на далёком пограничье
Несколько дней назад отправил в один из наших журналов статью. Напечатают её по весне, а пока выкладываю её здесь. Речь идёт о моей летней поездке вдоль границы (написал это слово, "граница" на автомате и без объяснений - и только потом сообразил, что это для меня "граница" означает, в первую очередь, границу КНР и КНДР)
Написано несколько по-журналистски, но это - не обязательно минус.
На берегах пограничных рек...
В последнее время район китайско-корейской границы весьма популярен у туристов - как у местных, китайских, так и у тех, кто приезжает туда из Южной Кореи. Туристов интригует, в первую очередь, близкое соседство с Северной Кореей. Летом 2007 года побывал в этих местах и я, проехав вдоль границы двух стран - с самого северного участка и до самого южного.
Собственно говоря, главной достопримечательностью этих мест как раз и является их «пограничность». В городках на радость туристам вдоль набережных установлены бутафорские пограничные столбы, рядом с которыми можно сфотографироваться - на фотографии пластиковые столбы и не отличить от настоящих, а на заднем плане видна вообще настоящая заграница! У одного такого столба в Даньдуне ко мне подошла девочка-подросток и попросила сфотографироваться на память с ней и мамой. Они специально приехали из Шэньяна посмотреть на границу, а уж возможность запечатлеть себя на фотографии не только на фоне пограничного столба, но и рядом с самым настоящим иностранцем привела юную барышню в полный восторг. Другой аттракцион, немало любимый туристами - это катание на лодках, которые порою проплывают всего лишь в считнных метрах от северокорейского берега (иногда можно бросить и сигареты северокорейским пограничникам). За несколько юаней можно взять напрокат бинокль и провести пару минут, внимательно разглядывая земли соседей.
Южнокорейских туристов Северная Корея манит экзотикой запретной недоступности, а вот у китайцев отношение к этой «загранице» не слишком почтительное. Ими Северная Корея сейчас воспринимается как своего рода музей китайского прошлого, этакий курьёзный заповедник позднего маоизма - и комментарии туристов иллюзий на этот счёт не оставляют. Жителей Северной Кореи китайцы, отчасти, жалеют, но всё-таки в основном их отношение к КНДР - резко ироническое. Таким оно, как многие помнят было и у нас в советские времена, когда Северная Корея воспринималась тогда как злая карикатура на советскую реальность: всё отчасти на нас похоже, но только преувеличено до комизма.
Лежащие по другую сторону пограничных рек северокорейские провинции считаются регионами слаборазвитыми и бедными даже по сравнению с другими районами КНДР. Северная окраина страны издавна служила местом ссылки политически ненадёжных элементов. Пхеньян никогда не уделял особого внимания развитию этих территорий - единственным исключением являются нескольких шахт и карьеров, где идёт добыча угля и цветных металлов (в основном сейчас они идут на экпорт в Китай). Тот факт, что именно пограничные провинции особенно тяжело пострадали во время голода 1996-99 годов, не был случайностью. Поскольку ресурсов не хватало и спасти всех не представлялось возможным, пхеньянское руководство сознательно решило пожертвовать частью населения северных провинций, стараясь в меру сил снабжать продуктами столицу и города центральных районов страны.
Приграничные регионы КНР - провинции Ляонин и Цзилин - о китайским меркам тоже относятся к числу бедных. Тем не менее уже с первых часов пребывания там ясно видна та огромная разница, что сейчас существует между Китаем и Северной Кореей - двумя странами, которые ещё недавно столь походили друг на друга.
Между тем, многие ещё помнят времена, когда ситуация была прямо противоположной. До середины семидесятых Северная Корея по сравнению с Китаем была относительно богатой страной, поэтому во время голода в Китае, который был вызван злополучным «большим скачком», а также в безумные времена «культурной революции» местные этнические корейцы часто нелегально уходили в относительно стабильную и богатую Северную Корею. Перебежчиков там принимали без особых вопросов, выдавали им документы, устраивали на работу попроще - и те были счастливы, ибо знали, что гарантировано получат 700 граммов зерна в день - стандартную северокорейскую дневную пайку работника в те годы.
Времена изменились: реформы Дэн Сяо-пина вызвали рекордный экономический рост в Китае, в то время как в Северной Корее на смену застою пришёл сначала экономический спад, а потом - и полный коллапс всей экономики. В последние годы ситуация в КНДР несколько улучшилась, но ни о каком экономическом росте там говорить не приходится: отсутствие массовых голодовок уже воспринимается как признак немалого прогресса.
