БумДо. 34
В поезде.
Я везу Венсана из Безансона, где он провел полгода в санатории.
Попутчица (вдова, почтовая служащая) рассказывает мне, как тяжело ей было воспитать детей. Особенно сына, учителя, которому только что пришлось жениться «несколько поспешно» на совсем юной девушке из Марселя.
- Их дочка, мадам, их крошка Сильвия - я в ней души не чаю, - можно сказать, единственное, что у них есть в доме. Я-то была по табачной линии, и с отцом и с мужем - (до меня не сразу доходит, что речь идет о владельцах табачной лавки; сначала я подумала, что это какой-то жаргон, понятный лишь посвященным), - но читать всегда любила и хотела, чтобы дети получили образование, я их всячески в этом поощряла. И что ж выдумаете, образование образованием, а живется им все равно непросто. Конечно, тяжело всем жертвовать для детей, но еще тяжелее, когда начинаешь сомневаться, стоило ли жертвовать вообще. Ох уж эти дети!
Вот я - дочь и жена табачников, а хотите верьте, хотите нет, никогда не курила. Муж умер в сороковом, мне было тогда двадцать девять. Осталась одна. То есть, конечно, с детьми, их у меня двое, я трудилась вместе с ними, помогала им готовиться к экзаменам и все твердила себе: бедняжка, ты готовишь себе одинокую старость. Теперь судите сами, разве я была не права: дочь в Париже, сын в Лионе, а я в Безансоне. И что же - (задорный взгляд), - я начала курить.
Все одна да одна. В моем возрасте замуж я уже не выйду: мужчины, к ним надо приноравливаться, куда уж мне, у меня в мои пятьдесят семь свой норов. Я стала работать на почте. Письма, они те же мысли, они живые.
Она так мило взмахивает руками, словно письма - птичья стая, порхающая вокруг ее головы. Говорит она неплохо, эта дама. А что читает? Смотрю: «Мемуары» кардинала де Рец.
- Ваш малыш возвращается из санатория? Надеюсь, он поправился. Ну конечно, иначе бы его не отпустили.
/Ф. Малле-Жорис "Бумажный домик"/
Я везу Венсана из Безансона, где он провел полгода в санатории.
Попутчица (вдова, почтовая служащая) рассказывает мне, как тяжело ей было воспитать детей. Особенно сына, учителя, которому только что пришлось жениться «несколько поспешно» на совсем юной девушке из Марселя.
- Их дочка, мадам, их крошка Сильвия - я в ней души не чаю, - можно сказать, единственное, что у них есть в доме. Я-то была по табачной линии, и с отцом и с мужем - (до меня не сразу доходит, что речь идет о владельцах табачной лавки; сначала я подумала, что это какой-то жаргон, понятный лишь посвященным), - но читать всегда любила и хотела, чтобы дети получили образование, я их всячески в этом поощряла. И что ж выдумаете, образование образованием, а живется им все равно непросто. Конечно, тяжело всем жертвовать для детей, но еще тяжелее, когда начинаешь сомневаться, стоило ли жертвовать вообще. Ох уж эти дети!
Вот я - дочь и жена табачников, а хотите верьте, хотите нет, никогда не курила. Муж умер в сороковом, мне было тогда двадцать девять. Осталась одна. То есть, конечно, с детьми, их у меня двое, я трудилась вместе с ними, помогала им готовиться к экзаменам и все твердила себе: бедняжка, ты готовишь себе одинокую старость. Теперь судите сами, разве я была не права: дочь в Париже, сын в Лионе, а я в Безансоне. И что же - (задорный взгляд), - я начала курить.
Все одна да одна. В моем возрасте замуж я уже не выйду: мужчины, к ним надо приноравливаться, куда уж мне, у меня в мои пятьдесят семь свой норов. Я стала работать на почте. Письма, они те же мысли, они живые.
Она так мило взмахивает руками, словно письма - птичья стая, порхающая вокруг ее головы. Говорит она неплохо, эта дама. А что читает? Смотрю: «Мемуары» кардинала де Рец.
- Ваш малыш возвращается из санатория? Надеюсь, он поправился. Ну конечно, иначе бы его не отпустили.
/Ф. Малле-Жорис "Бумажный домик"/