Про то, что могут натворить непьющий и старательный старовер и одесский слесарь
В прошлый раз мы говорили о резне офицеров, учиненной во время мятежа в Кронштадте в 1906 году. Но этот мятеж был одним из серии, происходивших тогда на базах и кораблях Балтийского флота - в Кронштадте, Свеаборге, на крейсере «Память Азова» и в Гельсингфорсе. Они координировались мошной подпольной сетью. К организации мятежей были привлечены лучшие кадры диверсионно-террористического подполья. Например кронштадтское и свеаборгское восстание координировал человек по кличке «Мефодий», он же «Фома», он же «Иван Безграмотный». Это - Дмитрий Захарович Мануильский, в будущем первый секретарь ЦК КП Украины, крупный деятель Коминтерна, зампредседателя СНК и наркоминдел УССР. К организации мятежей в Свеаборге и Гельсингфорсе приложил руку некий «Анатолий Мурский». Под эти псевдонимом скрывался Меер Абрамович Трилиссер, в будущем один из крупнейших деятелей ЧК-ГПУ, руководитель ИНО - иностранного отдела, т.е. внешней разведки, а также крупный чиновник Коминтерна, в котором он работал под псевдонимом «Михаил Александрович Москвин». Были и другие более чем серьезные товарищи, о них речь пойдет немного позже.
Один из самых кровавых в этой цепочке - мятеж на крейсере «Память Азова». Николай Крыжановский, один из немногих оставшихся в живых офицеров крейсера, в своих воспоминаниях о руководителе мятежников, артиллерийском квартирмейстере 1-ой статьи Нефеде Лобадине : «Лобадин был типичный лидер в среде русского простого народа. Среднего роста, широкоплечий, "квадратный человек", большой физической силы. Широкое лицо, белесоватые, из-подлобья, глаза. Большого характера, с диктаторской повадкой. Лобадин был старовером, непьющим, исполнительным и старательным по службе. Он скоро стал квартирмейстером и имел ответственную должность по заведованию ручным оружием. В палубе у него была небольшая каюта. Лобадина команда уважала и слушалась. Дверь каюты Лобадина вечером обычно открыта. Лобадин громко читает или поет псалмы. Читает божественное. И никто над ним не рискнет посмеяться».
Вокруг Лобадина формируется кружок единомышленников, под влиянием агитации дисциплина на крейсере резко падает, начинаются «итальянки» и случаи неповиновения офицерам. Корабль, от греха подальше, выводят из Ревельского порта, в пустынную бухту, окруженную лесом. Однако и здесь на корабль проникает переодетый матросом агитатор товарищ Оскар Минес, он же тамбовский мещанин Степан Никифорович Петров, он же слесарь из Одессы Арсений Коптюх. Офицеры обнаруживают и арестовывают постороннего, и вот после этого Лобадин поднимает часть команды на открытый бунт. Вот как дальнейшее описывается в Википедии :
«Под руководством квартирмейстера Лобадина команда стала бить лампочки и вооружаться. В 3 часа 40 минут утра на палубе раздался первый выстрел. Началась стрельба на верхней палубе. Сразу были ранены: смертельно вахтенный начальник и тяжело старший офицер. Командир крикнул: «Господа офицеры, с револьверами на¬верх!» - и навстречу восставшим матросам подня¬лись старший штурман лейтенант Захаров и вахтенный офицер лейтенант Македонский. Захаров был убит сразу, а Македонский бросился за борт, и его пристрели¬ли в воде. Командир, кончив раздачу патронов офицерам и кондукторам, поднялся наверх и нашёл здесь смертельно раненного вахтенного начальника мичмана Сборовского (Збаровского). Матросы из-за прикрытий обстреливали люк и через люки стреляли в кают-компанию; при этом убили старшего судового врача Соколовско¬го и ученика комендора Тильмана, стоявшего часовым у каюты аре¬стованного. Командир крейсера, пытавшийся урезонить команду, получил несколько колотых ранений в грудь. Старшего механика Максимова забили насмерть в каюте.»
