Освободительная миссия Красной Армии в 1944-1945 гг. (14)
Освобожденные узники возвращаются домой
Каковы же были психология и поведение победителей в западных зонах оккупации Германии? Обратимся к документам.
«По сообщению журнала Time от 17 сентября 1945 г. правительство поставляло солдатам примерно 50 млн презервативов в месяц с живописными иллюстрациями по их использованию. Фактически солдатам говорилось: “Преподайте этим немцам урок и приятно проведите время!”». «Райская жизнь» в западной зоне оккупации оказалась такова, что даже запуганные пропагандой о русских зверствах беженцы постепенно возвращались в районы, занятые советскими войсками.
Оригинал взят у sodaz_ot в 2.5. «Преподайте этим немцам урок и приятно проведите время»
2.5. «Преподайте этим немцам урок и приятно проведите время»:
поведение союзников в западной зоне оккупации
На Западе постоянно муссируется тезис о «бесчинствах» Красной Армии на занятой ею территории Германии. Между тем, документы показывают, что в западных зонах оккупации отнюдь не было той идиллии, образ которой сегодня внушается немецкому, да и всему западному сознанию. Есть ли у представителей наших западных союзников моральные основания столь яростно защищать якобы «изнасилованную Советами Германию»? Как справедливо отмечает О.А. Ржешевский, ярость советских воинов, вступивших с боями на вражескую землю, была вполне объяснимой, «однако лавина ответной мести не захлестнула Германию, а криминальные поступки, эти неизбежные спутники войны, совершали военнослужащие всех союзных армий» (175).
Радиообращение Эйзенхауэра «Мы приходим победителями!» подразумевало и «право победителей», и «горе побежденным». При этом в 1944-1945 гг. в англо-американских войсках «мало кто сомневался в том, что немцы заслужили свою судьбу…», исходя из принципа, что «единственный способ научить krauts [кличка немцев, данная им американцами, происходит от немецкого слова, обозначающего кислую капусту], что в войне нет ничего хорошего, заключается в том, чтобы обращаться с ними так же, как они когда-то поступали с другими» (176).
Каковы же были психология и поведение победителей в западных зонах оккупации Германии? Обратимся к документам.
В докладе 7-го отделения Политотдела 61-й армии 1-го Белорусского фронта от 11 мая 1945 г. «О работе американской армии и военных властей среди немецкого населения» сообщалось: «Американским солдатам и офицерам запрещено общаться с местным населением. Этот запрет, однако, нарушается. За последнее время было до 100 случаев изнасилования, хотя за изнасилование получается расстрел» (177). Особенно отличились негритянские части. В конце апреля 1945 г. немецкий коммунист Ганс Ендрецкий, освобожденный из тюрьмы западными союзниками, сообщал о положении в зоне Германии, оккупированной американскими войсками: «Большая часть оккупационных войск в районе Эрлангена до Бамберга и в самом Бамберге были негритянские части. Эти негритянские части расположились, главным образом, в тех местах, где оказывалось большое сопротивление. Мне рассказывали о таких бесчинствах этих негров как: ограбление квартир, отнятие предметов украшения, разорение жилых помещений и нападения на детей. В Бамберге перед зданием школы, где были расквартированы эти негры, лежали три расстрелянных негра, которые несколько времени тому назад были расстреляны военно-полицейским патрулем за то, что напали на детей. Но также и белые регулярные американские войска проделывали подобные бесчинства...» (178). О.А. Ржешевский приводит данные, согласно которым в армии США, где после вступления на территорию Германии резко возросло число изнасилований, за это преступление и за убийства было казнено 69 человек (179).
Интересные свидетельства оставил австралийский военный корреспондент Осмар Уайт, который в 1944-1945 гг. находился в Европе в рядах 3-й американской армии под командой Джорджа Паттона. Его дневники и газетные статьи легли в основу книги «Дорога победителя: свидетельство очевидца Германии 1945 года» (Conquerors’ Road: An Eyewitness Account of Germany 1945)180, где приводится много нелестных характеристик поведению американских солдат в побежденной Германии. Книга была написана еще в 1945 г., но тогда издатели отказались от ее публикации из-за содержащейся в ней критики оккупационной политики союзников. Она увидела свет лишь в конце XX в.