Самый крупный китайский город на реке Тумэнь - это не по-китайски сонный и малолюдный Тумэнь, но даже этот небольшой городок ярко контрастирует с нищими районами, располагающимися по другую сторону границы. Однако контраст между Северной Кореей и Китаем особо бросается в глаза в Даньдуне, китайском городе, расположенном напротив северокорейского Синыйджу, в нижнем течении реки Ялу (Амноккан). Население Даньдуна составляет полмиллиона человек - немногим больше Синыйджу, в котором сейчас 300 тысяч жителей. Два города связаны между собой автомобильно-железнодорожным мостом через реку Ялу. Именно через этот мост, по данным 2007 г., идёт примерно 70% всего грузооборота между Китаем и Северной Кореей. Мост является местной достопримечательностью, и туристы любят фотографироваться на его фоне.
Впрочем, мостов в Даньдуне два - второй, тоже построенный в колониальные времена, был уничтожен американской авиацией во время Корейской войны. Чтобы не спровоцировать международного конфликта, американцы тогда аккуратно размбомбили только южную часть моста, прилегающую к корейскому берегу. После войны мост восстанавливать не стали: даже во времена «вечной дружбы» уцелевший второй мост вполне справлялся со скромным грузопотоком. Только в последние годы мост был восстановлен и превращён в музей Корейской войны. При это восстановили только китайскую часть, так что посередине реки мост-музей внезапно обрывается. Впрочем, и на мосту, и в других китайских музеях, можно заметить одну интересную особенность: в последние годы из экспозиций полностью исчезли утверждения о том, что Корейская война была начата «американскими империалистами». О начале войны сейчас говорят умышленно туманно: «война вспыхнула», «усиливающиеся трения между двумя корейскими правительствами приводили к конфликтам, которые и окончились Корейской войной». Действительно, в последние годы китайские историки активно участвуют в публикации архивных документов, которые детально показывают, как под давлением воинственного Пхеньяна СССР и КНР в начале 1950 г. дали зелёный свет тем планам объединения Кореи силой, которые уже давно вынашивали Ким Ир Сен и его окружение. Впрочем, при всей амбивалентности описаний, официальная точка зрения на китайское участие в войне остаётся неизменной: это было правильное решение, продиктованное необходимостью защитить геополитические интересы Китая.
В семидесятые годы оба города выглядели примерно одинаково, но в наши дни различия между ними поразительны. Прибрежная зона Даньдуна представляет собой живое воплощение экономического бума: вдоль берега высятся многоэтажные жилые комплексы и офисные здания, большой остров посередине реки был превращён в курорт. На набрежной мнодество ресторанов и отелей, а также причалов для прогулочных кораблей и катеров.
Северокорейский берег реки, напротив, совершенно пустынен, и среди деревьев можно разглядеть только нескольких строений высотой в три-четыре этажа. Заброшенное колесо обозрения напоминает о том, что в Северной Корее иногда тоже отдыхают. На берегу валяется несколько деревянных шаланд и ржавых барж, которые, похоже, не использовались годами, и играют ребятишки.
Контраст между двумя городами становится ещё более заметным ночью. По сравнению со, скажем, Пекином или Шанхаем, Даньдун освещён не слишком ярко. Однако даже скромно освещённый город кажется просто царством света по сравнению с другим берегом, который утопает в кромешной тьме. Только несколько отдалённых огней указывают на расположение памятника Ким Ир Сена (памятник Дорогому Вождю ярко освещается до поздного вечера).
Мост, соединяющий 2 города выглядит вообще сюрреалистично: ночью кажется, что мост обрывается посередине реки. Дело тут в том, что китайская часть моста украшена разноцветными огнями, а северокорейская часть практически невидима в темноте. Остаётся только догадываться, о чём думают жители Синыйджу, глядя на яркие огни другого берега ночью и на растущие как грибы высотные здания днём.
Неудивительно, что северокорейцы часто нелегально переходят границу в поисках работы в Китае. В 1998-99 года, когда голод в Северной Корее достиг пика, число таких беженцев достигло 200-300 тысяч. Сейчас их число значительно меньше, но от 30 до 50 тысяч северокорейцев в настоящее время по-прежнему скрываются в Китае. Эти люди выполняют неквалифицированную работу, они трудятся рабочими на стройках, нанимаются в батраки к местным крестьянам, работают официантками в ресторанах, а порою оказываются и в борделях (иногда по своей воле, а иногда - и по принуждению). Немалую роль играет то, что в приграничных районах КНР живёт немало этнических корейцев, а в северной части границы численность корейского населения столь велика, что там даже существует корейский автономный округ Янбянь, со всеми полагающимися в таких случаях атрибутами - вывесками на двух языках, обязательным вещанием и местной печатью на корейском. Доля корейцев в населении округа составляет примерно 35%, так что перебежчики могут относительно легко раствориться в массе местных корейцев.
Почему количество беженцев уменьшилось в последнее время? На это есть несколько причин. Немалую роль безусловно, сыграло значительное улучшение ситуации в Северной Корее, но не менее важным является и усиление охраны границы со стороны Северной Кореи. В 1995-2005 гг. севернокорейские власти смотрели сквозь пальцы на массовый уход своих подданных в Китай. С одной стороны, кормить их было все равно нечем, а с другой - в Китай уходили самые беспокойные и неблагонадёжные. Сейчас, однако, отношение именилось, и власти пытаются вновь закрыть границу, вернувшись к состоянию семидесятых.
