Nican mopohua
Их высокопреподобие Хуан де Самаррага,
Епископ сего окаянного края,
Смотрит не слишком приязненно
На святого Хуана Диего, индейца.
Не слишком приязненно, это правда,
Но с великим терпением все же взирая,
Думает: Господи, сколько же можно!
Много же времени есть у меня,
Чтоб тратить на этого старого дурня
Толику воскресного дня.
Ну ничего.
Что же, сын мой, вас привело ко мне,
Чем я могу вам помочь?
Святой Хуанито-Диего
Даже не знает, как лучше начать об этом.
Скажем: Отец мой, она сама пожелала ко мне явиться.
Я встретил ее сегодня, перед рассветом.
Отец мой, я живу далеко, ну не очень, ну в общем
Я поспешал на мессу… эту святую мессу…
Мимо холма Тепейак…
Святой Хуан-Диего, индеец, говорит
и при этом видит,
Что говорит не так.
В сердце его тоска - ничего не вышло.
Ну какой я посланник - ну что я несу…
Глупость одна и срам.
Надо бы сразу:
Она попросила сказать вам, что хочет,
Чтобы вы построили храм.
Епископ Хуан де Самаррага глядит отрешенно,
Слушает варварский этот язык, чужие потоки,
щелканье, кхеканье, шелест, протяжные гласные, боже...
Переводчик учтив и корректен.
Но святой Хуанито-Диего чувствует нарастающий рокот
Глухого угрюмого гнева.
Наверно, епископ не понял.
На холме Тепейак незадолго до Рождества,
В день равноденствия,
индеец Куаутлатоатцин
Встретил Пречистую Деву.
Невысокую, смуглую,
Округлую - потому что до срока осталось всего ничего,
В плаще зеленом и синем,
Босую, под звездами декабря.
Она говорила: не бойся, сынок,
Маленький мой,
не надо бояться.
Разве не мать я твоя?
Разве ты не на коленях моих?
Пусть не тревожится сердце,
Не боится ни ран, ни обид, ни болезней.
Не огорчай свою душу,
Куаутлатоатцин.
Их высокопреподобие Хуан де Самаррага
Не верит.
Ни одному этому слову не верит.
Мало ли, что там кому почудилось,
этот народ - словно дети.
Насочиняют, наврут,
Сами себе же уверуют - и стоит вот, переминаясь,
И щелкает, кхекает кротко, и требует что-то…
Ах, до глупых ли выдумок, если горит земля под ногами,
Если доносы, вражда, если силы не те
И пламень не то чтоб угас,
Но интриги, но дикость,
Но пернатые пестрые демоны их, перемазанные свежей кровью,
Но сатанинские зелья...
и услышь меня, Дева Мария, Царица Небесная…
Да, говорит без улыбки индеец.
Так она и сказала.
Ну так иди, мой сын, как зовут тебя?
Иди же, Хуан-Диего.
И принеси мне знак,
Что воистину ты от Нее,
Принесешь и увидим… посмотрим...
Старый индеец несет в декабре с каменного холма
Посланье небес епископу этого края -
Колючие ветви с розовыми цветками.
Как они называются, Хуан-Диего не знает.
Он идет с холма, он несет их двумя руками
В нищенский плащ из кактуса бережно завернув,
Ветки простого шиповника.
Грустный привет из недостижимого рая
Звезды сияют на небе.
Восходит солнце.
Расступается тьма.
Епископ сего окаянного края,
Смотрит не слишком приязненно
На святого Хуана Диего, индейца.
Не слишком приязненно, это правда,
Но с великим терпением все же взирая,
Думает: Господи, сколько же можно!
Много же времени есть у меня,
Чтоб тратить на этого старого дурня
Толику воскресного дня.
Ну ничего.
Что же, сын мой, вас привело ко мне,
Чем я могу вам помочь?
Святой Хуанито-Диего
Даже не знает, как лучше начать об этом.
Скажем: Отец мой, она сама пожелала ко мне явиться.
Я встретил ее сегодня, перед рассветом.
Отец мой, я живу далеко, ну не очень, ну в общем
Я поспешал на мессу… эту святую мессу…
Мимо холма Тепейак…
Святой Хуан-Диего, индеец, говорит
и при этом видит,
Что говорит не так.
В сердце его тоска - ничего не вышло.
Ну какой я посланник - ну что я несу…
Глупость одна и срам.
Надо бы сразу:
Она попросила сказать вам, что хочет,
Чтобы вы построили храм.
Епископ Хуан де Самаррага глядит отрешенно,
Слушает варварский этот язык, чужие потоки,
щелканье, кхеканье, шелест, протяжные гласные, боже...
Переводчик учтив и корректен.
Но святой Хуанито-Диего чувствует нарастающий рокот
Глухого угрюмого гнева.
Наверно, епископ не понял.
На холме Тепейак незадолго до Рождества,
В день равноденствия,
индеец Куаутлатоатцин
Встретил Пречистую Деву.
Невысокую, смуглую,
Округлую - потому что до срока осталось всего ничего,
В плаще зеленом и синем,
Босую, под звездами декабря.
Она говорила: не бойся, сынок,
Маленький мой,
не надо бояться.
Разве не мать я твоя?
Разве ты не на коленях моих?
Пусть не тревожится сердце,
Не боится ни ран, ни обид, ни болезней.
Не огорчай свою душу,
Куаутлатоатцин.
Их высокопреподобие Хуан де Самаррага
Не верит.
Ни одному этому слову не верит.
Мало ли, что там кому почудилось,
этот народ - словно дети.
Насочиняют, наврут,
Сами себе же уверуют - и стоит вот, переминаясь,
И щелкает, кхекает кротко, и требует что-то…
Ах, до глупых ли выдумок, если горит земля под ногами,
Если доносы, вражда, если силы не те
И пламень не то чтоб угас,
Но интриги, но дикость,
Но пернатые пестрые демоны их, перемазанные свежей кровью,
Но сатанинские зелья...
и услышь меня, Дева Мария, Царица Небесная…
Да, говорит без улыбки индеец.
Так она и сказала.
Ну так иди, мой сын, как зовут тебя?
Иди же, Хуан-Диего.
И принеси мне знак,
Что воистину ты от Нее,
Принесешь и увидим… посмотрим...
Старый индеец несет в декабре с каменного холма
Посланье небес епископу этого края -
Колючие ветви с розовыми цветками.
Как они называются, Хуан-Диего не знает.
Он идет с холма, он несет их двумя руками
В нищенский плащ из кактуса бережно завернув,
Ветки простого шиповника.
Грустный привет из недостижимого рая
Звезды сияют на небе.
Восходит солнце.
Расступается тьма.