Дэвида Митчелл «Голодный дом», "Простые смертные". Ч.1

[uborshizzza]

Я прочла новую книгу Дэвида Митчелла «Голодный дом», которая оказалась связана с его романом «Простые смертные» (или «Костяные часы» - так называют человека, так как он отсчитывает время от рождения до смерти). «Простых смертных» я пропустила. Пришлось прочесть.

«Голодный дом» - книга небольшая по объему и является, скорее всего, мистическим триллером, а «Простые вещи» - довольно объемный роман (больше 700 страниц), и это - многоплановое произведение.

Во всех прочитанных мною у Митчелла романах прослеживаются одни и те же мотивы. Этот автор считает, что человечество не доросло до создания настоящей цивилизации, и причина этого - несовершенная природа человека, доставшаяся ему от предков.
Каждый человек хочет только одного - жить как можно дольше и как можно лучше. При этом он не в состоянии предвидеть, как используемые им для достижения этой цели средства скажутся на нем и на других людях.

В конечном итоге в погоне за все большими удовольствиями и удобствами люди угробят планету. В «Облачном атласе» в далеком будущем люди деградировали до первобытного состояния, последние из них живут где-то на краю земли, и скоро всем придет конец. Но до этого произошли атомные войны и экологические кризисы.

В «Простых людях» в Европе, США, Китае все шло прекрасно, но в 2029 году произошло крушение Интернета, с помощью которого контролировалось множество процессов; кажущиеся случайными изменения климата привели к Великому Затемнению; растаяли полярные льды; правительства потеряли власть; закон заменило право сильного; повсюду вооруженные конфликты, грабежи, дележ оставшихся ресурсов. И очень быстро люди привыкли к новой дикарской жизни.
Видимо, именно таким видит будущее Митчелл.

На множестве примеров писатель показывает, что приведет к такому концу: это и частные истории отдельных людей и процессы, в которые вовлечены целые страны.

Основной сюжет романа - мистический, но встречаются и вполне реалистические куски.
О мистике я напишу позже, а пока расскажу об одной сюжетной линии, которая относится к войнам на Ближнем Востоке.

Эд Брубек - известный военный журналист, англичанин. Он постоянно разъезжает по горячим точкам, готовит репортажи.
У него есть гражданская жена, Холли (главная героиня романа), и маленькая дочь. Дома он бывает редко. В 2004 году он приезжает ненадолго в Англию, чтобы вновь вернуться в Багдад. Во время этой поездке он вынужден вместе с Холли и присутствовать на свадьбе ее сестры.
Брубек общается с родственниками жены и все время вспоминает про Ирак. Родственники, со своей стороны, интересуются, что там происходит, задают вопросы.

Я дам несколько отрывков из главы «Свадьба», чтобы было понятно, как на Западе воспринимается проблема войн на Ближнем Востоке.

