Понял я, что надо написать о себе
Все же пишут, почему бы и мне написать?
Всё дело в том, что по разным причинам не люблю я общедоступную информацию про себя. Однако, вот то, что могу рассказать.
Родился я в Оймяконском районе Якутской АССР. У меня есть сестра, старше на 7 лет. Жил до 12-ти лет в одном посёлке под названием Дражный, потом ещё два года - в другом, Нелькан. Место это является жопой мира географически и культурно весьма удалённым от центрального чернозёма, да к тому же ещё и полюсом холода. Росли у нас там совершенно типичные для лесотундры карликовые берёзки, голубика, иван-чай и кедровый стланник, перемежаясь вполне себе русскими берёзками и тополями. Царствовала же в тайге лиственница, и надо вам сказать, несмотря на всю свою гордую хвойность, осенью её мягкие иголки неслабо рыжеют и сыпятся вниз обильными хвоепадами (слово-то какое неприличное получилось), засыпая собой всякого дерзновенного путешественника, и возвращаясь из осеннего леса, помимо вёдер маслят, ящиков брусники, канов рыбы, ты приносишь с собой полные карманы этих маленьких кусочков великой природы. Потом всю зиму они сыпятся изо всех потаённых щелей твоей одежды.
Население посёлков, в которых я жил, по последним переписям конца 80-х - начала 90-х составляло 600 и 900 человек соответственно. Канализации не было, водопровода тоже (ибо - вечная мерзлота, даже дома строились без фундамента, исключительно на сваях), зато было центральное отопление. Трубы этого отопления шли над землёй, обмотанные во много слоёв стекловатой и прикрытые жестяными листами. От интимного общения со стекловатой в тот период меня уберегли родители (лишь в более сознательном возрасте, столкнувшись с основами термоизолирования помещений, я действительно понял, что самое страшное изобретение человечества - вовсе не обогащённый уран, а стекловата), но проволоку, которой обматывались и закреплялись жестяные листы, мы с прочей поселковой детворой частенько раскручивали и использовали в своих, поселководетворинских, играх. Надо заметить, у всех были хоть какие-то игрушки, но появление новых экзепляров происходило в среднем раз в три года: взрослые обычно работали три года без отпусков, а потом всей семьёй уматывали на целое лето греться на юга. К слову сказать, я за 14 лет жизни на Севере побывал в другом месте только однажды: в 6 лет, когда после воспаления лёгких меня в профилактических целях свозили в Новую Каховку, где я восторженно следил за переключениями красного и зелёного человечка на светофорах, замучил маму "звёздочкой" на волнах Днепра и на всю жизнь запомнил впечатления от маленького желтого цыплёнка в своих руках.
Как и во всех северных домах, отделённых от холодов двойными помещениями, были у нас холодные и тёплые сени (последние мы цивилизованно называли прихожей), в первые зимой выкладывались на заморозку пельмени, а во вторых испокон веков стояли две-три 200-литровые бочки, которые несколько раз в месяц заполнялись водой из местной водовозки. Иногда, во времена паводков, вода была грязной и отец запрещал ею пользоваться несколько дней, чтобы отстоялась. А зимой, когда перемерзала речка, где водовозка черпала свои воды, приходилось накалывать ломом и натаскивать лёд. Мешками. Было очень интересно следить за таянием этого льда: как постепенно он становился прозрачным и незаметно исчезал.
Вопросы с канализацией решались простыми вёдрами. Каждый день (кроме случаев мытья посуды, где приходилось делать это по мере надобности) нужно было вынести два ведра с водой (из-под раковины на кухне и умывальника) и одно ведро - с удобрениями. Однако ничто человеческое нам не чуждо, да и вечную мерзлоту продолбить даже ломом ОЧЕНЬ непросто, поэтому никто не заморачивался на создании выгребных ям (да даже если бы и продалбливали их - толку бы не было: всё накопленное оставалось бы на месте в качестве позорной ловушки), и выливали всё прямо в протекавшую через посёлок малипусенькую речку шириной в пять-шесть метров с названием Невесёлый (что характерно!). Будучи незрелым советским дитятей, я считал, что название это получилось именно из-за того, что речка сталкивается с самым, так сказать, низом человеческой души и тела ежедневно, однако, лишь повзрослев, светлые умы подсказали мне истинную правду, как обычно, действительно невесёлую: ближе к истокам этого ручья стоял когда-то ЛАГ-пункт, с которого, собственно, и начался потом посёлок Дражный. И правда: доходя до тех мест в дальнейшем, можно было увидеть полусгнившие развалины деревянных бараков. Надо сказать, в посёлке ещё жили в моё время осуждённые на вечную ссылку. И, быть может, одними из светлейших людей в моей жизни были эти люди.