Усиление контроля происходит только со стороны КНДР, а с китайской стороны граница практически не охраняется. Нет там ни колючей проволки, ни смотровых вышек, ни иных знакомых нам атрибутов погрничной жизни. На почти всём протяжении нешироких пограничных рек к ним можно подойти практически в любом месте. Мы проехали вдоль границы около 300 км, и за всё это время только один раз увидели пограничный патруль (несколько пограничников, отложив в сторону автоматы, отдыхали в тени дерева около маленького грузовика). Местные корейцы утверждают, что китайские власти в целом терпимо относятся к нелегальным иммигрантам из КНДР. Северокорейские беженцы могут попасть в полицию и стать жертвами депортации только в том случае, если им сильно не повезёт. В целом вероятность ареста достаточно мала. Исключением являются периодические кампании отлова нелегалов, но такие кампании обычно проводятся в качестве ответа на какие-то политические акции северокорейской оппозиции.
Физические препятствия для северокорейских правонарушителей также не очень значительны: река Тумэнь весьма узка и не глубока. Река Ялу в нижнем течении достаточно широка, но в верхнем течении и она не представляют особого препятствия для тех, кто хочет перейти границу. Таким образом, практически по всей длине границы даже пожилой человек может легко найти подходящий брод через пограничную реку.
Всё это создаёт идеальные условия не только для иммигрантов-нелегалов, но и для контрабандистов. Действительно, присутствие северокорейских торговцев очень заметно на приграничной территории. Всего лишь несколько лет назад почти все эти торговцы были контрабандистами, которые либо перебирались через пограничные реки на свой страх и риск, либо же давали взятки пограничникам (за сотню долларов, что по чёрному курсу сответствует годовой зарплате северокорейского офицера, мешки с товарами можно было таскать практически открыто).
Примерно с 2003 года некоторые граждане КНДР стали получать официальное разрешение на поездки в Китай, что давало им возможность закупать товары легально. С другой стороны этнические корейцы, официально проживающие в приграничных районах, уже с начала восьмидесятых имеют право ездить в Северную Корею практически в любое время. Формально целью этих поездок является встреча с родственниками, однако всем ясно, что главным образом эти путешествия совершаются в коммерческих целях.
В условиях быстрого роста коррупции северокорейские таможенники страются подзаработать на приезжих. Коррумпированность северокорейских чиновников шокирует даже китайцев, которые, казалось бы, привычны к подобому стилю поведения представителей власти. Один китайский кореец, который время от времени посещает своих родственников, так описывает свои впечатления от общения с северокорейскими таможенниками: «Северокорейские чиновники невероятно жадны. Китайские чиновники тоже берут взятки, но, наверное, нигде в мире нет чиновников, столь жадных до взяток, как в Северной Корее. На таможне они часами роются в твоих сумках, а потом откладывают в сторону то, что им понравилось и говорят, что эти предметы запрещены для провоза в Северную Корею. Это, конечно, намёк, и мне ничего не остаётся, как сказать, что в таком случае они могут взять эти вещи себе. Кроме того, по традиции нужно дать таможеннику пачку сигарет. В прошлый раз я взял пять блоков сигарет и довёз до своих родственников только один блок. Все остальные мне пришлось раздать таможенникам и иным чиновникам. Сигаретами там расплачиваются за всё.»
Немалую роль играют так называемые «чогё», то есть граждане КНДР, находящиеся на постоянном проживании в Китае. Их нмного, примерно 5-10 тысяч человек (то есть менее 0.5 % от общего числа этнических корейцев Китая), но социально-экономическая роль «чогё» непропорционально велика. Их необычный юридический статус позволяет им почти свободно перемещаться между Китаем и Северной Кореей, что открывает перед ними широкие возможности для торговой деятельности.
Похожая группа, известная под названием «хвагё», состоит из китайских граждан, получившими разрешение на постоянное проживание в Северной Корее. «Хвагё» - это корейское произношение китайских иероглифов, которые в китайском читаются как хуацяо, и обозначают китайцев, проживающих заграницей. В данном случае так именуются граждане КНР, официально проживающие в Северной Корее. В настоящее время таким статусом обладает только несколько тысяч человек, которые в Северной Корее пользуются рядом привилегий, включая и право с относительной лёгкостью ездить за границу. В наши дни хвагё стали наиболее обеспеченной прослойкой в Северной Корее.
