Казаки, казаки
Побродил по казачьим форумам. Господа казаки меряются силушкой, кто самый настоящий казак, кто самый вольный, у кого родословная круче. Многие ищут у себя нерусские корни, отделяют себя барьером от "мужиков", отрекаются от русского мира. Многие просятся в отдельную нацию, наверное во исполнение резолюции конгресса США от 1959 о "порабощенных народах". Цитируют мифотворца Карамзина, который усматривал в казаках торков и берендеев, мифотворца Гумилева, который находил, что казаки - это тюрки, ну и кучу авторов, которые видели в казаках потомков кавказских народов, особо в моде черкесы. Среди предков казаков усматриваются даже какие-то "чиги". Чиги и берендеи это, конечно, круто. Только к реальности не имеет никакого отношения. До 16 века вся территория Войска Донского (в максимальных границах 1917 года) представляла практически безлюдное пространство, от оседлого славянского населения, проживавшего здесь до 14 в ., ничего не осталось (свидетельство митрополита Пимена); время от времени здесь только проходили стычки между кочевниками из Крымского ханства и заволжской Ногайской орды. Так что возникнуть отдельному народу на основе тюрков и черкесов тут было несподручно. А первое упоминание казаков в письменных источниках - битва на Листани, в 10 вёрстах от Рязани, состоявшаяся зимой 1443/1444 годов. Русское войско великого князя Василия II, подкреплённое рязанскими казаками, уничтожило татарское войско ордынского царевича Мустафы.
Надо заметить, что с запросами на роль "отдельного народа" никакой казачьей службы ждать не приходится. "Отдельный народ" будет ходить в одной упряжи вместе с ингерманландцами, сибирцами и прочими выдуманными народами в сторону западных грантов в ближайшее НПО и выколачивать из государства привилегий за счет остального российского народонаселения...
В допетровском русском государстве было, формально говоря, два казачества: казаки служилые, входящие в число государевых "служилых по прибору", и вольное, не очень многочисленное. Впрочем, вольное казачество до определенной степени также находилось на государственной службе и получало жалование из казны практически постоянно, начиная со времен Ивана Грозного. И свою государственную роль вполне осознавало: "Служим... за дом Пречистой Богородицы и за все твое Московское и Российское царство"
Вольное казачество то открыто участвовало в походах царских войск, то проводило спецоперации против крымцев, турок и прочих беспокойных басурман. От этих спецопераций Москва бывало, что формально открещивалась, чтобы не навлечь войну с Турцией или крымский набег, но тут же присылала казакам жалованье и царские грамоты: "Будьте уверены в нашей к вам милости и жалованьи". Без царской казны вольным казакам трудно было бы прожить, особенно донским, которые до конца 17 в. сами себе запрещали заниматься земледелием, и наказания за нарушение запрета были очень суровые (отдавали крепкого хозяйственника на разграбление и даже на смерть). Правительство посылало на Дон, Яик, Терек хлеб, порох, свинец, ядра, холсты и сукна, в общем, всё, без чего нельзя жить на окраине. Государево жалованье грузилось в Воронеже на суда-будары и сплавлялось до Черкасска. Там встречали казну естественным оживлением, пальбой из всех калибров и следующими словами войскового атамана: "Государь за службу жалует рекою столбовою тихим Доном со всеми запольными реками, юртами и всеми угодьями, и милостиво прислал свое царское годовое жалованье."
К востоку, северу и западу от земель вольных донских казаков стояли государевы сторóжи (посты), по Дикому полю ездили станицы (тогда так именовались патрули) государевых служилых людей. Это была система раннего обнаружения вражеских набегов, благодаря этим мерам увеличивалась безопасность и казачьих земель.
Среди государевых служилых людей весомую долю составляли тоже казаки, только не вольные, а "служилые про прибору". Их верстали из вольных казаков, из крестьян, из посадских. Наделяли землей на общинном праве, иногда на индивидуальном поместном. Впрочем, помещики на окраинах, что казаки, что неказаки, жили кучно, имели общие выпасы, сенокосы, а, кормящих крестьян, как правило, не имели. Так появлялись, например, атаманские деревни. (Назваться атаманом при верстании на государеву службу мог каждый желающий, поди проверь.) Впоследствии, в 18 в., подобные помещики в благородное дворянское сословие не попали, а были перечислены в сословие однодворцев, кои относились к государственным крестьянам.
В Сибири и на Дальнем Востоке как такового вольного казачества не было, их прошли вдоль и поперек казаки служилые, достаточно вспомнить пинежанина Дежнева и устюжанина Атласова. На Тереке казачество, по большей части, входило в Терское казачье войско на государевой службе.