О. Уайт записал в своем дневнике: «После того, как боевые действия переместились на немецкую землю, солдатами фронтовых частей и теми, кто следовал непосредственно за ними, было совершено немало изнасилований. Количество их зависело от отношения к этому старших офицеров. В некоторых случаях личности нарушителей были установлены, они были отданы под суд и наказаны. Юристы держались скрытно, но признавали, что за жестокие и извращенные половые акты с немецкими женщинами некоторые солдаты были расстреляны (особенно в тех случаях, когда это были негры). Однако я знал, что многие женщины были изнасилованы и белыми американцами. Никаких акций против преступников предпринято не было» (181).
И далее - подробно, с деталями, с приведением мнений самих немецких женщин: «На одном участке фронта один довольно заслуженный командующий остроумно заметил: “Совокупление без беседы не является братанием!” Другой офицер как-то сухо заметил по поводу приказа о недопустимости “братания”: “Определенно, это впервые в истории, когда серьезное усилие прилагается для того, чтобы лишить солдат права на женщин в побежденной стране”. Вероятно, наиболее заслуживающая доверия характеристика ситуации была дана интеллигентной австрийкой средних лет из Бад-Хомбурга: “Разумеется, солдаты берут женщин... После оккупации этого города на протяжении многих ночей нас будили солдаты, стуча в двери и требуя Fraulen. Иногда они врывались в дом силой. Иногда женщинам удавалось спрятаться или убежать”. Я спросил ее, знала ли она женщин, которых и в самом деле изнасиловали. Она задумалась на мгновение и ответила: “Нет, не думаю, что это случалось часто. Вы должны помнить, что сейчас, в отличие от тех времен, когда нацистские идеи еще не получили распространения, немецких женщин не ужасает мысль о том, что мужчина может применить к ним насилие. Они боятся, это правда. Но они больше боятся того, что их изобьют, чем то, что их изнасилуют. Сами увидите. Если ваши солдаты будут достаточно терпеливы, они увидят, что немецкие женщины довольно покорны”.
“Запрет на братание” (no-fraternisation rule), провозглашенный сразу же после вступления американцев на немецкую территорию, так никогда и не действовал. Он был абсурдно искусственным, и ввести его в действие было просто невозможно. Первоначально он был направлен на предотвращение сожительства британских и американских солдат с немецкими женщинами. Но как только закончились бои и войска были размещены по местам постоянной дислокации, значительное количество офицеров и солдат, особенно из состава военной администрации, начало завязывать с немецкими женщинами отношения всех категорий - от хождения к проституткам, до нормальных и благородных романов… Одна берлинская прачка так высказалась по этому поводу: “Девочки Гитлера очень скоро затащат Ваших солдат в постель и заставят их забыть о приказах. Они не считают, что в этом есть что-то неправильное. Они получат удовольствие и после посмеются и пошутят. В траханьи нет ничего плохого. Сами увидите - скоро они станут спать с неграми и евреями!” Безупречные арийские девственницы, может, когда-то и подписывались на нацистские идеологические журналы, однако их пуританские принципы не смогли пережить полового воздержания… После нескольких убогих и бессмысленных военных судов над козлами отпущения “запрет на братание” превратился в пустой звук. Насколько я знаю, солдаты из американской дивизии, которая освободила Бухенвальд в апреле, спали с немками уже к концу мая. Они сами хвастались этим. Когда лагерь расчистили и превратили в центр для перемещенных лиц, ряды бараков, в которых сотни восточноевропейцев умерли от голода и болезней, были обставлены награбленной в Веймаре мебелью и превращены в бордель. Он процветал и снабжал лагерь бесчисленными консервами и сигаретами» (182).
А вот свидетельство одной из немецких женщин о поведении французов: «Когда же в мае 1945 года война окончилась, появились “освободители” - это были молодые французские офицеры, - то от радостного ощущения конца войны сразу же не осталось и следа. Многие женщины подверглись нападению и были изнасилованы. Так начался мир!» (183).
