Русский язык и его наречия

[torr79]

Русскій языкъ и его нарѢчія
O. А. Мончаловскій
ЛЬВОВЪ 1903 Головнымъ средствомъ сношенія и обмѢна мыслей межи людьми служитъ языкъ, т. е. мова или рѢчь. Для того-то языкъ составляе найважнѢйшую связь межи единицями, т.е. межи поодинокими людьми. При помочи языка не только порозумѢваются межи собою люди, но передаются, чи то переказами, чи письменно, плоды умственного труда отъ одного поколѢнья до другого. На основаніи тѢхъ плодовъ розвиваеся человѢчество. ИзвѢстное число нacеленія, которое употpебляе домa отъ дитинства для обмѢна мыслей одинъ и той-ж языкъ, т. e. гoворитъ однимъ и тѢмъ-ж языкомъ, называемъ народомъ.
Для того неправду говорятъ украинскіи соціалисты и радикалы, которыи твердятъ, що «нарід, то є всї люде paзом, которих лучитъ спільний економічний і культурний интерес та спільна історична традиция». Если бы такъ было, то нашъ галицко-русскій крестьянинъ и галицкій жидъ принадлежали бы до одного народа, понеже русскій крестѣянинъ купуе у жида соль, перецъ, водку и т. д., a продае ему покладки, шерсть и воскобоину, значитъ, ихъ соединяе экономичный интересъ; такъ само ихъ соединяе также историчная традиція, понеже они съ дѢда-прадѢда живутъ на русской землѢ и даже въ одномъ селѢ. Но чи-жъ кто розумный може твердити, що галицко-русскіи крестьяне и жиды творятъ одинъ народъ? Такое може твердити только той, кому помѢшалося въ головѢ, кто ни за що не тримае pусской народности и вѢpы, кто самъ себе отдѢляе отъ русского народа, хотя и удае «руско-украинского» патріота.
Но якъ въ цѢлой природѢ нема одностайности - одна липа не подобна до другой, a даже одинъ листокъ липы не есть цѢлкомъ подобный до другого; такъ само якъ одинъ человѢкъ не подобный до другого - такъ и въ каждомъ языцѢ существуе рознообразіе (розмаитость) въ словахъ, въ выговopѢ и въ фopмaxъ. Не уважаючи однако на то рознообразіе, въ языцѢ каждого народа есть извѢстное число вспольныхъ словъ и формъ, по причинѢ которыхъ онъ творитъ одно цѢлое, a тѢ вспольныи слова и формы находятся и закрѢплены въ образованномъ книжномъ языцЪ.

Якъ каждый языкъ у всѢхъ народовъ, такъ и русскій языкъ въ устахъ русского народа не есть одностайный, но имѢе нарѢчія. Головныи нарѢчія русского языка суть: великорусское, малорусское и бѢлорусское. Великорусскимъ нарѢчіемъ говорятъ Русины или Русскіи въ цѢлой Россіи и въ южной части Буковины; малорусскимъ нарѢчіемъ говорятъ русскіи крестѣяне въ юго-западной и западной частяхъ Россіи (Волынская Подольская, Кіевская, Полтавская, Харьковская, Черниговская и Екатеринославская губерніи), въ восточной ГаличинѢ, въ сѢверо-западной половинѢ Буковины и въ сѢверо-восточной УгорщинѢ; бѢлopусскимъ нарѢчіемъ говорятъ русскіи крестьяне въ Витебской губерніи, въ cѢвepнoй части Могилевской губерніи и въ частяхъ слѢдующихъ губерній: Смоленской, Псковской, Сувалкской, Гродненской, Виленской и Минской. Но и тѢ нарѢчія, каждое для себе, не суть одностайны, вслѢдствіе чего они дѢлятся еще на поднарѢчія или говоры. Головныи говopы великорусского нарѢчiя суть: новгopoдскій, московскій, суздальскій и смоленскій. Головныи говоры малорусского нарѢчія суть : cѢвepный, волынско-украинскій, галицко-подольскій и угорско-русскій. На томъ однако не конецъ. Русскіи жители Галичины говорятъ галицко-подольскимъ говоромъ. Но каждый Галичанинъ знае, що инaкше говорятъ жители ровнинъ или Подоляки, инакше говорятъ жители восточныхъ Карпатъ, т. е. Бойки и Гуцулы, a зновь инакше говорятъ жители западныхъ Карпатъ, т. е. Лемки. Мы уже не говоримъ о томъ, що въ каждой окрестности Галичины русскій народъ употребляе