Одиссея о колбасных обрезках
Прежде чем я начну рассказывать «по существу» - небольшое пояснение. По поводу названия. Почему оно такое неправильное? Ведь по каноном старого доброго русского Бархударова с Крючковым, отполированных не менее добрым и немолодым Розенталем, надо писать нечто вроде «Баллада о колбасных обрезках», «Песня о Гайавате о колбасных обрезках» или на худой конец - "Ода о них же".
(По предварительному обсуждению и с посвящением в альбом N)
Но я выбрал именно неправильную Одиссею в прозе. Просто потому, что намеренная ошибка позволяет привлечь внимание к странному смешению в незамысловатом коктейле неказистого повествования разных стихий, граций и муз: истории, географии плюс немножко социальной психологии. И ещё - обрезков от других дисциплин, научных и не очень.
... С другой стороны, если бы я просто хотел намекнуть на что-то… то зачем бы стал пространно описывать эти самые свои намерения? Нет никакого смысла, ведь намёк - оно как рыбная ловля, сиди и жди у моря чего-нибудь. Может, даже погоды. Ну или высматривай, не появится ли на горизонте паровой корабль с алыми парусами, ведомый то ли самим Улиссом, то ли Джойсом с его Норой Барнакль, уютно свернувшейся калачиком на месте марсового и блудливыми глазами высматривающей либо берега Изумрудного острова, либо паб на набережной какого-нибудь Лак-Леман - а может, правит им сам непервый секретарь Сэмюель Беккет , как лианами, обвитый безумными объятиями безумных рук, на языке глухонемых рассказывающих про любовь...
И все их манит, клонит великим обонятельным ураганом и завинчивает, как боец самокрутку, запах тот самый, тот непобедимый и всесильный аромат колбасных обрезков.
Ибо так повелось со времён Исава - а Исав, надобно вам сказать, один из моих мемов, героев, самозапечатлившихся на скрижалях времени. И я почему-то уверен, что в маленьком отдельном отсеке, подразделе рая есть такое местечко, где Исав и безвестный, безымянный в своей никчемности гои из эпохи конца годов Гэнкэй сидят себе, сизифят у вечно недогорающего костерка и потчуют кашей Башмачкина, а он им, в свою очередь, примеряет-дарит сюртучки да салопчики от Корнелиани. А по воскресеньям св. Акутагава приносит им бадейку с колбасными обрезками, томно плавающими в коричневато-землистой похлёбке. Которую бадейку эта троица успешно отдаёт дрессированной лисе Ахули, приводимой Пелевиным из ближайшей библиотеки.
Какой-то день колбасы из сурка получается, право же. Но это уж так по жизни вышло. Потому что колбаса, она лучшая рыба, мясо, сало и где-то по составу - туалетная бумага. И даже крысы на мясокомбинатах бегут не с тонущего корабля, они отважно бросаются в колбасную массу и остаются в ней навеки (по их короткому крысиному веку если судить, так сие есть несложно).
Колбаса! Наша отечественная чечевица. Как-то незаметно заняла она своё почётное место на исторической панели 20-го века, и так же робко и скромно его покинула, в середине 90-х. А ведь какая была царица! Анекдоты про неё слагали. Помните: «Длинное, зелёное, пахнет колбасой» - и наивно-простецкая отгадка, «тульская электричка». Толстая палка колбасы пролегала над оврагом дефицита, соединяя пологие берега денежных отношений с высокими кручами отношений товарных. И не каждый гражданин мог добраться до середины того оврага. Иногда приходилось идти-ехать в обход, в саму Москву… А там, отстояв длиннющую очередь, получить в руки батон непонятно чем пахнущей мучнисто-сероватой массы.
Но это было потом. И у этой колбасы не было обрезков, её потребляли целиком, смакуя, как Чарли Чаплин - шнурки в фильме «Золотая лихорадка». А вначале были обрезки. И обрезки были внукам Исава.
Можно мне позволить Цитату? Спасибо, позволяю (спасибо фр. N):
У Ушакова в статье "Обрезок" сказано:
"Отрезанный кусок, остаток из резки чего-нибудь. ‹…› Колбасные обрезки. Обрезки бумаги".