Именно поэтому выпускное из школы сочинение я посвятил Солженицыну. И хотя сейчас отношение у меня к нему далеко не столь однозначное, я неплохо представляю себе, что такое 65-ти градусный Морозко Ой-мяконских золотодобывающих прийсков.
Кстати, насчёт мороза: переносится он вовсе не так тяжело, как многие думают. Во-первых, очень сухо, во-вторых безветренно, но не это главное. Главное, как заметил на каком-то форуме один из сибиряков в памятные дни московских морозов, "меняйте пидорки вязаные на заячьи ушанки, и будет вам счастье!". Абсолютная истина. Помню, обнаружив однажды где-то кроссовки с начёсом внутри, я удивлённо спросил у родителей, мол, зачем такие нужны, в них же жарко! На что родители повергли меня в продолжительный ступор, рассказав, что где-то есть зимы, когда можно не носить валенок, а носить такие вот кроссовки.
Приблизительная зимняя одежда для детских игр: двое штанов (одни, желательно, ватные, вторые - с начёсом), двое свитеров, фуфайка, двое носков (одни - шерстяные), валенки, шарф или шерстяной воротник, ушанка.
Зато летом - халява, никаких Египтов не надо! 20 - 30, сплошное солнце, комары и мошкара! Кстати, последние двое не так уж сильно доставали внутри территории посёлка, зато стоит выйти в лес - и тебя встечает гудение соскучившихся, любвеобильных насекомых. Избавлялись от них при помощи ДЭТы, забыв взять с собой на рыбалку бутылочку этой волшебной мази, обрекаешь себя на однорукость: второй исключительно отмахиваешься.
Кстати, рыбалки были одним из немногих летних развлечений. Когда-то было кино, но очень быстро его вытеснили из маркетинговой ниши боевики на VHS-кассетах, которых, благодаря относительной близости к Китаю, появилось в своё время завались. Кстати, бытовая техника типа видеомагнитофонов, микроволновок, "японских телевизоров" и прочея завелась в посёлках в результате бартерной выплаты долгов по зарплате в первой половине 90-х.
Эти же годы совпали у меня с первой половиной школьной поры. Между прочим, преподаватели у нас были на ура, почти все. Тем людям, что учили меня потом в одном из лучших классов одной из лучших школ города, я тоже благодарен, но...
В общем, много всего можно рассказать про своё детство на золотодобывающем прийске, однако всё когда-нибудь кончается, и когда у государства кончились деньги на зарплату, начались недовыплаты работникам (первой ласточкой готорых, кстати, и явились бартерные приобретения забугорной техники), а затем и вовсе народ стали выживать. Постепенно прикрыли основные лимфатическиские узлы: медпункт, почту, детский садик, школу. Народ стягивался к райцентру. Пустующие посёлки окружали кольцом котлованов и срывали под золото. По крайней мере, с моим родным посёлком именно так и произошло, и сейчас место, в котором я провёл с рождения двенадцать лет, примечательно только сплошным лунным пейзажем вывернутых из земли пород, а от зданий остались лишь редкие фотографии, обильные воспоминания да старенькая, потёртая кассета с карандашной надписью "мы в Дражном", которую я со временем запишу на ДВД и буду в старости просматривать, подрачивая и пуская слезу...
