Коракекессиум - дракон над морем. Часть вторая
Часть первую см. тут.
Три дня стороны зализывали раны.
На четвёртый с башен Коракекессиума увидели как на севере у подножия нагорья Ташели вниз по серпантину катится длиннющий столб пыли. Это наместник Азии Кепион торопился к месту событий со своими 3 легионами.
Впереди, как и положено, двигался авангард из лёгкой пехоты и конницы. Следом маршировали квартирмейстеры, военные строители, преторианцы охраны наместника, сам наместник, его свита, конные турмы, мулы с разобранными осадными машинами, легаты, трибуны, префекты вспомогательных частей, аквилиферы с легионными орлами, вексиларии, музыканты, легионные когорты, вспомогательные когорты. Последним пылил арьергард. Впритык за арьергардом тащились жёны, любовницы и слуги офицеров, маркитанты и маркитантки, скупщики рабов, гадатели с предсказателями, кухарки, прачки, высокооплачиваемые куртизанки и просто дешёвые давалки.
Всё это многолюдие и многоножие топало, болтало, пело, ругалось, орало, звякало и производило ещё множество самых разнообразных шумов, порождая в окружающих горах умопомрачительное эхо.
...К вечеру 15000 легионеров оседлали перешеек, отделявший Коракекессиум от материка. Кепион был этим обстоятельством чрезвычайно горд, о чём и поторопился известить Помпея. Проконсул же к строчке "пираты заперты на своей скале" отнёсся c нескрываемым скепсисом. Лазутчики уже известили Помпея о крайне пересечённой местности к северу от города, так что полководец прекрасно понимал: блокировать Коракекессиум со стороны суши легионами Кепиона, это как затыкать десять больших дырок пятью пальцами...
Утро следующего дня стало сущим кошмаром. Не успел Помпей восстать с ложа, как в борт флагмана стукнулся нос лодки гонца.
...Кепион в своё время бурно возражал против принятия Lex Gabinia, т.к. считал, что этот закон умаляет его достоинство как наместника провинции. Теперь наместник решил наглядно продемонстрировать свой эгоизм, по собственной инициативе начав штурм города. Без разведки, без поддержки осадных машин и без одобрения проконсула.
Отчаянно ругаясь, Помпей голым выскочил наружу. Сперва храбрый идиот Метелий, теперь норовистый дурак Кепион - вот же послали лары помощничков! Быстро отменить штурм, быстро!..
Лодка метнулась обратно к берегу. Послание проконсула достигло наместника в тот самый момент, когда когорты уже вступили под тень финиковых пальм, посаженных в сотне шагов от подножия скалы. Так что Кепион решил подождать и на приказ "стоп" никак не отреагировал.
Дойдя до подошвы 200-метровой отвесной скалы, с вершины которой за происходящим с нескрываемым интересом следили киликийцы, римляне решили разделиться. Один легион остался на месте, один отправился огибать скалу с запада, а ещё один - с востока.
Двум первым сопутствовала удача. Это в том смысле, что они не понесли никаких потерь. Первый легион просто топтался на месте, второй же упёрся в сбегающий к морю крутой обрыв и тоже встал. Больше всех не повезло третьему легиону, который набрёл на узкую тропинку, зигзагами убегающую к самой вершине скалы. Подталкиваемый азартом легат (кстати, свояк Кепиона), несмотря на здравые возражения собственных центурионов, перестроил подчинёных в колонну и погнал получившуюся "колбасу" наверх.
Сверху всё яростнее припекало солнце. Из-под калиг впереди бегущих то и дело вниз срывались обломки камней - прямо на головы собственным товарищам. За тяжёлым надсадным дыханием не было слышно команд. Щиты, пилумы и наспех связанные лестницы выворачивались из скользких потных рук. Вперёд! Вперёд! Вперёд!
...А потом головную когорту накрыло волной брошенных сверху камней, дротиков, стрел, пращных "яиц" и трёхлезвийных снарядов скорпионов. Мёртвые валились десятками...
- Testudo!
