На службе государевой...
Ну вот, безумная осень закончилась. На календаре 1 декабря, на улице - 10 и снег лежит уже который день и не думает таять - зима таки настала, причем, как всегда, неожиданно. Я так рассчитывал еще неделю, а то и две покататься на своей машинке, но, увы, вчера поставил ее на зимнее хранение (до весны - ауфвидерзейн, погоден теплий, погоден мерский гутен таг!). В общем, свободного времени стало чуть-чуть больше, и вот решил я (пока оно, время свободное чуть-чуть есть) привести в порядок свои заметки относительно службы государевой (и да, кстати, "енот" вроде бы заработал - три дня его глючило, сутки вообще не работал)... Посмотрим, что из этого получится...
В коллективном сознании московского люда XVI - XVII вв. прочно утвердилась идея о том, что в «государеве державе вси люди божии» разделены «коиждо от великих и четырех чинов, освященный, и служивый, и торговый, и земледелательной». Каждый «великий чин» нес свою, Богом и традицией заповеданную «службу» (или «тягло») - крестьянин пахал землю и платил подати, купец торговал, «освященной» «чин» молился о ниспослании благодати на Святую Русь, ну а «служилый» «чин» с саблей в руках боролся с многочисленными супостатами. Эта наследственная, из поколения в поколение, государева служба формировала и особое к себе отношение со стороны детей боярских и дворян, и характерный облик самих служилых людей, и их ментальность, мироощущение. Впрочем, это немудрено - ведь, по словам отечественного историка Т.А. Лаптевой, «служба в XVII в. (впрочем, и в XVI в. тоже, и даже в большей степени - Thor) была важнейшим фактором, регулировавшим жизнь и самосознание провинциального дворянств, являясь не только источником (и целью) его существования, но и связывая это существование тысячью нитей как с государем и государством, так и со всей системой общества».
Однако стоит ли этому удивляться? Всякая «служба» считалась важной и необходимой, поскольку от надлежащего ее исполнения зависело благополучие всего общества. Но в «государстве сражающейся нации» «служба» «великого служилого чина» де-факто была если не самой главной, то, во всяком случае, одной из важнейших, обеспечивающих выживание всего сообщества в целом. И в этом нет ничего необыкновенного. Еще В.О. Ключевский, оценивая стратегическое положение Русского государства, отмечал, что его территориальное расширение во 2-й половине XV - XVI вв. поставило Русскую землю «в непосредственное соседство с внешними иноплеменными врагами Руси - шведами, литовцами, поляками, татарами. Это соседство ставило государство в положение, которое делало его похожим на вооруженный лагерь (выделено нами - Thor), с трех сторон окруженный врагами…». Добавим к этому четкое осознание московитами своей значимости, самодостаточности и культурной инаковости (выраженное в чеканных словах Ивана III, которые услышал изумленный имперский рыцарь Н. Поппель, предложивший было надменному московиту королевскую корону от императора Священной Римской империи при условии признания себя императорским вассалом - «Мы Божиею милостию Государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога, как наши прародители, так и мы, а просим Бога, чтобы нам дал Бог и нашим детям и до века в том бытии, как есмя ныне Государи на своей земле, а поставление, как есмя наперед сего не хотели ни от кого, так и ныне не хотим…» ), и картина становится завершенной. Еще сто лет назад русский военный историк и теоретик Н.П. Михневич писал, что «войны однокультурных народов всегда более или менее нерешительны; войны разнокультурных - всегда роковые…». Вот и выходит, что если «великий служилый чин» не выйдет в поле биться лучным, вогненным и иным каким боем с всевозможными басурманами и «ворами», то настанет православному царству, III Риму, всеконечная погибель и лютое разоренье!