Эд вспоминает последнюю пресс-конференцию, на которой он присутствовал в Багдаде.
«Мы надеялись, что посланник Бремер появится на публике и сегодня, но де-факто Великий Визирь Ирака уже успел создать пропасть между собой и СМИ, которые с каждым днем демонстрировали все более критическое к нему отношение и все реже вспоминали о событиях 11 сентября. Климт, глядя в шпаргалку, прочел: «Варварская жестокость, проявленная в Фаллудже 31 марта, идет вразрез с любыми нормами цивилизованных стран как в мирное, так и в военное время. Представители наших вооруженных сил не будут знать отдыха, пока те, кто совершил это ужасное преступление, не предстанут перед судом. Нашим врагам придется понять: решимость коалиции не только не была подорвана, но даже укрепилась после того, как было совершено это страшное злодеяние, ибо оно лишь доказывает, что злодеи в отчаянии, что они понимают: Ирак совершил решительный поворот, и будущее отныне принадлежит не автомату Калашникова, а урне для голосования. Именно поэтому президент Буш объявил о своей полной поддержке посланника Бремера и тех военных, которые командуют операцией «Бдительная решимость». Эта операция не позволит тем, кто хочет положить истории конец, терроризировать огромное большинство миролюбивых иракцев и поможет приблизить день, когда иракские матери смогут наконец разрешить своим детям играть на улице возле дома и будут столь же спокойны за них, как спокойны за своих детей американские матери. Спасибо за внимание».
- Я совершенно уверен, - пробормотал мне на ухо Биг Мак, - что генерал Климт никогда не был матерью в Детройте.
Когда Климт согласился ответить «на несколько вопросов», в зале сразу поднялся крик. Ларри Доулу из «Associated Press» удалось захватить инициативу, и он, преодолевая всеобщий гул, спросил:
- Генерал Климт, вы можете подтвердить или опровергнуть сведения, полученные в госпитале Фаллуджи и свидетельствующие о том, что за последнюю неделю были убиты шестьсот мирных жителей и более тысячи ранены?
Этот вопрос снова вызвал взрыв шума: США не ведут и, возможно, не могут вести список иракцев, убитых в перестрелках, так что подобный вопрос сам по себе уже означал критику их действий.
- Временные власти коалиции, - Климт, по-бычьи наклонив голову, посмотрел на Доула, - это не статистическое бюро. Мы должны осуществлять борьбу с повстанцами. Но я вот что скажу: чья бы невинная кровь ни была пролита в Фаллудже, она на руках инсургентов, а не на наших руках. И если мы порой и совершаем случайную ошибку, то всегда выплачиваем компенсацию.
По поводу этих компенсаций я готовил специальный материал для «Spyglass»: эти кровавые выплаты снизились с двух с половиной тысяч до пятисот долларов за каждого убитого - меньше, чем стоимость билета на самолет для большинства жителей западных стран, - а что касалось написанных по-английски и не переведенных на арабский правил получения этой жалкой компенсации и бесконечных бланков, которые нужно было заполнить, то для подавляющего большинства иракцев эти тексты были все равно что язык марсиан.
- Генерал Климт, - спросил немецкий репортер, - у вас достаточно войск, чтобы осуществить оккупацию, или же вы будете просить министра обороны Рамсфелда направить сюда дополнительные батальоны для подавления обширных очагов сопротивления, которые возникают по всей территории Ирака?
Генерал отогнал от себя муху.
- Во-первых, мне не нравится слово «оккупация»: мы участвует в реконструкции. Во-вторых, где они, эти «обширные очаги сопротивления»? Вы их собственными глазами видели? Вы сами бывали в тех местах?
- Сейчас слишком опасно ездить по шоссе, генерал, - сказал немец. - Вот вы когда в последний раз ездили на машине по провинциям?
- Если бы я был журналистом, - Климт криво усмехнулся, - я бы не стал так неосторожно смешивать слухи с реальностью. На самом деле в Ираке стало значительно безопаснее. Все. Еще один последний вопрос, и я…
- Я хотел спросить, генерал, - ветеран «Washington Post» Дон Гросс успел вклиниться первым, - не считают ли CPA плодом собственного воображения оружие массового поражения, якобы имевшееся у Саддама Хусейна?
- Вы опять за свое! Пора забыть этот старый анекдот. - Климт побарабанил пальцами по краю кафедры. - Послушайте, Саддам Хусейн зверски убил десятки тысяч людей, в том числе женщин и детей. Если бы мы не уничтожили этого арабского Гитлера, погибли бы еще десятки тысяч. На мой взгляд, тут как раз виновны пацифисты, которые не хотели ничего предпринимать против этого архитектора геноцида. Он лишь должен был понести наказание за свои преступления. Мы, возможно, никогда так и не узнаем, на какой стадии находилась его программа создания оружия массового поражения. Но для простых мирных иракцев, которые хотят счастливого будущего для своих детей, этот вопрос значения не имеет. Ну, хорошо, на этом мы, пожалуй, и завершим нашу встречу… - Со всех сторон сыпались еще вопросы, но бригадный генерал Майк Климт под бурное щелканье фотовспышек направился к выходу».

