ОЙ ТЫ, ФИКУС МОЙ, ФИКУС
Об одной из лучших песен Гребенщикова
У настоящего поэта, у поэта от Бога, каждое удавшееся стихотворение - это полный слепок представления о мире и о собственном месте в нем.
Зрелый человек обязательно осведомлен о высших силах мира, это для него не подлежит обсуждению, и с каждым новым поворотом судьбы он открывает для себя все новые и новые стороны в Божественном промысле.
Для Б.Г. духовные идеи как бы уже заряжены в большой, постоянно находящийся в движении калейдоскоп творческого сознания. Каждая песня - это новый поворот калейдоскопа, новая комбинация тех же вечных идей, рассмотренная под новым углом.
Смысловые “узоры” Гребенщикова очень узнаваемы, но их трудно описывать, потому что за десятилетия он выработал особый язык, компактный и с трудом переводимый на язык повседневности.
Давайте рассмотрим один из таких “узоров” повнимательнее.
“Фикус Религиозный” написан около 15 лет назад, песня вошла в альбом “Навигатор”.
Само название звучит очень в духе Б.Г.: парадоксально и на первый взгляд даже издевательски.
Потому что фикус для русского человека - растение смешное, все его знают, и все помнят строчку из песенки: “а старуха в это время мыла фикус на окне” и тому подобную домашнюю чепуху. "Религиозный фикус" звучит поэтому как оксюморон.
Но все также знают, что Б.Г. - глубоко верующий человек, совершенно неортодоксальных взглядов, способный сочетать на равных идеи самых разных систем веры.
Иначе говоря, слово “религиозный” для Б.Г., с одной стороны, очень значимо, а с другой вера - это такая тема, на которую он никогда не говорит прямо.
Итак, песня:
Под катом - комментарий. Он мог бы быть еще подробнее, если показать все переливы смысла, все связи образов, всю их историю и переклички в поэзии, и рок-, и такой. Помните картинку фрактала?
В первых строчках фикус вырастает до масштаба мирового древа, преподнесенного в слегка ироничном фольклорном ключе:
Ой ты фикус мой, фикус,
Фикус религиозный,
Что стоишь одиноко
Возле края земли
(сравните бесчисленные строки в романтической поэзии о дереве, стоящем одиноко где-нибудь на скале, на острове, в пустыне и т.д. Например, лермонтовская сосна “на севере диком”). И вообще вся песня явственно обыгрывает русскую фольклорную образность, а масштаб образов превращает ее то ли в сказку, то ли в эпическую поэму.
Если слушать ее, что называется, “на голубом глазу”, то “фикус религиозный” так и останется до конца смешным и диковинным растением, совершенно не вяжущимся со славянской мифологией, нак не вяжутся с нею птицы с именами Евдундоксия и Снандулия, сидящие там, где, по всем правилам, должны находиться Сирин, Алконост, Гамаюн, тоже встречающиеся у Б.Г. в гораздо менее ироничном контексте.
Но тот, кто слушает песню таким образом, попадает в просак.
Потому что, для человека, понимающего, о чем идет речь, Ficus religiosa - т.е. “фикус религиозный” или “фикус священный” - это латинское название дерева Бодхи, священного дерева буддистов, под которым, по легенде, Сиддхартха Гаутама достиг просветления и стал буддой.
А Евдундоксия и Снандулия - это два разных имени одной и той же христианской святой, Снандулии Персидской, олицетворяющей милосердие.
Такое прочтение сразу дает всей песне другой поворот, гораздо более серьезный и проникновенный.
В этом свете текст прочитывается следующим образом.
Фикус превращается в символ божественного промысла, веры, в символ реализации и обретения Бога в себе.
Эта вера непоколебима и не поддается порче: “иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили// Затупили все шашки и домой побрели”. В каждом слове, как здесь, так и дальше - переливы смысла, перевести которые на прозаический язык невозможно.
Второй куплет говорит о том, что дерево находится вне времени: “ясно солнце с луною// Над тобой не заходят”, то есть солнце и луна в этом диковинном месте вечно стоят в зените.