Перезд "на материк" (в культурном плане весь север - большой остров, оттуда и такой сленг), который, как известно, хуже двух пожаров, занял у нас весь сентябрь-октябрь 1997-го года. Сестра, кстати, покинула отчий дом ещё раньше, уехав поступать в Москву. Отчётливо помню в последнюю свою зиму 96-97 два явления: комету (Хейла-Боппа, как я узнал четыре года спустя), и полное солнечное затмение. Знаете, вообще-то я мелкий неудачник: постоянно не те билеты вытягивал, не тот ответ в тестах выбирал, никогда не нахожу кошельков на дороге, встаю постоянно не с той ноги... в общем, человек без интуиции, зато в отместку судьба частенько подбрасывает мне глобальные, и зачастую весьма приятные, сюрпризы. Ну разве это не сюрприз: живя безвылазно 14 лет на одном месте увидал полное солнечное затмение, тем более что к тому времени, учась в 8-м классе, я уже молился на свой единственный учебник астрономии для 11-го класса, лишенный половины страниц, найденный родителем в промасленной залеже книг где-то на экскаваторе. А комету я пытался наблюдать через первый в своей жизни, так сказать, идейный, телескоп: в вытянутой руке зажал лупу: это был обьектив, а к глазу поднёс часовое увеличительное стекло и назвал это окуляром. И стал телескоп. Вот только руки дрожали, и холодно было звиздец, а в варежках ну очень неудобно. В итоге увеличенная комета размытым пятном скользнула-таки разок по моим палочкам и колбочкам, вызвав непередаваемую бурю эмоций. Но второй раз у меня так и не получилось её поймать, и я провожал её, вертикально стоящую по ночам над горизонтом, с чувством прикосновения к чему-то такому, о чём люди вроде меня могут только мечтать.
Переехали мы в славный город Лениногорск, что в Республике Татарстан (население 70 000). Выбор места житья-бытья обуславливался очень просто: там была у нас квартира, приватизированная, между прочим. В квартире к тому времени лет десять жили родственники, поэтому требовался лёгкий ремонт. Плюс к этому контейнеры с вещами пришли только через полгода: пришлось купить кой-какую мебель и кухню. Так незаметно все деньги стаяли (ах, это удивительное свойство денег!), и осталась у нас на троих (ибо сестра к тому времени уж четвёртый курс, как училась в МПГУ) две родительские пенсии, ведь по северному стажу они оба уже на них вышли. Первым делом меня пристраивали в школу. Из 13-ти школ только в двух оказался физ-мат класс. Одна из них отпала, бо милицейский лицей. Оставшаяся была лицеем педагогическим, но тем не менее говорили о ней, как о лучшей в городе: история её создания уходила в недалёкое прошлое, когда на нефтяные деньги смогли и школу с бассейном построить, и учителей хороших скупить. Принимали меня туда скрепя сердце, ведь углубление пошло с 8-го класса, а я приехал в 9-м, да ещё и два месяца учёбы просто пропустил. Ну и взботнул я в тот период тоже конкретно: оставшиеся два месяца полугодия чувствовал себя на уроках математики полным идиотом, учебник физики читал даже лёжа в ванной, а татарский язык просто сводил меня с ума. Однако потом, как обычно и происходит в жизни, всё оказалось не так и страшно, и учился я, в целом, неплохо.
Во всём, кроме татарского: единственный предмет, который вызывал у меня стойкую органическую неприязнь, приходя на которой хотелось притвориться подставкой для учебника. Так и не осилил я предмет, который одноклассники изучали к тому времени уже четыре года, да и языковая среда свою роль сыграла.
Закончив школу, я поехал в москву. Помню, двое суток не мог уснуть от волнения: сутки выпускного и сутки в поезде, так как в поезд я сел на следующее же утро после выпускного. Второй раз в жизни я буду в Москве (ну, на самом деле третий, но оба раза были проездом, а первый я вообще не помню). Романтическо-идеалистические картины мальчика из провинции рисовались в голове. Алмазный дым летал по вагону. Мне на самом деле не очень много доводилось бывать где-нибудь, кроме постоянного места жительства. Откровенно говоря, до учёбы в универе я побывал на отдыхе только в шесть лет в Новой Каховке. Причины этого были разные, но одинаковые: финансы. Кстати говоря, до сих пор не понимаю, почему мне за всё детство-отрочество ни разу не приходила в голову мысль подработать? И родители ни о чём таком никогда не говорили. В любом случае, мороженое да жвачка - вот тот максимум, что я мог себе позволить. Раз в месяц, в среднем.
В Москву, в Москву! - тренькал колокольчик где-то то ли в мозгу, то ли в груди, то ли в животе. Там меня встретила сестра (к тому времени замужняя), и первый день я провёл, блаженно набирая 100 на телефоне (так как последние три года телефон я видел только у друзей в квартирах, а про службу точного времени знал понаслышке). Да, ещё я включил компьютер мужа сестры и попытался на нём что-нибудь запустить. Нет, что такое комьютер я представлял, более того я считал себя отцом в программировании на BASIC и PASCAL (о, если бы нам в школе объяснили, что такое программирование на самом деле! Как оказалось впоследствии, это вовсе не упорядочивание слов по алфавиту или чисел по порядку). Вот только не знал, что такое windows98, и выключил компьютер так, как умел: кнопкой. Помню, потом меня застал врасплох вопрос, не включал ли я комп. Я соврал, сказав что нет, а потом как-то включаю - пароль просит (как сейчас понимаю, на BIOS в POST). В дальнейшем этот сатанинский прибор я не трогал от греха подальше.