В этом отрывке с журналистом говорит американский морпех:
«Ну так давай я тебе расскажу, что значит иметь дело с настоящими иракцами. Настоящие иракцы говорят: «С началом вторжения безопасной жизни пришел конец!», а я им отвечаю: «Так постарайтесь никого не убивать, не пырять ножом и не грабить». И тогда настоящие иракцы возражают мне: «А это американцы по ночам совершают налеты на наши дома, они не уважают нашу культуру». Но я говорю: «Так перестаньте стрелять в нас, американцев, из ваших домов, идиоты гребаные!» Но настоящие иракцы тут же начинают ныть: «Где наша канализация, где наши школы, где наши мосты?» А я им отвечаю: «А где наши гребаные миллиарды долларов, которые мы вам давали, чтобы вы могли построить школы и мосты, проложить канализацию?» Но они продолжают ныть: «Ах, почему нет электричества, почему нет воды?» И я отвечаю: «А кто взрывал подстанции? Кто распиливал гребаные трубы, которые мы проложили?» И тут вступают их священнослужители и заявляют: «Наши мечети срочно нуждаются в покраске!» А я отвечаю: «Раз так, поднимите свои задницы, полезайте на лестницу да и покрасьте их сами, черт вас побери!»
А здесь Брубека об Ираке расспрашивают гости на свадьбе:
«- Почему они такие неблагодарные, Эд?
Аккуратный кусочек свадебного торта так и застыл у меня на полпути ко рту. Полин Уэббер обладала невероятно звучным, проникновенным голосом, да к тому же на меня уставились четверо Уэбберов и шестеро Сайксов вместе с Аоифе. Казалось, на меня смотрит даже ваза с оранжевыми лилиями. Но самое главное, я понятия не имел, кого Полин имеет в виду. К счастью, на помощь мне пришел Ли
- Ирак при Саддаме был просто огромным концлагерем, где под землей скрывались массовые захоронения. В итоге мы с янки объединились, пришли туда, свергли их диктатора, как говорится, gratis, то есть совершенно бесплатно - и чем же они нам отплатили? Выступили против нас, тех, кто их освободил! Неблагодарность - вот что глубоко, очень глубоко, сидит в душе всех арабов. Они ненавидят не только наших ребят в военной форме: они ненавидят любого уроженца Запада, верно, Эд? Вспомним, например, того беднягу-репортера, которого они прикончили в прошлом году только за то, что он был американцем. Ситуация - гротеск! Дело в том, - продолжил Ли с таким видом, словно наконец-то решил открыть всем правду, - что вторжение в Ирак было совершено во имя одной-единственной вещи: нефти.
Если бы я получал по десять фунтов каждый раз, когда это слышал, я бы уже мог купить Внешние Гебриды. Я положил вилку.
- Если вам нужна нефть той или иной страны, то ее полагается просто покупать. Как мы ее покупали у Ирака раньше.
- Зато посадить марионеточное правительство гораздо дешевле! - Ли даже язык мне показал, желая сказать этим, что нарочно меня поддразнивает. - Только представьте себе: какие выгодные условия, какие прибыльные контракты! Пальчики оближешь!
- Может, иракцам как раз это и не нравится, - сказал Остин Уэббер, отец Пита и Ли, банковский служащий на пенсии с унылым взглядом и невероятно большим выпуклым лбом
- Может, они не хотят быть чьими-то марионетками. Мне бы, например, подобная перспектива тоже не слишком понравилась.
- Пожалуйста, помолчите! Дайте наконец Эду ответить на мой вопрос! - возмутилась Полин. - У меня, кстати, возник еще один: почему иракская интервенция пошла чуть ли не вразрез с первоначальным сценарием?
- Потому что этот сценарий был написан не для Ирака как такового, а для некой фантазии на тему Ирака - такого Ирака, каким Рамсфелд, Райс, Буш и все прочие хотели бы его видеть или уже видели в своих мечтах, - сказал я. - А также - каким он якобы должен был стать согласно уверениям прикормленных ими «иракцев в изгнании». Начиная интервенцию, они рассчитывали найти там некое единое государство, каким была, например, Япония в 45-м году. А вместо этого столкнулись с непрерывно ведущейся гражданской войной между арабами-шиитами, составляющими большинство, арабами-суннитами, которых в Ираке меньшинство, и, с третьей стороны, курдами. Саддам Хусейн, суннит, навязал стране жестокий мир, но после того, как с Саддамом разделались, гражданская война разгорелась с новой силой, и теперь она… напоминает скорее извержение вулкана, а временная власть в лице коалиции окончательно запуталась. Когда тебя жестко контролируют со всех сторон, нейтралитет невозможен.
Оркестр на дальнем конце зала заиграл «The Birdie Song».
- Значит, - спросила Рут, - сунниты сражаются в Фаллудже, потому что хотят вернуть во власть лидера-суннита?
- Это одна из причин; но шииты в других местах сражаются, потому что хотят изгнать из своей страны иностранцев.
- Оккупация - это очень неприятно, - сказал Остин. - Я их хорошо понимаю. Но разве иракцы не способны понять, что теперь жизнь у них лучше, чем прежде?
- Два года назад, - сказал я, - практически каждый мужчина в Ираке - имел работу; хоть какую-то, но работу. Теперь у большинства работы нет. В стране работал водопровод, из кранов текла вода, в домах было электричество. Теперь нет ни воды, ни электричества. Два года назад бензин был вполне доступен. Теперь заправить машину практически невозможно. Работала канализация, на улицах были общественные туалеты. Теперь канализация не работает, и туалеты закрыты. Два года назад можно было отправить детей в школу, не опасаясь, что по дороге их похитят с целью выкупа. Теперь это невозможно. Два года назад Ирак скрипел по всем швам, это была надломленная, истерзанная санкциями страна, но он жил, он, если можно так выразиться, более-менее нормально функционировал. Теперь нет.
