детские капризы
А, и вот еще. Страшная история, которая, возможно, все объясняет.
Мне было лет пять, когда мы с мамой ехали куда-то загород на электричке. Я не помню, куда, возможно, в гости к каким-то друзьям, было довольно темно и в вагоне мы были одни. На одной из остановок к нам вошел мужчина и сел прямо напротив меня. Мы с мамой рядом на скамеечке и он напротив - коленки к коленкам. Я еще тогда удивилась - ведь вокруг так много свободных мест!
Он разложил на коленях газету, начал читать и при этом как-то на меня так посматривал, что я постоянно крутилась и нервничала, преувеличено громко разговаривала, мама меня одергивала, так продолжалось довольно долго. Потом у меня развязался шнурок на ботинке, я наклонилась завязать и там и застыла. Под газетой у мужчины было что-то, что я сначала приняла за опухший больной палец - тем более, что он держал это в руке и осторожно поглаживал. И медленно-медленно, из каких-то глубин подсознания до меня дошло, что это такое. И даже - зачем. Я поднялась вся зеленая: мужчина смотрел на меня уже веселее и даже подмигнул. Я дернула маму и попросила пересесть. Мама удивилась. Мама не собиралась бегать по вагону из-за каких-то дурацких капризов. Она спрашивала, почему я хочу пересесть. Она проверила не дует ли из окна, не вспотела ли я. Из окна не дуло. Мужчина вежливо и внимательно смотрел прямо на меня и внимательно слушал. Одна рука у него была под газетой. Я попросила прошептать ей на ухо. Мама оглянулась на мужчину: ей было неловко перед таким милым человеком, что у нее такой капризный, скандальный и невоспитанный ребенок. Она решила ни в коем случае не поддаваться на подобные закидоны и сказала, что неприлично шептаться там, где больше двух людей.
Еще около часа мы ехали с этим мужчиной - коленки к коленкам. На нашей остановке он вышел вместе с нами, предложил проводить - вокруг так темно и нам надо идти через лес, опасно это для женщины с маленьким ребенком. Мама была ему очень благодарна: видимо, ей и правда было страшно, а наш попутчик был такой приятный, милый и заботливый. Я от ужаса уже только подвывала и волочила ноги. Но мама не успела ничего мне сказать, потому что внезапно на нас наскочила толпа наших знакомых, они решили всей компанией встретить нас с электрички - потому что темно, лес и все такое. Тот мужчина куда-то испарился совсем без следа. Мама до сих пор не знает о той ситуации.
И это при том, что у меня были очень эмоциональные, чувствительные и фанатично заботливые родители: меня и в институте папа возил на занятия на машине, чтобы со мной по дороге, ни дай Б-г, ничего не случилось. Они ни разу не были пофигистичными равнодушными уродами, которым наплевать на ребенка. Но вот так вот - это не единичный случай. Меня часто начинали воспитывать, когда надо было банально спасать.
Поэтому я так болезненно отношусь к любому движению Саниной брови. Поэтому я почти никогда не могу сказать ему "нет". Потому что помню, как меня три часа водили по зимнему лесу, приучая к движению, природе и свежему воздуху, которые я искренне и всей душой ненавидела. Я ныла и просилась домой без остановки. Говорила, как у меня болит голова, ноги, спина, глаза, все. Меня ласково подбадривали и вели дальше. Я садилась на пенек и тихо плакала, говорила, что я больше отсюда никуда не сдвинусь, что я не могу сделать ни шага. Мне рассказывали о прелести заснеженных тропинок и игры в снежки... Ставили на ноги и продолжали прогулку. Когда мы пришли домой, оказалось, что у меня температура за сорок. Я потом несколько месяцев болела. Я вот очень не хочу когда-нибудь не откликнуться на Санину просьбу, каприз, нытье или что угодно - в тот момент, когда ему действительно будет очень нужна моя помощь и понимание. Только не говорите, что родители всегда чувствуют, когда у ребенка все серьезно, потому что никто не способен читать мысли. Мою подругу со сломанной ногой родители погнали на физкультуру, еще и отругали за ложь и плохую актерскую игру. Благополучные, очень заботливые родители.