слова, которыхъ въ другой окрестности совсѢмъ не знаютъ. То розличіе въ языцЪ Галичанъ и есть причиною, що галицко-подольскій говоръ дуже замѢтно роздѢляеся еще на подговopы: подольскій, гуцульскій и лемковскій. Треба бы писати цѢлыи книжки, щоби тѢ розличія выказати, понеже русского народа въ ГаличинѢ больше якъ три миліоны и у него множество словъ, которыи въ одной окрестности употребляются, a въ другой нѢтъ; у него также много словъ, которыи въ одной окрестности инакше произносятся, т. е. вымовляются, якъ въ другой. Для того мы приведемъ лишь нѢкоторыи слова, щобы показати, що въ самой ГаличинЪ нема одностайнего русского языка. И такъ возьмемъ слово, которое каждый Галнчанинъ дуже часто употребляе, именно слово: «що». На ровнинахъ Галичины народъ всюда говоритъ «що», a гдекуда «шо»; Гуцулы, т. е. жители горъ въ ГаличинѢ и БуковинѢ, говорятъ только «шо». Въ Стрыйскомъ и Турчанскомъ подгорью и въ цѢлой ЛемковщинЪ народъ говоритъ «што», совсѢмъ якъ Beликopуссы, которыи пишутъ то слово, якъ въ церковно-славянскомъ языцѢ: «что», a выговорюютъ «што». Ба, то словце навѢть въ поодинокихъ селахъ и мѢсточкахъ выговорюютъ еще иначе, вотъ на пр. въ галицкомъ мѢстечку УгновѢ кажутъ Русины «сьцьо» и «шцьо». На ровнинахъ Галичины, a также въ Стрыйскихъ, Турчанскихъ и Гуцульскихъ горахъ народъ говоритъ: «я бувъ», «мы були»; въ яворовскимъ, ярославскомъ, перемышльскомъ и отчасти въ сосѢднихъ съ ними повѢтахъ народъ говоритъ: «я бывъ», «мы были», подобно якъ Bеликоруссы. Въ цѢлой ГаличинѢ, вынявши Гуцульщину народъ говоритъ: бити-ся, сварити-ся, т.е. мѢстояменіе «ся» вымовляе мягко, въ ГуцульщинѢ-же то слово вымовляеся якъ «си»: бив-си, сварив-си; въ БуковнинѢ, въ окрестности Топоровецъ, народъ говоритѣ: бивса, сваривса, зновь подобно якъ Великоруссы. На ровнинахъ говорятъ: «высшее», «низшее», а въ Стрыйскихъ горахъ бойки и верховинцы говорятъ: »выже», «ниже», якъ Bеликopуссы ; на ровнинахъ народъ говоритъ: «чи», и «цы», а въ Гуцульщинѣ только: «цы»; но ровнинах народъ говоритъ: «сей», а гуцулы говорятъ: «цесъ»; на ровнинахъ народъ говоритъ: «весь», «всю», а Гуцулы говорятъ : «весъ», «всу». На ровнинах домашнiй скотъ называютъ: «товаромъ» или «худобою», Бойки-же и гуцулы называютъ его «марижною», а въ Дрогобычекомъ и Турчанскомъ повѢтахъ «имѣніемъ». Земный плодъ, картофли, имѢе у галицко- русского народа восемъ названій : одни говорятъ «картофли», другіи «бульбы,», третья «бараболи», четвертыи «мандыбуpка», пятыи «рѢпa», шестыи «кpoмпли», семыи гpули, восьмыи «ябка» (яблока). На ровнинахъ говорятъ: «Богъ тебе покарае», a Гуцулы говорятъ: «Богъ тя покаратъ». На ровнинахъ говорятъ: «молитвою, душею, страшнѢйшою», a въ Гуцульщинѣ и въ где-которыхъ окрестностяхъ на Подгорью : «молитвовъ, душовъ, страшнѢйшовъ», подобно якъ Великоруссы, которыи говорятъ; «молитвой, душой, страшнѢйшей». На ровнинахъ говорятъ: «выйти», въ горахѣ: «війти»; въ многихъ окрестностяхъ вымовляютъ, совсѢмъ по великорусски, слова : «вѢpую», якъ «вьеpyю», «крѢпкій», якъ «крепкій», «мясо». якъ «мьесо». Въ нѢкоторыхъ окрестностяхъ говорятъ: «я бувъ» или «я бывъ» у въ другихъ: «бувъ-емъ», a въ ГуцульщинѢ: «бувсмы», Ha ровнинахъ говорятъ : «якъ бы я видѢвъ» или , «якъ-бымъ видѢвъ», a Гуцулы говорятъ : «якъ 6ыхъ видѢвъ». Въ однихъ окрестностяхъ говорятъ: «тебе», «тебѣ», a въ другихъ, подобно якъ въ церковно-славянскомъ языцѣ, «тя», «ти». Въ многихъ окрестностяхъ говорятъ : «руській» замѢсть «русскій», но «руській» говорятъ также въ нѢкоторыхъ окрестностяхъ Россіи великоруссы. Жители ровнинъ говорятъ: «замѢтае, ходятъ», a гуцулы говорятъ: «зaмѢтaтъ, ходье». Такихъ словъ можно бы сотки собрати, но щобы наши галицкіи подговopы гaлицко-подольского говора коротко и ясно съ ихъ розличіями представити, a также поровнатиияхъ съ русскимъ книжнымъ или общерусскимъ языком, приведемъ отрывокъ изъ пастырского посланія высокопреосвященного митрополита Aндpея Шептицкого, до «вѢрныхъ косовского деканата», т. е. гуцуловъ, въ переложеніи на всѢ галицкіи подговоры. То посланіе, изданное въ 1901 году, написано чистымъ гуцульскимъ подговоромъ и оно звучитѣ:
