Александр Гротендик: начало истории
Подошла к концу моя третья летняя конференция. Банкет -делу венец. Поскольку я очень вежливый и благодарный гость, я произнес тост, от души поблагодарив всех организаторов, и выразил надежду, что они не были разочарованы докладчиками. Должен признаться, что селгка опъянел. Разнообразные вина сменяли друг друга, причем одно лучше другого...
Посмотрите с какой милой американской постдочкой (сейчас она в Копенгагене) я познакомился. Какая умная девочка!
✷ ✷ ✷ ✷ ✷
Начало см. http://traveller2.livejournal.com/391219.html
То ли в 1889, то ли (по другим источникам) в 1890 году в городе Новозыбкове Черниговской губернии в зажиточной хасидской семье родился мальчик Саша. Как это часто бывает с мальчиками в этом возрасте, особенно еврейскими, в какой-то момент он решил, что должен перестроить мир чтобы сделать его справедливым (вспомним хотя бы Иегошуа из Назарета). В 1904 году в возрасте четырнадцати лет он оставил родные места и привычный образ жизни и направился в Москву (по другим источникам Петербург), где присоединился к группе анархистов. В 1905 году вся группа была арестована властями (по некоторым источникам, после неудачной попытки убийства императора Николая II). Всех членов группы казнили, только Саше Шапиро заменили казнь на пожизненное заключение, учитывая его молодость. Следующие 12 лет он провел в Ярославской тюрьме. В 1909 году при попытке к бегству Саша Шапиро был ранен в обе руки; левую руку в результате пришлось ампутировать. Чтобы избежать поимки, он пытался застрелиться, однако из-за ранения не смог удержать револьвер.
После февральской революции Шапиро был освобожден в 1917 году. О дальнейших нескольких годах Саши Шапиро известно немного. Известно, что он был одним из лидеров анархистов, связанных с махновцами и что он женился на некой Рахили, родившей от него сына Додека (Давида Шапиро).
В 1921, когда вольница закончилась, а большевики утвердились, ему пришлось бежать сначала в Минск и далее, по поддельным документам на имя Александра Танарова, в Польшу.
С 1922 года Саша Шапиро жил в основном в Берлине наезжая в Париж и Бельгию, стал активным участником европейского анархического движения под псевдонимом Саша Пётр (Sacha Piotr). Близко сошёлся с видными испанскими анархо-синдикалистом Франциско Аскасо, итальянским анархистом Франческо Геззи и немецким писателем Теодором Пливье. Он - Пливье - посвятил Саше роман «Стенька Разин» (1927). В Париже Шапиро часто посещал кафе «Dome», где познакомился с журналистом и художником Ароном Бжезинским. Бжезинский был настолько поражен Сашиной жизненной энергией, что изваял его бронзовый бюст.
Следуя анархистскму кодексу поведения, Саша старался не вступать ни в какие отношения с государственным истеблишментом. Поэтому работал он независимым уличным фотографом. Во время одной из прогулок по Берлину он познакомился с Йоханной «Ханкой» Гротендик, немкой с голландскими корнями. Она оказалась активной анархистской, и вскоре они сблизились. Это было неизбежно. Официальное вступление в брак противоречило доктринам анархизма. Тем не менее, когда в 1928 году у них родился сын Александр, Саша Шапиро его признал.
На семейном совете было решено дать мальчику голландскую фамилию матери.
Вскоре после победы Гитлера на выборах в Германии Саша и Ханка перебрались во Францию. Сына оставили в Германии в семье знакомого по фамилии Гейдорн, у которого были анархистские взгляды и еще несколько приемных детей. Семья Гейдорнов жила на окраине Гамбурга.
В 1936 году Саша и Ханка (Саша под именем Саша Пьетра - Sacha Pietra) отправились в составе интербригады на Гражданскую войну в Испанию (".. Я землю оставил, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьяням отдать…") Они воевали до конца, то есть до поражения республиканцев в 1939 году. Уже во Франции они получили письмо от друга-анархиста в Германии, который извещал их, что мальчик-еврей в его доме стал смертельно опасным грузом, и он отправляет сына к родителям. Саша Шапиро вскоре был арестован в Париже и отправлен в Освенцим, где он и умер в 1942 (некоторые историки оспаривают эту дату).
Ханка и ее сын Александр попали в менее "серьезный" лагерь, и им удалось дожить до освобождения Франции американскими войсками. Вот цитата из книги Александра Гротендика:
"В первый год моего обучения во французском лицее, 1940, я был вместе с моей матерью заключен в концентрационный лагерь в Риекро, неподалеку от Манда. Была война, мы были иностранцы - «нежелательный элемент», как тогда говорили. Но администрация лагеря за подростками, как бы те ни были «нежелательны», следила сквозь пальцы. Они пользовались известной свободой - выходили из лагеря и возвращались, когда хотели. Я был старше и единственный, кому нужно было ходить в лицей, за четыре-пять километров от лагеря, хоть в снег, хоть в ветер, в каких-нибудь случайных ботинках, вечно пропускавших воду.
…
Последние годы войны, в то время как моя мать оставалась интернированной в лагере, я провел в детском доме «Швейцарской помощи» для детей-беженцев, в Шамбо на Линьоне. В основном там были евреи; когда нас предупреждали (местные власти) о грозящем налете Гестапо, мы уходили маленькими группками по два или три человека на одну-две ночи укрыться в лес, не слишком отдавая себе отчет в том, что речь здесь идет о нашей шкуре. Вся область тогда кишела евреями, которые прятались в диких уголках севеннского края, и выжили в основном благодаря помощи местного населения.
Поражало меня в «Севеннском колледже» (где я учился) прежде всего то, насколько мало моих товарищей интересовало все, чему их обучали. Что до меня, я жадно набрасывался на школьные книги в начале учебного года, надеясь на этот раз добраться до вещей действительно интересных; остаток же года я проводил наилучшим для себя образом, в то время как предвосхищенная программа неумолимо излагалась целыми триместрами. При всем том попадались иногда преподаватели на редкость приятные. Преподаватель естественной истории, месье Фридель, был человеком замечательного ума и редких душевных качеств. Но он не умел «свирепствовать», так что на его уроках шумели до погибели; к концу года становилось невозможно разобрать, что бы то ни было - звук его голоса тонул в общем гвалте. Потому-то, быть может, я и не стал биологом!"