Путин уехал - гайки завинтились
У профсоюзных активистов «Концерна Калашников» прошли обыски
В понедельник, 30 сентября, я приехал в здание заводоуправления концерна «Калашников», чтобы утрясти ряд профсоюзных дел. Выйдя из кабинета, я столкнулся с группой товарищей в штатском. Предчувствие меня не обмануло: «Спокойно, пошел обратно быстро, ФСБ». «К стене, руки за спину», - послышался скрежет защелкнувшихся наручников. - «Будешь рыпаться, придется по-плохому, не будешь дергаться, все будет нормально». Мой вопрос о звонке адвокату остался риторическим.
Через 20 минут тонированный кортеж доставил меня к местной «лубянке». Жутко холодно, я в легкой полосатой (как знал) кофте, моя куртка куда-то исчезла. В пустом кабинете один из «внуков Дзержинского» обратился ко мне с приветственной речью: «Лицом в стену, вниз смотри! Вниз смотри, я сказал! Ноги шире». После этих слов он ударил меня по левой ноге, помогая мне с «удобством» устроиться в позе «растяжки». Позвонить мне не дали, обвинения никакого не предъявили, «брали» без видеокамеры (как они обычно делают), никто, ни одна живая душа не знала где я и что со мной - увези в лес, сбрось со скалы, а потом в новостях: «спонтанное самоубийство профсоюзного деятеля»…
Прошло какое-то время, часа два, может три. Ноги гудят, голова кружится, мысли о том, что происходит, не дают покоя. Зашел оперативник, попросил снять шнурки с ботинок, и тягуче произнес: «На обыски и на Базисную (местный следственный изолятор) везем, на сегодня пока с ним все».
Выводили из здания красиво, наручники, человек в камуфляже, прицел видеокамеры. Я улыбнулся и поднял два пальца (V - viktory), чем всех смутил, и сцена явно не удалась. Посадили в автомобиль, подвезли к моему дому, и, наконец, со мной вступил в диалог вежливый молодой человек, представившись следователем. Он все-таки разрешил мне позвонить адвокату, и когда я начал объяснять в трубку, что задержан, следователь с улыбкой произнес: «Не задержаны». «А это тогда что?», - возмутился я и поднял вверх руки в наручниках. Их сняли, оказалось, что меня опрашивают в качестве свидетеля. А дальше обыски в моей квартире, позже в квартире родителей. И допрос, после которого мне выдали шнурки и отправили домой. Получив доступ к Интернету, я узнал о том, что обыски также прошли и в газете «День», активно освещавшей нашу профсоюзную борьбу.
Что это было?
С конца прошлого года я и мои соратники по «Независимой профсоюзной организации НПО «Ижмаш» различными способами (митинги, пикеты в Москве, публикации в блогах и СМИ) добились существенного повышения заработной платы на заводе «Ижмаш», позже вошедшем в холдинг «Концерн» Калашников» и добились увольнения директора департамента по персоналу Екатерины Сугаренко, пытавшейся наводнить предприятие неквалифицированными гастарбайтерами. После широкой огласки в СМИ, руководство «Ижмаша» село с представителями профсоюза за стол переговоров, фактически признав его. Но, как выяснилось, начальство лишь затягивало время, опасаясь «как бы чего не вышло» во время презентации нового концерна президенту Путину 18 сентября. Возможно, последней каплей стала наша настойчивая позиция заключить коллективный договор в интересах работников предприятия в свете продажи 49% акций концерна в частные руки. Согласитесь, наличие активного профсоюза сильно осложняет предпродажную подготовку.
Что будем делать?
В начале недели будет опубликовано заявление главы «Независимого профсоюза НПО «Ижмаш» Валерия Поздеева, инженера-конструктора 3 категории, о дальнейших действиях профсоюза, а также параллельно начнется сбор подписей среди заводчан и жителей города Ижевска с требованием прекратить прессинг на «Независимую профсоюзную организацию НПО «Ижмаш» и гонения на независимые информационные издания, поддерживающие наш профсоюз. Также мы организуем сбор пожертвований, так как расходы на адвокатов и общественную кампанию требуют, увы, огромное количество затрат. Мы намерены до конца отстаивать свои права и права работников «Концерна Калашников» на достойную жизнь.
