Императорский дом в детских воспоминаниях принцессы Марии Эдинбургской
Россия! Моим изумленным детским глазам представились ее огромные дворцы,великолепные парки, сады, фонтаны. Поразительные семейные собрания, военные парады, религиозные церемонии в храмах, где все сияло золотом. Я помню восхитительные драгоценности, бегущих рысью лошадей с разлетающимися хвостами и гривами.Я помню казачьи полки, кажущиеся дикими, но такими красочными, будто они сошли со страниц волшебных сказок. Я помню длинные коридоры с огромными залами, гостиными, я помню пол, настолько вычищенные и натертый воском, что казалось, будто идешь по льду. И все пропитано особым запахом, смесью скипидара, кожи и сигарного дыма.
"Императорский" - слово настолько фантастическое, сказочное, волшебное, будто речь идет об историях "Тысячи и одной ночи". Превосходство было во всем в России, России Царей, полной великолепия страны, которой больше нет.
Нас, маленьких английских девочек, с Россией познакомила наша мама. Она была русской, она принадлежала всему этому великолепию. Я помню высокого мужчину с седыми волосами и бакенбардами, со строгим лицом, но добрыми глазами - отца мама, а молодые "великаны" были ее братья и кузены, "великаны" постарше - дяди моей матушки. Все они подходили по очереди и наклонялись, чтобы поцеловать меня, от них пахло сигарами, кожей и лучшим парфюмом.
Они всегда носили форму и были очень высокими. Вместе они выглядели настолько величественно и невероятно, что напоминали сказочных персонажей, которых мое воображение не могло представить, пока я не оказалась в России.
И все они так любили нас, баловали, угощали, надевали нам на шею драгоценные цепочки с крестиками или драгоценными камнями.Слуги целовали нам руки. Мы повсюду встречали матушкиных друзей, которые нас обнимали и крестили.
Когда мы добрались до наших комнат, то обнаружили там два больших блюда: одно с конфетами, второе - с печеньем. Каждый день приносили новые конфеты и печенье. Нигде и никогда я больше не пробовала таких вкусных конфет. Продолговатые фруктовые леденцы, завернутые в белую бумагу с разноцветной бахромой, плоские кремовые карамели, бумажные корзиночки с конфетами из свежей клубники, круглые плиты московской фруктовой пастилы, сухие фрукты и ягоды, привезенные из Киева.
Когда мы выходили в парк, за нами всегда присматривали специально приставленные матросы.
Такими были мои первые детские воспоминания о России. Когда я была еще совсем маленькой, мой дед, император Александр II был убит. Мы узнали об этом в Лондоне. Я помню, как мы были испуганы, видя маму в слезах. С тех пор прошло много лет и конечно я могу что-то путать. Я помню как стояла у окна и смотрела на похоронную процессию, но были это похороны моего деда или бабушки, я уже точно не помню, все будто во мгле.
Но я хорошо помню деда, особенно отчетливо я запомнила три эпизода. Один из них - семейный завтрак на террасе Царского Села. Во главе стола сидит дед, а мы бегаем вокруг с песочными пирожными в ручках и дед притворяется, что пробует их. Второй яркий эпизод: мы заразились корью и дед пришел поведать нас. Третье воспоминание: дед правит экипажем, матушка сидит рядом с ним, а я стою между ними.
Гораздо хуже я помню бабушку. Однажды мы виделись во время путешествия в вагоне ее поезда, она лежала на низенькой кровати драпированной в ткань небесно-голубого цвета. Это была бледная, истощенная женщина с худым восковым лицом и длинными белыми красивыми руками. Я думаю, тогда она отправлялась на юг Франции. В то время она уже несколько лет была практически инвалидом и, как я узнала позже, имела другие причины для грусти, помимо плохого самочувствия.
Более поздние русские воспоминания яснее. У матушки было пятеро братьев: Александр, Владимир, Алексей, Сергей и Павел. Ее старший брат Николай умер молодым в Ницце от туберкулеза. Четверо братьев были женаты к тому времени, о котором я говорю.
Нет ничего более контрастного, чем мои русские и английские родственники. Русские родственники были окружены великолепием. Они были так высоки, блистательны, но вместе с тем любили нас подразнить. Английские дяди были очень рассеянными, они всегда будто не замечали нашего присутствия и смотрели сквозь нас.
Дядя Саша, Император Александр III был очень высоким, сильным, добродушным. У него была орехового цвета борода и добрые голубые глаза. Воспоминания о нем связаны с чем-то веселым.
В его дворе стояла мачта, по которой сыновья дяди Саши учились подниматься и обрабатывать паруса и канаты, бывших в то время неотъемлемой частью кораблей. Чтобы предотвратить опасные падения, под мачтой была натянута сеть. Дядя Саша очень любил веселье и шутки, потому однажды он предложил своим гостям после обеда попрыгать на этой сетке. Я не помню более веселой игры.Веселье достигло своего апогея, когда огромный дядя Саша тоже забрался на сетку, когда он прыгал вверх-вниз, то и мы подпрыгивали как мячики от силы его веса. Игра Богов!