Часть офицеров смогла сесть на баркас и попыталась спастись, увозя раненных, однако мятежники начали преследование : «В погоню за бежавшими офицерами был выслан паровой катер с 37-мм пушкой. Баркас получил 20 попаданий снарядов, в результате чего были убиты командир капитан 1-го ранга Лозинский, флаг-офицер мичман Погожев, тяжело ранен лейтенант Унковский и ранен начальник от¬ряда флигель-адъютант Дабич, легко контужены флаг-капитан, капитан 1-го ранга П. В. Римский-Корсаков и мичман Н. Я. Павлинов. Однако паровой катер сел на мель, и ему пришлось вернуться на крейсер. На крейсере матросы долго обстреливали кают-компа¬нию, но офицеры не отвечали, и команда прекра¬тила огонь. В 4 часа 30 минут утра матросы аресто¬вали офицеров, заперли их по каютам, приставив надёжных часовых, и освободили Коптюха.»
Потом мятежники пытаются расширить базу восстания, привлечь на свою сторону другие корабли, когда это не удается - без всяких церемоний пытаются открыть по ним артиллерийский огонь :
«По предложению Коптюха был избран комитет для уп¬равления кораблём. Командиром крейсера выбрали Лобадина. После завтрака команда получила приказание сняться с якоря и поднять сигнал прочим судам, стоявшим на рейде. На мостике набрали сигналы, но минные крейсера «Воевода» и «Абрек», а также миноносец «Ретивый» отказались повиноваться. Лобадин приказал правому борту открыть огонь по «Абреку» и миноносцам. Прислуга встала по расписанию, но не стреляла. Лобадин со своими единомышленниками сделали два выстре¬ла, но вследствие неумелого обращения орудие заклинилось. После этого крейсер вышел в море, взяв курс на Ревель.»
До части команды, не сочувствующей мятежникам, начинает доходить, что дело оборачивается как-то совсем уж плохо. На крейсере начинается «контр-революция», экипаж освобождает двух оставшихся офицеров и, в принципе, справляется с мятежом своими силами :
«В 5 часов дня крейсер стал на якорь на ревельском рейде. Настроение восставших падало. Кондуктор Давыдов попытался призвать команду к порядку, но был убит. Лобадин решил немедленно расстрелять всех остальных кондукторов и артиллерийских квартирмейстеров-инструкторов, но те успели уговорить команду арестовать главарей мятежа. Арестованные офицеры были освобождены, и мичманы Крыжановский и Сакович возглавили подавление мятежа. Почти все революционеры собрались на баке, отстреливаясь от команды. Несколько человек бросились за борт. Лобадин был смертельно ранен, после чего мятежники сдались.
К суду были привлечены: 91 нижний чин и четверо штат¬ских. Дело разбиралось в Ревеле судом Особой Комиссии. Коп¬тюх и 17 человек нижних чинов были приговоре¬ны к смертной казни через повешение; 12 - к ка¬торжным работам на срок от 6 до 12 лет, 13 матросов разослали по дисциплинарным батальо¬нам и тюрьмам, 15 присудили к дисциплинарным наказаниям, 34 матроса были оправданы. Командующий отрядом своей властью заменил повешение расстрелом, и утром 5 августа 18 приговорённых были расстреляны и похоронены в море.»
Однако «Википедия» описывает эти события как-то сухо, не вдаваясь особо в подробности. Обратимся еще раз к воспоминаниям Крыжановского, видевшего события изнутри :
«Спрятавшись за мачту, матрос Коротков и матрос Пелявин из коечной сетки стреляли почти в упор в вахтенного начальника, мичмана Збаровского. Две пули попали в живот. Збаровский упал и долго потом валялся, корчась на палубе. Уже много позже его отнесли в лазарет, где он утром и умер в сильных мучениях и был выброшен за борт.
