Был такой город. Фрагмент. Полина Санаева; 30-е годы - нынешнее время
Из-за острого дефицита поверхностей без ям и колдобин, махачкалинские роллеры катаются на небольшом пятачке рядом с площадью Ленина, возле Центра культуры. Там площадку для машин чиновников очень качественно заасфальтировали. Ближе к ночи чиновники разъезжаются, съезжаются наоборот роллеры. Этим летом я посиживала там, на бордюре, часами наблюдала за жизнью на этом островке цивилизации. И впервые за много лет жизни в Махачкале, мой город казался мне почти уютным, почти выносимым. Может потому, что - это центр - фонари, клумбы, деревья. Может потому, что люди на роликах и великах создают ощущение нормальной мирной жизни.
А может потому, что на месте того самого бордюра, был дом моих предков. Одноэтажный домик на улице Пионерской. Его снесли, когда мама была беременна мной. Генетическое ощущение родного места.
Мой прадедушка чинил крышу этого самого дома, когда за ним «пришли». В семейных легендах часто остаются вроде незначительные детали, которые придают рассказу достоверность. Черный воронок, например, не фигурирует. Может арестовывать приходили пешком, с площади? Близко же.
Про арест папа, рассказывал именно так. Что дед чинил крышу, его позвали, он вытер руки тряпочкой, спрыгнул на землю… Потом был обыск.
Собственно, больше ничего о прадеде мне не рассказывали. Отчасти потому, что сами не знали, отчасти потому, что привыкли молчать. Слишком долго было нельзя говорить об арестованных родственниках. А когда стало можно, оказалось, что отвыкли. Так у всей страны отняли семьи и привычку думать о себе, как о чьем-то продолжении.
Но мне всегда хотелось быть не одной. Мне хотелось быть чьей-то и объяснять свои недостатки наследственностью.
В общем, я решила найти в архиве Дело своего прадеда. Мне сказали - все рассекречено, все в открытом доступе! Я написала письмо по форме, отпустила его в специальный ящик в холле той самой организации, мне вскоре перезвонили и сказали, что можно идти в архив.
Я пошла. И тут оказалось, что мы живем все еще в СССР, и нквдшные порядки и традиции - прекрасно сохранились.
Так, многие листы рассекреченного дела были аккуратно закрыты белыми листами, прямо так, скрепками. Я спросила, что это такое? На что мне ответили очень строго, что приподнимать эти листочки и заглядывать под них - не полагается. Я прямо остолбенела. В 2010 году я не могу прочесть допрос своего прадеда, которого погубили ни за что? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ? Пока я листала и переписывала бумаги, которые разрешили, рядом стояла работница архива с поджатыми губами. Как будто я на ее тайны покушаюсь, и при этом преступно не знаю субординации.
Это очень особенное событие - взять в руки папку, на которой написана твоя фамилия. А внутри лежат бумаги от руки написанные прадедом в последние дни его жизни.
И бумаги, от руки написанные его … палачами и мучителями. Пафосно я их называю. А как еще назвать? Все их фамилии отпечатались в голове.
У меня слишком богатое воображение. Я слишком хорошо (и наверняка неправильно) представляю обстановку. И вся тональность этих документов - крайне унизительна.
Например, «Протокол обыска». Обыска, который случился после того, как дед, спрыгнув с крыши, вошел в дом.
«Изъято
- паспорт на имя Санаева А.А.
- охотничье ружье 2х ствольное ценитр.бая.(так было написано в протоколе, не знаю что это значит) - бельгийское. Надпись на правом и левом стволах Т.В.И. номер не ясен
- Два кинжала - один кавказский и кортик
Патроны
Личные документы на имя Санаева 84 листа
Схема родословной
Членский билет №787
Фотокарточки
Расписание поездов
Переписка личн. в количестве 11 листов с Санаевой Н.Н.
Жалобы
Протестует против изъятия личной переписки
Кинжал отобран в ходе драки, без ножен».
Протокол написан криво, даже с орфографическими ошибками. И эти безграмотные бараны отбирали у моего деда - офицера переписку с женой. Дрались.
Потом его увели. Это было в сентябре 1937 года. Еще долгие годы ни его жена, - моя прабабушка, ни его дети, словом, никто не знал, что с ним.
И только из дела стало ясно, что к расстрелу его приговорили прямо тут же после ареста. И расстреляли через полгода. Где это произошло, мы не знаем до сих пор.
