1 августа 2000 года, утро.
Собственно, я уже готов. Но почему-то меня потряхивает. Интересно, отчего бы? Я же ждал этого дня.
Накануне они расстались рано: обоим надо было подготовиться. Ну хотя бы выспаться.
Только ему не спалось, это точно. Он долго смотрел в потолок, ворочался, пытаясь закрыть глаза и устроиться поудобнее, но - эта прогулка вечером не выходила у него из головы.
Словно бы - ему дали понять нечто, касавшееся его персоны. Как будто бы перед ним действительно раздвинули мир до непредставимых пределов.
Как и почему он появился на свет в Кармартене - ведь почти все из его рода начинали свою жизнь в стенах родового замка? Почему он чувствовал настороженное внимание к себе всё то время, которое проводил с семьёй? И почему каждый его отъезд в Город-на-Аске воспринимался и с облегчением, и с недовольством, непонятным для него?
Его жизнь была не ровной чертой, подобной жизням старших братьев, но больше напоминала зигзаги с пиками и провалами. Только сейчас всё это стало более плавным, смягчилось - он словно скользил от события к событию, словно бы паря в восходящих потоках воздуха…
Так незаметно он и заснул, вновь открыв глаза в начале шестого.
Рядом возник эльф, уже стоявший навытяжку с его сегодняшней одеждой в руках. Рубашка, жилет, брюки… Вздёрнул голову, точными движениями рук подвязывая ставшим уже привычным тёмно-зелёный шарф, белоснежный воротник лёг точными ослепительными уголками.
Тяжёлый шёлк мантии водопадом обрушился на него.
Афин почтительно подал ему Орден; Тим же усмехнулся, повертев его в руках, и прикрепил на лацкане мантии, рядом со значком сенешаля.
Палочка слева за поясом.
Глянул на себя. Вот и готов. Хотя… цветы…
Ничего страшного, сказал он себе. Мир был рядом с ним, и что-то да подбросит. Посему он выскользнул на улицу, просто «отпустив себя» и небрежной пританцовывающей походкой двинулся вперёд, по Пятой Авеню.
Так он прошёл несколько кварталов, прежде чем заметил самый обычный цветочный магазинчик, уже открытый, где одинокая чистенькая старушка деликатно опрыскивала азалии, казавшиеся такими домашне-самодовольными в своих расписных горшках.
Он встал в дверях, заложив руки за спину и рассматривая цветы.
Тем временем старушка заметила его:
- Букет хотите, молодой человек?
Он кивнул, входя.
- Да, хочу. Для девушки.
- На свидание, на деловую встречу?
- Эээ… на свадьбу. Но нужно что-то необыкновенное. Не хочу банальностей.
Старушка улыбнулась, покивав головой:
- Приятно, молодой человек, приятно… Ну что же, невеста какого роста?
Он показал.
- Так-так. А платье на ней какого цвета?
Тут Тим растерялся. Откуда же ему было знать, что придумает его ходячий сюрприз? Он не удивится, даже если бы она явится укутанной во что-нибудь жёлто-чёрное. В принципе, если он непрерывно маркирует свой факультет, почему ей нельзя?
Он пожал плечами, и растерянность его была настолько очевидной, что старушка улыбнулась:
- Она у вас какая: чинная или весёлая?
- Весёлая.
- Лет ей сколько?
- Восемнадцать.
- Ну что же, невысокая, хохотушка и молоденькая совсем. Обождите минутку.
***
- Ну и как вам?
Нежные хрупкие стебли с трудом удерживали огромные белоснежные колокольчики, казавшиеся хрупко-глянцевыми и в то же время бывшие живыми, в отличие от пафосно-пышных роз и лилий, виденных им накануне.
- Вы, молодой человек, лучше и не найдёте для своей невесты.
Он вертел цветы в руках, сдержанно улыбаясь. К его наряду букет подходил, не вопрос: нежная строгость бело-зелёного сочетания радовала взгляд, но Люс…
И тем не менее он молча отсчитал деньги, поклонился и, уже выходя, услышал:
- Будьте счастливы, молодой человек!
Обернулся, взмахнул букетом и пошёл к себе.
***
Вернувшись, он услал Афина готовить кофе, затем вытащил часы: полседьмого. Пора.
«Любимая, ты не забыла, какой сегодня день? Просыпайся! В девять жду тебя в соборе. Твой жених, а вскорости и муж.»
Привязал записку к совиной лапе, дал цветы.
- Пока не проснётся и не впустит, не улетай, понятно?
Птица ухнула, взлетела и исчезла.
Он усмехнулся, велел эльфу упаковать вещи и к ночи отвезти весь багаж в порт.
И лёгким шагом, вздымая ветер полами мантии, отправился завтракать. До церемонии было ещё больше часа.