Колбасные обрезки никак не поясняются, поскольку всем в 1930-е годы было понятно, что это такое, это потом не только не стало обрезков, но и веревка или скрепляющий край изделия кусок алюминия продавался как колбаса.
Кстати, сейчас ими тоже торгуют. Дело в том, что автоматы для нарезки оставляют хвосты колбасных батонов по 3--4 сантиметра, вот такие куски нескольких сортов сырокопченой колбасы фасуются в наборы и продаются в правильных местах в Москве по цене 200 рублей за килограмм. Мое семейство не брезгует покупать.
Вышеприведённая народная интернет-мудрость показывает, что колбасные обрезки пусть и потихоньку, как зороастрийцы в Индии, но просуществовали до нашего времени; отдельные счастливцы даже наблюдают и потребляют их в Москве. Мне сия радость не перепала (хотя перепала в своё время радость есть докторскую «из распределителя» и иногда финскую - из продуктовых заказов). И всё равно это было несколько не то… Хорошее, но не то. Дело в том, что в тех исходных обрезках, в их корнях, помимо дешевизны, сосредотачивались подспудно и дух старой дореволюционной России, и шибающий в нос рокфором и лимбургским сыром аромат Запада. Дело в том, что в одной пайке ты получал возможность попробовать много и сразу. Колбасные обрезки в пору былого величия являли собою некий аналог гастрономического гарема, где можно было попробовать всего и сразу (пришла в голову шальная мысль о проведение, в рамках демократизации султанатов всяких, дня открытых дверей в гареме какого-нибудь-там шейха Акбара Нефтянского - надо будет развить!). Посмотреть сквозь витрину капитализма. Почувствовать себя Говорухиным: «Обрезки, которые мы потеряли», и тут же впопыхах сделать непредсказуемый для самого себя вывод: «Так больше обрезать нельзя!»
Популярной темой «возвращенцев из турпоездок» и разных юмористов была как раз эта колбасная изобильность: сто тридцать сортов колбасы на прилавке мюнхенского супермаркета. «Да, я сам видел, представляете!… Да, это истинное изобилие…Нет, при коммунизме такого не будет: на всех не хватит коров». Не допущенные до поездок лишь прицокивали языком, повторяя за рассказчиком: «Сто тридцать… Может, даже 131». И всем становилось хорошо и вкусно. Мечта грела и насыщала.
А колбаса, она была разная. Вялая, как медведь ранней веской. Докторская, любительская или особая. Характерным признаком последней была её отнесённость к новым стандартам, позволявшим безболезненно балансировать на грани «можно или нельзя». И ещё - копчёная! Колбасный спезназ, элита, твёрдая и жёсткая, как…ммм… Как троцкист перед портретом Рамона Меркадера, целующего Судоплатова. Она могла лежать очень долго, была вкусной и, по сути, представляла собой некие товарные деньги, на манер ракушек островного государства Науру, только произошедшие не из морской пены, а от братского смешения свиного и коровьего фаршей. «Вкус вкусней», как спел бы молодой Соломон, остановись у окна его гарема передвижная автолавка из «Кошерные колбасные продукты из Земли Ханаанской».
Не было ничего твёрже…
«И пробила сырокопчёная колбаса тараном ворота славного города Красный Гондолин, и схватился комдив Василий Иваныч Красно Солнышко с главным Балрогом свободного рынка, Готмогом!»
Как и в изначальной битве за Гондолин, погибли оба. Колбаса победила наш идеализм, стыдливо рядившийся в материалистические обмотки, но не успела насладиться победой - и сама пала под развалинами Цековского спеццеха, что стоял на Микояновском мясокомбинате. Потом, конечно, возродилась, и сейчас витрины магазинов и лавчёнок моей любимой столицы забиты самыми разными кулинарными изысками. Качество только часто хромает, но оно везде так. Обрезки ушли - осталась только улыбка.
