О любви...
Вообще-то она его любила. Наверное. А он… Он её содержал. Так-зять - холил и лелеял. И после чекушки водки ласково называл «сученькой». Она терпела. Он пьяно улыбался.
Так продолжалось года четыре. Пока однажды не выяснилось, что она хочет, а он нет.
Целый день она с немым, но ярко выраженным укором смотрела на него. Вернее - ему в зад. Подобрав под себя задние конечности и всунувшись в кресло поглубже. Смотрела. Не мигая. В зад. В зад, а не в глаза, потому что глаза его были закрыты, а вот зад, напротив, вызывающе выпирал с дивана, на котором задо- и, по совместительству, дивановладелец бессовестно дрых. Дрых, пока она хотела…
А потом, ближе к вечеру она не выдержала. Собралась с силами, тяжело вздохнула, слезла с кресла и оставила свое большое и переполненное обидой послание спавшему.
Утром выспавшийся и ошалевший от содержания послания задовладелец долго-долго звонил по телефону начальству. И слезливо-обтекаемо просил день за свой счёт «по семейным обстоятельствам». Но было уже поздно, в чём задовладелец вечером сам же и признался соседу по лестничной клетке:
- Поздно уже, Саня. Ну сученька, ну сучка, чего учудила…
- Все бабы - дуры, - философски утешал сосед соседа.
- Это да, - в свою очередь соглашался сосед с соседом, - У меня теперь не то, что дышать - жить невозможно. Затопить все комнаты, это ж уму не растяжимо!..
И соседи ещё долго смолили сигареты и перемывали бабские косточки. А из зассаной квартиры на лестничную клетку выглядывала овчарка и философски думала про то, что любовь-любовью, а сучек, как и других существ женского пола, надо всё же время от времени выгуливать.
Так продолжалось года четыре. Пока однажды не выяснилось, что она хочет, а он нет.
Целый день она с немым, но ярко выраженным укором смотрела на него. Вернее - ему в зад. Подобрав под себя задние конечности и всунувшись в кресло поглубже. Смотрела. Не мигая. В зад. В зад, а не в глаза, потому что глаза его были закрыты, а вот зад, напротив, вызывающе выпирал с дивана, на котором задо- и, по совместительству, дивановладелец бессовестно дрых. Дрых, пока она хотела…
А потом, ближе к вечеру она не выдержала. Собралась с силами, тяжело вздохнула, слезла с кресла и оставила свое большое и переполненное обидой послание спавшему.
Утром выспавшийся и ошалевший от содержания послания задовладелец долго-долго звонил по телефону начальству. И слезливо-обтекаемо просил день за свой счёт «по семейным обстоятельствам». Но было уже поздно, в чём задовладелец вечером сам же и признался соседу по лестничной клетке:
- Поздно уже, Саня. Ну сученька, ну сучка, чего учудила…
- Все бабы - дуры, - философски утешал сосед соседа.
- Это да, - в свою очередь соглашался сосед с соседом, - У меня теперь не то, что дышать - жить невозможно. Затопить все комнаты, это ж уму не растяжимо!..
И соседи ещё долго смолили сигареты и перемывали бабские косточки. А из зассаной квартиры на лестничную клетку выглядывала овчарка и философски думала про то, что любовь-любовью, а сучек, как и других существ женского пола, надо всё же время от времени выгуливать.