Мы стали выбегать на ют через кормовое адмиральское помещение. Лейтенант Захаров вышел первым и что-то кричал команде. За ним вышел Македонский. Захаров был сразу убит. Македонский под обстрелом прыгнул с трапа за борт, но был застрелен в воде. Мы стояли на юте и никого не видели вдоль всей открытой палубы до самого полубака.»
Офицеры все еще пытаются сопротивляться :
«Мы сделали несколько выстрелов, но цели не видели. Скоро "сели" Селитренников и Вердеверский, оба раненные в ноги. Тогда мы спустились в адмиральское помещение и унесли туда раненых.
Мазуров выходил с командиром из его помещения в батарейную палубу, и оба пробовали урезонить мятежников, которые с ружьями толпились у входа в командирское помещение. Мазурова ранили выстрелом в грудь. Он упал на палубу, но продолжал распоряжаться:
- Не сметь стрелять в лежачего.
Однако в "лежачего" выстрелили и ранили Мазурова вторично в грудь навылет. Командир капитан 1 ранга Лозинский смело вышел на мятежников и начал кричать и призывать к порядку. На него напирали с ружьями на перевес. Лозинский стал хватать руками ружья за штыки и кричал:
- Что вы делаете? Опомнитесь! Уберите ружья!
Несколько штыковых ударов в грудь свалили маленького Лозинского с ног. В это время мы вышли из командирского помещения в батарейную палубу и увидели лежачего командира. Мы сразу бросились его поднимать, и нас никто не тронул. Лозинский хрипел и харкал кровью и не мог говорить. Мы внесли его в командирское помещение, в спальню, и положили на кровать. Мазурова мы снесли в кают-компанию на диван.»
Старший механик Сергей Прокофьевич Максимов пытается забрать из каюты какие-то личные вещи :
Как потом оказалось, в каюте Максимов хотел что-то достать или спрятать какие-то семейные реликвии или карточки. Может быть, что-нибудь самое дорогое. В это время в его каюту ворвалась ватага вооруженных мятежников во главе с машинистом Бортниковым. Наскочив на Максимова, Бортников начал бить его тяжелым рашпилем по голове. Другие тоже приняли участие, и Максимов был забит насмерть.
А вот часть офицеров вместе с ранеными пытается спастись на баркасе :
«На верхней палубе опять начались крики и улюлюканье. Это бунтари пришли в ярость оттого, что часть офицеров может уйти. Началась беспорядочная ружейная стрельба. Вскоре присоединился пулемет с фальшборта.
Едва таранный баркас развернулся и был в 1V,-2 кабельтовых, как по нему начала стрелять кормовая 47-мм пушка с юта. Вскоре был спущен паровой катер, и мятежники на нем водрузили 37-мм пушку и пошли вдогонку. Таранный баркас медленно приближался к берегу. В него попало около 20 снарядов, и, не дойдя до берега, он затонул на мели. На баркасе снарядами были убиты командир капитан 1 ранга Лозинский, флаг-офицер мичман Погожев, тяжело ранен лейтенант Унковский и ранен начальник от¬ряда флигель-адъютант Дабич, легко контужены флаг-капитан, капитан 1 ранга П.В. Римский-Корсаков и мичман Н.Я. Павлинов. Раненых вынесли на берег и торопились скрыться в лесу, так как сзади их настигал паровой катер с преследователями, стрелявшими из пушки и ружей. Однако паровой катер сел на мель на большом расстоянии от берега, и пока снимался, офицеры успели скрыться в лесу. Катер вернулся на крейсер.»
Сам Крыжановский и еще один офицер, Сакович, пытались вынести тяжелораненого Захарова и не успели сесть на баркас :
«Когда мы с Саковичем спустились в кают-компанию за Мазуровым, там было темно. Мы ползком пробирались к дивану, где хрипел Мазуров. По дороге лежал убитый часовой у ванной комнаты Тильман. Под световым люком навзничь лежал убитый доктор Соколовский. Он, видимо, подходил к дивану, чтобы помочь раненому старшему офицеру, и был убит через световой люк. Белый китель доктора был хорошо виден в темноте. Наши белые кители сыграли вообще трагическую роль в эту ночь: их было прекрасно видно и ночью.»
