***
Жил на свете человек со смешным именем Альтер Кацизне. Был он писатель и драматург, и даже в чем-то поэт. Пара его пьес шли на варшавской сцене, он был председателем еврейского пен-клуба, ему доверили распоряжаться своим наследием такие люди, как С. Ан-ский и Ицхок-Лейбуш Перец. Но любимейшим из искусств для него была фотография. Его фотостудия в Варшаве была достопримечательностью, его архив насчитывал сотни портретов польских знаменитостей и простых граждан, сценических фотографий и городских зарисовок. Кроме того он часто отправлялся в путешествия с фотоаппаратом по стране. А еще у него была премиленькая семья - жена и дочка, вот они все трое:
Он умер 7-го июля 1941-го года. Его забили насмерть погромщики-украинцы в оккупированном немцами Тернополе. Весь его варшавский архив погиб подчистую, не осталось и обрывка фотокарточки. Но оказалось, что когда-то давно, в конце двадцатых, Кацизне послал небольшую подборку своих работ в Америку. Это результаты тех самых путешествий, предпринятых им по польским еврейским местечкам. Я отсканировала немного. Всё сразу, наверное, получится слишком громоздко и многобайтно, поэтому поделю на пару постов.
фотографии:
Хане Кольски сто шеть лет. Каждый вечер она исповедуется в грехах и кушает печенько. Ее восьмидесятилетний сын в Америке не верит, что она еще жива. Варшава, 1925.
(*** в грехах всего Израиля - ежедневно читает видуй ***)
Малыш дает понять, какая сторона канавы принадлежит ему. Люблин.
Нищета на улице Геся. Варшава.
Женщина продает орехи при входе во двор с телегами. Варшава.
Мальчик спрашивает сестру, чего она улыбается (она заметила фотоаппарат, а он нет). Рыки.
Вышивальщицы. Козенице, 1927.
"Три девушки сидят и шьют" (И-Л. Перец)
Хон Шлейфер, восьмидесяти пяти лет. Точильщик, механик, изготовитель зонтиков и знахарь. Ломжа, 1927.
Арон-Нохем за своей шевейной машинкой. Кутно, 1927.
Эстер за работой. Семь лет назад муж ушел от нее и оставил ее с пятью детьми. Она работает портнихой. Парысув, 1927.
Безработная портниха. Белосток, 1926.
Новое поколение учиться "лить воду". Отвоцк, 1927.
Плотник и его внучка. Чортков, 1925.
За что он боролся? Фейвл Табакмен, бывший политзаключенный, не может найти себе работу слесарем. Поэтому он точит по улицам ножи. Варшава, 1928.
Улица Крохмальная. Варшава. (***на этой улице находился детдом Корчака***)
Работница. Вышкув, 1927.
Сара, жена пекаря. Вилейка.
Религиозная школа для девочек. Ласкажев.
Намёк. Люблин, 1924.
В девяносто три года этот деревенский портной может без очков вдеть нитку в иголку. Парысув, 1926.
Слесарь Элиогу. Двенадцать лет был слеп на один глаз, но согласился на операцию только после того, как ослеп на оба глаза. Замбрув.
Старый замок и синагога, связанные подземным ходом. Острог, 1925.
Жена и внучка Мейера Гурфинкеля. Ее отец живет в Вашингтоне, а мать умерла. Карчев.
Азриельке, Shabes-klaper. По пятницам вечером он стучит по ставням, объявляя о начале Субботы. Бяла-Подляская, 1926.
Вольф Нахович, могильщик, учит читать своего внука, а довольная бабушка наблюдает. Бяла-Подляская, 1926.
Классики. Варшава.
Отвоцк, 1927.
Вот она - с горшком гороха женщина. Острог, 1925.
Отец и сын. Кузнец Лейзер Бавул не говорит, сколько ему лет, боясь сглаза, но ему должно быть больше ста лет. Теперь кузнечным дело занимается его сын, а отец стал доктором - вправляет сломанные руки и ноги. Бяла-Подляская, 1926.