На эту же мельницу льют воду “золотые реки”, текущие “вкруг корней” дерева - атрибут рая в разных религиях, в том числе и в христианстве (Быт.2:10-14), и в буддизме. И конечно же вся картина - очень сказочная, включая волшебных птиц, не смыкающих очей “на веточке верхней”.
Третья строфа - по-васнецовски или по-врубелевски живой и красочный образ “волшебных птиц”, хранящих дерево Просветления.
Центральная строчка здесь - “у них сердце как камень, а слеза как железо”. Это образ Божественного сострадания, которое вовсе не равно обычной человеческой жалости (недаром “сердце - как камень”, то есть никакой сентиментальности).
“Слеза как железо” - очень сильное фольклорное выражение. Если слеза как железо, то каково же должно быть страдание, вызвавшее такую слезу?
Последняя, четвертая, строфа еще более пронзительна.
Упрощенно говоря, это перефразированное пророчество о кончине мира и спасении праведных. Но поражает сама фразировка. Что-то есть в этих строках такое, что всякого русского слушателя “режет аж до кости”. Что же это?
Вслушайтесь в строки:
“Я читал в одной книге,
Что когда станет плохо,
И над миром взойдут ледоруб да пила..."
Ничего не узнаёте? Тогда взгляните на герб СССР.
Внизу солнце, над ним - земной шар (“мир”), а на фоне земли, величиной с эту землю - молот и зазубренный серп - те самые “ледоруб да пила”, противоестественным образом “восходящие” НАД солнцем и заслоняющие мир. Этот образ сразу попадает в болевую точку сознания всякого русского.
В довершение всего, “ледоруб” заставляет вспомнить самое леденящее политическое убийство 20 века - убийство Троцкого, которому ледорубом проломили голову. Но на этот раз ледоруб занесен не над коммунистическим вождем, а над миром.
Подлинный сюрреалистический кошмар.
Последние две строки - как спасение от кошмара.
...Они снимутся с ветки, они взовьются в небо
И возьмут нас с тобою под тугие крыла.
Миру конец, но праведным, освобожденным - спасение, приходящее от “птиц” Всевышнего милосердия.
***
Вот примерно таким образом работает текст в лучших песнях Гребенщикова.
У настоящего поэта, у поэта от Бога, каждое удавшееся стихотворение - это полный слепок представления о мире и о собственном месте в нем.
Зрелый человек обязательно осведомлен о высших силах мира, это для него не подлежит обсуждению, и с каждым новым поворотом судьбы он открывает для себя все новые и новые стороны в Божественном промысле.
Для Б.Г. духовные идеи как бы уже заряжены в большой, постоянно находящийся в движении калейдоскоп творческого сознания. Каждая песня - это новый поворот калейдоскопа, новая комбинация тех же вечных идей, рассмотренная под новым углом.
Смысловые “узоры” Гребенщикова очень узнаваемы, но их трудно описывать, потому что за десятилетия он выработал особый язык, компактный и с трудом переводимый на язык повседневности.
Давайте рассмотрим один из таких “узоров” повнимательнее.
“Фикус Религиозный” написан около 15 лет назад, песня вошла в альбом “Навигатор”.
Само название звучит очень в духе Б.Г.: парадоксально и на первый взгляд даже издевательски.
Потому что фикус для русского человека - растение смешное, все его знают, и все помнят строчку из песенки: “а старуха в это время мыла фикус на окне” и тому подобную домашнюю чепуху. "Религиозный фикус" звучит поэтому как оксюморон.
Но все также знают, что Б.Г. - глубоко верующий человек, совершенно неортодоксальных взглядов, способный сочетать на равных идеи самых разных систем веры.
Иначе говоря, слово “религиозный” для Б.Г., с одной стороны, очень значимо, а с другой вера - это такая тема, на которую он никогда не говорит прямо.
Итак, песня:
Click to viewПод катом - комментарий. Он мог бы быть еще подробнее, если показать все переливы смысла, все связи образов, всю их историю и переклички в поэзии, и рок-, и такой. Помните картинку фрактала?