Командиры поспешно стали сбивать ещё живых в легендарную "черепаху". На крутом склоне это получалось просто отвратительно. Стоило одному оступиться, как он инстинктивно хватался за соседа. Вниз катились уже вдвоём, а то и вшестером.
- Держать строй! Держать строй, мерзавцы! - ревел в гуще топчущихся легионеров седой как лунь primi ordines. Потом в его задранный над головой щит пришёл гостинец из крепостного скорпиона и центуриона пришпилило к земле, как бабочку булавкой...
...Надо отдать должное римлянам. Даже неся жесточайшие потери, они продолжали движение вперёд. Переступали через мёртвых и раненых, поскальзывались, срывались вниз, но шли. Головная когорта полегла тут, на склоне, вся. Следующая когорта упрямой "черепахой" промаршировала по лужам крови и двинулась дальше.
И вот до башни с воротами осталось всего два десятка шагов. Это было так близко, что крепостные катапульты были уже не страшны. В избитых первых шеренгах облегчённо вздохнули.
Как выяснилось - рано.
Над зубцами башни, почти невидимые в слепящих солнечных лучах, мелькнули глиняные горшки с запечатанными горлышками. Следом полетели факелы. И тут же над забитой римлянами тропой вонзился в небо душераздирающий крик: "Oleum petrae!"
...Разлившееся из лопнувших горшков "каменное масло" - нефть вспыхнуло весело и охотно. Вопли сгоравших заживо услышали даже на кораблях Помпея...
Для проконсула это стало последней каплей. Убедившись, что наместник и не думает прерывать штурма, брызгающий слюной Помпей продиктовал для Кепиона письмо, в котором пообещал обвинить наместника перед сенатом в умалении majestas - величия римского народа. В Риме это было не менее убойно, чем ярлык "враг народа" в сталинские времена.
...И Кепион сдулся. Штурм был прекращён. По иронии судьбы как раз тогда, когда в зубцы восточной воротной башни Коракекессиума уже вцепились первые приставные лестницы римлян...
Ночью на своём флагмане Помпей подвёл неутешительные итоги дня. Убитыми и ранеными потеряно больше полутора тысяч легионеров. Дивидентов от этого Рим никаких не получил. Слишком дорогая цена для выявления полной военной бездарности наместника Азии!
...Впрочем, наедине с самим собой Помпей признался, что шанс у Кепиона был. Да-да, был. Киликийцы так и не решились высунуться из своей цитадели. Даже тогда, когда разбивший лоб об Коракекессиум легион поспешно откатывался назад, бросив раненых валяться на злосчастной тропе... Киликийцы даже не добили римских раненых. Это наводило на мысль о том, что в городе не так-то уж много воинов. Очевидно, большая их часть находилась на пиратских кораблях, всё ещё стоящих подле Коракекессиума. И если бы Помпей сегодня приказал Кепиону атаковать город всеми силами, одновременно без колебаний послав в бой свой проконсульский флот...
Но он не приказал и не послал. Он был не готов. К тому же, ещё неизвестно, кому бы досталась слава после победы - проконсулу или наместнику?
Помпей машинально пробарабанил пальцами по фальшборту. Потом прислушался. На пентере стояла гробовая тишина. Как и на соседних кораблях. Ни разговоров, ни песен, ни смеха. Вообще ни звука. Две окончившиеся провалом попытки справиться с проклятыми киликийцами здорово подорвали дух римского воинства. Отметив этот факт для себя, проконсул отщипнул с протянутого слугой блюда горсть винограда и прошествовал в поставленную на корме палатку.
Внутри в тусклых всполохах светильников вздрогнули и вытянулись две тени. Две рабыни. Египтянка и испанка. Услужливые и готовые на всё ради хозяина. Но Помпею сегодня было не до утех. Так что проконсул одним движением бровей выдворил из палатки свою живую собственность и с облегчением упал на ложе. Перевернулся на спину. Закрыл глаза.
Что же делать?