Жена шорника. Воломин.
Жена Альтера Кацизне погибла скорее всего в одном из лагерей смерти, а Шуламит спаслась. Я не знаю, кто спас ее, но она пережила оккупацию, а после войны вышла замуж за посла Италии в Польше, уехала в Италию и жила там до самой своей смерти в 1999-м году.
Он умер 7-го июля 1941-го года. Его забили насмерть погромщики-украинцы в оккупированном немцами Тернополе. Весь его варшавский архив погиб подчистую, не осталось и обрывка фотокарточки. Но оказалось, что когда-то давно, в конце двадцатых, Кацизне послал небольшую подборку своих работ в Америку. Это результаты тех самых путешествий, предпринятых им по польским еврейским местечкам. Я отсканировала немного. Всё сразу, наверное, получится слишком громоздко и многобайтно, поэтому поделю на пару постов.
фотографии:
Хане Кольски сто шеть лет. Каждый вечер она исповедуется в грехах и кушает печенько. Ее восьмидесятилетний сын в Америке не верит, что она еще жива. Варшава, 1925.
(*** в грехах всего Израиля - ежедневно читает видуй ***)
Малыш дает понять, какая сторона канавы принадлежит ему. Люблин.
Нищета на улице Геся. Варшава.
Женщина продает орехи при входе во двор с телегами. Варшава.
Мальчик спрашивает сестру, чего она улыбается (она заметила фотоаппарат, а он нет). Рыки.
Вышивальщицы. Козенице, 1927.
"Три девушки сидят и шьют" (И-Л. Перец)
Хон Шлейфер, восьмидесяти пяти лет. Точильщик, механик, изготовитель зонтиков и знахарь. Ломжа, 1927.
Арон-Нохем за своей шевейной машинкой. Кутно, 1927.
Эстер за работой. Семь лет назад муж ушел от нее и оставил ее с пятью детьми. Она работает портнихой. Парысув, 1927.
Безработная портниха. Белосток, 1926.
Новое поколение учиться "лить воду". Отвоцк, 1927.
Плотник и его внучка. Чортков, 1925.
За что он боролся? Фейвл Табакмен, бывший политзаключенный, не может найти себе работу слесарем. Поэтому он точит по улицам ножи. Варшава, 1928.
Улица Крохмальная. Варшава. (***на этой улице находился детдом Корчака***)
Работница. Вышкув, 1927.
Сара, жена пекаря. Вилейка.
Религиозная школа для девочек. Ласкажев.
Намёк. Люблин, 1924.
В девяносто три года этот деревенский портной может без очков вдеть нитку в иголку. Парысув, 1926.
Слесарь Элиогу. Двенадцать лет был слеп на один глаз, но согласился на операцию только после того, как ослеп на оба глаза. Замбрув.
Старый замок и синагога, связанные подземным ходом. Острог, 1925.
Жена и внучка Мейера Гурфинкеля. Ее отец живет в Вашингтоне, а мать умерла. Карчев.
Азриельке, Shabes-klaper. По пятницам вечером он стучит по ставням, объявляя о начале Субботы. Бяла-Подляская, 1926.
Вольф Нахович, могильщик, учит читать своего внука, а довольная бабушка наблюдает. Бяла-Подляская, 1926.
Классики. Варшава.
Отвоцк, 1927.
Вот она - с горшком гороха женщина. Острог, 1925.
Отец и сын. Кузнец Лейзер Бавул не говорит, сколько ему лет, боясь сглаза, но ему должно быть больше ста лет. Теперь кузнечным дело занимается его сын, а отец стал доктором - вправляет сломанные руки и ноги. Бяла-Подляская, 1926.
Жена шорника. Воломин.
Жена Альтера Кацизне погибла скорее всего в одном из лагерей смерти, а Шуламит спаслась. Я не знаю, кто спас ее, но она пережила оккупацию, а после войны вышла замуж за посла Италии в Польше, уехала в Италию и жила там до самой своей смерти в 1999-м году.