История об истории
Артем Ефимов написал для сайта N+1 статью История истории: Сага о средневековом человеке.
Вообще-то его работа это история (или сага - автор указывает на близость значений этих слов в родных языках в отличие от английского, где для двух смыслов есть два разных слова: story и history) - это сага не об истории и даже не об историке Гуревиче, а только об одной его книге.
Но мне показался весьма интересным пассаж автора именно об истории, и я его тут воспроизведу
Слово «история» по-русски может означать «то, что рассказывают» («я расскажу вам историю про Андрея Болконского и дуб») и «то, о чем рассказывают» («странная история произошла с Андреем Болконским под небом Аустерлица»), и объект описания и само описание.
Любая история (history) - такая же история (story), сага, для которой историк
отобрал персонажей и избрал особую авторскую «оптику» и метафорику,
чтобы упорядочить хаос реальности и осмыслить бессмыслицу.
Для Карамзина средством гармонизации и осмысления стала идея самодержавия: все многообразные и причудливо взаимосвязанные события тысячелетней русской истории нанизались на единый вектор - становление и развитие единовластия. Для Соловьева это была идея перерождения родовых отношений в государственные. Для Ключевского - идея колонизации, хозяйственного освоения русским народом всё новых и всё менее благоприятных земель. Для Покровского - «марксистская пятичленка» (первобытно-общинный строй - рабовладение - феодализм - капитализм - коммунизм). И именно из этой разности «средств гармонизации» проистекает разность итоговых построений.
«История, как она рассказана» во всех случаях подменяет собой «историю, как она произошла» -
само собой, ведь «история, как она произошла» хаотична
и описанию в принципе не поддается,
каким бы добросовестным ни был описатель. .
Все, наверное, помнят легенду о призвании варягов из «Повести временных лет». Славянские и финно-угорские племена, устав от междоусобиц, отправляют посольство за море, к варягам-руси, сказать: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». По этому зову является Рюрик с братьями и с дружиной - и с этого момента принято отсчитывать русскую историю. В XVIII веке шведские короли на основании этой истории предъявляли вполне серьезные претензии на русскую корону: мол, Рюрик был швед, а стало быть... Михаил Ломоносов, опровергая эти претензии, яростно доказывал, что Рюрик был славянин, а стало быть... Уже в первой половине XIX века, когда французские ученые (прежде всего Франсуа Гизо) сформулировали идею классовой борьбы как двигателя истории, Михаил Погодин утверждал: во Франции господствующий класс возник из народа-завоевателя (германского племени франков), а общественные низы - потомки покоренных галлов, отсюда и непримиримый антагонизм между ними; в России же государственность возникла в результате добровольного призвания правителей, а не завоевания, а стало быть... И ведь все эти построения основаны на «истории, как она рассказана в летописи», то есть в каждом случае мы имеем дело с преломлением преломления «истории, как она произошла».
Текст на мой взгляд до крайности поучительный. Он хорош прежде всего своим упрощенчеством и экстремизмом - т.е. главная мысль доведена почти до абсурда.
Это проблема не только истории, вообще говоря, это проблема всех наук, и она отчетливо осознана как минимум со времен Канта. В грубой формулировки она выглядит так: существуют ли вообще некие законы мира, хоть физического, хоть исторического, вне нашей головы?
Или это наш мозг в вечном поиске простоты и красоты навязывает миру свои законы?
А то что наш мозг вообще работает в режиме "сканирования паттерна" - т.е. поиска единого образа, - факт хорошо известный, именно потому мы видим в туманности "Конскую голову", а в облаках - льва
А в одном и том же сочетании запутанных линий замечаем то молодую красотку в шляпке с пером, то уродливую старуху, горбоносую с торчащим подбородком
Да наш мозг устроен так, что он ищет понятные образы, ухватывающие цельную картину, и простые идеи, позволяющие упорядочить изобилие данных. Но если в простой науке физике эта задача выглядит сравнительно простой - данные однородны, стереотипны и в основе своей воспроизводимы. Они позволяют построить сравнительно простые модели, которые мы проверяем на соответствие реальности. Это тоже очень грубая схема, реальная деятельность ученого зачастую требует и смелости, и интуитивного схватывания сущности явления, и большого воображения (кому интересно загляните в Кое-что про науку: теории и факты. Ч.1 Теории, если не заскучаете, то еще и сюда Кое-что про науку: теории и факты. Ч.2 Факты) - так это ведь в простой физике! Т.е. истории про камни и магниты.
В науке Истории, где не про камни, а про людей, все разумеется намного сложней. А фактов такое изобилие, что подобрать их можно под очень много различных объединяющих концепций. Это чистая правда, порой мы именно это и наблюдаем в учебниках истории (за время моей учебы с 4 класса по 2-й курс института трактовка личности Шамиля менялась 4 раза! - и я помнил все эти перемены, из-за чего смотрел на историков с чувством легкого презрения, наверное, не совсем справедливым).