Гуцульскій подговоръ
«Скрозь помѢжь Вами найшовѣсмы щирыхъ та добрыхъ христьенъ, котри менѢ обѢцєли: писменни - шо будутъ всеки добри книжки читати; a неписменни - шо того читанѢ будутъ зъ уваговъ слухати. Тогды менѢ це велику утѢху справило, бо отъ и сегодне, коли цесъ мой листъ посылаю, то вже и знаю, шо не буде въ вашихъ горахъ ани одной души христьенскои, до которои бы моя бесѢда не зайшла. Буде цей мой листъ - то слово Боже, шо въ нѢмъ мѢститъ си - перечитанный и на полонинахъ и на царинкахъ и въ хатахъ и при роботахъ. Послухаютъ цего читанѢ и стари, шо вже не довго маютъ умерати и передъ судъ Божій ставати; послухаютъ и молоди, a може и на цѢле житье шось зъ него затемлютъ coбѢ. Тому сегодне, коли цей, листъ пишу, менѢ си відае, шо Васъ всѢхъ маю передъ собовъ такъ близко, якъ быхъ видѢвъ ще той щирый сердечный гуцульскій народъ, якъ мене слухавъ, коли-смы ему слово Боже проповѢдавъ и серце ми си бьетъ зъ радости, шо можу ше разъ до него відозвати си и слово Боже ему голосити».
Подольскій подговоръ
«Скрозь помежи вами я найшовъ (найшовѣемь) щирыхъ и добрыхъ христіанъ, котри менѢ обѢцяли: письменни - що будутъ всяки добри книжки читати; a неписьмени - що того читанья будутъ съ увагою слухати. Тогды менѢ се велику утѢху справило, бо отъ и нынѢ (нынька, днесь), коли сей мой листъ посылаю, то вже и знаю, що не буде въ вашихъ горахъ ани однои души христіанскои, до котрои бы моя бесѢда не зайшла. Буде сей мой листѣ - то слово Боже, що въ нѢмъ мѢстится - перечитанный и на полонинахъ (пасовиска. на горахѣ) и на царинкахъ (на засѢянныхъ поляхѣ) и въ хатахъ и при роботахъ. Послухаютъ сего читанья и стари, що уже незадовго маютъ умирати и передъ судъ Божій ставати; послухаюъ и молоди, a може и на цѢле житье щось зъ него запамятаютъ собѢ. Для того нынѢ, коли сей листъ пишу, менѢ здаеся, що васъ всѢхъ маю передъ собою такъ близко, якъ бы я видѢвъ ще той щирый сердечный гуцульскій народъ, якъ мене слухавъ, коли я ему слово Боже проповѢдавъ и сердце менѢ бьеся зъ радости, що могу ще разъ до него отозватися и слово Боже ему голосити».
Лемковскій подговоръ
«Скрозь межи вами найшовѣемъ щирыхъ и добрыхъ христіянъ, што менѢ обѢцяли: писменны - што будутъ всякы добры книжкы читати; a неписменны - што того читаня будутъ съ уваговъ слухати. ВтогдѢ мене то барзъ утѢшило, бо отъ и днесъ, кедъ тотъ мой листъ посыламъ, то ужъ и знау, што не буде въ вашихъ горахъ ни одной души христіанской, до котрой бы моя бесѢда не зайшла. Буде тотъ листъ мой - тото Боске слово, што въ нѢмъ мѢстится - перечитанный не лемъ въ хижахъ и при роботахъ, но и на полонинахъ и царинахъ. Послухаутъ его люди не лемъ стары, што ужъ незабавкомъ гадаутъ умерати и передъ судъ Боскій ставати, но и люди молоды, котры изъ него запамятаутъ собЪ што-сикъ и на цѢле житя. Длятого днесъ, кедъ тотъ листъ пишу, менѢ ся видитъ, што мау всѢхъ васъ передъ собовъ такъ близко, якѣемъ видѢвъ ще тотъ щирый сердечный гуцульскій народъ, якъ мене слухавъ, кедѣ-емъ ему слово Боске проповѢдавъ и сердце ми ся бье зъ радости, што могу ще разъ до него водозватися и Боске слово ему голосити».