Тетя Минни была сестрой королевы Александры. Не будучи такой же красивой, она обладала ее шармом. Она была всегда очень любезна, хотя и не играет в моих воспоминаниях большой роли. Она была идеальной женой и матерью, центром как семьи, так и своей Империи.
У дяди Саши и тети Минни было пятеро детей, наших кузенов: Ники, Джорджи, Ксения, Миша и Ольга. Ники мы особенно любили и восхищались им. Уже в раннем возрасте у него было такое нежное обаяние и такой добрый взгляд, которые отличали его и впоследствии. Добрый и миролюбивый, нельзя было предположить, что он обречен на столь ужасную судьбу.
Джорджи, как и старший брат моей матушки, умер от туберкулеза где-то на Кавказе (неточность: умер Георгий не от туберкулеза, хотя и был им болен).
Ксения, всего на год старше меня, стала моим добрым другом на многие годы. Ольга и Миша были гораздо младше нас.
Второй брат матушки, дядя Владимир, был темноволосым, очень красивым, хотя и не так высок, как остальные дяди. Его жена, тетя Михен, урожденная принцесса Мекленбургская красавицей не была, но она определенно одна из самых интересных женщин, которых я когда-либо встречала. Между тетей Михен и тетей Минни было всегда некоторое соперничество и гораздо меньше дружбы и взаимопонимания, чем они выказывали на публике. В этой семье было четверо наших кузенов: Кирилл, Борис, Андре и Эллен. Они были самым красивыми детьми, которых можно было себе представить и наша дружба переросла нашу молодость. Позже сестра Даки вышла замуж за Кирилла.
Дядя Алексис был холостяком. Он был похож на викинга и ему идеально подходил образ Лоэнгрина. Как многие моряки, он любил все прекрасное, красивых женщин в частности. Этот дядя подарил мне первый комплимент в моей жизни. Когда мы бежали по лужайке к мама, рядом с которой стоял дядя Алексис, я подбежала первая и он тогда сказал: "Ah! voici la jolie petite!", я была "la jolie petite!" и с тех пор я об этом не забывала. Он был в течении многих лет влюблен в одну женщину которая не была свободна. Ее звали Зина и она была очень привлекательной. У нее были кремово-белая кожа, красные губы, а темные круги под огромными восточными глазами делали их еще более томными.
В кабинете папы была фотография Зины в русском платье и кокошнике, и я все не могла решить, что меня привлекало больше - глаза Зины или ее драгоценности. Зина, жена герцога Лейхтенбергского и сестра знаменитого генерала Скобелева, была тоже частью той великолепной России. Если бы Зина снималась в фильмах, то на экране она могла бы воплотить амплуа женщины вамп, но ее добродушный характер опровергал ее роковую внешность.
Но пара, которая очаровала меня больше всего - это дядя Серж и тетя Элла. Они были совсем недавно женаты, ее красота была просто мечтой.
Дядя Серж был ближе всех по возрасту к мама. Она воспитывалась вместе с ним и дядей Павлом. В отличии от трех старших братьев, которые были широкими и полными, дядя Серж был очень худ. Хотя мы его и побаивались, но он был нашим любимцем, в чем, возможно, сыграло роль восхищение его женой. Дядя Серж был очень строгим, хотя и любил детей, которых ему самому не дано было иметь. Он ругал нас и не спускал ни одной нашей шалости, но всегда приходил поцеловать нас перед сном и пожелать спокойной ночи.
Дядя Серж носил густую бороду, у него были тонкие, почти жестокие губы.Он был особенно хорош в темно-зеленом кителе, шароварах, сапогах и белой каракулевой шапке. У него была привычка держать руки перед собой так, что пальцы одной руки сжимали запястье второй, заставляя цепной браслет звенеть о пуговицы манжет. У него были светло-серые глаза, а зрачки могли сужаться как у кошки и в этом было что-то угрожающее. Он был очень красив, но в его лице было что-то от фанатика, которым он был в глубине души.
Сухой, нервный, нетерпеливый, он не обладал юмором трех старших братьев, но несмотря на это мы любили его и находили очень привлекательным.
Тетя Элла была воплощенным женским очарованием. По рождению она была нашей старшей кузиной, дочерью второй сестры моего отца, а по браку стала нашей тетей. И поскольку она была значительно старше, мы воспринимали ее как тетю. Дядя Серж часто бывал строг и жесток с ней, но он обожал ее красоту. Он относился к ней как учитель к ученице и я как сейчас помню, как ее щеки заливал румянец после его замечаний. "Mais, Serge" - говорила она и ее лицо становилось как у школьницы, замеченной в шалости. Я вспоминаю о ней и мое сердце тает.
