БРИТАНСКАЯ разведка создана ВЕНЕЦИАНСКОЙ разведкой. (Часть 2)
ЗВЕРСКАЯ БРИТАНСКАЯ РАЗВЕДКА ОСНОВАННАЯ ШЕЛБУРНОМ И БЕНТАМОМ.
Как появился на свет британский эмпиризм? Он был переписан Ф. Бэконом из трактата Сарпи «Арте дель бен Пенсаре» (в нем утверждается, что человеческое познание происходит исключительно через органы чувств). После Бэкона, ученика Сарпи и Паруты, является Томас Гоббс, описывающий человеческую историю как «войну всех против всех», по необходимости управляемую тираническим режимом Левиафана. За ним следует Джон Локк, для которого человеческий разум - tabula rasa (чистый лист), заполняемый продуктами чувственного восприятия. Гедонизм Локка вел его к умозаключению, что человеческая свобода - абсурдная логическая несообразность. За Локком следует солипсист Джордж Беркли, который вообще отрицает существование основы для чувственных переживаний в окружающем мире: в наших головах будто бы какое-то сверхъестественное агентство прокручивает видеопленку. Он считал, что существует только восприятие.
Для Дэвида Юма, шотландского юриста и дипломата, тоже не существовало человеческой души - только связка меняющихся восприятий. В «Исследовании человеческого познания» и более ранних трудах Юм подвергает критике понятия причины и следствия. Мы, мол, только смутно предполагаем, в силу привычки, что за одним явлением должно следовать другое. Но в тех же ранних работах Юм хотя бы признавал важность заполнения «чистого листа» каждого нового человеческого ума набором полученных эталонов поведения, сваленных в одну кучу под названием «морали или привычки», куда была отнесена и религия.
Когда Шелбурнская «венецианская партия» стала доминировать в британской аристократии, скептицизм Юма стал более дерзким и радикальным. Поздний Юм, особенно в «Диалогах о естественной религии», полностью отрекается от самих понятий традиции и морали в пользу необузданного гедонизма, уходит в омут педерастии и разврата; в такой «концептуальной среде» затем воспитывается Бентам.
Иммануил Кант, преподававший в Кенигсберге, много лет популяризировал идеи Юма. Два либерала, Кант и Юм нашли общую цель в искоренении влияния Лейбница. Но когда Юм отказался от всех понятий о традициях и бытовой морали, даже Кант не смог это переварить. Он ответил «Критикой чистого разума», защищая аристотелевские представления о причине и следствии от юмовского нигилизма. Юм же опустился ниже Аристотеля. На этой основе, Кант умел защищать обывательские понятия о религии и морали - то, что в немецком называется das Sittengesetz.
Расхождение Канта с Юмом объясняет, почему британский либеральный эмпиризм на несколько порядков порочнее своих континентальных аналогов.
[Spoiler (click to open)]
В октябре 1776 г. 28-летний адвокат Иеремия Бентам презрительно отзывался об американской Декларации независимости, провозглашенной 4 июля этого года: «И это они считают за истину самоочевидную... Да ведь чтобы обеспечить эти права, им придется учредить Правительство. Они не видят, что ни одно из когда-либо существовавших правительств не существовало иначе как за счет этих прав - то одно, то другое из этих якобы неотчуждаемых прав отчуждается... В этих установках они перещеголяли всех прежних фанатиков».
Излив этот яд из своего пера, Бентам затем еще больше раскрыл идейную пропасть между собой и американскими республиканцами в пространном трактате, озаглавленном: «Введение в принципы морали и законодательства» (1780). Этот манускрипт не только обозначит основные принципы британского философского радикализма. Он также откроет Бентаму двери в самое сердце возникающей тогда новой Форин Оффис (Министерство иностранных дел) и Форин Интеллидженс Сервис (внешняя разведка), объединенных под руководством Уильяма Петти, Лорда Шелбурнского, человека, бывшего если не де-юре, то де-факто, Дожем Британии.
Бентам категорически отрицает любое отличие человека от низших существ, определяя человека как организм, движимый чисто гедонистическими побуждениями. Он писал: «Природа поместила человечество под власть двух разных хозяев - Боли и Удовольствия. Только они указывают нам, как мы должны поступать, только они предопределяют наши поступки; каждое усилие избежать подчинения только его подчеркивает. Принцип полезности, принцип величайшего удовлетворения или величайшего наслаждения, признает это подчинение и принимает его за первооснову... Любая система, подвергающая сомнению этот принцип, принимает каприз за разум, а тьму - за свет»...