Другой «французский» пример касается периода активных боевых действий. Согласно докладу сенатора от штата Миссури Джеймса Эстланда, сделанному в сенате США (17 июля 1945 г.) 23 апреля 1945 г., «за первый день пребывания французских войск в Штутгарте было зарегистрировано 1198 случаев изнасилований немецких женщин». Сенатор сообщил, что сенегальские солдаты, входившие в туземные части французской армии, в течение пяти дней изнасиловали несколько сотен женщин, загнанных в штутгартскую подземку. В те дни в полиции оказалось несколько заявлений об убийствах женщин, совершаемых людьми в чалмах (184). Досталось от «туземцев» и итальянцам. При взятии союзническими войсками итальянского города Монте-Кассино в первых числах июня 1944 г., за несколько дней до высадки союзников в Нормандии, марокканские гумьеры из состава Французского экспедиционного корпуса совершили множественные преступления в отношении местного населения, включавшие изнасилования, убийства и пытки. В окрестных селах они изнасиловали всех женщин и девочек в возрасте от 11 до 86 лет, числом около 3000. Несколько сотен женщин погибли в результате группового изнасилования. Было убито 800 итальянских мужчин, пытавшихся защитить своих женщин. Кроме того, марокканцы насиловали и юношей. Эти преступления стали известны в Италии под названием «мароккинат» - «действия, совершенные марокканцами» (185). Впоследствии чернокожие американские войска, размещённые в Неаполе, имели свободный доступ к итальянским женщинам с разрешения своего начальства (186).
А вот несколько сообщений американской и английской прессы, процитированных в вышедшей в 1946 г. в США брошюре Остина Эппа «Изнасилование женщин завоеванной Европы» (187). Живописуя, как водится, «зверства большевиков (изнасилованные монахини, беременные в родильных домах, малолетние девочки и даже мальчики, и т.п.), он тем не менее признает масштаб насилий в западной оккупационной зоне:
«Сильвестер Михельфельдер, лютеранский пастор, писал в Christian Century: “Толпы безнаказанных бандитов в английской и американской форме грабят поезда. Женщин и девочек насилуют на глазах у всех. Их заставляют ходить голыми...”
Джон Дос Пассос в журнале Life от 7 января 1946 г. цитирует “краснощекого майора”, заявляющего, что “похоть, виски и грабеж - награда для солдата”. Один военнослужащий писал в журнале Time от 12 ноября 1945 г.: Многие нормальные американские семьи пришли бы в ужас, если бы они узнали, с какой полнейшей бесчувственностью ко всему человеческому «наши ребята» вели себя здесь...”
Военный американский связист Эдвард Уайз в своем дневнике писал: “Перебрались в Оберхунден. Цветные ребята устроили здесь черт‑те что. Они подожгли дома, резали всех подряд немцев бритвами и насиловали”.
Армейский сержант писал: “И наша армия и британская армия... внесли свою долю в грабежи и изнасилования... Хотя эти преступления не являются характерными для наших войск, однако их процент достаточно велик, чтобы дать нашей армии зловещую репутацию, так что и мы тоже можем считаться армией насильников”» (188).
Дневной рацион немцев, установленный западными оккупационными властями, был ниже, чем американский завтрак.
Поэтому неслучайной выглядит запись, характеризующая военную проституцию:
«5 декабря 1945 г. Christian Century сообщал: “Американский начальник военной полиции подполковник Джеральд Ф.Бин сказал, что изнасилования не являются проблемой для военной полиции, поскольку немного еды, плитка шоколада или кусок мыла делают изнасилование излишним. Задумайтесь над этим, если вы хотите понять положение в Германии”.
Лондонская Weekly Review от 25 октября 1945 г. описывала это так: “Беспризорные молодые девушки открыто предлагают себя за еду или ночлег... все очень просто, для продажи у них осталась единственная вещь, и они ее продают... как способ умереть, это может быть даже хуже, чем голод, но это отодвигает смерть на месяцы, или даже годы”.
Д‑р Джордж Н.Шустер, президент колледжа Хантер, писал в декабре 1945 г. в Catholic Digest после посещения американской оккупационной зоны: “... Европа является сейчас местом, где женщина проиграла многолетнюю борьбу за благопристойность, потому что только бесстыдные остались живы”.
По сообщению журнала Time от 17 сентября 1945 г. правительство поставляло солдатам примерно 50 млн презервативов в месяц с живописными иллюстрациями по их использованию. Фактически солдатам говорилось: “Преподайте этим немцам урок и приятно проведите время!”» (189).
При этом, согласно сообщению Аssociated Rress от 12 сентября 1945 г., американское правительство известило своих военнослужащих о том, что «браки с неполноценными немками категорически запрещены», поощряя там самым «свободную любовь» во всех ее формах.
Автор одной из статей в New York World Telegram от 21 января 1945 г. Констатировал: «Американцы смотрят на немок как на добычу, подобно фотоаппаратам и люгерам».