И взгляд Артема Ефимова представляется мне излишне крайним: будто вся история (реальное течение событий) есть полный хаос, вообще не подлежащий описанию) а порядок в нее вносит только сам историк. И что субъективизм истории ее родовая черта, а "правдивой истории" вообще не существует.
Я убежден, что это не так, и подавляющее большинство историков со мной согласятся. Тем не менее в силу сложности и многообразия материала, вариантов для выбора концепций и идей, в свете которых строится описание, достаточно много. Более того, они неизбежно несут на себе отпечаток личности автора и его национального и классового менталитета (см. выводы) Это все правда.
Но вот что неправда. Неправда, что история - полный хаос, и написать можно все, что угодно. Хаоса много, но тут далеко не все что угодно. Мы многое плохо понимаем, но за последние сто лет мы стали понимать все намного лучше.
Тем не менее, слабость наших знаний и неразработанность концепций оставляет слишком большой простор для чисто авторских построений. Т.е. если бы Эйнштейн умер в детстве, сегодняшняя физика ничем бы вообще не отличалась от той, которой мы располагаем - просто стояли бы другие имена и несколько иные даты.
А вот историю Рима Моммзена или "Историю государства Российского" Карамзина кроме них никто не написал бы - в этом история подобна литературе.
А статья Ефимова полезна тем, что напоминает нам об этом факте. Социология все еще настолько слаба, что в истории остаются огромные "поля манипуляций". Они занимаю не все пространство, тут он перебирает, но пространство для манипуляций велик. И скверно то, что политики вовсю этим пользуются, а люди рады слушать возвышающий обман вместо правды.
Они обманываются потому, что хотят быть обманутыми - и истории трудно отвыкнуть от привычки приукрашивать национальную историю в угоду национальному самолюбию.
Упорядочивать хаос событий льстящим нации образом. И об этом следует помнить, читая историков - самые честные из них тоже приукрашивают, так они еще зачастую и самые скучные.
Но читая любого историка все время следует помнить - не бывает истории без искажений. И нужно искать таких, которые льстят национальному самолюбию минимально. Чем патриотичнее историк - тем о бóльшем он умалчивает, - это почти правило. И нужно с самаого начала понимать, что перед вами не красотка и не уродина, а жизнь
Вообще-то его работа это история (или сага - автор указывает на близость значений этих слов в родных языках в отличие от английского, где для двух смыслов есть два разных слова: story и history) - это сага не об истории и даже не об историке Гуревиче, а только об одной его книге.
Но мне показался весьма интересным пассаж автора именно об истории, и я его тут воспроизведу
Слово «история» по-русски может означать «то, что рассказывают» («я расскажу вам историю про Андрея Болконского и дуб») и «то, о чем рассказывают» («странная история произошла с Андреем Болконским под небом Аустерлица»), и объект описания и само описание.
Любая история (history) - такая же история (story), сага, для которой историк
отобрал персонажей и избрал особую авторскую «оптику» и метафорику,
чтобы упорядочить хаос реальности и осмыслить бессмыслицу.
Для Карамзина средством гармонизации и осмысления стала идея самодержавия: все многообразные и причудливо взаимосвязанные события тысячелетней русской истории нанизались на единый вектор - становление и развитие единовластия. Для Соловьева это была идея перерождения родовых отношений в государственные. Для Ключевского - идея колонизации, хозяйственного освоения русским народом всё новых и всё менее благоприятных земель. Для Покровского - «марксистская пятичленка» (первобытно-общинный строй - рабовладение - феодализм - капитализм - коммунизм). И именно из этой разности «средств гармонизации» проистекает разность итоговых построений.
«История, как она рассказана» во всех случаях подменяет собой «историю, как она произошла» -
само собой, ведь «история, как она произошла» хаотична
и описанию в принципе не поддается,
каким бы добросовестным ни был описатель. .
Все, наверное, помнят легенду о призвании варягов из «Повести временных лет». Славянские и финно-угорские племена, устав от междоусобиц, отправляют посольство за море, к варягам-руси, сказать: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». По этому зову является Рюрик с братьями и с дружиной - и с этого момента принято отсчитывать русскую историю. В XVIII веке шведские короли на основании этой истории предъявляли вполне серьезные претензии на русскую корону: мол, Рюрик был швед, а стало быть... Михаил Ломоносов, опровергая эти претензии, яростно доказывал, что Рюрик был славянин, а стало быть... Уже в первой половине XIX века, когда французские ученые (прежде всего Франсуа Гизо) сформулировали идею классовой борьбы как двигателя истории, Михаил Погодин утверждал: во Франции господствующий класс возник из народа-завоевателя (германского племени франков), а общественные низы - потомки покоренных галлов, отсюда и непримиримый антагонизм между ними; в России же государственность возникла в результате добровольного призвания правителей, а не завоевания, а стало быть... И ведь все эти построения основаны на «истории, как она рассказана в летописи», то есть в каждом случае мы имеем дело с преломлением преломления «истории, как она произошла».