Это воспоминания офицера, оставшегося на захваченном крейсере. А вот показания того, кто был на баркасе. Мичман Николай Яковлевич Павлинов докладывет коллежскому асессорому Фелицыну :
«Начальник отряда в это время был на балконе и давал приказание стоявшему на бакштове таранному баркасу развивать пары. Для этого на баркас были посланы лейтенант Унковский и поручик Высоцкий.
Когда пары были подняты, начальник отряда приказал офицерам садиться в баркас. Я ушел в кают-компанию, где услышал стоны раненого старшего офицера. К нему подошел исполняющий дела старшего врача коллежский асессор Соколовский, который был тотчас же убит с верхней палубы через световой люк.
После этого я вышел на балкон, где помог пересадить на баркас смертельно раненного командира, раненых лейтенантов Вердеревского и Селитренникова и начальника отряда флигель-адъютанта Дабича, а затем сел сам. Как только мы отошли задним ходом от корабля, по нам открыли сначала ружейный, а затем орудийный огонь. Стреляли из 47-миллиметровой пушки Гочкиса. Некоторые снаряды разрывались в баркасе. Одним из снарядов был убит командир, ранены - флигель-адъютант Дабич и тяжело - лейтенант Унковский. Мичману Погожеву оторвало обе ступни; он вскоре и умер.
Не доходя полкабельтова до берега, таранный баркас, имея подводные и надводные пробоины и кренясь на правый борт, стал на мель на глубине около шести футов. Офицеры начали бросаться в воду, чтобы вплавь достичь берега. Я с поручиками Высоцким и Трофимовым помог выбраться раненому начальнику отряда и доплыть до берега. Во все это время в нас не переставали стрелять с крейсера и с парового катера, вооруженного орудием…
Предполагая дальнейшую погоню, я с помощью поручиков Высоцкого и Трофимова увел раненого флигель-адъютанта Дабича в лес поглубже, где сделали ему первую перевязку. Для этой цели были употреблены чехлы с фуражек, мой китель, разорванный на полосы, и носовые платки.
В лесу мы очень быстро сбились с дороги. Начальник отряда сам идти не мог и решил остаться в лесу, а нам предложил идти одним искать дорогу. Его приходилось силой поднимать и вести. Он был очень слаб, и всякое неловкое движение вызывало большие страдания раненого.»
Один из самых кровавых в этой цепочке - мятеж на крейсере «Память Азова». Николай Крыжановский, один из немногих оставшихся в живых офицеров крейсера, в своих воспоминаниях о руководителе мятежников, артиллерийском квартирмейстере 1-ой статьи Нефеде Лобадине : «Лобадин был типичный лидер в среде русского простого народа. Среднего роста, широкоплечий, "квадратный человек", большой физической силы. Широкое лицо, белесоватые, из-подлобья, глаза. Большого характера, с диктаторской повадкой. Лобадин был старовером, непьющим, исполнительным и старательным по службе. Он скоро стал квартирмейстером и имел ответственную должность по заведованию ручным оружием. В палубе у него была небольшая каюта. Лобадина команда уважала и слушалась. Дверь каюты Лобадина вечером обычно открыта. Лобадин громко читает или поет псалмы. Читает божественное. И никто над ним не рискнет посмеяться».