Можно, конечно, всерьёз заняться осадой. Приказать Кепиону перекопать перешеек от моря до моря так, как когда-то у Региума сделал Красс, замуровав там Спартака? Но, во-первых, неугомонному гладиатору удалось из ловушки вырваться, во-вторых осадные работы займут кучу времени. Между тем, у границ Киликии рыщет Митридат, не говоря уж о том, что долго держать большой флот в открытом море без хорошего порта под боком просто невозможно.
Как ускорить падение города, в котором по слухам съестных припасов запасено на целый год? Построить насыпь, чтобы по ней притащить к крепости с севера осадные башни и тараны? Понадобится пандус высотой почти в стадий. За сколько Кепион справится с таким титаническим сооружением? И где всё это время он, Помпей, станет базировать корабли?..
Последние кампании Лукулла против понтийского царя были неудачны; посланные Лукуллу на смену проконсулы Марций Рекс и Ацилий Глабрион тоже не смогли выправить положение. Так что это очень больной вопрос: даст ли Митридат время на осаду Коракекессиума или поторопится на помощь своим союзникам-пиратам?
Вопросы, вопросы, вопросы. Сплошные вопросы без ответов.
Помпей долго ворочался. Сон не шёл. Тогда проконсул от нечего делать кликнул рабынь обратно. Услал египтянку за вином, а сам плотно занялся испанкой. Последней мыслью утомлённого ласками и наконец-то засыпающего полководца была: "Надо бы как-нибудь подбодрить войско..."
Последующее утро было не в пример предыдущему радостным и даже праздничным.
Помпей, упакованный в парадные доспехи, живым Марсом гордо высился над палубой, где жрец-авгур с благоговейным выражением лица держал в руках белую курицу. Проконсул не смотрел по сторонам, но твёрдо знал, что сейчас взгляды всего его флота прикованы к этой скромной квочке.
...Кстати, не стоило недооценивать куриц. Как говорят, именно на этом погорел во время Пунических войн консул Публий Клавдий Пульхер. Имея под своим началом флот в 123 корабля, Пульхер вознамерился атаковать карфагерский Дрепанум. Перед началом сражения согласно обычаям консул приказал провести ауспиции - гадания. Если священные курицы будут клевать зерно, значит боги благоволят Риму... Но до усрачки укачавшиеся курочки клевать ничего не стали. Тогда разъярённый Пульхер заорал жрецам: "Не хотят жрать?! Тогда пусть хорошенько напьются!.." И приказал выбросить куриц в море. После чего был карфагенянами разбит вдребезги и пополам. Мало того - умудрился в последующей буре потерять половину оставшихся кораблей. Гнев богов был налицо. Консулу впаяли обвинение в измене, в оскорблении богов, в умалении majestas и отправили под суд. Так что куриц действительно не стоило недооценивать...
Закончив молитвенные причитания, авгур, похожий в своём балахоне на расфуфыренного уличного мима, дрожащими руками протянул белую квочку к корзине с пшеном. Курица мгновение, показавшееся всем бесконечным, критически рассматривала предложенное подношение правым глазом, а потом клюнула. И ещё раз. И ещё.
Палубы римских кораблей взорвались восторженными криками. Это было подлинное ликование.
Никто из окружающих проконсула и не подозревал, что тот в эту минуту совершает настоящий подвиг. Помпей морщился, жмурился, но всё же смог не улыбнуться, хотя смех из проконсула пёр наружу, как лава - из вулкана. Но смог. Сдержался. Ни тени улыбки на лице. Подвиг.
...Ещё бы этой белой дурынде не наброситься на пшено! Предусмотрительный проконсул два дня назад приказал жрецам не кормить священных кур. Так, для гарантии. Эх, если б ещё с киликийцами было бы столь же легко разобраться, как с волей богов...
Помпей потянулся, лязгнул доспехами. Посмотрел вдаль поверх авгура, восторженно размахивающего над собой перепуганной курицей. Поморщился.
Там, на севере по-прежнему подпирал голубое небо своим зубчатым гребнем непокорный город-дракон.