Впрочем, у сестры довелось побыть только несколько дней, дальше была общага. Абитура, первая пьянка с перво- и второкурами в первую же ночь, секреты сдачи экзаменов, "яблочко" - СИДР, замызгивание футболки, ботание математики, потом физики, потом литературы... в общем, набрал я 15 баллов из 20 возможных при поступлении на физфак МГУ. Надо вам сказать, что на ФФ есть два глобальных отделения, различающихся с первого же курса: физики и астрономии. Поступал я изначально на астрономию, и проходной там был 15. А на физику - 16. Вот ещё один сюрприз от судьбы. Более того, чтобы 15 стал полноценным проходным баллом, приказом декана на астрономическое отделение было добавлено ещё одно бюджетное место. Как будто специально, да простят меня цинизм и похуизм.
Студенчество - особая пора, всего очарованье и разочарованье. Много чего было разного, о чём хочется и не хочется писать, но главное одно. Главное - что у меня есть диплом, но вот уже полтора года я, разгильдяй, не забираю его с факультета. Ну хорошо хоть есть!
Наверное, как-нибудь, в очередной отпуск, я напишу такой же большой пост про это время, про свою научную работу, про космические гамма-всплески, про стекловату и обсераторию, про нитрокраску и стяжки, про пиво и курицу, про гитару и шашлыки, про болгарку и палец, да много про что. Наверное, вам это мало будет интересно: студенчество есть студенчество, и у всех оно происходило примерно одинаково.
Сейчас же я работаю, не к ночи буде упомянуто, в системном интеграторе. И занимаюсь, стыдно сказать, не пойми чем. Так что, если нужна консультация по вопросам серверов и систем хранения производства НР - милости прошу. Только не здесь.Может, пора писать трилогии?
Всё дело в том, что по разным причинам не люблю я общедоступную информацию про себя. Однако, вот то, что могу рассказать.
Родился я в Оймяконском районе Якутской АССР. У меня есть сестра, старше на 7 лет. Жил до 12-ти лет в одном посёлке под названием Дражный, потом ещё два года - в другом, Нелькан. Место это является жопой мира географически и культурно весьма удалённым от центрального чернозёма, да к тому же ещё и полюсом холода. Росли у нас там совершенно типичные для лесотундры карликовые берёзки, голубика, иван-чай и кедровый стланник, перемежаясь вполне себе русскими берёзками и тополями. Царствовала же в тайге лиственница, и надо вам сказать, несмотря на всю свою гордую хвойность, осенью её мягкие иголки неслабо рыжеют и сыпятся вниз обильными хвоепадами (слово-то какое неприличное получилось), засыпая собой всякого дерзновенного путешественника, и возвращаясь из осеннего леса, помимо вёдер маслят, ящиков брусники, канов рыбы, ты приносишь с собой полные карманы этих маленьких кусочков великой природы. Потом всю зиму они сыпятся изо всех потаённых щелей твоей одежды.
Население посёлков, в которых я жил, по последним переписям конца 80-х - начала 90-х составляло 600 и 900 человек соответственно. Канализации не было, водопровода тоже (ибо - вечная мерзлота, даже дома строились без фундамента, исключительно на сваях), зато было центральное отопление. Трубы этого отопления шли над землёй, обмотанные во много слоёв стекловатой и прикрытые жестяными листами. От интимного общения со стекловатой в тот период меня уберегли родители (лишь в более сознательном возрасте, столкнувшись с основами термоизолирования помещений, я действительно понял, что самое страшное изобретение человечества - вовсе не обогащённый уран, а стекловата), но проволоку, которой обматывались и закреплялись жестяные листы, мы с прочей поселковой детворой частенько раскручивали и использовали в своих, поселководетворинских, играх. Надо заметить, у всех были хоть какие-то игрушки, но появление новых экзепляров происходило в среднем раз в три года: взрослые обычно работали три года без отпусков, а потом всей семьёй уматывали на целое лето греться на юга. К слову сказать, я за 14 лет жизни на Севере побывал в другом месте только однажды: в 6 лет, когда после воспаления лёгких меня в профилактических целях свозили в Новую Каховку, где я восторженно следил за переключениями красного и зелёного человечка на светофорах, замучил маму "звёздочкой" на волнах Днепра и на всю жизнь запомнил впечатления от маленького желтого цыплёнка в своих руках.