Вокруг Лобадина формируется кружок единомышленников, под влиянием агитации дисциплина на крейсере резко падает, начинаются «итальянки» и случаи неповиновения офицерам. Корабль, от греха подальше, выводят из Ревельского порта, в пустынную бухту, окруженную лесом. Однако и здесь на корабль проникает переодетый матросом агитатор товарищ Оскар Минес, он же тамбовский мещанин Степан Никифорович Петров, он же слесарь из Одессы Арсений Коптюх. Офицеры обнаруживают и арестовывают постороннего, и вот после этого Лобадин поднимает часть команды на открытый бунт. Вот как дальнейшее описывается в Википедии :
«Под руководством квартирмейстера Лобадина команда стала бить лампочки и вооружаться. В 3 часа 40 минут утра на палубе раздался первый выстрел. Началась стрельба на верхней палубе. Сразу были ранены: смертельно вахтенный начальник и тяжело старший офицер. Командир крикнул: «Господа офицеры, с револьверами на¬верх!» - и навстречу восставшим матросам подня¬лись старший штурман лейтенант Захаров и вахтенный офицер лейтенант Македонский. Захаров был убит сразу, а Македонский бросился за борт, и его пристрели¬ли в воде. Командир, кончив раздачу патронов офицерам и кондукторам, поднялся наверх и нашёл здесь смертельно раненного вахтенного начальника мичмана Сборовского (Збаровского). Матросы из-за прикрытий обстреливали люк и через люки стреляли в кают-компанию; при этом убили старшего судового врача Соколовско¬го и ученика комендора Тильмана, стоявшего часовым у каюты аре¬стованного. Командир крейсера, пытавшийся урезонить команду, получил несколько колотых ранений в грудь. Старшего механика Максимова забили насмерть в каюте.»
Часть офицеров смогла сесть на баркас и попыталась спастись, увозя раненных, однако мятежники начали преследование : «В погоню за бежавшими офицерами был выслан паровой катер с 37-мм пушкой. Баркас получил 20 попаданий снарядов, в результате чего были убиты командир капитан 1-го ранга Лозинский, флаг-офицер мичман Погожев, тяжело ранен лейтенант Унковский и ранен начальник от¬ряда флигель-адъютант Дабич, легко контужены флаг-капитан, капитан 1-го ранга П. В. Римский-Корсаков и мичман Н. Я. Павлинов. Однако паровой катер сел на мель, и ему пришлось вернуться на крейсер. На крейсере матросы долго обстреливали кают-компа¬нию, но офицеры не отвечали, и команда прекра¬тила огонь. В 4 часа 30 минут утра матросы аресто¬вали офицеров, заперли их по каютам, приставив надёжных часовых, и освободили Коптюха.»
Потом мятежники пытаются расширить базу восстания, привлечь на свою сторону другие корабли, когда это не удается - без всяких церемоний пытаются открыть по ним артиллерийский огонь :
«По предложению Коптюха был избран комитет для уп¬равления кораблём. Командиром крейсера выбрали Лобадина. После завтрака команда получила приказание сняться с якоря и поднять сигнал прочим судам, стоявшим на рейде. На мостике набрали сигналы, но минные крейсера «Воевода» и «Абрек», а также миноносец «Ретивый» отказались повиноваться. Лобадин приказал правому борту открыть огонь по «Абреку» и миноносцам. Прислуга встала по расписанию, но не стреляла. Лобадин со своими единомышленниками сделали два выстре¬ла, но вследствие неумелого обращения орудие заклинилось. После этого крейсер вышел в море, взяв курс на Ревель.»
До части команды, не сочувствующей мятежникам, начинает доходить, что дело оборачивается как-то совсем уж плохо. На крейсере начинается «контр-революция», экипаж освобождает двух оставшихся офицеров и, в принципе, справляется с мятежом своими силами :
«В 5 часов дня крейсер стал на якорь на ревельском рейде. Настроение восставших падало. Кондуктор Давыдов попытался призвать команду к порядку, но был убит. Лобадин решил немедленно расстрелять всех остальных кондукторов и артиллерийских квартирмейстеров-инструкторов, но те успели уговорить команду арестовать главарей мятежа. Арестованные офицеры были освобождены, и мичманы Крыжановский и Сакович возглавили подавление мятежа. Почти все революционеры собрались на баке, отстреливаясь от команды. Несколько человек бросились за борт. Лобадин был смертельно ранен, после чего мятежники сдались.