- И кого следует за это винить?
- А это будет полностью зависеть от того, кому именно вы адресуете данный вопрос.
- Мы же тебя спрашиваем, - сказал жених Питер.
Я попробовал кофе. Он был действительно хорош.
- В настоящее время правителем Ирака де-факто является некий приспешник Киссинджера Л. Пол Бремер III. Приняв этот пост, он принял и два эдикта, которые, собственно, и сформировали оккупацию. Согласно Эдикту номер один, любой член партии Баас, если он достиг определенного чина, должен быть уволен. Одним росчерком пера Бремер отправил в помойное ведро самых образованных слуг гражданского общества: научных работников, учителей, полицейских, инженеров, врачей - и заявил, что коалиция нуждается в незамедлительной перестройке всей страны. В один день пятьдесят тысяч иракских белых воротничков потеряли зарплату, пенсию и будущее; естественно, им сразу захотелось, чтобы оккупация как можно скорее потерпела неудачу. Эдиктом номер два Бремер расформировал иракскую армию, не обеспечив военных ни денежным довольствием, ни пенсиями - ничем. Таким образом, он породил триста семьдесят пять тысяч потенциальных инсургентов - людей, лишенных работы, вооруженных и обученных убивать. Легко, конечно, судить задним числом, но если ты считаешь себя вице-королем страны, оккупированной твоими войсками, то твоя прямая обязанность - хоть как-то предвидеть ближайшее будущее или хотя бы прислушаться к советам тех, кто его предвидит.
- Но если этот Бремер творит такие возмутительные вещи, - спросил Питер, распуская узел белого шелкового галстука, - то почему его до сих пор не отозвали?
- Дни Бремера, безусловно, сочтены, но буквально каждый в «Зеленой зоне», от президента до последнего клерка, имеет имущественный интерес в поддержании ублюдочного мнения о повстанцах как о крошечной группе фанатиков и о том, что необходимый для развития Ирака поворот уже пройден. «Зеленая зона», черт бы ее побрал, вообще очень похожа на дворец из сказки Андерсена «Новое платье короля»: там точно так же говорить правду считается предательством. И с теми, кто мыслит реалистически, там происходят всякие очень неприятные вещи.
- Но ведь правда, разумеется, становится очевидной, - сказала Шэрон, - когда люди выезжают за пределы «Зеленой зоны».
- Большая часть тех, кто живет в «Зеленой зоне», этого никогда не делают. Никогда. Разве что когда едут в аэропорт.
- Но как же можно управлять страной, сидя в бункере, скажи мне ради бога?!
Я пожал плечами.
- Номинально. Время от времени. В состоянии полной неосведомленности и невежества.
- Но, по крайней мере, военные должны же знать, что там происходит? Ведь, в конце концов, именно по ним стреляют повстанцы, именно их машины они взрывают.
- Да, военные знают. И внутренняя борьба между фракцией Бремера и генералами уже приобрела весьма безжалостный характер; однако и сами военные зачастую действуют так, словно им тоже хочется радикализировать население. У моего фотографа Азиза был в Кербеле дядя, имевший сад в несколько акров и выращивавший оливки. Да, он всего лишь возделывал свой сад. Но в октябре прошлого года было совершено нападение на какой-то военный конвой, причем именно на том участке дороги, который проходит по его земле; и, естественно, коалиционные силы допросили местных жителей - а я знаю, как из них выбивают «сведения о бандитах», - и поскольку таких сведений они не получили, то приказали взводу морских пехотинцев срубить у него в саду все оливы до единой. Это должно было в будущем «побудить местных жителей более активно сотрудничать с властями». Представьте только, какое «сотрудничество» способен вызвать подобный акт вопиющего вандализма.
- Примерно так же действовали англичане в Ирландии в 1916-м, - заметил Ойзин О’Дауд, - повторяя бессмертную мантру всех мачо: «Сила - вот единственное, что способны понять туземцы». И они так часто повторяли эту заповедь, что и сами в нее поверили. И с этого момента они были приговорены.
- Но я тридцать лет регулярно ездил в Штаты, - возразил Остин, - и те американцы, которых я хорошо знаю, - это мудрые, способные к состраданию, достойные люди, с которыми общаться одно удовольствие. Я просто не понимаю, как такое могло случиться!
- Подозреваю, Остин, - сказал я, - что те американцы, с которыми вы встречаетесь в банковском мире, - это не выпускники военной академии в Небраске, чей лучший друг был застрелен улыбающимся иракским подростком с пакетом яблок. Тем самым подростком, отца которого на прошлой неделе разнес в клочья стрелок из проезжавшего мимо «Хамви», хотя тот всего лишь прилаживал телевизионную антенну. А лучший друг этого стрелка за день до этого получил в шею разрывную пулю, выпущенную снайпером с крыши соседнего дома. А у этого снайпера накануне погибла сестра - машина, в которой она ехала, остановилась на перекрестке, пропуская конвой военного атташе, и охрана на всякий случай буквально изрешетила эту несчастную машину из автоматов; охрана понимала: если они не ошиблись, то тем самым спасут конвой от смертника-бомбиста, сидящего в этой странной машине, а если ошиблись, то к ним законы Ирака все равно применены не будут. В конечном счете все войны развиваются за счет того, что поедают собственное дерьмо, затем производят на свет еще больше дерьма и снова его поедают».
