Секс с двенадцатилетними девочками как производственная необходимость в труде борцов-за-свободу
В верхнее тематическое оглавление
Тематическое оглавление (Идеологические размышлизмы)
Любопытная статья А. Чадаева.
http://www.chaskor.ru/article/apologiya_drugogo_30610
В ней он вписывает историю с обвинением блогера Другого в связи с несовершеннолетней девочкой в широкий контекст современной культуры. Статья большая, сделала из нее некоторые выписки, позволяющие понять основное.
«…для тех, кто хоть чуть-чуть в курсе современных веяний мировой философской мысли, самым интересным и интригующим в феномене Адагамова был избранный им сетевой псевдоним. Дело в том, что тема Другого - на протяжении последних десятилетий ультрамодный философский концепт, маркирующий целую веху в истории французской философской мысли …(Эмманюэль Левинас (первооткрыватель темы Другого), его ученик и популяризатор Жак Деррида, и, в свою очередь, ученик и преемник Деррида… - Бернар-Анри Леви).
…Леви даже послужил прототипом одного из главных героев последнего романа Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.», где он выведен в образе «боевого дискурсмонгера» Бернара-Анри Монтень-Монтескье.
Пелевинский роман, с его почти прямыми цитатами из сводок с последней натовской войны в Ливии, идеологом и вдохновителем которой стал как раз Леви, дает теме «Другого» достаточно зловещий разворот. «ФилосOф» Бернар-Анри вначале выступает «обозревателем-наводчиком», нанимаемым для того, чтобы провоцировать «священные войны» между «верхней демократурой» и «нижним уркаганатом» (аллюзии тут достаточно прозрачны), а затем - еще и маньяком-педофилом, убивающим своих жертв и коллекционирующим их черепа и скальпы с лобков в потайном шкафу с бирочками: «Другая №1», «Другая №2», «Другая №3» и т.д.
Можно было бы, наверное, сказать, что писатель слишком уж черными красками изображает неприятного ему персонажа. Однако Пелевин, тонкий знаток французской философии и чуткий художник, знает, о чем говорит. В доктрине «Другого», если разобраться, действительно существует некий скрытый смысл, который может провоцировать ее последовательных адептов на самые радикальные эксперименты «по ту сторону» общепринятой сексуальной - и, шире, общечеловеческой морали…
Еще раз напоминаю, кто такой Другой-Адагамов. Это профессионал экстра-класса, работающий, в общем, по тому же профилю, что и пелевинский Бернар-Анри, равно как и его реальный французский прототип. И из той же роли - обличителя ужасов провинциальной тирании с позиций общемировой гуманистической морали: тут за него играют его норвежский паспорт и долгие годы жизни и работы в Европе…
Но при чем тут двенадцатилетние девочки?
Переживший трагедию Холокоста … Левинас сделал себе имя как философский толкователь еврейских священных текстов - Торы и Талмуда, и одновременно - как «светский» философ, комментатор Гуссерля, Бубера и Розенцвейга, основной и наиболее влиятельный философский оппонент Хайдеггера. Его «Другой», впервые заявленный в 1948 году в книге «Время и Другой» …обсуждалось … «как возможна философия после Холокоста». Одна из центральных проблем «Времени и Другого» - это проблема смерти… Иными словами, ребенок - это тот самый идеальный «проводник» или «символ» Другого, через которого только и возможно разговаривать с собственной смертью, принять ее в себя, вступить с ней в подлинный диалог…
Заметим: речь идет не о каком-то маргинальном направлении мысли, а самом что ни на есть гуманистическом мейнстриме. И современному человеку это понятно без лишних слов: достаточно вспомнить, какой накал страстей вызвало у нас в России на исходе 2012 года обсуждение «Закона Димы Яковлева» - об усыновляемых иностранцами детях-сиротах. И это не случайно. Как метко заметил философ Вячеслав Данилов на одном из собраний философского кружка New Cave, «там, где Бога нет, именно дети становятся главной святыней». На самом деле, как видно из Левинаса, даже не дети сами по себе, а детское страдание, та самая пресловутая «слезинка».
Здесь далеко не только религиозно-философский аспект. Мне довелось в последние годы переработать значительное количество материала социологических фокус-групп (по сути - глубинное групповое интервью), проводимых среди самых разных социальных групп в сегодняшней России. Единственно возможный модус разговора о будущем для их участников - это разговор о детях. Более того: именно в разговоре о детях чаще всего только и можно вскрыть подлинное отношение людей к тем или иным явлениям нашей жизни, будь то медиа, система образования или социальной помощи. Скажем, люди бурно высказываются против цензуры СМИ - но те же люди безусловно за «детские» ограничения контента. Люди нейтрально или даже положительно относятся к состоянию наших государственных институтов, но учить или лечить детей предпочли бы исключительно за рубежом. Люди против смертной казни почти во всех случаях, но строго за нее, когда речь идет о наркоторговцах, «продающих наркотики молодежи в школах», педофилах или распространителях детской порнографии. И т.д., и т.п.