Как и во всех северных домах, отделённых от холодов двойными помещениями, были у нас холодные и тёплые сени (последние мы цивилизованно называли прихожей), в первые зимой выкладывались на заморозку пельмени, а во вторых испокон веков стояли две-три 200-литровые бочки, которые несколько раз в месяц заполнялись водой из местной водовозки. Иногда, во времена паводков, вода была грязной и отец запрещал ею пользоваться несколько дней, чтобы отстоялась. А зимой, когда перемерзала речка, где водовозка черпала свои воды, приходилось накалывать ломом и натаскивать лёд. Мешками. Было очень интересно следить за таянием этого льда: как постепенно он становился прозрачным и незаметно исчезал.
Вопросы с канализацией решались простыми вёдрами. Каждый день (кроме случаев мытья посуды, где приходилось делать это по мере надобности) нужно было вынести два ведра с водой (из-под раковины на кухне и умывальника) и одно ведро - с удобрениями. Однако ничто человеческое нам не чуждо, да и вечную мерзлоту продолбить даже ломом ОЧЕНЬ непросто, поэтому никто не заморачивался на создании выгребных ям (да даже если бы и продалбливали их - толку бы не было: всё накопленное оставалось бы на месте в качестве позорной ловушки), и выливали всё прямо в протекавшую через посёлок малипусенькую речку шириной в пять-шесть метров с названием Невесёлый (что характерно!). Будучи незрелым советским дитятей, я считал, что название это получилось именно из-за того, что речка сталкивается с самым, так сказать, низом человеческой души и тела ежедневно, однако, лишь повзрослев, светлые умы подсказали мне истинную правду, как обычно, действительно невесёлую: ближе к истокам этого ручья стоял когда-то ЛАГ-пункт, с которого, собственно, и начался потом посёлок Дражный. И правда: доходя до тех мест в дальнейшем, можно было увидеть полусгнившие развалины деревянных бараков. Надо сказать, в посёлке ещё жили в моё время осуждённые на вечную ссылку. И, быть может, одними из светлейших людей в моей жизни были эти люди.
Именно поэтому выпускное из школы сочинение я посвятил Солженицыну. И хотя сейчас отношение у меня к нему далеко не столь однозначное, я неплохо представляю себе, что такое 65-ти градусный Морозко Ой-мяконских золотодобывающих прийсков.
Кстати, насчёт мороза: переносится он вовсе не так тяжело, как многие думают. Во-первых, очень сухо, во-вторых безветренно, но не это главное. Главное, как заметил на каком-то форуме один из сибиряков в памятные дни московских морозов, "меняйте пидорки вязаные на заячьи ушанки, и будет вам счастье!". Абсолютная истина. Помню, обнаружив однажды где-то кроссовки с начёсом внутри, я удивлённо спросил у родителей, мол, зачем такие нужны, в них же жарко! На что родители повергли меня в продолжительный ступор, рассказав, что где-то есть зимы, когда можно не носить валенок, а носить такие вот кроссовки.
Приблизительная зимняя одежда для детских игр: двое штанов (одни, желательно, ватные, вторые - с начёсом), двое свитеров, фуфайка, двое носков (одни - шерстяные), валенки, шарф или шерстяной воротник, ушанка.
Зато летом - халява, никаких Египтов не надо! 20 - 30, сплошное солнце, комары и мошкара! Кстати, последние двое не так уж сильно доставали внутри территории посёлка, зато стоит выйти в лес - и тебя встечает гудение соскучившихся, любвеобильных насекомых. Избавлялись от них при помощи ДЭТы, забыв взять с собой на рыбалку бутылочку этой волшебной мази, обрекаешь себя на однорукость: второй исключительно отмахиваешься.
Кстати, рыбалки были одним из немногих летних развлечений. Когда-то было кино, но очень быстро его вытеснили из маркетинговой ниши боевики на VHS-кассетах, которых, благодаря относительной близости к Китаю, появилось в своё время завались. Кстати, бытовая техника типа видеомагнитофонов, микроволновок, "японских телевизоров" и прочея завелась в посёлках в результате бартерной выплаты долгов по зарплате в первой половине 90-х.
