Давно уже заметил, что подростки плохо представляют, где происходили библейские события и какой национальности (насколько вообще тут применимо понятие "национальность") были все эти Авраамы, Соломоны и Юдифи.( Read more... )
насколько вообще тут применимо понятие "национальность"
Неприменимо. Вернее говорить об этнической или даже племенной принадлежности. До наций полторы тысячи лет минимум - республики Греции и Рима уже выродились в империи и деспотии.
Про Моисея и Авраама я узнал ещё до школы. Вечером из садика домой меня водили мимо кафедрального собора, и особенно запомнились две скульптуры главного фасада: задумчивый бородач справа со странными прямоугольными "рожками" вызывал недоумение, а громадный взлохмаченный старик слева с безумным взглядом и огромным кривым ножом меня откровенно пугал. Признаться было стыдно и я старался увести отца в парк, или на автобусную остановку, чтобы обойти собор стороной.
Я думаю, меня смущало ещё и то, что у большого здания не было видно окон. На главном фасаде их не было вообще, на боковом фасаде окна скрывались за колоннами лоджии и аттиком наверху. Потом я прочитал, что архитектор Гуцевич стал масоном в Париже, когда учился у Леду.
Меня маленького бабушка водила в церковь, но впечатлений это не оставило. Родители дружили с белорусами, евреями поляками, староверами; такие же были ученики и учителя в школе. Это казалось естественным.
Comments 4
Неприменимо. Вернее говорить об этнической или даже племенной принадлежности.
До наций полторы тысячи лет минимум - республики Греции и Рима уже выродились в империи и деспотии.
Reply
Так национальность - и есть синоним этнической принадлежности. В отличие от нации.
Reply
кому и кобыла синоним, в смысле невеста.
В СССР слово "пролетарий" считалось чем-то хорошим, например, в отличие от нормального мира
Reply
Про Моисея и Авраама я узнал ещё до школы. Вечером из садика домой меня водили мимо кафедрального собора, и особенно запомнились две скульптуры главного фасада: задумчивый бородач справа со странными прямоугольными "рожками" вызывал недоумение, а громадный взлохмаченный старик слева с безумным взглядом и огромным кривым ножом меня откровенно пугал. Признаться было стыдно и я старался увести отца в парк, или на автобусную остановку, чтобы обойти собор стороной.
Я думаю, меня смущало ещё и то, что у большого здания не было видно окон. На главном фасаде их не было вообще, на боковом фасаде окна скрывались за колоннами лоджии и аттиком наверху. Потом я прочитал, что архитектор Гуцевич стал масоном в Париже, когда учился у Леду.
Меня маленького бабушка водила в церковь, но впечатлений это не оставило. Родители дружили с белорусами, евреями поляками, староверами; такие же были ученики и учителя в школе. Это казалось естественным.
Reply
Leave a comment