В первых строчках фикус вырастает до масштаба мирового древа, преподнесенного в слегка ироничном фольклорном ключе:
Ой ты фикус мой, фикус,
Фикус религиозный,
Что стоишь одиноко
Возле края земли
(сравните бесчисленные строки в романтической поэзии о дереве, стоящем одиноко где-нибудь на скале, на острове, в пустыне и т.д. Например, лермонтовская сосна “на севере диком”). И вообще вся песня явственно обыгрывает русскую фольклорную образность, а масштаб образов превращает ее то ли в сказку, то ли в эпическую поэму.
Если слушать ее, что называется, “на голубом глазу”, то “фикус религиозный” так и останется до конца смешным и диковинным растением, совершенно не вяжущимся со славянской мифологией, нак не вяжутся с нею птицы с именами Евдундоксия и Снандулия, сидящие там, где, по всем правилам, должны находиться Сирин, Алконост, Гамаюн, тоже встречающиеся у Б.Г. в гораздо менее ироничном контексте.
Но тот, кто слушает песню таким образом, попадает в просак.
Потому что, для человека, понимающего, о чем идет речь, Ficus religiosa - т.е. “фикус религиозный” или “фикус священный” - это латинское название дерева Бодхи, священного дерева буддистов, под которым, по легенде, Сиддхартха Гаутама достиг просветления и стал буддой.
А Евдундоксия и Снандулия - это два разных имени одной и той же христианской святой, Снандулии Персидской, олицетворяющей милосердие.
Такое прочтение сразу дает всей песне другой поворот, гораздо более серьезный и проникновенный.
В этом свете текст прочитывается следующим образом.
Фикус превращается в символ божественного промысла, веры, в символ реализации и обретения Бога в себе.
Эта вера непоколебима и не поддается порче: “иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили// Затупили все шашки и домой побрели”. В каждом слове, как здесь, так и дальше - переливы смысла, перевести которые на прозаический язык невозможно.
Второй куплет говорит о том, что дерево находится вне времени: “ясно солнце с луною// Над тобой не заходят”, то есть солнце и луна в этом диковинном месте вечно стоят в зените.
На эту же мельницу льют воду “золотые реки”, текущие “вкруг корней” дерева - атрибут рая в разных религиях, в том числе и в христианстве (Быт.2:10-14), и в буддизме. И конечно же вся картина - очень сказочная, включая волшебных птиц, не смыкающих очей “на веточке верхней”.
Третья строфа - по-васнецовски или по-врубелевски живой и красочный образ “волшебных птиц”, хранящих дерево Просветления.
Центральная строчка здесь - “у них сердце как камень, а слеза как железо”. Это образ Божественного сострадания, которое вовсе не равно обычной человеческой жалости (недаром “сердце - как камень”, то есть никакой сентиментальности).
“Слеза как железо” - очень сильное фольклорное выражение. Если слеза как железо, то каково же должно быть страдание, вызвавшее такую слезу?
Последняя, четвертая, строфа еще более пронзительна.
Упрощенно говоря, это перефразированное пророчество о кончине мира и спасении праведных. Но поражает сама фразировка. Что-то есть в этих строках такое, что всякого русского слушателя “режет аж до кости”. Что же это?
Вслушайтесь в строки:
“Я читал в одной книге,
Что когда станет плохо,
И над миром взойдут ледоруб да пила..."
Ничего не узнаёте? Тогда взгляните на герб СССР.
Внизу солнце, над ним - земной шар (“мир”), а на фоне земли, величиной с эту землю - молот и зазубренный серп - те самые “ледоруб да пила”, противоестественным образом “восходящие” НАД солнцем и заслоняющие мир. Этот образ сразу попадает в болевую точку сознания всякого русского.
В довершение всего, “ледоруб” заставляет вспомнить самое леденящее политическое убийство 20 века - убийство Троцкого, которому ледорубом проломили голову. Но на этот раз ледоруб занесен не над коммунистическим вождем, а над миром.
Подлинный сюрреалистический кошмар.
Последние две строки - как спасение от кошмара.
...Они снимутся с ветки, они взовьются в небо
И возьмут нас с тобою под тугие крыла.
Миру конец, но праведным, освобожденным - спасение, приходящее от “птиц” Всевышнего милосердия.
***
Вот примерно таким образом работает текст в лучших песнях Гребенщикова.