К суду были привлечены: 91 нижний чин и четверо штат¬ских. Дело разбиралось в Ревеле судом Особой Комиссии. Коп¬тюх и 17 человек нижних чинов были приговоре¬ны к смертной казни через повешение; 12 - к ка¬торжным работам на срок от 6 до 12 лет, 13 матросов разослали по дисциплинарным батальо¬нам и тюрьмам, 15 присудили к дисциплинарным наказаниям, 34 матроса были оправданы. Командующий отрядом своей властью заменил повешение расстрелом, и утром 5 августа 18 приговорённых были расстреляны и похоронены в море.»
Однако «Википедия» описывает эти события как-то сухо, не вдаваясь особо в подробности. Обратимся еще раз к воспоминаниям Крыжановского, видевшего события изнутри :
«Спрятавшись за мачту, матрос Коротков и матрос Пелявин из коечной сетки стреляли почти в упор в вахтенного начальника, мичмана Збаровского. Две пули попали в живот. Збаровский упал и долго потом валялся, корчась на палубе. Уже много позже его отнесли в лазарет, где он утром и умер в сильных мучениях и был выброшен за борт.
Мы стали выбегать на ют через кормовое адмиральское помещение. Лейтенант Захаров вышел первым и что-то кричал команде. За ним вышел Македонский. Захаров был сразу убит. Македонский под обстрелом прыгнул с трапа за борт, но был застрелен в воде. Мы стояли на юте и никого не видели вдоль всей открытой палубы до самого полубака.»
Офицеры все еще пытаются сопротивляться :
«Мы сделали несколько выстрелов, но цели не видели. Скоро "сели" Селитренников и Вердеверский, оба раненные в ноги. Тогда мы спустились в адмиральское помещение и унесли туда раненых.
Мазуров выходил с командиром из его помещения в батарейную палубу, и оба пробовали урезонить мятежников, которые с ружьями толпились у входа в командирское помещение. Мазурова ранили выстрелом в грудь. Он упал на палубу, но продолжал распоряжаться:
- Не сметь стрелять в лежачего.
Однако в "лежачего" выстрелили и ранили Мазурова вторично в грудь навылет. Командир капитан 1 ранга Лозинский смело вышел на мятежников и начал кричать и призывать к порядку. На него напирали с ружьями на перевес. Лозинский стал хватать руками ружья за штыки и кричал:
- Что вы делаете? Опомнитесь! Уберите ружья!
Несколько штыковых ударов в грудь свалили маленького Лозинского с ног. В это время мы вышли из командирского помещения в батарейную палубу и увидели лежачего командира. Мы сразу бросились его поднимать, и нас никто не тронул. Лозинский хрипел и харкал кровью и не мог говорить. Мы внесли его в командирское помещение, в спальню, и положили на кровать. Мазурова мы снесли в кают-компанию на диван.»
Старший механик Сергей Прокофьевич Максимов пытается забрать из каюты какие-то личные вещи :
Как потом оказалось, в каюте Максимов хотел что-то достать или спрятать какие-то семейные реликвии или карточки. Может быть, что-нибудь самое дорогое. В это время в его каюту ворвалась ватага вооруженных мятежников во главе с машинистом Бортниковым. Наскочив на Максимова, Бортников начал бить его тяжелым рашпилем по голове. Другие тоже приняли участие, и Максимов был забит насмерть.
А вот часть офицеров вместе с ранеными пытается спастись на баркасе :
«На верхней палубе опять начались крики и улюлюканье. Это бунтари пришли в ярость оттого, что часть офицеров может уйти. Началась беспорядочная ружейная стрельба. Вскоре присоединился пулемет с фальшборта.