Здесь про свои чувства Брубеку рассказывает местный житель - он фотограф и напарник журналиста.
«Багдад тогда был очень хорошим местом. Здесь даже в 1980-х, после начала иранской войны, американских компаний хватало. Рейган присылал деньги, оружие, а помощники Саддама из ЦРУ - химическое оружие. Саддам ведь был союзником Америки, как тебе известно. Хорошее было время. Я тогда совсем молодым был. «Судзуки-125», кожаная куртка. Очень крутой. Всю ночь мог в кафе с приятелями проболтать. Девушки, музыка, книги, все такое. Тогда у нас было будущее. Благодаря связям отца жены в армии я, к счастью, не служил. У меня была хорошая работа на радио, потом в Министерстве информации. Потом война закончилась, и мы обрадовались. Наконец-то, думали мы, Саддам начнет тратить деньги на развитие страны, на университет, и у нас станет как в Турции. Но тут случился Кувейт. И американцы сказали: «Ладно, вторгайтесь, у Кувейта спорные границы». Но потом вдруг - нет, нельзя, резолюция ООН. И все мы подумали: какого черта? Саддам вел себя как загнанный в угол зверь. Он ни в коем случае не мог отступить, ибо тогда потерял бы лицо. Во время Кувейта моя работа была ну о-о-очень творческой - приходилось расписывать наше поражение как победу Саддама. И тогда будущее уже виделось весьма мрачным. Дома мы с женой тайком слушали Би-би-си по-арабски, и мы оба очень завидовали журналистам Би-би-си, которые могли свободно освещать реальные события. Я-то ведь именно этим и хотел заниматься. Но нет, мы писали всякую ложь: о курдах, о Саддаме и его сыновьях, о партии Баас, о том, какое светлое будущее ждет Ирак. А попробуешь написать правду, и тебя сгноят в Абу-Грейб. Затем случилось 11 сентября, и Буш заявил: «Мы свергнем Саддама!» И мы так обрадовались! Конечно, мы боялись, но все равно были счастливы. А затем, затем, Саддама, этого сукиного сына, не стало, и я подумал: все-таки Аллах велик, Ирак начнет новую жизнь, Ирак поднимется, возродится, как… эта огненная птица - как она называется, Эд?
- Феникс.
- Да. Я думал, Ирак возродится, как феникс, и я буду ездить куда хочу, говорить с кем хочу, писать что хочу. Я думал, мои дочери сделают карьеру, как когда-то сделала карьеру моя жена, ведь теперь их ждет хорошее будущее. Иракцы и американцы вместе стащили с пьедестала на землю статую Саддама. Но уже в тот же день к вечеру начались грабежи. Первым делом ограбили музей. И американские солдаты ничего не делали, они просто наблюдали. А генерал Гарнер сказал: «Ну что ж, это вполне естественно - после правления Саддама». И я подумал: боже мой, значит, у Америки нет никакого плана. А потом подумал: теперь наступят Темные века. Так и случилось. Война. В школу, где учились мои дочери, попала ракета. Деньги, выделенные на строительство новой школы, украли. Так что теперь уже много месяцев девочки не ходят в школу. Да они вообще из дома не выходят. Это слишком опасно. Они целыми днями спорят друг с другом, читают, рисуют, мечтают, стирают, если есть вода, смотрят у соседей телевизор, если случайно включают электричество. В телевизоре они видят других девочек-подростков, которые живут в Америке, на Беверли-Хиллз, которые учатся в колледжах, водят автомобили, назначают свидания мальчикам. У этих девочек из телевизора спальни больше, чем вся наша квартира, и есть еще отдельные комнаты для одежды и обуви. Боже мой! Для моих девочек все эти мечты - как пытка. Когда Америка уйдет, у Ирака возможны только два будущих. Одно будущее - пушки, ружья, ножи и бесконечная война суннитов с шиитами. Как в Ливане в 80-е. А второе будущее - это власть исламистов, шариат, женщины в бурках. Как сейчас в Афганистане. Мой кузен Омар в прошлом году бежал в Бейрут, а оттуда отправился в Брюссель, чтобы найти себе девушку и жениться; любую девушку, старую, молодую - любую, у которой есть паспорт Европейского Союза. Я говорю: «Омар, опомнись, ты совсем, черт тебя побери, спятил! Ты же не на девушке женишься, а на паспорте!» А он мне отвечает: «Лет шесть я буду хорошо обращаться с девушкой, я буду хорошо обращаться с ее родителями, а затем аккуратно подготовлю развод; к этому времени я уже буду гражданином Евросоюза, я буду свободен, и я останусь там». Да, теперь он там. Ему все удалось. И сегодня я думаю: нет, Омар вовсе не спятил. Это мы, кто остался, спятили. Будущего нет».
А, в самом деле, для чего США и их союзники вторглись в Ирак? Митчелл не считает, что причиной этого была нефть. Но неужели он верит, что властями США руководил идеализм, и они считали, что после смены режима Саддама в Ираке наступит эпоха настоящей демократии? Они, что, дураки? Ведь у Запада огромный опыт колонизации разных стран, и нигде она не привела к улучшению ситуации.