В торговом районе в Даньдоне я наткнулся на совместное корейско-китайское предприятие - небольшой магазин живописи, которым управляют две пожилые женщины. Одна из совладельцев являлась чогё, а другая, наоборот, хвагё, что, наверное, можно считать идеальным партнёрством для такого бизнеса. Магазин торгует картинами северокорейских художников, которые готовы продавать свои произведения по очень низкой цене. Покупателями, в основном, являются южнокорейцы, которые рады платить за северокорейскую экзотику. Картины выполнены в несколько китчевом стиле, но, несмотря на это достаточно профессионально. Хозяйки магазинчика посещают все главные художественные академии Пхеньяна, заказывая там новые картины.
Напротив этого магазина можно увидеть ряд других, также принадлежащих мелким северокорейским предпринимателям (часто являющимся хвагё или чогё), в которых продаются северокорейские сувениры. Любопытно, что товары не имеют никакой политической направленности. Только после настойчивых просьб продавец приносит какую-нибудь вещицу политической тематики, скажем, значок с изображением Ким Ир Сена (скорее всего, даже не настоящий, а китайского производства - и в этом случае китайцы, тонко почувствовав конъюктуру, оперативно наладили производство подделок).
И в Даньдуне, и в Яньцзи есть небошьшие магазины, которые специально ориентируются на вкусы и запросы северокорейских командировочных и мелких предпринимателей. Как правило, такие магазинчики сосредотачиваются в каком-то одном районе города, создавая тем самым подобие «северокорейского рынка». У северокорейских покупателей пользуется спросом бытовая техника (холодильники и телевизоры - обычно подержанные), калькуляторы, тетради, ручки и другие канцелярские принадлежности; рабочие инструменты, вентиляторы и телефоны, а также небольшие электрогенераторы и батарейки - в последние годы в Северной Корее наличие собственного автономного источника питания стало важным показателем достатка семьи.
Другим предметом нелегальной торговли стали видео записи южнокорейских и иностранных фильмов, которые, несмотря на официальные запреты, всё более популярны среди северян. Северокорейцы хотят развлечений и давно устали от официальных фильмов, в которых обычно описываются подвиги Дорого Вождя, Любимого Руководителя и прочих членов правящего клана. Китайские мелкие предприниматели записывают южнокорейские сериалы, которые широко транслируются по китайскому телевидению, а потом продают эти записи контрабандистам.
С шестидесятых годов правительство Северной Кореи осуществляло политику информационного контроля и самоизоляции, которая не имеет аналогов в мировой истории на уровне, который даже превосходил коммунистические стандарты. В стране продавались только радиоприемники с фиксированной настройкой. Все иностранные издания (включая книжную продукцию «братских социалистических стран») направляются в спецхран. Даже путешествие за пределы собственного уезда невозможен без официального разрешения. Эта система поддерживалась до последнего времени, но в последние годы изменения в приграничных районах постепенно ослабляют северокорейскую информационную блокаду.
За последние 10 лет почти полмиллиона северокорейцев легально и нелегально побывали в Китае, в основном, в его приграничных районах. Они видели результаты китайских реформ, и они больше не доверяют официальной пропаганде. Они также скептически относятся к заявлениям пекинских идеологов, которые всё ещё называют Китай «социалистическим обществом». Для северокорейцев современный Китай - это воплощение капитализма, а также наглядное доказательство эффективности капиталистической системы.
Один представитель маленькой частной организации, который работает уже много лет ведёт дела с КНДР, так описал впечатления северокорейских чиновников от первого визита в в Китай: «Они не спят первую ночь, они ошеломлены всем этим достатком, всеми этими яркими огнями, изобилием еды, расслабленным поведением людей». Нужно отметить, что речь здесь идёт о Тумэне - городе небольшом, и, по китайским стандартам, бедном.
Вдобавок, в приграничных районах всегда присутствует достаточно заметное число южнокорейцев, а значительная часть китайских корейцев бывала в Сеуле, куда они часто ездят на заработки. Во многих домах есть спутниковое телевидение, да и телевидение государственное активно транслирует южнокорейские прогаммы. Таким образом, северяне, перешедшие границу, быстро узнают, что Южная Корея, которая изображается в официальной северной печати как «царство нищеты и бесправия», на самом деле богаче даже Китая, который сейчас северокорейцам представляется страной невероятного изобилия. Эта информация проникает на Север, и в последнее время стало заметно, что даже северокорейская пропаганда старается как-то измениться и приспособиться к новым временам.
Граница уже не столь закрыта, как раньше. Разница между уровни жизни настолько велика, что эти различия стало уже трудно скрывать. Приграничные районы Китая невольно стали витриной китайского капитализма, который для соблюдения политико-идеологических приличий именуется «рыночным социализмом с китайской спецификой». Мы можем только догадываться, когда мы увидим реакцию на эти изменения, но есть все основания верить, что приграничные территории и связанный с ними «демонстрационный эффект» сыграют немалую роль в будущем той страны, которая сейчас известна под названием «Корейская Народная Демократическая Республика».