Да, произошло со временем огосударствление казачьей жизни и все казаки стали служилыми. А разве могло быть иначе? За 18-19 вв. на планете почти не осталось мест, куда бы не пришли государственные институты: все локальные общины приняли верховную власть того или иного государства. Чаще всего вместе с государством приходил капитал, взламывал натуральное и мелкотоварное хозяйство, сгонял общинников с земли. В Российской империи этого не произошло. Государство наоборот тормозило приход капитала ( купли-продажи) на казачьи земли. Земли у казаков было много, порой с избытком ( так по Положению от 1835 года на каждого казака приходилось по 30 десятин). Государство дорожило казачьей службой, поскольку главное тут было не товарность и прибыльность, а освоение, окультуривание территории и защита ее от врагов. Казачество было уникальным государственным и общественным институтом, несущим одновременно военные, полицейские, административные, хозяйственные функции. Войсковые атаманы с 18 в. были наказные, назначаемые, однако на низовом уровне казачье самоуправление процветало. От описаний казачьей жизни, даже 19 века, порой остается впечатление некоего военного коммунизма. Многие работы проводились коллективно, например рыбная ловля; пастбища и сенокосы не делились. Часть земли, пригодной для пашни, также находилось в свободном пользовании, каждый казак мог брать землю там, где удобнее; остальная земля подвергалась переделу. Пока взрослые казаки несли отдаленную службу (например на кавказской Линии), казачата охраняли станичную землю, сидели в дозорах на берегу Терека или Лабы. Весь строй жизни был общинный: смотры, походы, праздники, управление.
Государство российское носило мобилизационно-служебный характер, со всеми вытекающими минусами и плюсами. Основной плюс было то, что русские не разделили судьбу множества народов, ставших жертвами западной колонизации мира, а продвигая фронтир все дальше и дальше, создали свой огромный русский мир, самую большую страну. И казаки в этом играли видную роль. К 1917 было одиннадцать казачьих войск от Уссурийского края до Кубани и Дона, все на государственной службе, их численность составляла миллионы душ обоего пола.
Регулярная российская армия, ее артиллерия и крепостные сооружения внесли огромный вклад в защиту Области Войска донского. Казаки превращаются в земледельцев, что дало начало быстрому росту донского населения, которое пополняется и за счет обычной крестьянской колонизации. Здесь начинают строиться школы, церкви, промышленные предприятия. В общем, приход государственных институтов в Область Войска донского дал начало правильному освоению края, недавно еще полупустынного. Из пристанища отчаянного воинства он превращается в развитый регион, где вслед за сельскохозяйственным освоением начался и промышленный подъем. Восточная часть донского края стала первым центром российской тяжелой индустрии. Население области, составлявшее в 1625 г. всего 5 тыс. взрослых казаков, в 1775 г. было около 100-120 тыс. чел. (30 тыс. взрослых казаков), столетием позже, в 1873, уже 1,3 млн чел. В общем, населения на Дону, как казаков, так и не казаков, стало на два порядка больше чем во времена вольного казачества.
Глядя на казачьи войска, стоящие от Тихого океана до Черного моря, у любого здравомыслящео человека сразу отпадает мысль о том, что они образуют некий отдельный от русских народ, или, тем паче, одиннадцать отдельных народов. Да и современные этногенетические исследования не находят у казаков ни черкесского следа, ни тюркско-торко-берендейского.
Когда из мобилизационно-служебного характера русского государства стали производиться изъятия - вначале в виде дворянской вольности, потом для капиталистических отношений - то, в итоге, (к концу 19 века) страна явно попала на периферию капиталистического мира-системы. Казачество оказалось в тяжелом кризисе, как впрочем и всё русское общество. Результат известен. Троцкий и Свердлов уничтожали казаков не как "отдельный народ", а как самую "реакционную" часть русского народа. Никакая "общинность" казакам не помогла, для марксиста западного окраса это было только минусом.
Сегодня "возрождение казачества" идет в несколько странном направлении. Одни казаки попадают в "реестр", другие в общественники. Реестр уже был в Речи Посполитой. Лишь те, кто попадал в реестр, ходили в поход с королевским войском, а "общественники" бегали от шляхты или нанимались к ней в "панские казаки", с помощью которых шляхта устраивала разборки друг с другом. Наш нынешний "реестр" и общественники уже активно наезжают друг на друга и объединяются только, когда надо продемонстрировать себя "отдельным народом".
На мой взгляд сила и ценность русского казачества может быть возрождена только вместе с казачьей формой землевладения, с казачьей формой несения государственной службы..