Текст на мой взгляд до крайности поучительный. Он хорош прежде всего своим упрощенчеством и экстремизмом - т.е. главная мысль доведена почти до абсурда.
Это проблема не только истории, вообще говоря, это проблема всех наук, и она отчетливо осознана как минимум со времен Канта. В грубой формулировки она выглядит так: существуют ли вообще некие законы мира, хоть физического, хоть исторического, вне нашей головы?
Или это наш мозг в вечном поиске простоты и красоты навязывает миру свои законы?
А то что наш мозг вообще работает в режиме "сканирования паттерна" - т.е. поиска единого образа, - факт хорошо известный, именно потому мы видим в туманности "Конскую голову", а в облаках - льва
А в одном и том же сочетании запутанных линий замечаем то молодую красотку в шляпке с пером, то уродливую старуху, горбоносую с торчащим подбородком
Да наш мозг устроен так, что он ищет понятные образы, ухватывающие цельную картину, и простые идеи, позволяющие упорядочить изобилие данных. Но если в простой науке физике эта задача выглядит сравнительно простой - данные однородны, стереотипны и в основе своей воспроизводимы. Они позволяют построить сравнительно простые модели, которые мы проверяем на соответствие реальности. Это тоже очень грубая схема, реальная деятельность ученого зачастую требует и смелости, и интуитивного схватывания сущности явления, и большого воображения (кому интересно загляните в Кое-что про науку: теории и факты. Ч.1 Теории, если не заскучаете, то еще и сюда Кое-что про науку: теории и факты. Ч.2 Факты) - так это ведь в простой физике! Т.е. истории про камни и магниты.
В науке Истории, где не про камни, а про людей, все разумеется намного сложней. А фактов такое изобилие, что подобрать их можно под очень много различных объединяющих концепций. Это чистая правда, порой мы именно это и наблюдаем в учебниках истории (за время моей учебы с 4 класса по 2-й курс института трактовка личности Шамиля менялась 4 раза! - и я помнил все эти перемены, из-за чего смотрел на историков с чувством легкого презрения, наверное, не совсем справедливым).
И взгляд Артема Ефимова представляется мне излишне крайним: будто вся история (реальное течение событий) есть полный хаос, вообще не подлежащий описанию) а порядок в нее вносит только сам историк. И что субъективизм истории ее родовая черта, а "правдивой истории" вообще не существует.
Я убежден, что это не так, и подавляющее большинство историков со мной согласятся. Тем не менее в силу сложности и многообразия материала, вариантов для выбора концепций и идей, в свете которых строится описание, достаточно много. Более того, они неизбежно несут на себе отпечаток личности автора и его национального и классового менталитета (см. выводы) Это все правда.
Но вот что неправда. Неправда, что история - полный хаос, и написать можно все, что угодно. Хаоса много, но тут далеко не все что угодно. Мы многое плохо понимаем, но за последние сто лет мы стали понимать все намного лучше.
Тем не менее, слабость наших знаний и неразработанность концепций оставляет слишком большой простор для чисто авторских построений. Т.е. если бы Эйнштейн умер в детстве, сегодняшняя физика ничем бы вообще не отличалась от той, которой мы располагаем - просто стояли бы другие имена и несколько иные даты.
А вот историю Рима Моммзена или "Историю государства Российского" Карамзина кроме них никто не написал бы - в этом история подобна литературе.
А статья Ефимова полезна тем, что напоминает нам об этом факте. Социология все еще настолько слаба, что в истории остаются огромные "поля манипуляций". Они занимаю не все пространство, тут он перебирает, но пространство для манипуляций велик. И скверно то, что политики вовсю этим пользуются, а люди рады слушать возвышающий обман вместо правды.
Они обманываются потому, что хотят быть обманутыми - и истории трудно отвыкнуть от привычки приукрашивать национальную историю в угоду национальному самолюбию.
Упорядочивать хаос событий льстящим нации образом. И об этом следует помнить, читая историков - самые честные из них тоже приукрашивают, так они еще зачастую и самые скучные.
Но читая любого историка все время следует помнить - не бывает истории без искажений. И нужно искать таких, которые льстят национальному самолюбию минимально. Чем патриотичнее историк - тем о бóльшем он умалчивает, - это почти правило. И нужно с самаого начала понимать, что перед вами не красотка и не уродина, а жизнь