(со временем, м.б., соберусь и выложу более полный вариант текста, с фотографиями)
UPD В ЖЖ Владислав Никитенко обнаружились интересные снимки из Даньдуна
http://vlad-hunrider.livejournal.com/31806.html?view=58942#t58942
Написано несколько по-журналистски, но это - не обязательно минус.
На берегах пограничных рек...
В последнее время район китайско-корейской границы весьма популярен у туристов - как у местных, китайских, так и у тех, кто приезжает туда из Южной Кореи. Туристов интригует, в первую очередь, близкое соседство с Северной Кореей. Летом 2007 года побывал в этих местах и я, проехав вдоль границы двух стран - с самого северного участка и до самого южного.
Собственно говоря, главной достопримечательностью этих мест как раз и является их «пограничность». В городках на радость туристам вдоль набережных установлены бутафорские пограничные столбы, рядом с которыми можно сфотографироваться - на фотографии пластиковые столбы и не отличить от настоящих, а на заднем плане видна вообще настоящая заграница! У одного такого столба в Даньдуне ко мне подошла девочка-подросток и попросила сфотографироваться на память с ней и мамой. Они специально приехали из Шэньяна посмотреть на границу, а уж возможность запечатлеть себя на фотографии не только на фоне пограничного столба, но и рядом с самым настоящим иностранцем привела юную барышню в полный восторг. Другой аттракцион, немало любимый туристами - это катание на лодках, которые порою проплывают всего лишь в считнных метрах от северокорейского берега (иногда можно бросить и сигареты северокорейским пограничникам). За несколько юаней можно взять напрокат бинокль и провести пару минут, внимательно разглядывая земли соседей.
Южнокорейских туристов Северная Корея манит экзотикой запретной недоступности, а вот у китайцев отношение к этой «загранице» не слишком почтительное. Ими Северная Корея сейчас воспринимается как своего рода музей китайского прошлого, этакий курьёзный заповедник позднего маоизма - и комментарии туристов иллюзий на этот счёт не оставляют. Жителей Северной Кореи китайцы, отчасти, жалеют, но всё-таки в основном их отношение к КНДР - резко ироническое. Таким оно, как многие помнят было и у нас в советские времена, когда Северная Корея воспринималась тогда как злая карикатура на советскую реальность: всё отчасти на нас похоже, но только преувеличено до комизма.
Лежащие по другую сторону пограничных рек северокорейские провинции считаются регионами слаборазвитыми и бедными даже по сравнению с другими районами КНДР. Северная окраина страны издавна служила местом ссылки политически ненадёжных элементов. Пхеньян никогда не уделял особого внимания развитию этих территорий - единственным исключением являются нескольких шахт и карьеров, где идёт добыча угля и цветных металлов (в основном сейчас они идут на экпорт в Китай). Тот факт, что именно пограничные провинции особенно тяжело пострадали во время голода 1996-99 годов, не был случайностью. Поскольку ресурсов не хватало и спасти всех не представлялось возможным, пхеньянское руководство сознательно решило пожертвовать частью населения северных провинций, стараясь в меру сил снабжать продуктами столицу и города центральных районов страны.
Приграничные регионы КНР - провинции Ляонин и Цзилин - о китайским меркам тоже относятся к числу бедных. Тем не менее уже с первых часов пребывания там ясно видна та огромная разница, что сейчас существует между Китаем и Северной Кореей - двумя странами, которые ещё недавно столь походили друг на друга.
Между тем, многие ещё помнят времена, когда ситуация была прямо противоположной. До середины семидесятых Северная Корея по сравнению с Китаем была относительно богатой страной, поэтому во время голода в Китае, который был вызван злополучным «большим скачком», а также в безумные времена «культурной революции» местные этнические корейцы часто нелегально уходили в относительно стабильную и богатую Северную Корею. Перебежчиков там принимали без особых вопросов, выдавали им документы, устраивали на работу попроще - и те были счастливы, ибо знали, что гарантировано получат 700 граммов зерна в день - стандартную северокорейскую дневную пайку работника в те годы.
Времена изменились: реформы Дэн Сяо-пина вызвали рекордный экономический рост в Китае, в то время как в Северной Корее на смену застою пришёл сначала экономический спад, а потом - и полный коллапс всей экономики. В последние годы ситуация в КНДР несколько улучшилась, но ни о каком экономическом росте там говорить не приходится: отсутствие массовых голодовок уже воспринимается как признак немалого прогресса.
Самый крупный китайский город на реке Тумэнь - это не по-китайски сонный и малолюдный Тумэнь, но даже этот небольшой городок ярко контрастирует с нищими районами, располагающимися по другую сторону границы. Однако контраст между Северной Кореей и Китаем особо бросается в глаза в Даньдуне, китайском городе, расположенном напротив северокорейского Синыйджу, в нижнем течении реки Ялу (Амноккан). Население Даньдуна составляет полмиллиона человек - немногим больше Синыйджу, в котором сейчас 300 тысяч жителей. Два города связаны между собой автомобильно-железнодорожным мостом через реку Ялу. Именно через этот мост, по данным 2007 г., идёт примерно 70% всего грузооборота между Китаем и Северной Кореей. Мост является местной достопримечательностью, и туристы любят фотографироваться на его фоне.