То есть должно происходить наделение людей землей на долгосрочной, возможно наследственной основе, индивидуально или на общину, однако без права ее продажи - при условии, что эти люди будут исполнять объединенную государственную службу. Территориальную, пограничную, в некоторых районах полицейскую. Естественно, что помимо земельного оклада такие новые служилые должны получать финансовую и натуральную помощь от государства в ведении хозяйства, в вооружении, в оснащении средствами связи и транспорта. Мы живем в век разделения труда и государство должно, к примеру, оплачивать услуги организаций, которые будут проводить для служилых, например, распашку земли или жатву.
Естественно, что такая система должна преобладать в тех районах страны, где надо решать не вопрос доходности земли, а ее населенности и безопасности.
А. Тюрин. Казаки и Россия, как возрождаться вместе
Надо заметить, что с запросами на роль "отдельного народа" никакой казачьей службы ждать не приходится. "Отдельный народ" будет ходить в одной упряжи вместе с ингерманландцами, сибирцами и прочими выдуманными народами в сторону западных грантов в ближайшее НПО и выколачивать из государства привилегий за счет остального российского народонаселения...
В допетровском русском государстве было, формально говоря, два казачества: казаки служилые, входящие в число государевых "служилых по прибору", и вольное, не очень многочисленное. Впрочем, вольное казачество до определенной степени также находилось на государственной службе и получало жалование из казны практически постоянно, начиная со времен Ивана Грозного. И свою государственную роль вполне осознавало: "Служим... за дом Пречистой Богородицы и за все твое Московское и Российское царство"
Вольное казачество то открыто участвовало в походах царских войск, то проводило спецоперации против крымцев, турок и прочих беспокойных басурман. От этих спецопераций Москва бывало, что формально открещивалась, чтобы не навлечь войну с Турцией или крымский набег, но тут же присылала казакам жалованье и царские грамоты: "Будьте уверены в нашей к вам милости и жалованьи". Без царской казны вольным казакам трудно было бы прожить, особенно донским, которые до конца 17 в. сами себе запрещали заниматься земледелием, и наказания за нарушение запрета были очень суровые (отдавали крепкого хозяйственника на разграбление и даже на смерть). Правительство посылало на Дон, Яик, Терек хлеб, порох, свинец, ядра, холсты и сукна, в общем, всё, без чего нельзя жить на окраине. Государево жалованье грузилось в Воронеже на суда-будары и сплавлялось до Черкасска. Там встречали казну естественным оживлением, пальбой из всех калибров и следующими словами войскового атамана: "Государь за службу жалует рекою столбовою тихим Доном со всеми запольными реками, юртами и всеми угодьями, и милостиво прислал свое царское годовое жалованье."
К востоку, северу и западу от земель вольных донских казаков стояли государевы сторóжи (посты), по Дикому полю ездили станицы (тогда так именовались патрули) государевых служилых людей. Это была система раннего обнаружения вражеских набегов, благодаря этим мерам увеличивалась безопасность и казачьих земель.
Среди государевых служилых людей весомую долю составляли тоже казаки, только не вольные, а "служилые про прибору". Их верстали из вольных казаков, из крестьян, из посадских. Наделяли землей на общинном праве, иногда на индивидуальном поместном. Впрочем, помещики на окраинах, что казаки, что неказаки, жили кучно, имели общие выпасы, сенокосы, а, кормящих крестьян, как правило, не имели. Так появлялись, например, атаманские деревни. (Назваться атаманом при верстании на государеву службу мог каждый желающий, поди проверь.) Впоследствии, в 18 в., подобные помещики в благородное дворянское сословие не попали, а были перечислены в сословие однодворцев, кои относились к государственным крестьянам.
В Сибири и на Дальнем Востоке как такового вольного казачества не было, их прошли вдоль и поперек казаки служилые, достаточно вспомнить пинежанина Дежнева и устюжанина Атласова. На Тереке казачество, по большей части, входило в Терское казачье войско на государевой службе.