Согласно лондонской Международной службе новостей от 31 января 1946 г., когда жены американских солдат приехали в Германию, то они получили специальное разрешение носить военную форму, потому что «Джи Ай (американские солдаты) не хотели, чтобы оккупационные войска по ошибке приняли их за фройлян (нем. - девушки)».
Д-р Г. Стюарт в медицинском отчете, представленном генералу Эйзенхауэру, сообщал, что за первые шесть месяцев американской оккупации уровень венерических заболеваний возрос в двадцать раз по сравнению с уровнем, который был в Германии прежде» (190).
«Райская жизнь» в западной зоне оккупации оказалась такова, что даже запуганные пропагандой о русских зверствах беженцы постепенно возвращались в районы, занятые советскими войсками. Так, в докладе И. Серова Л. Берия от 4 июня 1945 г. о проведенной работе за май месяц по обеспечению населения г. Берлина говорилось: «Путем опроса возвращающихся берлинцев установлено, что немцы, проживающие на территории союзников, подвергаются жестокому обращению английских и американских войск, в связи с чем они возвращаются на нашу территорию. Кроме того, немецкое население, проживая на территории союзников, уже испытывает голод в снабжении продовольствием» (191). Далее И. Серов сообщает, что в течение месяца с момента занятия советскими войсками Берлина в город вернулос около 800 тыс. человек, бежавших с отступавшими германскими частями, в результате чего число его жителей увеличилось до 3 млн 100 тыс. чел., и что «снабжение населения хлебом проводится регулярно, по установленным нормам, и никаких перебоев за это время не было» (192).
Не случайно, первый бургомистр Боннака (район Лихтенберг) заявил, комментируя введенные русским командованием нормы питания для жителей Берлина: «Все говорят, что такие высокие нормы нас поразили. Особенно высокие нормы на хлеб. Каждый понимает, что мы не можем претендовать на такое питание, которое установлено русским командованием, Поэтому с приходом Красной Армии мы ждали голодной смерти и отправку оставшихся в живых в Сибирь. Ведь это поистине великодушие, когда мы на деле убедились, что установленные сейчас нормы являются выше, чем даже при Гитлере…» (193). А житель города Гофман в разговоре с соседями высказался так: «Из рассказов прибывающих в Берлин немцев с территории, занятой союзниками, известно, что они очень плохо относятся к немцам, избивают плетками женщин. Русские лучше, они хорошо обращаются с немцами и дают питание. Я желаю, чтобы в Берлине были только русские» (194). О том же на основе собственного опыта в кругу соседок говорила и вернувшаяся в Берлин немка Эда: «На территории, занятой союзниками, немцам живется очень трудно, так как отношение плохое - часто бьют палками и плетками. Мирным жителям разрешается ходить только в установленное время. Питания не дают. Очень многие немцы пытаются перейти на территорию, занятую Красной Армией, но их не пускают. Очень было бы хорошо, чтобы в Берлине были только русские» (195).
Западные союзники не только держали население на голодном пайке, но и занимались грабежом, мародерством, охотой за трофеями. Свидетельства об их поведении в Германии встречаются в немецких мемуарах. Например, обер-ефрейтор Кописке вспоминал: «Мы вышли к деревне Мекленбург... Там я увидел первых “томми” - трех ребят с легким ручным пулеметом, видимо, пулеметное отделение… Чуть дальше, на железнодорожном переезде перед самой деревней, нас встретил “пост по сбору оружия и часов”. Я думал, что мне это снится: цивилизованные, благополучные англичане отбирают часы у заросших грязью немецких солдат! Оттуда нас отправили на школьный двор в центре деревни. Там уже собралось немало немецких солдат. Охранявшие нас англичане катали между зубов жевательную резинку - что было для нас в новинку - и хвалились друг перед другом своими трофеями, высоко вскидывая руки, унизанные наручными часами» (196). Про трофейные часы у союзников вспоминают и наши мемуаристы. Вот что наблюдал в конце мая 1945 г. в поверженном Берлине Н.Н. Никулин: «У Бранденбургских ворот возникла огромная барахолка, на которой шла любая валюта и можно было купить все: костюм, пистолет, жратву, женщину, автомашину. Я видел, как американский полковник прямо из джипа торговал часами, развесив их на растопыренных пальцах...» (197)
Американская «охота за трофеями» отражена и среди впечатлений Осмара Уайта: «Победа подразумевала право на трофеи. Победители отбирали у врага все, что им нравилось: выпивку, сигары, фотоаппараты, бинокли, пистолеты, охотничьи ружья, декоративные мечи и кинжалы, серебряные украшения, посуду, меха. Этот вид грабежа назывался “освобождением” или “взятием сувениров”. Военная полиция не обращала на это внимания до той поры, пока хищные освободители (обычно солдаты вспомогательных частей и транспортники) не начали красть дорогие машины, антикварную мебель, радиоприемники, инструменты и другое промышленное оборудование и придумывать хитрые методы контрабандной доставки краденого на побережье с тем, чтобы потом переправить это в Англию. Только после окончания боев, когда грабеж превратился в организованный криминальный рэкет, военное командование вмешалось и установило закон и порядок. До того солдаты брали, что хотели, и немцам при этом приходилось несладко» (1980.