Даже конфликт «режима» с протестными группами чаще всего подается - и встречает наиболее эмоциональный отклик - именно как противостояние с «детьми»: поэтому иконами протеста чаще всего становятся либо очень молодые, нарочито инфантильно выглядящие «хипстеры», либо молодые матери, а лучше всего - то и другое сразу, как в случае с двумя участницами Pussy Riot. Со своей стороны, власть также последовательно «столбит» детскую тему как свою главную ценность - взять «материнский капитал» (2006), медведевские поправки к закону о педофилах (2011), возрастные ограничения на контент или все тот же «закон Димы Яковлева». Опять же: одна из самых болезненных для власти тем прошедшего десятилетия - это многолетняя тема «Матерей Беслана».
И не в одной только России дело. Самые кассовые фильмы мирового проката в наше время - это «детские сказки для взрослых»: «Пираты Карибского моря», «Властелин Колец», «Хоббит», даже «Аватар» со «Звездными войнами» - такое кино, куда дети могут пойти с родителями, причем так, чтобы смотреть интересно было и тем и другим - «детскими глазами». Потребительская цивилизация, при ударной медианакачке, на глазах инфантилизуется, «играет в ребенка», выталкивает «взрослое» на периферию и в прошлое - кто не верит, посмотрите канонический ролик Кока-колы про то, как «праздник к нам приходит». Взрослые все больше времени, сил и средств тратят на игрушки, игры, реализацию отложенных детских желаний, культивируя в себе «внутреннего ребенка» - в котором только и видит панацею от охватывающей мир экзистенциальной тоски.
Про роль детства как такового и детского страдания в общественном сознании понятно. Но при чем тут секс? Иными словами, почему поиски Другого приводят не просто к двенадцатилетней девочке, а идут дальше к ней прямо в трусики?
… Но почему для того, чтобы сблизиться с ребенком, «понять» его, «стать им» в левинасовском смысле - чтобы «Другое, взятое на себя, сделало тебя Другим» - обязательно необходимо его «познать»? Не в метафорически-концептуальном, а в самом что ни на есть брутальном библейском смысле - «Авраам вошел к Сарре, познал ее, она зачала и родила сына, имя которому Исаак»?
Открываю журнал «Вопросы современной науки и образования»:
«В учебном процессе можно организовать только диалогические психокоммуникации: общение психологически грамотное, с вербализацией любых чувств, с уважением чужих личностных границ, умением «выставить» свои, с принятием каждым ответственности за все происходящее на себя. Высшим же уровнем общения Батищев Г.С. (Генрих Батищев - это советский философ круга ММК (известного по таким именам, как Мамардашвили, Щедровицкий, Зиновьев) считает онтокоммуникацию (бытийную коммуникацию), глубинное общение, когда любые проявления Другого воспринимаются как бесценный дар. И такое общение возможно в контексте групповых занятий, организуемых вне учебного процесса (педагогом-психологом, социальным педагогом, куратором) для педагогической поддержки личностного развития учащихся».
…понятно же, что на самом деле имеется в виду под «глубинным общением». Чтобы по-настоящему «познать Другого», надо познать его во всех смыслах - в том числе, таки да, и в библейском тоже. Не знаю, хватило ли духу самому Батищеву сделать этот вывод - но нет никаких сомнений, что последовательно, радикально мыслящий философ обязан сделать именно его. А то, что в роли «лица Другого» выступает двенадцатилетняя девочка - ну, что ж…
Надо что-то в консерватории поправить. Ведь реальный действующий субъект этой истории - не заика Адагамов, а Дискурс, сделавший его и таких как он Другими. Гуманизм, именем которого делаются гуманитарные бомбардировки. Левая идея, именем которой десятки и сотни тысяч людей (чаще всего самых бедных) обрекаются на гибель от войны, насилия, голода и экстремизма. Нетерпимость к диктаторам, проводимая в жизнь тоталитарными методами. Новый Холокост, творимый как бы от имени и по поручению жертв старого (см. недавнюю травлю престарелого Гюнтера Грасса за его довольно невинные стихи). Обожествление детства, жертвами которого становятся (и здесь, и за океаном) то сироты из российских детдомов, то чьи-то малолетние падчерицы.
Мы ведь стоим перед непростым выбором.
Либо начать анально карать гражданственных педофилов и тех, кого удалось представить таковыми в глазах общества - но тогда, в самом деле, придется разбираться по существу не только с самой педофилией, но и с ее первоисточником - мировым гуманистическим мейнстримом и сопутствующей оному «авиационной поддержкой». И с чем на них идти - с Фрейдом? С иконой Богородицы?
Либо смириться с той мыслью, что для последовательных борцов-за-свободу, как для пелевинского Бернара-Анри Монтень-Монтескье, секс с двенадцатилетними девочками - это, так сказать, производственная необходимость в их нелегком и отважном труде. Типа как для поэтов, музыкантов и художников пьянство, наркотики и беспорядочная половая жизнь: источник вдохновения.
Обе альтернативы, честно говоря, оптимизма не внушают. »