Продолжение следует.
Три дня стороны зализывали раны.
На четвёртый с башен Коракекессиума увидели как на севере у подножия нагорья Ташели вниз по серпантину катится длиннющий столб пыли. Это наместник Азии Кепион торопился к месту событий со своими 3 легионами.
Впереди, как и положено, двигался авангард из лёгкой пехоты и конницы. Следом маршировали квартирмейстеры, военные строители, преторианцы охраны наместника, сам наместник, его свита, конные турмы, мулы с разобранными осадными машинами, легаты, трибуны, префекты вспомогательных частей, аквилиферы с легионными орлами, вексиларии, музыканты, легионные когорты, вспомогательные когорты. Последним пылил арьергард. Впритык за арьергардом тащились жёны, любовницы и слуги офицеров, маркитанты и маркитантки, скупщики рабов, гадатели с предсказателями, кухарки, прачки, высокооплачиваемые куртизанки и просто дешёвые давалки.
Всё это многолюдие и многоножие топало, болтало, пело, ругалось, орало, звякало и производило ещё множество самых разнообразных шумов, порождая в окружающих горах умопомрачительное эхо.
...К вечеру 15000 легионеров оседлали перешеек, отделявший Коракекессиум от материка. Кепион был этим обстоятельством чрезвычайно горд, о чём и поторопился известить Помпея. Проконсул же к строчке "пираты заперты на своей скале" отнёсся c нескрываемым скепсисом. Лазутчики уже известили Помпея о крайне пересечённой местности к северу от города, так что полководец прекрасно понимал: блокировать Коракекессиум со стороны суши легионами Кепиона, это как затыкать десять больших дырок пятью пальцами...
Утро следующего дня стало сущим кошмаром. Не успел Помпей восстать с ложа, как в борт флагмана стукнулся нос лодки гонца.
...Кепион в своё время бурно возражал против принятия Lex Gabinia, т.к. считал, что этот закон умаляет его достоинство как наместника провинции. Теперь наместник решил наглядно продемонстрировать свой эгоизм, по собственной инициативе начав штурм города. Без разведки, без поддержки осадных машин и без одобрения проконсула.
Отчаянно ругаясь, Помпей голым выскочил наружу. Сперва храбрый идиот Метелий, теперь норовистый дурак Кепион - вот же послали лары помощничков! Быстро отменить штурм, быстро!..
Лодка метнулась обратно к берегу. Послание проконсула достигло наместника в тот самый момент, когда когорты уже вступили под тень финиковых пальм, посаженных в сотне шагов от подножия скалы. Так что Кепион решил подождать и на приказ "стоп" никак не отреагировал.
Дойдя до подошвы 200-метровой отвесной скалы, с вершины которой за происходящим с нескрываемым интересом следили киликийцы, римляне решили разделиться. Один легион остался на месте, один отправился огибать скалу с запада, а ещё один - с востока.
Двум первым сопутствовала удача. Это в том смысле, что они не понесли никаких потерь. Первый легион просто топтался на месте, второй же упёрся в сбегающий к морю крутой обрыв и тоже встал. Больше всех не повезло третьему легиону, который набрёл на узкую тропинку, зигзагами убегающую к самой вершине скалы. Подталкиваемый азартом легат (кстати, свояк Кепиона), несмотря на здравые возражения собственных центурионов, перестроил подчинёных в колонну и погнал получившуюся "колбасу" наверх.
Сверху всё яростнее припекало солнце. Из-под калиг впереди бегущих то и дело вниз срывались обломки камней - прямо на головы собственным товарищам. За тяжёлым надсадным дыханием не было слышно команд. Щиты, пилумы и наспех связанные лестницы выворачивались из скользких потных рук. Вперёд! Вперёд! Вперёд!
...А потом головную когорту накрыло волной брошенных сверху камней, дротиков, стрел, пращных "яиц" и трёхлезвийных снарядов скорпионов. Мёртвые валились десятками...
- Testudo!