Впрочем, мостов в Даньдуне два - второй, тоже построенный в колониальные времена, был уничтожен американской авиацией во время Корейской войны. Чтобы не спровоцировать международного конфликта, американцы тогда аккуратно размбомбили только южную часть моста, прилегающую к корейскому берегу. После войны мост восстанавливать не стали: даже во времена «вечной дружбы» уцелевший второй мост вполне справлялся со скромным грузопотоком. Только в последние годы мост был восстановлен и превращён в музей Корейской войны. При это восстановили только китайскую часть, так что посередине реки мост-музей внезапно обрывается. Впрочем, и на мосту, и в других китайских музеях, можно заметить одну интересную особенность: в последние годы из экспозиций полностью исчезли утверждения о том, что Корейская война была начата «американскими империалистами». О начале войны сейчас говорят умышленно туманно: «война вспыхнула», «усиливающиеся трения между двумя корейскими правительствами приводили к конфликтам, которые и окончились Корейской войной». Действительно, в последние годы китайские историки активно участвуют в публикации архивных документов, которые детально показывают, как под давлением воинственного Пхеньяна СССР и КНР в начале 1950 г. дали зелёный свет тем планам объединения Кореи силой, которые уже давно вынашивали Ким Ир Сен и его окружение. Впрочем, при всей амбивалентности описаний, официальная точка зрения на китайское участие в войне остаётся неизменной: это было правильное решение, продиктованное необходимостью защитить геополитические интересы Китая.
В семидесятые годы оба города выглядели примерно одинаково, но в наши дни различия между ними поразительны. Прибрежная зона Даньдуна представляет собой живое воплощение экономического бума: вдоль берега высятся многоэтажные жилые комплексы и офисные здания, большой остров посередине реки был превращён в курорт. На набрежной мнодество ресторанов и отелей, а также причалов для прогулочных кораблей и катеров.
Северокорейский берег реки, напротив, совершенно пустынен, и среди деревьев можно разглядеть только нескольких строений высотой в три-четыре этажа. Заброшенное колесо обозрения напоминает о том, что в Северной Корее иногда тоже отдыхают. На берегу валяется несколько деревянных шаланд и ржавых барж, которые, похоже, не использовались годами, и играют ребятишки.
Контраст между двумя городами становится ещё более заметным ночью. По сравнению со, скажем, Пекином или Шанхаем, Даньдун освещён не слишком ярко. Однако даже скромно освещённый город кажется просто царством света по сравнению с другим берегом, который утопает в кромешной тьме. Только несколько отдалённых огней указывают на расположение памятника Ким Ир Сена (памятник Дорогому Вождю ярко освещается до поздного вечера).
Мост, соединяющий 2 города выглядит вообще сюрреалистично: ночью кажется, что мост обрывается посередине реки. Дело тут в том, что китайская часть моста украшена разноцветными огнями, а северокорейская часть практически невидима в темноте. Остаётся только догадываться, о чём думают жители Синыйджу, глядя на яркие огни другого берега ночью и на растущие как грибы высотные здания днём.
Неудивительно, что северокорейцы часто нелегально переходят границу в поисках работы в Китае. В 1998-99 года, когда голод в Северной Корее достиг пика, число таких беженцев достигло 200-300 тысяч. Сейчас их число значительно меньше, но от 30 до 50 тысяч северокорейцев в настоящее время по-прежнему скрываются в Китае. Эти люди выполняют неквалифицированную работу, они трудятся рабочими на стройках, нанимаются в батраки к местным крестьянам, работают официантками в ресторанах, а порою оказываются и в борделях (иногда по своей воле, а иногда - и по принуждению). Немалую роль играет то, что в приграничных районах КНР живёт немало этнических корейцев, а в северной части границы численность корейского населения столь велика, что там даже существует корейский автономный округ Янбянь, со всеми полагающимися в таких случаях атрибутами - вывесками на двух языках, обязательным вещанием и местной печатью на корейском. Доля корейцев в населении округа составляет примерно 35%, так что перебежчики могут относительно легко раствориться в массе местных корейцев.
Почему количество беженцев уменьшилось в последнее время? На это есть несколько причин. Немалую роль безусловно, сыграло значительное улучшение ситуации в Северной Корее, но не менее важным является и усиление охраны границы со стороны Северной Кореи. В 1995-2005 гг. севернокорейские власти смотрели сквозь пальцы на массовый уход своих подданных в Китай. С одной стороны, кормить их было все равно нечем, а с другой - в Китай уходили самые беспокойные и неблагонадёжные. Сейчас, однако, отношение именилось, и власти пытаются вновь закрыть границу, вернувшись к состоянию семидесятых.