***
Он завтракал в полном одиночестве, и его уже подсознательно начинало потряхивать. Кафе было закрыто, выводок эльфинь чем-то шумел на кухне, а Шерри ещё не показывался. А ведь они должны были ехать к собору вместе!
Он прошёл по кафе взад-вперёд, задумчиво глянул в одно из зеркал.
Нет, он не паниковал. Но чувствовал себя как-то не так. Вроде бы всё отлично, дела все улажены, гости вот-вот съедутся к назначенному сроку, сам он выглядит безупречно. Как-то будет выглядеть Люс? Что она там изобрела?
Потом губы его растянулись в улыбке.
- Придётся вам подождать, - думал он, крадущимся шагом идя мимо спален, где расположились те, кто хотел бы видеть его срочно женатым. Прямо вот этой осенью 1990-го, на это несчастной дуре, сестричке жены Тео.
- Обойдётесь, - решил он, думая о бумагах, шуршащих в его тубусе. - Ренту я вам не верну, самому пригодится. А у меня впереди - целый мир. Что я вам, внуков плодить должен? В Министерстве штаны просиживать?
- Поищите меня за Атлантикой, дорогие мои, - посмеивался он, планируя к конюшням и выводя оттуда своего любимого рыжего мерина, толстенького спокойного Келпи.
- Счастливо оставаться! - Он потрусил на Келпи к подножию замковой горы, спрыгнул с него.
- Толстячок, я буду по тебе скучать, - он похлопал мерина по шее, угостил его кусочком шоколада. - Иди-иди домой, тебе бояться нечего.
Потом проверил - метла, саквояж с вещами, палочка за поясом… Отвесил поклон в сторону замка. И аппарировал в Лондон.
Спустя сутки призрачный корабль увёз его далеко от берегов Британии.
Вот так. Его родителям пришлось немного обождать с его свадьбой. Ну что поделаешь, кто же виноват, что в нём переплелись шотландская вольность и вольность валлийская? Что же поделать, если его не опекали так, как до́лжно? И вырос он подобно вольному чертополоху, а не тепличной орхидее.
… Он очень вовремя обернулся: в кафе вошёл Шерри. Луи даже непривычно было видеть не в его обычной «кондитерской» одежде, а в костюме, что делал его коллегу похожим на респектабельного хозяина поместья где-нибудь в Провансе.
- Ну что же ты, мальчик? Пора уже ехать.
- Да-да.
Взгляд Тима скользил по сверкающим столикам, тёплым оранжевым портьерам, неизменным лилиям в вазах (Луи, Луи, что же может ещё стоять из цветов у тебя?), стойке, за которой прятался вход в святилище Шерри.
Теперь уже снова только Шерри. Он остается здесь, пожилой улыбчивый француз. Что же было бы, если бы не его кафе? Может, ты и не стоял бы здесь, сжимая крошечный ларчик с двумя кольцами? Как не стоял бы здесь семь лет назад, напевая ирландскую песенку, не слыша шагов своего будущего за дверью? И раздались они только потому, что ты ласков и приветлив со своими гостями? К чёрту замкнутость, игру в загадочность и парадоксы.
Возможно, ты и стал бы таким, как другой твой коллега, если бы… Если бы в семье Уайменов не родился пятый ребёнок? Если бы не было этого кафе? Если бы Шерри не любил детей? Если бы тебя не понесло через Атлантику тогда?
Что бы ты потерял, если бы не приехал сюда именно в 1993-м?
Тебя научили летать.
А тому, у кого нет крыльев - никогда не попасть в твоё кафе, что пришвартовано к незаметному пирсу в Квебеке и ждёт тебя.
Не тебя. Нас.
Он уходит отсюда. Но в этот раз он не бежит, оставляя за спиной горечь и неизвестность. Нет. Он просто возвращается домой из гостей. По крайней мере, он на это надеется.
- Тим, мы опоздаем. Тебе же нужно туда пораньше.
- Едем, едем, Луи. Просто я задумался. Когда-нибудь я ещё заеду к тебе в гости.
Они вышли к уже поджидавшему кэбу и вскоре уже поднимались по ступеням собора Святого Патрика.
Улыбки встречающих, немилосердно палящее солнце, шум гигантского города - всё это поглотила тишина и торжественность храма.
Он омочил пальцы в воде, войдя, преклонил колено и перекрестился.
Был в этом какой-то момент нереальности происходящего. Сказочности? Полного штиля перед тем, как задует попутный ветер? Он не знал.
Оуэн, Тринкет, надеюсь, вы видите то же, что и я? Спасибо вам. Спасибо за всё. Благодаря вам я иду меж этих убранных лентами скамеек, туда, где мерцают свечи и алтарь украшен великолепными лилиями. И сердце то колотится, как сумасшедшее, то замирает. И взгляды рассаживающихся по скамейкам - они обращены к тебе. Пока к тебе. Потом уже к нам.