Лорд Шелбурнский был в таком восторге от Бентама, что поселил его в своем Бовудском поместье, точно тот был новым воплощением сэра Фрэнсиса Бэкона или сэра Исаака Ньютона в области моральных наук. Шелбурн предоставил Бентаму английского и швейцарского редакторов, чтобы обеспечить распространение его писаний во всех англо- и франкоговорящих странах. Позже книжки Бентама будут еще активнее распространяться в Латинской Америке, во время его тесного сотрудничества с изменником США Аароном Бэрром и революционерами-авантюристами - генералом Франсиско Мирандой, венесуэльцем и участником (в качестве наемника Британской Ост-Индской компании) якобинского террора во Франции, и Симоном Боливаром*.
Когда Бентама взяли на службу в Форин Оффис, лорд Шелбурн как раз разрабатывал одну из самых дерзких политических интрижек.
В июне 1780 г., раздосадованный неуспешным ходом войны в Северной Америке, и убежденный, что министерство лорда Джорджа Норта окончательно разрушит его мечты о вечной империи, лорд Шелбурн через Ост-Индскую компанию и союзный Бэринг-Банк устроил в Лондоне якобинский мятеж, очевидно, в знак протеста против пожалования ирландцам реформы. Так называемая «реформа» заключалась лишь в том, что ирландцев заставляли сражаться в британской армии в Северной Америке - шаг, который, как надеялся Шелбурн, позволил бы также расправиться с проамериканским республиканским движением в Ирландии, которое чуть было не обернулось против самой Британии в 1779 r.
Толпа протестантов по главе с лордом Джорджем Гордоном штурмовала Вестминстер, спуская с лестниц парламентариев и лордов, выкидывая их из окон на улицу. Восемь дней Лондон грабили, особенно после штурма Ньюгейтской тюрьмы, откуда бунтовщики выпустили всех уголовников.
Лорд Шелбурн, глава комитета внутренних дел в Палате Лордов, лично обеспечил разгул террора - тем, что медлил с провозглашением Закона об охране общественного порядка, который призывал бы лейб-гвардию на помощь, пока насилие не распространилось по всем уголкам города. Когда огонь угас, министерство лорда Норта также было сожжено. Норт ушел в отставку с поста премьер-министра, и спустя месяцы Шелбурн сам оказался в новом рокингемском кабинете в должности секретаря по иностранным делам (Северный округ), ответственным за контроль над американскими колониями. На этом посту он будет вести прямые переговоры с Бенджамином Франклином в Париже.
К этому времени король Георг III окажется в полной зависимости от возглавляемой Шелбурном «венецианской партии», владеющей Ост-Индской компанией.
В результате этих событий «теневое правительство» уже формально встало у государственного руля. Разведывательные операции, прежде осуществляемые под эгидой Ост-Индской компании, в дальнейшем стали компетенцией Министерства иностранных дел и Интеллидженс Сервис.
Шелбурновский провокатор лорд Гордон недолго находился в Тауэре. Освобожденный по прямому ходатайству Шелбурна, он нашел себе благодатную почву в Нидерландах, где, к изумлению своих приятелей - шотландских протестантов, обратился в иудаизм, взяв себе имя Израиль бар Авраам. В скором времени он всплыл в Париже, где был оккультным советником Марии Антуанетты, и в этом качестве помогал Шелбурну в его интригах против французских Бурбонов. Якобинское восстание в Париже 1791-1793 гг. было вторым расширенным изданием гордоновского мятежа, вплоть до штурма Бастилии и освобождения заключенных.
Шелбурн против Америки.
Лорд Шелбурн, как министр иностранных дел, занялся затем реколонизацией североамериканских поселений, но не посредством вооруженной агрессии или исками о возврате собственности. Боевым кличем Новой Венеции - Нового Рима была «свободная торговля».
Уже в 1763 году, путешествуя в карете из Эдинбурга в Лондон, Шелбурн заказал две работы сотруднику Ост-Индской компании Адаму Смиту. Прежде всего он поручил ему подготовить тезисы исследования, которое позднее будет завершено другим «ост-индским» пропагандистом Эдуардом Гиббоном, об упадке и разрушении Римской империи - исследование, предназначенное для обоснования намерения Шелбурна создать третью Римскую империю с центром в Лондоне. Вторым заказом был чисто пропагандистский опус, апологизирующий свободную торговлю, который Смит осуществил сам («Богатство народов», 1776).
В 1787 г. ведущий агент шелбурновской разведки Иеремия Бентам перещеголял Смита, опубликовав серию «писем из России», собранных в памфлет под заголовком «В защиту ростовщичества». Последнее письмо, адресованное Смиту, порицало его за то, что он недостаточно далеко ушел в своей пропаганде необузданного монетарного диктата. Бентам требовал положить конец всем ограничениям на ростовщичество, употребляя «либеральный» аргумент: подавление ростовщичества мол есть удушение изобретательности. Смит подобострастно отозвался о памфлете: «Это работа превзошла меня».