Эти же годы совпали у меня с первой половиной школьной поры. Между прочим, преподаватели у нас были на ура, почти все. Тем людям, что учили меня потом в одном из лучших классов одной из лучших школ города, я тоже благодарен, но...
В общем, много всего можно рассказать про своё детство на золотодобывающем прийске, однако всё когда-нибудь кончается, и когда у государства кончились деньги на зарплату, начались недовыплаты работникам (первой ласточкой готорых, кстати, и явились бартерные приобретения забугорной техники), а затем и вовсе народ стали выживать. Постепенно прикрыли основные лимфатическиские узлы: медпункт, почту, детский садик, школу. Народ стягивался к райцентру. Пустующие посёлки окружали кольцом котлованов и срывали под золото. По крайней мере, с моим родным посёлком именно так и произошло, и сейчас место, в котором я провёл с рождения двенадцать лет, примечательно только сплошным лунным пейзажем вывернутых из земли пород, а от зданий остались лишь редкие фотографии, обильные воспоминания да старенькая, потёртая кассета с карандашной надписью "мы в Дражном", которую я со временем запишу на ДВД и буду в старости просматривать, подрачивая и пуская слезу...
Перезд "на материк" (в культурном плане весь север - большой остров, оттуда и такой сленг), который, как известно, хуже двух пожаров, занял у нас весь сентябрь-октябрь 1997-го года. Сестра, кстати, покинула отчий дом ещё раньше, уехав поступать в Москву. Отчётливо помню в последнюю свою зиму 96-97 два явления: комету (Хейла-Боппа, как я узнал четыре года спустя), и полное солнечное затмение. Знаете, вообще-то я мелкий неудачник: постоянно не те билеты вытягивал, не тот ответ в тестах выбирал, никогда не нахожу кошельков на дороге, встаю постоянно не с той ноги... в общем, человек без интуиции, зато в отместку судьба частенько подбрасывает мне глобальные, и зачастую весьма приятные, сюрпризы. Ну разве это не сюрприз: живя безвылазно 14 лет на одном месте увидал полное солнечное затмение, тем более что к тому времени, учась в 8-м классе, я уже молился на свой единственный учебник астрономии для 11-го класса, лишенный половины страниц, найденный родителем в промасленной залеже книг где-то на экскаваторе. А комету я пытался наблюдать через первый в своей жизни, так сказать, идейный, телескоп: в вытянутой руке зажал лупу: это был обьектив, а к глазу поднёс часовое увеличительное стекло и назвал это окуляром. И стал телескоп. Вот только руки дрожали, и холодно было звиздец, а в варежках ну очень неудобно. В итоге увеличенная комета размытым пятном скользнула-таки разок по моим палочкам и колбочкам, вызвав непередаваемую бурю эмоций. Но второй раз у меня так и не получилось её поймать, и я провожал её, вертикально стоящую по ночам над горизонтом, с чувством прикосновения к чему-то такому, о чём люди вроде меня могут только мечтать.
Переехали мы в славный город Лениногорск, что в Республике Татарстан (население 70 000). Выбор места житья-бытья обуславливался очень просто: там была у нас квартира, приватизированная, между прочим. В квартире к тому времени лет десять жили родственники, поэтому требовался лёгкий ремонт. Плюс к этому контейнеры с вещами пришли только через полгода: пришлось купить кой-какую мебель и кухню. Так незаметно все деньги стаяли (ах, это удивительное свойство денег!), и осталась у нас на троих (ибо сестра к тому времени уж четвёртый курс, как училась в МПГУ) две родительские пенсии, ведь по северному стажу они оба уже на них вышли. Первым делом меня пристраивали в школу. Из 13-ти школ только в двух оказался физ-мат класс. Одна из них отпала, бо милицейский лицей. Оставшаяся была лицеем педагогическим, но тем не менее говорили о ней, как о лучшей в городе: история её создания уходила в недалёкое прошлое, когда на нефтяные деньги смогли и школу с бассейном построить, и учителей хороших скупить. Принимали меня туда скрепя сердце, ведь углубление пошло с 8-го класса, а я приехал в 9-м, да ещё и два месяца учёбы просто пропустил. Ну и взботнул я в тот период тоже конкретно: оставшиеся два месяца полугодия чувствовал себя на уроках математики полным идиотом, учебник физики читал даже лёжа в ванной, а татарский язык просто сводил меня с ума. Однако потом, как обычно и происходит в жизни, всё оказалось не так и страшно, и учился я, в целом, неплохо.