Где же ты?
А тем временем ты...
Накануне они расстались рано: обоим надо было подготовиться. Ну хотя бы выспаться.
Только ему не спалось, это точно. Он долго смотрел в потолок, ворочался, пытаясь закрыть глаза и устроиться поудобнее, но - эта прогулка вечером не выходила у него из головы.
Словно бы - ему дали понять нечто, касавшееся его персоны. Как будто бы перед ним действительно раздвинули мир до непредставимых пределов.
Как и почему он появился на свет в Кармартене - ведь почти все из его рода начинали свою жизнь в стенах родового замка? Почему он чувствовал настороженное внимание к себе всё то время, которое проводил с семьёй? И почему каждый его отъезд в Город-на-Аске воспринимался и с облегчением, и с недовольством, непонятным для него?
Его жизнь была не ровной чертой, подобной жизням старших братьев, но больше напоминала зигзаги с пиками и провалами. Только сейчас всё это стало более плавным, смягчилось - он словно скользил от события к событию, словно бы паря в восходящих потоках воздуха…
Так незаметно он и заснул, вновь открыв глаза в начале шестого.
Рядом возник эльф, уже стоявший навытяжку с его сегодняшней одеждой в руках. Рубашка, жилет, брюки… Вздёрнул голову, точными движениями рук подвязывая ставшим уже привычным тёмно-зелёный шарф, белоснежный воротник лёг точными ослепительными уголками.
Тяжёлый шёлк мантии водопадом обрушился на него.
Афин почтительно подал ему Орден; Тим же усмехнулся, повертев его в руках, и прикрепил на лацкане мантии, рядом со значком сенешаля.
Палочка слева за поясом.
Глянул на себя. Вот и готов. Хотя… цветы…
Ничего страшного, сказал он себе. Мир был рядом с ним, и что-то да подбросит. Посему он выскользнул на улицу, просто «отпустив себя» и небрежной пританцовывающей походкой двинулся вперёд, по Пятой Авеню.
Так он прошёл несколько кварталов, прежде чем заметил самый обычный цветочный магазинчик, уже открытый, где одинокая чистенькая старушка деликатно опрыскивала азалии, казавшиеся такими домашне-самодовольными в своих расписных горшках.
Он встал в дверях, заложив руки за спину и рассматривая цветы.
Тем временем старушка заметила его:
- Букет хотите, молодой человек?
Он кивнул, входя.
- Да, хочу. Для девушки.
- На свидание, на деловую встречу?
- Эээ… на свадьбу. Но нужно что-то необыкновенное. Не хочу банальностей.
Старушка улыбнулась, покивав головой:
- Приятно, молодой человек, приятно… Ну что же, невеста какого роста?
Он показал.
- Так-так. А платье на ней какого цвета?
Тут Тим растерялся. Откуда же ему было знать, что придумает его ходячий сюрприз? Он не удивится, даже если бы она явится укутанной во что-нибудь жёлто-чёрное. В принципе, если он непрерывно маркирует свой факультет, почему ей нельзя?
Он пожал плечами, и растерянность его была настолько очевидной, что старушка улыбнулась:
- Она у вас какая: чинная или весёлая?
- Весёлая.
- Лет ей сколько?
- Восемнадцать.
- Ну что же, невысокая, хохотушка и молоденькая совсем. Обождите минутку.
***
- Ну и как вам?
Нежные хрупкие стебли с трудом удерживали огромные белоснежные колокольчики, казавшиеся хрупко-глянцевыми и в то же время бывшие живыми, в отличие от пафосно-пышных роз и лилий, виденных им накануне.
- Вы, молодой человек, лучше и не найдёте для своей невесты.
Он вертел цветы в руках, сдержанно улыбаясь. К его наряду букет подходил, не вопрос: нежная строгость бело-зелёного сочетания радовала взгляд, но Люс…
И тем не менее он молча отсчитал деньги, поклонился и, уже выходя, услышал:
- Будьте счастливы, молодой человек!
Обернулся, взмахнул букетом и пошёл к себе.
***
Вернувшись, он услал Афина готовить кофе, затем вытащил часы: полседьмого. Пора.
«Любимая, ты не забыла, какой сегодня день? Просыпайся! В девять жду тебя в соборе. Твой жених, а вскорости и муж.»
Привязал записку к совиной лапе, дал цветы.
- Пока не проснётся и не впустит, не улетай, понятно?
Птица ухнула, взлетела и исчезла.
Он усмехнулся, велел эльфу упаковать вещи и к ночи отвезти весь багаж в порт.
И лёгким шагом, вздымая ветер полами мантии, отправился завтракать. До церемонии было ещё больше часа.
***
Он завтракал в полном одиночестве, и его уже подсознательно начинало потряхивать. Кафе было закрыто, выводок эльфинь чем-то шумел на кухне, а Шерри ещё не показывался. А ведь они должны были ехать к собору вместе!