«7 дек.1937 г.
Постановили
Санаева Александра Александровича расстрелять.
Лично принадлежащее ему имущество КОНФИСКОВАТЬ»
«Выписка из Акта постановление тройки НКВД Даг. АССР от 7/XII 37 г. №51 о расстреле Санаева Александра Александровича приведено в исполнение 22 июня 1938 г.
Лисов - пом. Опер. Уп. 8 отдю НКВД ДАССР»
Расстреляли вот за что
«Обвиняется в том, что бежал с места жительства и, скрыв свое прошлое, устроился на работу в ДАГРЫБ ТРЕСТ - экономистом, где организовал сопротивление, принявшее форму забастовки, при выполнении правительственного задания по выполнению промфинплана, чем сорвал выполнение его к сроку и поставил ДАГРЫБТРЕСТ в затруднительное положение.
Проводил контрреволюц. агитацию пораженческого характера. Извратил сущность сталинской конституции. Разжигал национальную рознь расовую ненависть.
Докладчик ДАНОШАЙТЕС.
(напечатано с ошибками, исправлениями)»
Все знали, что он анекдот рассказал на работе…
При этом к делу аккуратно подшиты письма прабабушки, которая в течении трех лет пыталась выяснить судьбу мужа. Они их все получили. Не могу понять, почему не выслали в ответ хоть две строчки о расстреле. Садизм как политика, испытание неизвестностью… Ну, арестовали, расстреляли - так хоть скажите об этом. Нет. Сидели. Посмеивались. Полный мрак. Мрак.
Там же на Пионерской, с семьей жила няня арестованного прадеда. По воспоминаниям она была тоненькая и маленькая, как мальчик. И однажды, когда дети заперлись изнутри - она пролезла в форточку прямо с улицы.
В деле есть и ее письмо. Писала Берии. В 1940-ом, когда старшего Санаева уже два года как расстреляли, она еще пыталась узнать, куда слать передачи. Письмо большое, многословное, человеческое. Вторая строка - «когда вы получите это письмо - меня уже не будет в живых..." …бедная. В 1940 ей было 83 и вскоре она правда, умерла.
О судьбе мужа прабабушка узнала уже после смерти Сталина. В 195 каком-то прислали реабилитационную справку. Такую маленькую, на дешевой бумаге. Несколько строк.
С улицы Пионерской Нина Николаевна Санаева - прабабушка ходила на работу в 13 школу, где преподавала немецкий язык (она, выпускница Смольного института знала его прекрасно). Ходила, наверное, по улице Чернышевской, в той ее части, что идет от площади. Даже я еще встречала учеников Нины Николаевны, некоторые из которых, все перепутав, считали немкой и ее, и меня заодно.
В том доме был кран во дворе, на улице, под ледяной водой которого во время войны моя бабушка стирала, и зачем-то синила папины пеленки. Папа родился в 1941. А однажды она понесла продавать старинные золотые часы на цепочке, чтобы купить дочке пианино. Пианино живо до сих пор.
Потом Пионерскую стали сносить. Чтоб построить этот самый Культурный центр. Нам дали квартиру на Энгельса. Семейное предание гласит, что могли дать трешку, потому, что в доме была прописана папина сестра, которая вышла замуж и уехала в Тбилиси. Но папа сказал, что не станет обманывать государство и вообще, зачем столько комнат? А при переезде забыл в старом диване груду старинного серебра, чудом уцелевшего после конфискации.
Роллеры говорят, что сейчас в дни футбольных матчей,- невозможно кататься. Вокруг все перекрыто, не подъедешь, потом толпы болельщиков… И я вспоминаю, что в 60-е, 70-е в дни матчей обитатели дома на Пионерской вынуждены были дежурить на улице, чтобы болельщики от избытка чувств не описывали углы и заборы… Вся семья выходила как бы с вениками, как бы подметать и как бы прогуливаться, и нарочито громко переговаривалась…Так рассказывали.
Даже улицы не осталось, не то, что домика предков. Тот, что на Энгельса - типовая пятиэтажка по определению не может быть МОИМ домом, домом детства. А там, где была Пионерская, мне почему-то хорошо. Фонари, роллеры, клумбы.. Хотя чего-то жалко, будто прошлое ампутировали, а у меня фантомные боли.