Книжный русскій языкъ.
«Всюда между вами (или: среди васѣ) я нашелъ искреннихъ и добрыхъ христіанъ, которые мнѢ обѢщали: письменные (грамотные) - что будутъ всякія добрыя книжки читать; a неписьменные - что то чтеніе будутъ съ вниманіемъ слушать. Тогда мнѢ сіе (это) великое утѢшеніе сдѢлало, ибо вотъ и сегодня, когда сіе (это) мое посланіе посылаю, я уже знаю, что не будетъ въ вашихъ горахъ ни одной души христіанской, къ которой бы моя бесѢда не зашла. Будетѣ сіе (это) мое посланіе - то слово Божье, что въ немъ содержится - прочитано и на полонинахъ и на поляхъ и въ хатахъ и при работахъ. Послушаютъ это чтеніе и старые, что уже вскорѢ имѢютъ умирать и передъ судъ Божій ставатѣ; послушаютъ и молодые, a можетъ и на всю жизнъ кое-что изъ него запомнятъ себѢ. Потому сегодня, когда это посланіе пишу, мнѢ сдается, что васъ всѢхъ имѢю передъ собою такъ близко, какъ бы я видѢлъ еще тотъ искренній сердечный гуцульскій народъ, какъ меня слушалъ, когда я ему слово Божье проповѢдалъ и сердце мнѢ бьется отъ радости, что могу еще разъ къ нему отозватѣся и слово Божье ему голосить».
Якъ видимъ, галицкіи подговоры розличаются между собою, но не больше и не меньше, якъ и отъ книжнoгo pусского языкa, который называютъ тякже великорусскимъ или зъ греческа poссійскимъ. Посмотримъ теперь на украинскій говopъ мaлopусскoгo нapѢчія, именно на тотъ говоръ, который галицкіи «фонетики» хотятъ ввести у насъ и выдаютъ его за самостоятельный «pycко-украинскій» языкъ, a переконаемся, що сей «языкъ» - сильно розличаеся отъ галицко-русскихъ подговоровъ и що онъ меньше понятный для галицко-русского народа, якъ книжный или общеpусскій языкъ.
Въ газетцЪ «Дзвінок», которая выходитъ во ЛьвовЪ для галицко-русскихъ дѢтей, была недавно напечатана слѢдующая сказка:
Кішка і пацюк.
У глупу ніч сидїла Kiшкa на припонї
I ні чичирк!
Пильнує мняса - аж тут зирк:
Пaцюк являєть ся на конї,
Стає на лаби и каже: «Кішко краса!
Навіть ти пантруєш цього мняса?
Не красче-б нам з тобою подїлить ся,
Нїж так дарма на ласощі дивить ся ?»
A Кiшка так йому одмовила: «Пацюче!
I я не їм, хоч як дивити ся болюче !
I я шмaток покушала-б ласо,
Та годї-ж бо, бо не моє мнясо.»
I пикa в Пацюка із стиду счервонїла,
A Кішка хап його - і з'їла.
Каждый Галичанинъ, прочиваши ту сказку, зачудуеся: Ночь може быти ясна, темна, но «глупой» или дурной ночи, здаеся, нема; що то за «кишка», що ю привязуютъ на припонѢ и що она не «цьвѢpѢнькaе», якъ воробецъ, но пильнуе мясa? Що то дальше за такій «пaцюкъ», который Ѣздитъ на конѢ? Хиба въ цирку бывае такая «ученая» свиня. Ба, коли та «кишка» Ѣстъ и то Ѣстъ «шматки». «Пика» то оружіе улановъ. Св. Георгій пробивае «пикою» змѢя, a также св. Димитрія малюютъ съ «пикою» копьемѣ. Видно, що той «пацюкъ» былъ такъ «ученый», що Ѣздилъ на конЪ и имѢлъ «пику», якъ уланъ. Но якъ «пацюка» могла звѢсти «кишка,» a не «пацюкъ» «кищку,» 1) то уже совсѢмъ непонятно.