А для меня переоткрытие колбасы случилось в Германии, в среднего уровня сети супермаркетов из Северного Рейна - Вестфалии, под названием К+K, Клаас и Кок. Там, в мясном отделе, я наконец увидел кулинарною фата-моргану предшествующих поколений. Аккуратно фасованную в мешочки. Отдельно - варёная, отдельно - копчёная. Можно было сразу попробовать массу сортов мясного коктейля, не слишком при этом обжираясь. Сразу вспомнилось, что последнюю волну эмиграции ещё называли «колбасной». Напрасно: выбор колбас в сетях Алди и Лидл, традиционном прибежище «скрывшихся от притеснений» (если только они не приехали с полной чашей, скрытой от Социаламбта), до безумного скучен, и вообще, местная промышленность имела в ассортименте много другим приманок, более полезных. А вскоре мы переключились на «органические, экологически чистые продукты питания» (видимо, это голос предков Той, Что Справа, которые носились за свежей пищей - в антиполе никаких добавок! - по бескрайним просторам Серенгети и Масаи Мара в ту благословенную пору, когда политкорректность и гуманитарная помощь ещё не сместили экологическое равновесие между большими дикими кошками, сомалийскими пиратами и разного рода Хуан-Карлосами в сторону двух последних). И колбаса, вмести со своими обрезками, растворилась в мистическом тумане прошлого.
Да, я знал, что они существуют, колбасные обрезки… Однако, как и Итака, они существуют где-то в другой географии и другой истории, не там, где я Улиссю себе потихоньку. Другая причина поездок в Германию, существенно более дешевый бензин, тоже испарилась: зелёные вынудили поднять цены на бензин, а покупка машины на компанию сделала заливку бензина за границей экономически глупой. Обрезки были безжалостно вырезаны из нашей жизни, как кривые буквы «Вася плюс Катя =Любовь» на Древе Познания ™, экспортный варяжский вариант.
Но несколько недель назад прошлое и мифы вломились в жизнь весомо, грубо и зримо. Да, да, именно так - как стайка водопроводчиков-болельщиков раба-гладиатора Спартака. В самом приличном голландском супрмаркете, Альберт Хайн, я увидал, как молодая девушка в мясном отделе аккуратно взвешивала колбасные обрезки!!!
Прошлое, неужто ты пришло ко мне через все Сциллы и Харибды революций и мятежей, изменений границ и менталитетов? Прорвалось, израненное, в окровавленных бинтах, без знамени, но с батоном «Микояновской» колбасы под мышкой, манящее к себе копчёным ароматом корейки?
Девушка же, явно не слыша шума и толчеи всех этих разношёрстных мыслей, деловито взвешивала бочка, кончики и некрасивые кусочки. А чеки, выдаваемые весами, тщательно приклеивала себе на тыльную сторону ладони. Я остановился, заинтригованный сюжетом, куда более нетрадиционном, чем однополая свадьба двух иранцев в священном городе Кум.
Вскоре девушка закончила ритуал материализации духов. Всё взвешено… На стене супермаркета, казалось, начали проступать написанные невидимой рукой рынка знаки на арамейском: «Мене, мене, текел, фарес». И прошлое моё вторило: «Мене, мене». Иногда выбрасывая первое Е. Вдруг невидимая рука, замешкавшись на секунду, черканула на стене словечко «упсарин»… Действительно, уупс - кусочки причастия к прошлому, все разложенные по порядку, каждый в своей ячейке этого невидимого гастрономического ковчега, с испугом слились вместе, как будто недавно смотрели «Броненосец «Потёмкин». И тут жрица обрезков и ветчин открыла ногой мусорное ведро - и выбросила обрезки, как они и были, каждый сорт - в своём мешочке. А чеки с весом и стоимостью наклеила на большой лист бумаги…
Нет.. только не это! Десакрализация мифа прошла в одночасье… Легенда о сырокопчёной колбасе развеялась, и дети её, сиротливые обрезки, пошли, как детсадовцы из ведомственного заведения «Миклухо-Маклай», сквозь строй радостных - рот до ушей - каннибалов из южных морей. "Там же и сгинули" - сыто гогоча, подтвердили каннибалы. А невидимая рука рынка, уже издеваясь, перешла с арамейского на русский и писала нетвёрдыми буквами: «Закусывай экологическими квашеными огурцами без пищевых добавок!»