Поэтому, вот.
Мне было лет пять, когда мы с мамой ехали куда-то загород на электричке. Я не помню, куда, возможно, в гости к каким-то друзьям, было довольно темно и в вагоне мы были одни. На одной из остановок к нам вошел мужчина и сел прямо напротив меня. Мы с мамой рядом на скамеечке и он напротив - коленки к коленкам. Я еще тогда удивилась - ведь вокруг так много свободных мест!
Он разложил на коленях газету, начал читать и при этом как-то на меня так посматривал, что я постоянно крутилась и нервничала, преувеличено громко разговаривала, мама меня одергивала, так продолжалось довольно долго. Потом у меня развязался шнурок на ботинке, я наклонилась завязать и там и застыла. Под газетой у мужчины было что-то, что я сначала приняла за опухший больной палец - тем более, что он держал это в руке и осторожно поглаживал. И медленно-медленно, из каких-то глубин подсознания до меня дошло, что это такое. И даже - зачем. Я поднялась вся зеленая: мужчина смотрел на меня уже веселее и даже подмигнул. Я дернула маму и попросила пересесть. Мама удивилась. Мама не собиралась бегать по вагону из-за каких-то дурацких капризов. Она спрашивала, почему я хочу пересесть. Она проверила не дует ли из окна, не вспотела ли я. Из окна не дуло. Мужчина вежливо и внимательно смотрел прямо на меня и внимательно слушал. Одна рука у него была под газетой. Я попросила прошептать ей на ухо. Мама оглянулась на мужчину: ей было неловко перед таким милым человеком, что у нее такой капризный, скандальный и невоспитанный ребенок. Она решила ни в коем случае не поддаваться на подобные закидоны и сказала, что неприлично шептаться там, где больше двух людей.
Еще около часа мы ехали с этим мужчиной - коленки к коленкам. На нашей остановке он вышел вместе с нами, предложил проводить - вокруг так темно и нам надо идти через лес, опасно это для женщины с маленьким ребенком. Мама была ему очень благодарна: видимо, ей и правда было страшно, а наш попутчик был такой приятный, милый и заботливый. Я от ужаса уже только подвывала и волочила ноги. Но мама не успела ничего мне сказать, потому что внезапно на нас наскочила толпа наших знакомых, они решили всей компанией встретить нас с электрички - потому что темно, лес и все такое. Тот мужчина куда-то испарился совсем без следа. Мама до сих пор не знает о той ситуации.
И это при том, что у меня были очень эмоциональные, чувствительные и фанатично заботливые родители: меня и в институте папа возил на занятия на машине, чтобы со мной по дороге, ни дай Б-г, ничего не случилось. Они ни разу не были пофигистичными равнодушными уродами, которым наплевать на ребенка. Но вот так вот - это не единичный случай. Меня часто начинали воспитывать, когда надо было банально спасать.
Поэтому я так болезненно отношусь к любому движению Саниной брови. Поэтому я почти никогда не могу сказать ему "нет". Потому что помню, как меня три часа водили по зимнему лесу, приучая к движению, природе и свежему воздуху, которые я искренне и всей душой ненавидела. Я ныла и просилась домой без остановки. Говорила, как у меня болит голова, ноги, спина, глаза, все. Меня ласково подбадривали и вели дальше. Я садилась на пенек и тихо плакала, говорила, что я больше отсюда никуда не сдвинусь, что я не могу сделать ни шага. Мне рассказывали о прелести заснеженных тропинок и игры в снежки... Ставили на ноги и продолжали прогулку. Когда мы пришли домой, оказалось, что у меня температура за сорок. Я потом несколько месяцев болела. Я вот очень не хочу когда-нибудь не откликнуться на Санину просьбу, каприз, нытье или что угодно - в тот момент, когда ему действительно будет очень нужна моя помощь и понимание. Только не говорите, что родители всегда чувствуют, когда у ребенка все серьезно, потому что никто не способен читать мысли. Мою подругу со сломанной ногой родители погнали на физкультуру, еще и отругали за ложь и плохую актерскую игру. Благополучные, очень заботливые родители.
Поэтому, вот.