Он прошёл по кафе взад-вперёд, задумчиво глянул в одно из зеркал.
Нет, он не паниковал. Но чувствовал себя как-то не так. Вроде бы всё отлично, дела все улажены, гости вот-вот съедутся к назначенному сроку, сам он выглядит безупречно. Как-то будет выглядеть Люс? Что она там изобрела?
Потом губы его растянулись в улыбке.
- Придётся вам подождать, - думал он, крадущимся шагом идя мимо спален, где расположились те, кто хотел бы видеть его срочно женатым. Прямо вот этой осенью 1990-го, на это несчастной дуре, сестричке жены Тео.
- Обойдётесь, - решил он, думая о бумагах, шуршащих в его тубусе. - Ренту я вам не верну, самому пригодится. А у меня впереди - целый мир. Что я вам, внуков плодить должен? В Министерстве штаны просиживать?
- Поищите меня за Атлантикой, дорогие мои, - посмеивался он, планируя к конюшням и выводя оттуда своего любимого рыжего мерина, толстенького спокойного Келпи.
- Счастливо оставаться! - Он потрусил на Келпи к подножию замковой горы, спрыгнул с него.
- Толстячок, я буду по тебе скучать, - он похлопал мерина по шее, угостил его кусочком шоколада. - Иди-иди домой, тебе бояться нечего.
Потом проверил - метла, саквояж с вещами, палочка за поясом… Отвесил поклон в сторону замка. И аппарировал в Лондон.
Спустя сутки призрачный корабль увёз его далеко от берегов Британии.
Вот так. Его родителям пришлось немного обождать с его свадьбой. Ну что поделаешь, кто же виноват, что в нём переплелись шотландская вольность и вольность валлийская? Что же поделать, если его не опекали так, как до́лжно? И вырос он подобно вольному чертополоху, а не тепличной орхидее.
… Он очень вовремя обернулся: в кафе вошёл Шерри. Луи даже непривычно было видеть не в его обычной «кондитерской» одежде, а в костюме, что делал его коллегу похожим на респектабельного хозяина поместья где-нибудь в Провансе.
- Ну что же ты, мальчик? Пора уже ехать.
- Да-да.
Взгляд Тима скользил по сверкающим столикам, тёплым оранжевым портьерам, неизменным лилиям в вазах (Луи, Луи, что же может ещё стоять из цветов у тебя?), стойке, за которой прятался вход в святилище Шерри.
Теперь уже снова только Шерри. Он остается здесь, пожилой улыбчивый француз. Что же было бы, если бы не его кафе? Может, ты и не стоял бы здесь, сжимая крошечный ларчик с двумя кольцами? Как не стоял бы здесь семь лет назад, напевая ирландскую песенку, не слыша шагов своего будущего за дверью? И раздались они только потому, что ты ласков и приветлив со своими гостями? К чёрту замкнутость, игру в загадочность и парадоксы.
Возможно, ты и стал бы таким, как другой твой коллега, если бы… Если бы в семье Уайменов не родился пятый ребёнок? Если бы не было этого кафе? Если бы Шерри не любил детей? Если бы тебя не понесло через Атлантику тогда?
Что бы ты потерял, если бы не приехал сюда именно в 1993-м?
Тебя научили летать.
А тому, у кого нет крыльев - никогда не попасть в твоё кафе, что пришвартовано к незаметному пирсу в Квебеке и ждёт тебя.
Не тебя. Нас.
Он уходит отсюда. Но в этот раз он не бежит, оставляя за спиной горечь и неизвестность. Нет. Он просто возвращается домой из гостей. По крайней мере, он на это надеется.
- Тим, мы опоздаем. Тебе же нужно туда пораньше.
- Едем, едем, Луи. Просто я задумался. Когда-нибудь я ещё заеду к тебе в гости.
Они вышли к уже поджидавшему кэбу и вскоре уже поднимались по ступеням собора Святого Патрика.
Улыбки встречающих, немилосердно палящее солнце, шум гигантского города - всё это поглотила тишина и торжественность храма.
Он омочил пальцы в воде, войдя, преклонил колено и перекрестился.
Был в этом какой-то момент нереальности происходящего. Сказочности? Полного штиля перед тем, как задует попутный ветер? Он не знал.
Оуэн, Тринкет, надеюсь, вы видите то же, что и я? Спасибо вам. Спасибо за всё. Благодаря вам я иду меж этих убранных лентами скамеек, туда, где мерцают свечи и алтарь украшен великолепными лилиями. И сердце то колотится, как сумасшедшее, то замирает. И взгляды рассаживающихся по скамейкам - они обращены к тебе. Пока к тебе. Потом уже к нам.
Где же ты?
А тем временем ты...