затакт
Некоторые вещи я знаю с глубокого детства. Например, я знаю про то, что есть «сильная доля» - с которой начинается такт, и именно вокруг неё и строится ритмическая конструкция музыкального произведения. Насколько я помню, именно так мне и объясняли в 4 или 5: что сильная доля - это самая главная ритмическая доля. Именно с этими знаниями очень важно работать и понимать, что в них правильно - и что - неправильно.
Уже в детстве меня очень удивляло, почему бывает так много затактов. Ещё больше меня удивляло другое: почему, если есть правильная конструкция («сильная доля -главная доля - с неё и надо начать»), которая мне и должна нравится, мне так сильнр нравится этот «неправильных» затакт? Он, казалось бы, нарушает это общее правило. Почему затакт так интересен? Почему именно с него хочется начать?
Объяснить себе это я смог только сегодня. Я сидел в метро и слушал какую-то современную композицию, которая балансирует на грани рока и попа, в которой был очень чёткий ритм «на четыре» и не было никакого затакта. Пока я слушал и пытался разметить её ритм, я осознал: в ритме самое главное - это не сильная доля, а о ж и д а н и е этой сильной доли. Музыкальное произведение строится не вокруг сильных долей, а вокруг того, как взаимодействует ожидание и исполнение этого ожидания: затакт и сильная доля.
Мы очень сильно ждём сильной доли. Но это ожидание в каком-то смысле является много более длительным и значимым, чем сама эта сильная доля. И затакт - это попытка оформить это ожидание момента сильной доли. Ожидание, каким бы кратким оно не было, стремится быть периодом; сильная доля, какой бы сильной и долгой она не была, всё равно сводится к своему началу - к самому первому мгновению себя самой, к этому у д а р у.
Получается, что ритм, так как он нам известен в европейской музыке - это чередование мгновенного и длительного - сильной доли и её ожидания.
Как только я сумел это сформулировать для себя, я понял, почему у меня такие сильные проблемы с тем, чтобы правильно схватывать ритм: я не ценю этого ожидания, я сразу стремлюсь к этой сильной доле. Теперь, возможно, когда я сумел понять про значимость самого ожидания - я смогу лучше понимать то, как работает ритмическая ткань музыкального произведения (я надеюсь, и стихотворения, и прозы, и танца, и любви).
Уже в детстве меня очень удивляло, почему бывает так много затактов. Ещё больше меня удивляло другое: почему, если есть правильная конструкция («сильная доля -главная доля - с неё и надо начать»), которая мне и должна нравится, мне так сильнр нравится этот «неправильных» затакт? Он, казалось бы, нарушает это общее правило. Почему затакт так интересен? Почему именно с него хочется начать?
Объяснить себе это я смог только сегодня. Я сидел в метро и слушал какую-то современную композицию, которая балансирует на грани рока и попа, в которой был очень чёткий ритм «на четыре» и не было никакого затакта. Пока я слушал и пытался разметить её ритм, я осознал: в ритме самое главное - это не сильная доля, а о ж и д а н и е этой сильной доли. Музыкальное произведение строится не вокруг сильных долей, а вокруг того, как взаимодействует ожидание и исполнение этого ожидания: затакт и сильная доля.
Мы очень сильно ждём сильной доли. Но это ожидание в каком-то смысле является много более длительным и значимым, чем сама эта сильная доля. И затакт - это попытка оформить это ожидание момента сильной доли. Ожидание, каким бы кратким оно не было, стремится быть периодом; сильная доля, какой бы сильной и долгой она не была, всё равно сводится к своему началу - к самому первому мгновению себя самой, к этому у д а р у.
Получается, что ритм, так как он нам известен в европейской музыке - это чередование мгновенного и длительного - сильной доли и её ожидания.
Как только я сумел это сформулировать для себя, я понял, почему у меня такие сильные проблемы с тем, чтобы правильно схватывать ритм: я не ценю этого ожидания, я сразу стремлюсь к этой сильной доле. Теперь, возможно, когда я сумел понять про значимость самого ожидания - я смогу лучше понимать то, как работает ритмическая ткань музыкального произведения (я надеюсь, и стихотворения, и прозы, и танца, и любви).