Наиболее откровенно ратовал Шелбурн за необузданную свободу торговли и ростовщичество в тот короткий период (1782-1783), когда занимал пост премьер-министра. Хотя поначалу он предпочитал управлять британской политикой из-за кулис, будучи председателем «Секретного комитета» Ост-Индской компании (состоявшего из трех человек), он был вынужден взять в руки и формальные бразды управления, дабы укрепить новый курс Британской империи.
27 января 1783 г. Шелбурн, выступая в Палате Лордов в поддержку ратификации Парижского договора, который положил конец американской революции и конфликту с Францией и Испанией, заявил: «Вы даете Америке, с которой Небо призывает нас сохранять узы братства, долю в торговле, хотя монополию на нее вы раньше подло оставляли для себя... Рано или поздно монополии наказывают себя. Они запрещают соперничество, а это сама суть процветающей торговли. Я утверждаю, что монополия всегда неблагоразумна, но если есть под небом нация, которая должна отвергнуть ее первой, то это Англия... Поскольку мы расположены между старым миром и новым, между Севером и Югом Европы, все, что мы должны сделать - это пожелать, чтобы на всей земле торговля была свободной. У нас самая сильная индустрия, больше всего капитала, больше всего предпринимательства. И поэтому это мы должны сказать: пусть каждый рынок будет открыт».
Шелбурновская политика необузданной свободной торговли между Британией и Соединенными Штатами чуть не уничтожила американскую республику в колыбели. Но некоторые из американских отцов-основателей поняли, какая опасность содержится в шелбурновской свободной торговли. Начался принципиальные дебаты о необходимости введения сильной федеральной конституции. Если бы не дебаты о федерализме и не созданная в 1787 году в их результате Конституция США, Шелбурну, скорее всего, удалось бы осуществить свой замысел - довести Северную Америку до банкротства и поглотить ее вновь в Британскую империю.
Александр Гамильтон писал недвусмысленно («Федералист», N11, ноябрь 1787): «Непокорный дух Америки уже создал неудобства в некоторых морских державах Европы... Если мы останемся в союзе, мы сможем противостоять разными путями политике, настолько недружественной к нашему благосостоянию... Предположим, у нас в Америке было бы правительство, способное исключить Британию из всех наших портов; какой эффект произведет этот шаг на ее политику? Разве это не обеспечило бы нам возможность добиваться на переговорах, с блистательными перспективами успеха, самых выгодных и широких коммерческих привилегий во всем владении этого королевства?»
Так и не решив еще своих проблем в Северной Америке, Шелбурн и Бентам развернули деятельность на другом фронте - французском. Семилетняя война 1756-1763 гг. лишило Францию ее прежней морской мощи. Теперь Шелбурн намеревался уничтожить ее как экономическую и военную соперницу на континенте. С самого начала якобинский террор был делом рук Ост-Индской компании, аферой, инспирированной Форин Оффис. Кровавое истребление французской научной элиты систематически проводилось французскими руками, на французских гильотинах, но нити к ним шли из Британии.
Жак Неккер, протестант из Женевы, владелец одного из неизменно проанглийских банков, усилиями шелбурновского союзника, Филиппа, герцога Орлеанского, был возведен на пост министра финансов. Дочь Неккера, печально знаменитая мадам де Сталь, позже содержала один из важнейших шелбурновских салонов в Париже.
Неккеру не удалось заблокировать союз Франции с Америкой в период американской революции, однако он преуспел в опустошении французской казны и разрушении кредитной системы.
Экономический кризис во Франции был предпосылкой политического хаоса и вооруженного бунта; дестабилизация была подготовлена Шелбурном через создание клуба радикальных писателей в Бовуде. Кадры для Бовуда готовились Бентамом, Этьеном Дюмоном из Женевы и англичанином Сэмюелом Ромилли. Речи писал Бентам, по дипломатической почте они переправлялись в Париж, где лидеры якобинского террора Марат, Дантон и Робеспьер произнесли свои пламенные призывы. Копии платежных документов Ост-Индской компании, свидетельствующих о выплате денег якобинцам, до сих пор хранятся в запасниках Британского музея.
Бентам был так увлечен событиями в Париже, что 25 ноября 1791 написал письмо члену национальной ассамблеи Дж.П.Гаррану с предложением переехать в Париж и возглавить... тюремную систему. Бентам переслал Гаррану черновик своего проекта «Паноптикон» с предложением: «Позвольте мне создать тюрьму по этой модели: я сам буду тюремщиком. Нация ничего не потеряет: я буду работать бесплатно. Чем больше я об этом думаю, тем определеннее мне кажется, что осуществление проекта должно быть в руках его автора.»