Усиление контроля происходит только со стороны КНДР, а с китайской стороны граница практически не охраняется. Нет там ни колючей проволки, ни смотровых вышек, ни иных знакомых нам атрибутов погрничной жизни. На почти всём протяжении нешироких пограничных рек к ним можно подойти практически в любом месте. Мы проехали вдоль границы около 300 км, и за всё это время только один раз увидели пограничный патруль (несколько пограничников, отложив в сторону автоматы, отдыхали в тени дерева около маленького грузовика). Местные корейцы утверждают, что китайские власти в целом терпимо относятся к нелегальным иммигрантам из КНДР. Северокорейские беженцы могут попасть в полицию и стать жертвами депортации только в том случае, если им сильно не повезёт. В целом вероятность ареста достаточно мала. Исключением являются периодические кампании отлова нелегалов, но такие кампании обычно проводятся в качестве ответа на какие-то политические акции северокорейской оппозиции.
Физические препятствия для северокорейских правонарушителей также не очень значительны: река Тумэнь весьма узка и не глубока. Река Ялу в нижнем течении достаточно широка, но в верхнем течении и она не представляют особого препятствия для тех, кто хочет перейти границу. Таким образом, практически по всей длине границы даже пожилой человек может легко найти подходящий брод через пограничную реку.
Всё это создаёт идеальные условия не только для иммигрантов-нелегалов, но и для контрабандистов. Действительно, присутствие северокорейских торговцев очень заметно на приграничной территории. Всего лишь несколько лет назад почти все эти торговцы были контрабандистами, которые либо перебирались через пограничные реки на свой страх и риск, либо же давали взятки пограничникам (за сотню долларов, что по чёрному курсу сответствует годовой зарплате северокорейского офицера, мешки с товарами можно было таскать практически открыто).
Примерно с 2003 года некоторые граждане КНДР стали получать официальное разрешение на поездки в Китай, что давало им возможность закупать товары легально. С другой стороны этнические корейцы, официально проживающие в приграничных районах, уже с начала восьмидесятых имеют право ездить в Северную Корею практически в любое время. Формально целью этих поездок является встреча с родственниками, однако всем ясно, что главным образом эти путешествия совершаются в коммерческих целях.
В условиях быстрого роста коррупции северокорейские таможенники страются подзаработать на приезжих. Коррумпированность северокорейских чиновников шокирует даже китайцев, которые, казалось бы, привычны к подобому стилю поведения представителей власти. Один китайский кореец, который время от времени посещает своих родственников, так описывает свои впечатления от общения с северокорейскими таможенниками: «Северокорейские чиновники невероятно жадны. Китайские чиновники тоже берут взятки, но, наверное, нигде в мире нет чиновников, столь жадных до взяток, как в Северной Корее. На таможне они часами роются в твоих сумках, а потом откладывают в сторону то, что им понравилось и говорят, что эти предметы запрещены для провоза в Северную Корею. Это, конечно, намёк, и мне ничего не остаётся, как сказать, что в таком случае они могут взять эти вещи себе. Кроме того, по традиции нужно дать таможеннику пачку сигарет. В прошлый раз я взял пять блоков сигарет и довёз до своих родственников только один блок. Все остальные мне пришлось раздать таможенникам и иным чиновникам. Сигаретами там расплачиваются за всё.»
Немалую роль играют так называемые «чогё», то есть граждане КНДР, находящиеся на постоянном проживании в Китае. Их нмного, примерно 5-10 тысяч человек (то есть менее 0.5 % от общего числа этнических корейцев Китая), но социально-экономическая роль «чогё» непропорционально велика. Их необычный юридический статус позволяет им почти свободно перемещаться между Китаем и Северной Кореей, что открывает перед ними широкие возможности для торговой деятельности.
Похожая группа, известная под названием «хвагё», состоит из китайских граждан, получившими разрешение на постоянное проживание в Северной Корее. «Хвагё» - это корейское произношение китайских иероглифов, которые в китайском читаются как хуацяо, и обозначают китайцев, проживающих заграницей. В данном случае так именуются граждане КНР, официально проживающие в Северной Корее. В настоящее время таким статусом обладает только несколько тысяч человек, которые в Северной Корее пользуются рядом привилегий, включая и право с относительной лёгкостью ездить за границу. В наши дни хвагё стали наиболее обеспеченной прослойкой в Северной Корее.
В торговом районе в Даньдоне я наткнулся на совместное корейско-китайское предприятие - небольшой магазин живописи, которым управляют две пожилые женщины. Одна из совладельцев являлась чогё, а другая, наоборот, хвагё, что, наверное, можно считать идеальным партнёрством для такого бизнеса. Магазин торгует картинами северокорейских художников, которые готовы продавать свои произведения по очень низкой цене. Покупателями, в основном, являются южнокорейцы, которые рады платить за северокорейскую экзотику. Картины выполнены в несколько китчевом стиле, но, несмотря на это достаточно профессионально. Хозяйки магазинчика посещают все главные художественные академии Пхеньяна, заказывая там новые картины.