Уже цитировавшийся бургомистр Боннака свидетельствовал: «Население опасается только одного - не перейдут ли эти районы (советской зоны оккупации Берлина) американцам и англичанам. Это будет крайне неприятно. От американцев и англичан ждать хорошего ничего не приходится» (199).
Не отличались щепетильностью по отношению к побежденным немцам и их имуществу и граждане стран Восточной Европы, проявляя куда большую жестокость, чем наступавшие советские части. Так, в докладе политотдела 28-й армии 1-го Белорусского фронта о работе политорганов среди польского населения и его отношении к Красной Армии за конец августа 1944 г. было сказано: «Что же касается отношения поляков к Германии, то все слои польского населения ненавидят немцев, охотно рассказывают факты о чудовищных зверствах фашистских мерзавцев по отношению к полякам и пленным красноармейцам... Нередки случаи, когда население, желая излить свою ненависть на немцев, пыталось избить военнопленных солдат и офицеров. 6 августа в местечке Янув-Подляски большая толпа местных мужчин и женщин, вооружившись палками и камнями, набросилась на группу пленных немцев. Пять из них были тяжело ранены, многие избиты. Красноармейцам с большим трудом удалось защитить пленных и установить порядок» (200). В секретном докладе заместителя наркома внутренних дел, уполномоченного НКВД СССР по 1-му Белорусскому фронту И. Серова наркому внутренних дел Л.П. Берия от 5 марта 1945 г. отмечалось, что «со стороны военнослужащих 1-й польской армии отмечено особенно жестокое отношение к немцам» (201). Но и польское население, и даже новые польские власти отличились массовыми притеснениями и жестокостью по отношению не только к немецким военнослужащим, но и к «гражданским» немцам. «Местные жители, поляки из онемеченных польских семей, пользуясь благоприятной возможностью, устремились на грабеж хозяйств своих бывших соседей-немцев. Советское командование даже вынуждено было принимать целый ряд мер по предотвращению массовых грабежей немецких дворов и разграбления промышленных и иных предприятий в зонах оккупации. …Отношения между немцами и поляками в занятых советскими войсками районах были очень напряженными. Польские власти, принимая от Красной Армии переходившие под их управление бывшие немецкие районы, запрещали населению разговаривать на немецком языке, отправлять службу в кирхах, ввели телесные наказания за неповиновение» (202). Не случайно в одном из политических донесений Военного совета 1-го Украинского фронта приводятся слова немецких жителей: «Лучше мы будем все время находиться под русской оккупацией, чем быть под властью поляков, так как поляки не умеют управлять и не любят работать» (203).
Особенно обострилась ситуация в ходе передачи ряда территорий Германии под юрисдикцию Польши и выселения оттуда этнических немцев, что, по свидетельству очевидцев, происходило в крайне жестокой форме. Отчитываясь перед вышестоящим командованием об обстановке в местах дислокации своих частей, работники политотделов Красной Армии прикладывали к донесениям выдержки из перлюстрированных военной цензурой писем немецких граждан своим родственникам, где очень подробно и нелицеприятно рассказывалось о том, что происходило между немцами и поляками на территории Восточной Пруссии, Силезии и Померании.