А выходить в поле детям боярским и дворянам приходилось более чем часто. Особенно тяжкой государева служба стала после того, как русско-крымский союз, заключенный Иваном III и крымским «царем» Менгли-Гиреем I и острием своим направленный против правителей Большой Орды Ахматовичей и их союзников великих князей литовских, распался и Крым встал на сторону наследственных врагов московского дома Ягеллонов, стоявших во главе Польско-Литовского государства. Не случайно посол Священной Римской империи С. Герберштейн, дважды бывавший в России при Василии III, в своих примечательных «Записках» о путешествии в Московию писал про русских служилых людей, что «отдых дается им редко, ибо государь ведет войны то с литовцами, то с ливонцами, то со шведами, то с [казанскими] татарами, или даже если он не ведет никакой войны, то все же ежегодно по обычаю ставит караулы [в местностях около Танаиса (Дона - Thor) и Оки] числом в двадцать тысяч для обуздания набегов и грабежей со стороны перекопских татар (выделено нами - В.П.)…». И здесь нет никакой неожиданности, ибо какой бы ни была напряженной обстановка на русско-литовской или русско-ливонской границах (где взаимные «задоры» и набеги пограничных «баронов» были достаточно обыденным явлением), ее нельзя сравнить с той, что сложилась на «крымской украине»! Охочие до ясыря и прочей добычи татарские «солтаны и вланы, князи и полковые князи, и их братья, и их дети мурзы» на свой страх и риск во главе своих нукеров и «казаков», вне зависимости от того, какими были отношения между Москвой и Крымом, по выражению английского дипломата Дж. Флетчера, «кружась около границы подобно тому, как летают дикие гуси, захватывая по дороге все и стремясь туда, где видят добычу…» , готовы были в любой момент, воспользовавшись промашкой русских воевод, нанести молниеносный удар и, оставив после себя трупы и пепелища, скрыться в бескрайней степи с взятым полоном. Где потом могли оказаться взятые бусурманами русские пленники, куда могла занести их горькая судьба невольника?
В итоге для нескольких поколений русских служилых людей «береговая» служба стала столь же неизбежной, как и восход или заход Солнца. Каждый год ранней весной сотни и тысячи детей боярских с послужильцами заступали на государеву службу «на берегу», вдоль Оки (а с конца века за Окой), для противодействия возможным набегам татар, и оставались там до поздней осени. И в этой «татарской», по словам русского философа Г.П. Федотова, «школе» «выковался особый тип русского человека - московский тип, исторически самый крепкий и устойчивый из всех сменяющихся образов русского национального лица… Что поражает в нем прежде всего,… это его крепость, выносливость, необычайная сила сопротивляемости. Без громких военных подвигов, даже без всякого воинского духа - в Москве угасла киевская поэзия военной доблести (хотя с этим утверждением можно и должно поспорить - Thor), - одним нечеловеческим трудом, выдержкой, более потом, чем кровью, создал москвитянин свою чудовищную империю. В этом пассивном героизме, неисчерпаемой способности к жертвам была всегда главная сила русского солдата (выделено нами - Thor. Классика, однако. Можно и поспорить, но звучит красиво, как, впрочем, и все высказывание)…».
Кстати, касаясь пресловутой выносливости и крепости русских служилых людей, англичанин Кл. Адамс, изрядно отредактировавший отчет Ричарда Ченслера (того самого англичанина, «открывшего» Россию Англии - Thor) с учетом мнения С. Герберштейна (с записками которого он, Адамс, был знаком), поражаясь выносливости рядовых русских воинников, писал, что «русский переносит холод выше всякого вероятия и довольствуется самым малым количеством пищи. Когда земля покрыта глубоким снегом и окостенела от сильного мороза, русский развешивает свой плащ на кольях, с той стороны, с которой дует ветер и сыплется снег, разводит себе маленький огонек и ложится, спиною к ветру; один и тот же плащ служит ему крышей, стеной и всем. Этот жилец снегов черпает воду из замершей реки, разводит в ней овсяную муку, и обед готов. Насытившись, он тут же располагается и отдыхает при огне. Мерзлая земля служит ему пуховиком, а пень или камень подушкою…». Стоит ли после всего этого удивляться дворянскому присловью, которое передал «купецкой человек» И.Т. Посошков: «Дай Бог Великому Государю служить, а сабли б из ножен не вынимать»?...
To bee continued...
P.S. Отвечая на прозвучавший вопрос - работа над бумажным (серьезно расширенным и отредактированным, со всеми приличичествующими ссылками и сносками, хронологией, словарем, указателями и пр.) вариантом "Ливонской войны" идет не то чтобы полным ходом, но идет (собственно макет уже есть, но его надо допиливать напильником и рихтовать молотком).