Такъ буде розбирати каждый Галичанинъ и скаже: отъ, одинъ несамовитый написалъ дурницю, а другіи несамовитыи ю напечатали. Но кто знае, що сказка «Кишкa i пaцюк» написана «руско-укpaинскимъ» языкомъ и кто знае сей языкъ, той ю пере-
1) Любопытно знати, отки взялось слово «кишка». Велико- руссы называютъ «кота» - «кошкою». Такъ само говорятъ и малоруссы въ Россіи, прозносячи притомъ однако букву «о», якъ «i», подобну тому, якъ н.пр. въ словЪ «волъ», - «вілъ». Но изъ слова «кошка,» написанного фонетикою для передачи малорусского произношенія, выходитъ по нашему не «котъ» но та «кишка,» которую начиняеся кашею. Вотъ якъ фонетика затемняе значеніе и происхожденіе словъ !
веде на подольскій подговоръ галицко-русского говора и она тогды буде Галичанамъ понятна. Она такъ буде по нашему:
«Котъ и щуръ. Въ глухую ночъ сидѢлъ котъ на припонѢ и молчалѣ! Пильнуе мяса - ажь тутъ «зиркъ» (то значитѣ: дивится): появляеся на сценЪ (т. е. передъ котомѣ) щуръ, стае на лапки и каже: котко краса, даже ты пильнуешъ сего мяса? Не лучше-бъ было намъ съ тобою подѢлитись, якъ такъ даромъ на ласощи дивитись? A котъ ему такъ отповѢлѣ: «Щуру ! И я не Ѣмъ, хоть якъ мене болить дивитися. И я бы кусокъ покушалъ ласо, но трудно, бо то мясо не мое». Тогды морда у щура отъ встыду счервонѢла, а котъ - «хапъ» его и зѣѢлъ».
Уже высше мы дали переводъ отрывка изъ «посланія до Гуцуловъ» на книжный русскій языкъ. Напечатавши однако сказку на «руско-укpaинскомъ» языцЪ, мы напечатаемъ также сказку на pусскомъ книжномъ языцЪ, именно-же сказку славного русского писателя И. А. Крылова :
Лебедь, щука и ракъ.
Когда въ товарищахъ согласья нѢтъ -
Ha ладъ дѢло ихъ не пойдетъ,
И выйдетъ изъ него не дѢло, только мука.
Однажды лебедь, ракъ да щука
Везти съ пoклaжей возъ взялись,
И вмѢстЪ трое всѢ въ него впряглись;
Изъ кожи лѢзутъ вонъ, a возу все нѢтъ ходу!
Поклажа бы для нихъ казалась и легка,
Да лебедь рвется въ облака,
Ракъ пятится назадъ, a щука тянетъ въ воду.
Кто виноватъ изъ нихъ, кто правъ - судить не намъ. Да только возъ и нынЪ тамѣ!
Въ сей сказцѢ только три слова: «когда», «однaжды» и «пoклaжа» малопонятны галицко-русскому крестьянину, который вмѢсто нихъ сказалъ бы: «коли», «одного разу» и «пакунокъ» или «вага». Но даже неписьменный легко догадаеся значенія тѢхъ словъ и пойме сказку. Чи-жъ можно, якъ то дѢлаютъ нѢкоторыи Галичане, называющіи себе «Русинами-Украинцями», и Поляки, твердити, що pусскій книжный языкъ - то чужа для Галичанъ мова? Чи-жъ они имѢютъ хоть бы найменьшое основанье и право называти тѢхъ Галичанъ, которыи русскій книжный языкъ уважаютъ за свой, «зaпpoдaнцями» и «ренегaтaми»? Если-бы тѢ противники русского книжного языка были правы, именно, що русскій книжный языкъ, который они называютъ также «московскимъ», для галицко-русского народа чужій, то нa такомѣ-же самомъ основаніи и съ такимѣ-же самымъ правомъ можно-бы твердити, що «руско-укpaинскій» языкъ чужій для всѢхъ Галичанѣ; що гуцульскій говоръ чужій для галицкого Подолякa и Лемка, лемковскій для Гуцулa и Подолякa, a подольскій для Гуцулa и Лемка, и що въ ГаличинЪ есть три языки: русско-подольскій, pусско-гуцульскій и pусско-лемковскій. A изъ сего слѢдовало бы, що у насъ есть три народы, для которыхъ треба бы выдавати троякіи школьныи книжки и газеты, для каждого изъ нихъ на его языцѢ.

Продолжение см. http://torr79.livejournal.com/3161.html