Во всём, кроме татарского: единственный предмет, который вызывал у меня стойкую органическую неприязнь, приходя на которой хотелось притвориться подставкой для учебника. Так и не осилил я предмет, который одноклассники изучали к тому времени уже четыре года, да и языковая среда свою роль сыграла.
Закончив школу, я поехал в москву. Помню, двое суток не мог уснуть от волнения: сутки выпускного и сутки в поезде, так как в поезд я сел на следующее же утро после выпускного. Второй раз в жизни я буду в Москве (ну, на самом деле третий, но оба раза были проездом, а первый я вообще не помню). Романтическо-идеалистические картины мальчика из провинции рисовались в голове. Алмазный дым летал по вагону. Мне на самом деле не очень много доводилось бывать где-нибудь, кроме постоянного места жительства. Откровенно говоря, до учёбы в универе я побывал на отдыхе только в шесть лет в Новой Каховке. Причины этого были разные, но одинаковые: финансы. Кстати говоря, до сих пор не понимаю, почему мне за всё детство-отрочество ни разу не приходила в голову мысль подработать? И родители ни о чём таком никогда не говорили. В любом случае, мороженое да жвачка - вот тот максимум, что я мог себе позволить. Раз в месяц, в среднем.
В Москву, в Москву! - тренькал колокольчик где-то то ли в мозгу, то ли в груди, то ли в животе. Там меня встретила сестра (к тому времени замужняя), и первый день я провёл, блаженно набирая 100 на телефоне (так как последние три года телефон я видел только у друзей в квартирах, а про службу точного времени знал понаслышке). Да, ещё я включил компьютер мужа сестры и попытался на нём что-нибудь запустить. Нет, что такое комьютер я представлял, более того я считал себя отцом в программировании на BASIC и PASCAL (о, если бы нам в школе объяснили, что такое программирование на самом деле! Как оказалось впоследствии, это вовсе не упорядочивание слов по алфавиту или чисел по порядку). Вот только не знал, что такое windows98, и выключил компьютер так, как умел: кнопкой. Помню, потом меня застал врасплох вопрос, не включал ли я комп. Я соврал, сказав что нет, а потом как-то включаю - пароль просит (как сейчас понимаю, на BIOS в POST). В дальнейшем этот сатанинский прибор я не трогал от греха подальше.
Впрочем, у сестры довелось побыть только несколько дней, дальше была общага. Абитура, первая пьянка с перво- и второкурами в первую же ночь, секреты сдачи экзаменов, "яблочко" - СИДР, замызгивание футболки, ботание математики, потом физики, потом литературы... в общем, набрал я 15 баллов из 20 возможных при поступлении на физфак МГУ. Надо вам сказать, что на ФФ есть два глобальных отделения, различающихся с первого же курса: физики и астрономии. Поступал я изначально на астрономию, и проходной там был 15. А на физику - 16. Вот ещё один сюрприз от судьбы. Более того, чтобы 15 стал полноценным проходным баллом, приказом декана на астрономическое отделение было добавлено ещё одно бюджетное место. Как будто специально, да простят меня цинизм и похуизм.
Студенчество - особая пора, всего очарованье и разочарованье. Много чего было разного, о чём хочется и не хочется писать, но главное одно. Главное - что у меня есть диплом, но вот уже полтора года я, разгильдяй, не забираю его с факультета. Ну хорошо хоть есть!
Наверное, как-нибудь, в очередной отпуск, я напишу такой же большой пост про это время, про свою научную работу, про космические гамма-всплески, про стекловату и обсераторию, про нитрокраску и стяжки, про пиво и курицу, про гитару и шашлыки, про болгарку и палец, да много про что. Наверное, вам это мало будет интересно: студенчество есть студенчество, и у всех оно происходило примерно одинаково.
Сейчас же я работаю, не к ночи буде упомянуто, в системном интеграторе. И занимаюсь, стыдно сказать, не пойми чем. Так что, если нужна консультация по вопросам серверов и систем хранения производства НР - милости прошу. Только не здесь.Может, пора писать трилогии?