-то дело Полынного жреца. Только вот что из этого получится, если Ёдзи явится в монастырь со своим луком? Пройдёт ли полынная стрела сквозь Унрина, нимало не повредив ему? Или, словно боевая, пронзит человека - а бога не затронет? Потому что это - не новогодний обряд, а пытаться устанавливать новый обряд в одиночку - это не лучше того, чем занимаются сейчас оба государя…
Значит - не в одиночку. Обратиться к другим жрецам, к главе Обрядовой палаты. Если и на этот раз старый господин Асано скажет: «Всё хорошо, всё идёт как надо…» - и его в очередной раз послушают, значит, придётся что-то менять. Например, главу Палаты. Да и Лучника, пожалуй, тоже…
Господин Ёдзи одёргивает рукава, поправляет шапку. Очень неохотно делает шаг к калитке в соседнюю усадьбу - Конопляную. Второй шаг, третий. Входит. Закрывает калитку за спиною.
(продолжение будет)