Так, в Спецсообщении Военного Цензора НКГБ по Германии от 4 сентября 1945 г. приведены выдержки из писем немцев, где они жалуются на отношение к ним со стороны поляков: «Сразу восемь поляков вошли в квартиру, мама прибежала вниз, чтобы не быть изнасилованной…»; «Поляки свирепствовали... Многие девушки и женщины изнасилованы и избиты; ночью ломали двери, стреляли и грабили все лучшее»; «Самыми плохими были, конечно, поляки…»; «Поляки стояли за нашими плечами с резиновыми плетками». И там же звучат признания: «У русских нам было очень хорошо…»; «Когда русские пришли, они нам ничего не сделали. Но поляки хуже, они у нас все отобрали, что у нас было…»; «Русские, которые действительно имеют основание на ненависть, слишком мягки»; «Русские лучше поляков…»; «Мои братья и сестры … работали у порядочных русских, потом пришли поляки и прогнали их плетками»; «При русских, которые были до 13 июля, никто не хотел убегать из города, а при поляках все вынуждены это делать»; «…Наш дом был занят русскими. Позднее пришли поляки, которые в течение полчаса выгнали нас из дома резиновыми нагайками. Никаких продуктов и вещей мы не могли взять с собой…»; «Однажды к нам пришли поляки и погрузили нас больных в течение получаса в товарные вагоны. Десять дней мы были в дороге… Питались краюшками хлеба, которые бросали русские детям…» (204).
В Докладе генерал-лейтенанта Щелаковского генерал-лейтенанту Бокову от 25 августа 1945 г. о беседе с бывшим президентом Рейхстага Павлом Лебе говорится, что «немецкое население из районов, передаваемых полякам, выселяется, ничего на человечески похожего нет. Незначительное количество имущества, даваемое на руки, дорогой всё равно отбирается. Сам Лебе ехал в Берлин на эшелоне с углем. Там же ехали беженцы, кто как сумев пристроиться. Ввиду того, что поезд идет тихо, поляки ходят, скидывают последние вещи у беженцев. По дорогам царит безжалостный бандитизм со стороны поляков. Лебе просит к эшелонам с углем хотя бы 2-3 вагона выделять для беженцев, перевезя их через самую опасную зону грабежей, где хозяйничают поляки, чтобы эти вагоны, как и эшелоны с углем, охранялись охраной Красной Армии, так как население тех районов видит защиту только в лице Красной Армии» (205). Повсеместно гражданские немцы обращались за помощью к советским военнослужащим, умоляя спасти их как от разношерстных банд из числа «близких соседей», так и от произвола польских властей на подконтрольных им территориях. (См. Приложение 2.)
Немилосердие и даже крайнюю жестокость по отношению к побежденным немцам проявляли и другие народы, побывавшие под фашистской оккупацией. Так, в политдонесении политотдела 4-й танковой армии начальнику Политуправления 1-го Украинского фронта генерал-майору Яшечкину от 18 мая 1945 г. об отношении чехословацкого населения к немцам сообщалось, что «За время пребывания в Чехословакии бойцы и офицеры наших частей были неоднократно очевидцами того, как местное население свою злобу и ненависть к немцам выражало в самых разнообразных, подчас довольно странных, необычных для нас формах… Все это объясняется огромной злобой и жаждой мести, которое питает чехословацкий народ к немцам за все совершенные преступления… Злоба и ненависть к немцам настолько велики, что нередко нашим офицерам и бойцам приходится сдерживать чехословацкое население от самочинных расправ над гитлеровцами» (206). Подробное перечисление и описание этих «необычных по форме» расправ (сжигание живьем на кострах, подвешивание за ноги, вырезание на теле свастики, и т.п.) мало отличается от того, что творили в оккупированных ими странах сами немцы. Однако столь буквальное исполнение ветхозаветного принципа «око за око, зуб за зуб», судя по документам, вызывало недоумение и неприятие у советских солдат, которые в понимании справедливого возмездия в большинстве своем исходили из принципа, что «не должны уподобляться немцам» (207).
Документы свидетельствуют и о поведении репатриантов, пестрые интернациональные толпы которых запрудили дороги Германии: возвращаясь домой из немецкого рабства, они не упускали случая отомстить своим недавним хозяевам и просто поправить своё «материальное положение» за счет проигравшей стороны. Так, в докладе военного прокурора 1-го Белорусского фронта генерал-майора юстиции Л. Яченина военному совету фронта о выполнении директив Ставки Верховного Главнокомандования и военного совета фронта об изменении отношения к немецкому населению от 2 мая 1945 г. сообщалось, что «насилиями, а особенно грабежами и барахольством, широко занимаются репатриированные, следующие на пункты репатриации, а особенно итальянцы, голландцы и даже немцы. При этом все эти безобразия сваливают на наших военнослужащих» (208). В докладе наркома внутренних дел СССР Л. Берия Сталину, Молотову и Маленкову от 11 мая 1945 г. о проводимых мероприятиях по оказанию помощи местным органам в городе Берлине говорилось: «В Берлине находится большое количество освобожденных из лагерей военнопленных итальянцев, французов, поляков, американцев и англичан, которые забирают у местного населения личные вещи и имущество, грузят на повозки и направляются на запад. Принимаются меры к изъятию у них награбленного имущества» (209).