Но, возможно, не понимает очевидного герой Митчелла, журналист, а сам писатель хочет показать нам, как эгоизм западных воротил, желающих торговать иракской нефтью, привел к трагедии иракского народа?

Ведь в конечном итоге войны на Ближнем итоге - это один из кирпичиков из которого сложился грядущий апокалипсис.

А что в этом случае делать простым людям, если все равно придет неизбежное? Эд Брубек видит свою задачу в том, чтобы хоть как-то информировать общественность о том, что происходит в Ираке. Зачем он это делает? Ведь он даже до родственников достучаться не может. Они видят одно: «Мы, такие хорошие, добрые, помогли иракцам и уничтожили диктатора, а они в нас стреляют - сволочи такие».

Холли не хочет пускать Эда обратно на войну но он едет, потому что недавно погиб и его фотограф и еще один связанный с ним человек, и, по его мнению, если он не поедет, то они погибли зря. В результате погиб и он, правда позже, уже в Сирии.

А через 30 лет мир все равно пришел к концу.

Так надо было ехать, или нет?

Автор не дает ответа на этот вопрос. В романе неоднократно присутствует понятие Сценария. Что это такое - точно неизвестно (может быть, разъяснится в следующей книге), но, похоже, что будущее более-менее предопределено. Так стоит ли рыпаться?

Но, вместе с тем, до конца Сценарий неясен, и есть небольшая возможность его менять. И еще есть надежда, что если бороться со злом во всех его проявлениях, если это делать будут все, то можно избежать Конца Света.


В верхнее тематическое оглавление

Тематическое оглавление (Рецензии и критика: литература)