Едва таранный баркас развернулся и был в 1V,-2 кабельтовых, как по нему начала стрелять кормовая 47-мм пушка с юта. Вскоре был спущен паровой катер, и мятежники на нем водрузили 37-мм пушку и пошли вдогонку. Таранный баркас медленно приближался к берегу. В него попало около 20 снарядов, и, не дойдя до берега, он затонул на мели. На баркасе снарядами были убиты командир капитан 1 ранга Лозинский, флаг-офицер мичман Погожев, тяжело ранен лейтенант Унковский и ранен начальник от¬ряда флигель-адъютант Дабич, легко контужены флаг-капитан, капитан 1 ранга П.В. Римский-Корсаков и мичман Н.Я. Павлинов. Раненых вынесли на берег и торопились скрыться в лесу, так как сзади их настигал паровой катер с преследователями, стрелявшими из пушки и ружей. Однако паровой катер сел на мель на большом расстоянии от берега, и пока снимался, офицеры успели скрыться в лесу. Катер вернулся на крейсер.»
Сам Крыжановский и еще один офицер, Сакович, пытались вынести тяжелораненого Захарова и не успели сесть на баркас :
«Когда мы с Саковичем спустились в кают-компанию за Мазуровым, там было темно. Мы ползком пробирались к дивану, где хрипел Мазуров. По дороге лежал убитый часовой у ванной комнаты Тильман. Под световым люком навзничь лежал убитый доктор Соколовский. Он, видимо, подходил к дивану, чтобы помочь раненому старшему офицеру, и был убит через световой люк. Белый китель доктора был хорошо виден в темноте. Наши белые кители сыграли вообще трагическую роль в эту ночь: их было прекрасно видно и ночью.»
Это воспоминания офицера, оставшегося на захваченном крейсере. А вот показания того, кто был на баркасе. Мичман Николай Яковлевич Павлинов докладывет коллежскому асессорому Фелицыну :
«Начальник отряда в это время был на балконе и давал приказание стоявшему на бакштове таранному баркасу развивать пары. Для этого на баркас были посланы лейтенант Унковский и поручик Высоцкий.
Когда пары были подняты, начальник отряда приказал офицерам садиться в баркас. Я ушел в кают-компанию, где услышал стоны раненого старшего офицера. К нему подошел исполняющий дела старшего врача коллежский асессор Соколовский, который был тотчас же убит с верхней палубы через световой люк.
После этого я вышел на балкон, где помог пересадить на баркас смертельно раненного командира, раненых лейтенантов Вердеревского и Селитренникова и начальника отряда флигель-адъютанта Дабича, а затем сел сам. Как только мы отошли задним ходом от корабля, по нам открыли сначала ружейный, а затем орудийный огонь. Стреляли из 47-миллиметровой пушки Гочкиса. Некоторые снаряды разрывались в баркасе. Одним из снарядов был убит командир, ранены - флигель-адъютант Дабич и тяжело - лейтенант Унковский. Мичману Погожеву оторвало обе ступни; он вскоре и умер.
Не доходя полкабельтова до берега, таранный баркас, имея подводные и надводные пробоины и кренясь на правый борт, стал на мель на глубине около шести футов. Офицеры начали бросаться в воду, чтобы вплавь достичь берега. Я с поручиками Высоцким и Трофимовым помог выбраться раненому начальнику отряда и доплыть до берега. Во все это время в нас не переставали стрелять с крейсера и с парового катера, вооруженного орудием…
Предполагая дальнейшую погоню, я с помощью поручиков Высоцкого и Трофимова увел раненого флигель-адъютанта Дабича в лес поглубже, где сделали ему первую перевязку. Для этой цели были употреблены чехлы с фуражек, мой китель, разорванный на полосы, и носовые платки.
В лесу мы очень быстро сбились с дороги. Начальник отряда сам идти не мог и решил остаться в лесу, а нам предложил идти одним искать дорогу. Его приходилось силой поднимать и вести. Он был очень слаб, и всякое неловкое движение вызывало большие страдания раненого.»