Командиры поспешно стали сбивать ещё живых в легендарную "черепаху". На крутом склоне это получалось просто отвратительно. Стоило одному оступиться, как он инстинктивно хватался за соседа. Вниз катились уже вдвоём, а то и вшестером.
- Держать строй! Держать строй, мерзавцы! - ревел в гуще топчущихся легионеров седой как лунь primi ordines. Потом в его задранный над головой щит пришёл гостинец из крепостного скорпиона и центуриона пришпилило к земле, как бабочку булавкой...
...Надо отдать должное римлянам. Даже неся жесточайшие потери, они продолжали движение вперёд. Переступали через мёртвых и раненых, поскальзывались, срывались вниз, но шли. Головная когорта полегла тут, на склоне, вся. Следующая когорта упрямой "черепахой" промаршировала по лужам крови и двинулась дальше.
И вот до башни с воротами осталось всего два десятка шагов. Это было так близко, что крепостные катапульты были уже не страшны. В избитых первых шеренгах облегчённо вздохнули.
Как выяснилось - рано.
Над зубцами башни, почти невидимые в слепящих солнечных лучах, мелькнули глиняные горшки с запечатанными горлышками. Следом полетели факелы. И тут же над забитой римлянами тропой вонзился в небо душераздирающий крик: "Oleum petrae!"
...Разлившееся из лопнувших горшков "каменное масло" - нефть вспыхнуло весело и охотно. Вопли сгоравших заживо услышали даже на кораблях Помпея...
Для проконсула это стало последней каплей. Убедившись, что наместник и не думает прерывать штурма, брызгающий слюной Помпей продиктовал для Кепиона письмо, в котором пообещал обвинить наместника перед сенатом в умалении majestas - величия римского народа. В Риме это было не менее убойно, чем ярлык "враг народа" в сталинские времена.
...И Кепион сдулся. Штурм был прекращён. По иронии судьбы как раз тогда, когда в зубцы восточной воротной башни Коракекессиума уже вцепились первые приставные лестницы римлян...
Ночью на своём флагмане Помпей подвёл неутешительные итоги дня. Убитыми и ранеными потеряно больше полутора тысяч легионеров. Дивидентов от этого Рим никаких не получил. Слишком дорогая цена для выявления полной военной бездарности наместника Азии!
...Впрочем, наедине с самим собой Помпей признался, что шанс у Кепиона был. Да-да, был. Киликийцы так и не решились высунуться из своей цитадели. Даже тогда, когда разбивший лоб об Коракекессиум легион поспешно откатывался назад, бросив раненых валяться на злосчастной тропе... Киликийцы даже не добили римских раненых. Это наводило на мысль о том, что в городе не так-то уж много воинов. Очевидно, большая их часть находилась на пиратских кораблях, всё ещё стоящих подле Коракекессиума. И если бы Помпей сегодня приказал Кепиону атаковать город всеми силами, одновременно без колебаний послав в бой свой проконсульский флот...
Но он не приказал и не послал. Он был не готов. К тому же, ещё неизвестно, кому бы досталась слава после победы - проконсулу или наместнику?
Помпей машинально пробарабанил пальцами по фальшборту. Потом прислушался. На пентере стояла гробовая тишина. Как и на соседних кораблях. Ни разговоров, ни песен, ни смеха. Вообще ни звука. Две окончившиеся провалом попытки справиться с проклятыми киликийцами здорово подорвали дух римского воинства. Отметив этот факт для себя, проконсул отщипнул с протянутого слугой блюда горсть винограда и прошествовал в поставленную на корме палатку.
Внутри в тусклых всполохах светильников вздрогнули и вытянулись две тени. Две рабыни. Египтянка и испанка. Услужливые и готовые на всё ради хозяина. Но Помпею сегодня было не до утех. Так что проконсул одним движением бровей выдворил из палатки свою живую собственность и с облегчением упал на ложе. Перевернулся на спину. Закрыл глаза.
Что же делать?