В понедельник, 30 сентября, я приехал в здание заводоуправления концерна «Калашников», чтобы утрясти ряд профсоюзных дел. Выйдя из кабинета, я столкнулся с группой товарищей в штатском. Предчувствие меня не обмануло: «Спокойно, пошел обратно быстро, ФСБ». «К стене, руки за спину», - послышался скрежет защелкнувшихся наручников. - «Будешь рыпаться, придется по-плохому, не будешь дергаться, все будет нормально». Мой вопрос о звонке адвокату остался риторическим.
Через 20 минут тонированный кортеж доставил меня к местной «лубянке». Жутко холодно, я в легкой полосатой (как знал) кофте, моя куртка куда-то исчезла. В пустом кабинете один из «внуков Дзержинского» обратился ко мне с приветственной речью: «Лицом в стену, вниз смотри! Вниз смотри, я сказал! Ноги шире». После этих слов он ударил меня по левой ноге, помогая мне с «удобством» устроиться в позе «растяжки». Позвонить мне не дали, обвинения никакого не предъявили, «брали» без видеокамеры (как они обычно делают), никто, ни одна живая душа не знала где я и что со мной - увези в лес, сбрось со скалы, а потом в новостях: «спонтанное самоубийство профсоюзного деятеля»…
Прошло какое-то время, часа два, может три. Ноги гудят, голова кружится, мысли о том, что происходит, не дают покоя. Зашел оперативник, попросил снять шнурки с ботинок, и тягуче произнес: «На обыски и на Базисную (местный следственный изолятор) везем, на сегодня пока с ним все».
Выводили из здания красиво, наручники, человек в камуфляже, прицел видеокамеры. Я улыбнулся и поднял два пальца (V - viktory), чем всех смутил, и сцена явно не удалась. Посадили в автомобиль, подвезли к моему дому, и, наконец, со мной вступил в диалог вежливый молодой человек, представившись следователем. Он все-таки разрешил мне позвонить адвокату, и когда я начал объяснять в трубку, что задержан, следователь с улыбкой произнес: «Не задержаны». «А это тогда что?», - возмутился я и поднял вверх руки в наручниках. Их сняли, оказалось, что меня опрашивают в качестве свидетеля. А дальше обыски в моей квартире, позже в квартире родителей. И допрос, после которого мне выдали шнурки и отправили домой. Получив доступ к Интернету, я узнал о том, что обыски также прошли и в газете «День», активно освещавшей нашу профсоюзную борьбу.
Что это было?
С конца прошлого года я и мои соратники по «Независимой профсоюзной организации НПО «Ижмаш» различными способами (митинги, пикеты в Москве, публикации в блогах и СМИ) добились существенного повышения заработной платы на заводе «Ижмаш», позже вошедшем в холдинг «Концерн» Калашников» и добились увольнения директора департамента по персоналу Екатерины Сугаренко, пытавшейся наводнить предприятие неквалифицированными гастарбайтерами. После широкой огласки в СМИ, руководство «Ижмаша» село с представителями профсоюза за стол переговоров, фактически признав его. Но, как выяснилось, начальство лишь затягивало время, опасаясь «как бы чего не вышло» во время презентации нового концерна президенту Путину 18 сентября. Возможно, последней каплей стала наша настойчивая позиция заключить коллективный договор в интересах работников предприятия в свете продажи 49% акций концерна в частные руки. Согласитесь, наличие активного профсоюза сильно осложняет предпродажную подготовку.
Что будем делать?
В начале недели будет опубликовано заявление главы «Независимого профсоюза НПО «Ижмаш» Валерия Поздеева, инженера-конструктора 3 категории, о дальнейших действиях профсоюза, а также параллельно начнется сбор подписей среди заводчан и жителей города Ижевска с требованием прекратить прессинг на «Независимую профсоюзную организацию НПО «Ижмаш» и гонения на независимые информационные издания, поддерживающие наш профсоюз. Также мы организуем сбор пожертвований, так как расходы на адвокатов и общественную кампанию требуют, увы, огромное количество затрат. Мы намерены до конца отстаивать свои права и права работников «Концерна Калашников» на достойную жизнь.