Примеры такого рода приводятся и в дневниках военного корреспондента Осмара Уайта: «Военные власти сумели установить некоторое подобие порядка на освобожденных территориях. Но когда бывшие подневольные рабочие и узники концлагерей заполнили дороги и начали грабить один городок за другим, ситуация вышла из-под контроля… Некоторые из переживших лагеря собрались в банды для того, чтобы рассчитаться с немцами. Малонаселенные районы, которые не пострадали во время боевых действий, нередко страдали от разбоя этих банд…» (210) Он же свидетельствовал: «В Красной армии господствует суровая дисциплина. Грабежей, изнасилований и издевательств здесь не больше, чем в любой другой зоне оккупации. Дикие истории о зверствах всплывают из-за преувеличений и искажений индивидуальных случаев под влиянием нервозности, вызванной неумеренностью манер русских солдат и их любовью к водке. Одна женщина, которая рассказала мне большую часть сказок о жестокостях русских, от которых волосы встают дыбом, в конце концов была вынуждена признать, что единственным свидетельством, которое она видела собственными глазами, было то, как пьяные русские офицеры стреляли из пистолетов в воздух или по бутылкам…» (211)
_______________________________________________________________
175. Ржешевский О.А. «…Изменить отношение к немцам…». С. 31.
176. White Osmar. Conquerors’ Road…
177. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 321. Л. 33.
178. Там же. Л. 99.
179. Ржешевский О.А. «…Изменить отношение к немцам…». С. 31.
180. White O. Conquerors’ Road: An Eyewitness Account of Germany 1945.
181. Там же.
182. Там же.
183. Там же.
184. Помнить вечно. М., 1995. С. 105.
185. Васильченко А. Сексуальный миф III Рейха. М., 2008. С. 319-320.
186. App A.J. Ravishing the Women of Conquered Europe. San Antonio, 1946. Цит. по: Aпп О. Изнасилование женщин завоёванной Европы. h.tp://bolshoyforum.org/forum/index.php?page-86
187. Там же.
188. Там же.
189. Там же.
190. Там же.
191. ГАРФ. Ф. р-9401. Оп. 2. Д. 96. Л.200.
192. Там же.
193. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 321. Л. 14-19.
194. ГАРФ. Ф. р-9401. Оп. 2. Д. 96. Л.200.
195. Там же.
196. Шойфлер Х., Тике В. Марш на Берлин 1944-1945. М., 2005. С. 559-560.
197. Никулин Н.Н. Воспоминания о войне. 2-е изд. СПб., 2008. С. 191.
198. White O. Conquerors’ Road: An Eyewitness Account of Germany 1945.
199. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 321. Л. 14-19.
200. Русский архив: Великая Отечественная. Т.14 (3-1). СССР и Польша: 1941-1945. К истории военного союза. Документы и материалы. М., 1994. С. 350.
201. Власть. 2000. № 6(357). (15.02.2000). С. 47.
202. Лавренов С.Я., Попов И.М. Крах Третьего рейха. М., 2000. С. 370-371.
203. Цит. по: Лавренов С.Я., Попов И.М. Указ. соч. С. 371.
204. ЦАМО РФ. Ф. 2. Оп. 11569. Д. 103. Л. 6-12.
205. Там же. Ф. 333. Оп. 4883. Д. 19. Л. 283-284.
206. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 320. Л. 161-163.
207. Шерстяной Э. Германия и немцы в письмах красноармейцев весной 1945 г. // Новая и новейшая история. 2002. № 2. С. 148.
208. ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2380. Д. 41. Л. 226-338.
209. ГАРФ. Ф. р-9401. Оп.2. Д. 95. Л. 399.
210. White O. Conquerors’ Road: An Eyewitness Account of Germany 1945.
211. Там же.
2.4. Освободительная миссия Красной Армии и кривое зеркало вражеской пропаганды (I)
2.4. Освободительная миссия Красной Армии и кривое зеркало вражеской пропаганды (II)