Можно, конечно, всерьёз заняться осадой. Приказать Кепиону перекопать перешеек от моря до моря так, как когда-то у Региума сделал Красс, замуровав там Спартака? Но, во-первых, неугомонному гладиатору удалось из ловушки вырваться, во-вторых осадные работы займут кучу времени. Между тем, у границ Киликии рыщет Митридат, не говоря уж о том, что долго держать большой флот в открытом море без хорошего порта под боком просто невозможно.
Как ускорить падение города, в котором по слухам съестных припасов запасено на целый год? Построить насыпь, чтобы по ней притащить к крепости с севера осадные башни и тараны? Понадобится пандус высотой почти в стадий. За сколько Кепион справится с таким титаническим сооружением? И где всё это время он, Помпей, станет базировать корабли?..
Последние кампании Лукулла против понтийского царя были неудачны; посланные Лукуллу на смену проконсулы Марций Рекс и Ацилий Глабрион тоже не смогли выправить положение. Так что это очень больной вопрос: даст ли Митридат время на осаду Коракекессиума или поторопится на помощь своим союзникам-пиратам?
Вопросы, вопросы, вопросы. Сплошные вопросы без ответов.
Помпей долго ворочался. Сон не шёл. Тогда проконсул от нечего делать кликнул рабынь обратно. Услал египтянку за вином, а сам плотно занялся испанкой. Последней мыслью утомлённого ласками и наконец-то засыпающего полководца была: "Надо бы как-нибудь подбодрить войско..."
Последующее утро было не в пример предыдущему радостным и даже праздничным.
Помпей, упакованный в парадные доспехи, живым Марсом гордо высился над палубой, где жрец-авгур с благоговейным выражением лица держал в руках белую курицу. Проконсул не смотрел по сторонам, но твёрдо знал, что сейчас взгляды всего его флота прикованы к этой скромной квочке.
...Кстати, не стоило недооценивать куриц. Как говорят, именно на этом погорел во время Пунических войн консул Публий Клавдий Пульхер. Имея под своим началом флот в 123 корабля, Пульхер вознамерился атаковать карфагерский Дрепанум. Перед началом сражения согласно обычаям консул приказал провести ауспиции - гадания. Если священные курицы будут клевать зерно, значит боги благоволят Риму... Но до усрачки укачавшиеся курочки клевать ничего не стали. Тогда разъярённый Пульхер заорал жрецам: "Не хотят жрать?! Тогда пусть хорошенько напьются!.." И приказал выбросить куриц в море. После чего был карфагенянами разбит вдребезги и пополам. Мало того - умудрился в последующей буре потерять половину оставшихся кораблей. Гнев богов был налицо. Консулу впаяли обвинение в измене, в оскорблении богов, в умалении majestas и отправили под суд. Так что куриц действительно не стоило недооценивать...
Закончив молитвенные причитания, авгур, похожий в своём балахоне на расфуфыренного уличного мима, дрожащими руками протянул белую квочку к корзине с пшеном. Курица мгновение, показавшееся всем бесконечным, критически рассматривала предложенное подношение правым глазом, а потом клюнула. И ещё раз. И ещё.
Палубы римских кораблей взорвались восторженными криками. Это было подлинное ликование.
Никто из окружающих проконсула и не подозревал, что тот в эту минуту совершает настоящий подвиг. Помпей морщился, жмурился, но всё же смог не улыбнуться, хотя смех из проконсула пёр наружу, как лава - из вулкана. Но смог. Сдержался. Ни тени улыбки на лице. Подвиг.
...Ещё бы этой белой дурынде не наброситься на пшено! Предусмотрительный проконсул два дня назад приказал жрецам не кормить священных кур. Так, для гарантии. Эх, если б ещё с киликийцами было бы столь же легко разобраться, как с волей богов...
Помпей потянулся, лязгнул доспехами. Посмотрел вдаль поверх авгура, восторженно размахивающего над собой перепуганной курицей. Поморщился.
Там, на севере по-прежнему подпирал голубое небо своим зубчатым гребнем непокорный город-дракон.
Продолжение следует.