Да, произошло со временем огосударствление казачьей жизни и все казаки стали служилыми. А разве могло быть иначе? За 18-19 вв. на планете почти не осталось мест, куда бы не пришли государственные институты: все локальные общины приняли верховную власть того или иного государства. Чаще всего вместе с государством приходил капитал, взламывал натуральное и мелкотоварное хозяйство, сгонял общинников с земли. В Российской империи этого не произошло. Государство наоборот тормозило приход капитала ( купли-продажи) на казачьи земли. Земли у казаков было много, порой с избытком ( так по Положению от 1835 года на каждого казака приходилось по 30 десятин). Государство дорожило казачьей службой, поскольку главное тут было не товарность и прибыльность, а освоение, окультуривание территории и защита ее от врагов. Казачество было уникальным государственным и общественным институтом, несущим одновременно военные, полицейские, административные, хозяйственные функции. Войсковые атаманы с 18 в. были наказные, назначаемые, однако на низовом уровне казачье самоуправление процветало. От описаний казачьей жизни, даже 19 века, порой остается впечатление некоего военного коммунизма. Многие работы проводились коллективно, например рыбная ловля; пастбища и сенокосы не делились. Часть земли, пригодной для пашни, также находилось в свободном пользовании, каждый казак мог брать землю там, где удобнее; остальная земля подвергалась переделу. Пока взрослые казаки несли отдаленную службу (например на кавказской Линии), казачата охраняли станичную землю, сидели в дозорах на берегу Терека или Лабы. Весь строй жизни был общинный: смотры, походы, праздники, управление.
Государство российское носило мобилизационно-служебный характер, со всеми вытекающими минусами и плюсами. Основной плюс было то, что русские не разделили судьбу множества народов, ставших жертвами западной колонизации мира, а продвигая фронтир все дальше и дальше, создали свой огромный русский мир, самую большую страну. И казаки в этом играли видную роль. К 1917 было одиннадцать казачьих войск от Уссурийского края до Кубани и Дона, все на государственной службе, их численность составляла миллионы душ обоего пола.
Регулярная российская армия, ее артиллерия и крепостные сооружения внесли огромный вклад в защиту Области Войска донского. Казаки превращаются в земледельцев, что дало начало быстрому росту донского населения, которое пополняется и за счет обычной крестьянской колонизации. Здесь начинают строиться школы, церкви, промышленные предприятия. В общем, приход государственных институтов в Область Войска донского дал начало правильному освоению края, недавно еще полупустынного. Из пристанища отчаянного воинства он превращается в развитый регион, где вслед за сельскохозяйственным освоением начался и промышленный подъем. Восточная часть донского края стала первым центром российской тяжелой индустрии. Население области, составлявшее в 1625 г. всего 5 тыс. взрослых казаков, в 1775 г. было около 100-120 тыс. чел. (30 тыс. взрослых казаков), столетием позже, в 1873, уже 1,3 млн чел. В общем, населения на Дону, как казаков, так и не казаков, стало на два порядка больше чем во времена вольного казачества.
Глядя на казачьи войска, стоящие от Тихого океана до Черного моря, у любого здравомыслящео человека сразу отпадает мысль о том, что они образуют некий отдельный от русских народ, или, тем паче, одиннадцать отдельных народов. Да и современные этногенетические исследования не находят у казаков ни черкесского следа, ни тюркско-торко-берендейского.
Когда из мобилизационно-служебного характера русского государства стали производиться изъятия - вначале в виде дворянской вольности, потом для капиталистических отношений - то, в итоге, (к концу 19 века) страна явно попала на периферию капиталистического мира-системы. Казачество оказалось в тяжелом кризисе, как впрочем и всё русское общество. Результат известен. Троцкий и Свердлов уничтожали казаков не как "отдельный народ", а как самую "реакционную" часть русского народа. Никакая "общинность" казакам не помогла, для марксиста западного окраса это было только минусом.
Сегодня "возрождение казачества" идет в несколько странном направлении. Одни казаки попадают в "реестр", другие в общественники. Реестр уже был в Речи Посполитой. Лишь те, кто попадал в реестр, ходили в поход с королевским войском, а "общественники" бегали от шляхты или нанимались к ней в "панские казаки", с помощью которых шляхта устраивала разборки друг с другом. Наш нынешний "реестр" и общественники уже активно наезжают друг на друга и объединяются только, когда надо продемонстрировать себя "отдельным народом".
На мой взгляд сила и ценность русского казачества может быть возрождена только вместе с казачьей формой землевладения, с казачьей формой несения государственной службы..
То есть должно происходить наделение людей землей на долгосрочной, возможно наследственной основе, индивидуально или на общину, однако без права ее продажи - при условии, что эти люди будут исполнять объединенную государственную службу. Территориальную, пограничную, в некоторых районах полицейскую. Естественно, что помимо земельного оклада такие новые служилые должны получать финансовую и натуральную помощь от государства в ведении хозяйства, в вооружении, в оснащении средствами связи и транспорта. Мы живем в век разделения труда и государство должно, к примеру, оплачивать услуги организаций, которые будут проводить для служилых, например, распашку земли или жатву.
Естественно, что такая система должна преобладать в тех районах страны, где надо решать не вопрос доходности земли, а ее населенности и безопасности.
А. Тюрин. Казаки и Россия, как возрождаться вместе