Позже, выражая признательность за почетный титул гражданина Франции, Бентам в октябре 1792 писал якобинскому министру внутренних дел: «Я был бы плохим мыслителем и негодным гражданином, если бы, оставаясь роялистом в Лондоне, не стал республиканцем в Париже».
Что же представлял собою проект тюремной системы «Паноптикон», подготовленный Бентамом для кровавых «республиканцев»? Это была схема концентрационного лагеря с рабским трудом. Он разработал ее, когда ездил в гости в Россию к своему брату, также агенту Шелбурна, в 1787 г. Тогда князь Потемкин, премьер-министр при Екатерине Великой, просил его поддержать проект строительства паровой машины для подъема российской индустрии. Бентам заявил, что можно без этой машины обойтись, используя человеческий труд.
Согласно проекту Бентама, преступники, обездоленные и слабоумные помещались в тюремные камеры вместе со своими семьями. Примитивная техника управлялась из центрального источника энергии, который питался... от качелей и каруселей в детском блоке лагеря. В центральной наблюдательной комнате два огромных разнонаправленных зеркала позволяли охраннику обозревать рабский труд сотен несчастных. Над главным входом предполагалось водрузить надпись: «Если бы они трудились на воле, не стали бы здесь рабами». Во время визита в Россию и Османскую империю, разрабатывая свой «Паноптикон» и сочиняя «В защиту ростовщичеcтва», Бентам также записал в своем дневнике: «Моя старая мечта состоит в тот, чтобы проценты были свободны, как и любовь».
В 1785 Бентам написал эссе «О педерастии», в котором призывал отменить любые санкции против гомосексуализма, лесбиянской любви, мастурбации и скотоложства. Бентам отмахнулся от строгих приговоров педерастам, называя их «результатом иррациональных религиозных страхов, порожденных ветхозаветным разрушением Содома», закрепленных благодаря «иррациональной антипатии» общества к наслаждению в любом виде, особенно в сексуальном. Христианская мораль, как и любое иное выражение естественного права, не существовала в «мире наслаждения и боли» Бентама.
Поставив на колени Францию посредством якобинского террора, Бентам финансировал несколько поколений философов-радикалов, от своих ближайших протеже Джеймса Милля и Джона Боуринга до Джона Стюарта Милля (сына Джеймса), Томаса Карлейля и Дэвида Эркарта. Карлейль, под пристальной опекой Дж.С.Милля, сочинил официальный британский вариант истории французской революции, естественно, скрывая роль Шелбурна и Бентама в этой кровавой трагедии. Боуринг, много лет работавший личным секретарем Бентама и руководивший изданием его собрания сочинений в одиннадцати томах, также служил агентом достопамятного Джузеппе Мадзини, и организовал вторую опиумную войну против Китая, используя свой пост посла в Кантоне. Младший из людей Бентама, Эркарт, как известно, опекал Карла Маркса.
После смерти Бентама в 1832 его тело было вскрыто и набальзамировано, голова отлита в бронзе и помещена у ног, а вместо нее укреплена маска. Долгие годы мумия Бентама, восседающая в его любимом кресле в стеклянном шкафу, была постоянным участником кружка радикалов. По сей день мумия забавляет посетителей Лондонского университета.
Примечания.
* Иногда политикам, которых использовапа в своих целях британская разведка, удавалось отстоять свое человеческое достоинство и восстать. Вот пример Симона Боливара, освободитепя нескольких стран Латинской Америки. После периода сотрудничества с Бентамом и его агентами Боливар осознал свою ошибку и избавился от своего прежнего союзника. Это проявилось прежде всего в том, что в 1828 году Боливар издал декрет, запрещающий деятельность в Колумбии всех тайных обществ и братств. Они были охарактеризованы как "группы, нарушающие общественное спокойствие и установленный порядок".
Примерно в то же время Боливар издал другое распоряжение, которое прекращало обучение философии Бентама в университете. Боливар осудил Бентама и его школпу как "наносящую ущерб религии, морали и спокойствию людей" и подливающую масла в огонь заговоров и беспорядков в Боготе. "Эти авторы, - писал Боливар в заключение, - отравляли молодежь смертельным ядом, который разрушал ее духовность и нравственность".
Чтобы справиться с Бентамом, Боливар ввел изучение латыни, этики, естественного права, конституционного права и основ римско-католической веры. Бэрр, скрывшись из Соединенных Штатов, поселится в доме Бентама, где он будет планировать установление своей империи в Мексике и Венесуэле. - Прим. У. Тарпли.
ПРОДОЛЖЕНИЕ