Напротив этого магазина можно увидеть ряд других, также принадлежащих мелким северокорейским предпринимателям (часто являющимся хвагё или чогё), в которых продаются северокорейские сувениры. Любопытно, что товары не имеют никакой политической направленности. Только после настойчивых просьб продавец приносит какую-нибудь вещицу политической тематики, скажем, значок с изображением Ким Ир Сена (скорее всего, даже не настоящий, а китайского производства - и в этом случае китайцы, тонко почувствовав конъюктуру, оперативно наладили производство подделок).
И в Даньдуне, и в Яньцзи есть небошьшие магазины, которые специально ориентируются на вкусы и запросы северокорейских командировочных и мелких предпринимателей. Как правило, такие магазинчики сосредотачиваются в каком-то одном районе города, создавая тем самым подобие «северокорейского рынка». У северокорейских покупателей пользуется спросом бытовая техника (холодильники и телевизоры - обычно подержанные), калькуляторы, тетради, ручки и другие канцелярские принадлежности; рабочие инструменты, вентиляторы и телефоны, а также небольшие электрогенераторы и батарейки - в последние годы в Северной Корее наличие собственного автономного источника питания стало важным показателем достатка семьи.
Другим предметом нелегальной торговли стали видео записи южнокорейских и иностранных фильмов, которые, несмотря на официальные запреты, всё более популярны среди северян. Северокорейцы хотят развлечений и давно устали от официальных фильмов, в которых обычно описываются подвиги Дорого Вождя, Любимого Руководителя и прочих членов правящего клана. Китайские мелкие предприниматели записывают южнокорейские сериалы, которые широко транслируются по китайскому телевидению, а потом продают эти записи контрабандистам.
С шестидесятых годов правительство Северной Кореи осуществляло политику информационного контроля и самоизоляции, которая не имеет аналогов в мировой истории на уровне, который даже превосходил коммунистические стандарты. В стране продавались только радиоприемники с фиксированной настройкой. Все иностранные издания (включая книжную продукцию «братских социалистических стран») направляются в спецхран. Даже путешествие за пределы собственного уезда невозможен без официального разрешения. Эта система поддерживалась до последнего времени, но в последние годы изменения в приграничных районах постепенно ослабляют северокорейскую информационную блокаду.
За последние 10 лет почти полмиллиона северокорейцев легально и нелегально побывали в Китае, в основном, в его приграничных районах. Они видели результаты китайских реформ, и они больше не доверяют официальной пропаганде. Они также скептически относятся к заявлениям пекинских идеологов, которые всё ещё называют Китай «социалистическим обществом». Для северокорейцев современный Китай - это воплощение капитализма, а также наглядное доказательство эффективности капиталистической системы.
Один представитель маленькой частной организации, который работает уже много лет ведёт дела с КНДР, так описал впечатления северокорейских чиновников от первого визита в в Китай: «Они не спят первую ночь, они ошеломлены всем этим достатком, всеми этими яркими огнями, изобилием еды, расслабленным поведением людей». Нужно отметить, что речь здесь идёт о Тумэне - городе небольшом, и, по китайским стандартам, бедном.
Вдобавок, в приграничных районах всегда присутствует достаточно заметное число южнокорейцев, а значительная часть китайских корейцев бывала в Сеуле, куда они часто ездят на заработки. Во многих домах есть спутниковое телевидение, да и телевидение государственное активно транслирует южнокорейские прогаммы. Таким образом, северяне, перешедшие границу, быстро узнают, что Южная Корея, которая изображается в официальной северной печати как «царство нищеты и бесправия», на самом деле богаче даже Китая, который сейчас северокорейцам представляется страной невероятного изобилия. Эта информация проникает на Север, и в последнее время стало заметно, что даже северокорейская пропаганда старается как-то измениться и приспособиться к новым временам.
Граница уже не столь закрыта, как раньше. Разница между уровни жизни настолько велика, что эти различия стало уже трудно скрывать. Приграничные районы Китая невольно стали витриной китайского капитализма, который для соблюдения политико-идеологических приличий именуется «рыночным социализмом с китайской спецификой». Мы можем только догадываться, когда мы увидим реакцию на эти изменения, но есть все основания верить, что приграничные территории и связанный с ними «демонстрационный эффект» сыграют немалую роль в будущем той страны, которая сейчас известна под названием «Корейская Народная Демократическая Республика».
(со временем, м.б., соберусь и выложу более полный вариант текста, с фотографиями)
UPD В ЖЖ Владислав Никитенко обнаружились интересные снимки из Даньдуна
http://vlad-hunrider.livejournal.com/31806.html?view=58942#t58942