У нее тоже были великолепные драгоценности, дядя Серж, который преклонялся перед ее красотой всегда находил поводы дарить ей подарки. К тому же у нее был дар носить одежду. Конечно, ей все подходило, ведь она была высокой, стройной, невероятно грациозной и ни одни румяна не могли сравниться с цветом ее лица. В ней было что-то от лилии, ее чистота была абсолютной, от нее невозможно было оторвать взгляд и каждый раз прощаясь с ней, мы с нетерпением ждали, когда увидим ее снова.
Русское платье было очень живописным, оно состояло из бархатного "халата" и атласного платья. Его надевали при особых случаях. Его фасон с длинными рукавами и длинным шлейфом напоминал средневековые наряды. Эти платья всегда богато расшивались золотом и серебром. Нимбообразный кокошник с вуалью был неотъемлемой частью этого наряда, каждая дама в таком головном уборе казалась невестой. Такое единство костюма сделало русские придворные торжества необычайно живописными, это были картины из "Тысячи и одной ночи", это была Византия во всем ее великолепии.
Тетя Элла в таком наряде - прекрасное видение. Вот она: на ее устах очаровательная улыбка, цвет лица напоминает цветок миндаля, как прекрасен робкий взгляд небесно-голубых глаз. Она держит несколько веточек ландыша, ее любимого цветка. Ее платье цвета льда расшито серебром, а ее ангельское лицо будто нимбом обрамлено кокошником из изумрудов и бриллиантов.Тетя Элла! Прекрасная, прекрасная тетя, может ли хотя бы частичка моей любви к тебе достичь тебя в той далекой страны, где ты обрела мученическую могилу. Теперь ты в Святой Земле, жертва этого мира, слишком черного для твоего света.
Высочайший выход императорской семьи - картина, которую невозможно забыть.
Из всех национальных гимнов русский был самым торжественным, самым впечатляющим и убедительным, меня охватывали глубокие эмоции, когда я его слышала, казалось, что его звуки поднимаются прямо к небесам.
Я помню русские службы. Все вокруг покрыто золотом,сотни свечей и передо мной алтарь, за который не ступает нога женщины. Святая Святых закрыта от моих глаз золотыми вратами. Я чувствую себя почти злоумышленником.Все остальные здесь дома, а я - маленькая чужестранка. Я вдыхаю запах ладана и думаю о том, что чувствуют остальные, те, для кого все это не ново. Я застенчиво смотрю на лица окружающих - можно ли представить себе более благородное собрание, женщин, одетых красивее, где в целом мире можно еще увидеть такие драгоценности?
На почетных местах стоят дядя Саша и тетя Минни - император и императрица. Золотое платье тети расшито серебром, а ее голову украшает тиара с настолько огромными сапфирами, что они напоминают глаза. Каскады жемчуга и бриллиантов спускаются с ее шеи до талии. Она единственное, чье платье украшено синим орденом Андрея Первозванного, в то время, как все остальные дамы носят красную екатерининскую ленту.
За тетей Минни стоит Михен, как аллегория солнечного заката в своем оранжевом платье, расшитом золотом.Каждый раз, когда она движется, крупные жемчужины ее кокошника раскачиваются. Она полна, но умеет подбирать одежду лучше всех присутствующих, чтобы подчеркнуть свои достоинства. Рядом с ней - моя мама. Здесь она дома, в отличие от Лондона. Ангелоподобная тетя Элла в розовом, расшитом серебром платье, ее голову венчает бриллиантовый кокошник. Тетя Санни, осколок старой эпохи, держится как гордый столп предыдущего поколения. Она вся в серебре, а бриллианты на ее белых волосах словно иней на снегу. На ней больше жемчуга, чем на все остальных присутствующих.
И сколько мужчин в форме! Как высоки и великолепны мои дяди и кузены! Возможно один или два из них считаются некрасивыми, но они лишь оттеняют красоту остальных. Как они все благоговейны и полны поклонения. Бог для них - реальность. Как бы ни были увенчаны их головы, все они смиренно кланяются в знак признания того, кто выше их.
Церковь полна дыма ладана и моя голова начинает кружиться. Я ловлю взгляд мама и она одобрительно улыбается мне и подносит палец к губам - "Терпение"- говорит она. Я, маленький протестант, не должна ее позорить. Затем она снова повернувшись к священникам, горячо крестится. Мама здесь дома. Она принадлежит этому. Ее душа принадлежит России, мама - часть России.
Так же как матушку и меня, тетю Минни зовут Марией. Это имя она получила при переходе в христианство, как датская принцесса она была крещена именем Дагмар. День Марии Магдалины, нашей святой покровительницы приходится на середину лета. Утро началось с церковной службы, потом прошел военный парад, а на вечер был запланирован балет на одном из Петергофских островов. Эта программа праздничного дня запомнилась мне навсегда.
"The story of my life" by Marie queen of Romania
Оригинал взят у duchesselisa в Императорский дом в детских воспоминаниях принцессы Марии Эдинбургской