Булочка.
Маленькая, в форме кошачьей лапки, глянцево-коричневая сверху, белоснежно-ванильная внутри...
Так, не особо и вкусная, потому что магазинная, покупная...
Но почему именно ее вспоминаю как самое-самое, незаменимое обозначение любви ко мне, избранности и значимости моей?
Мой муж вырос в лютой бедности.
В отличие от меня.
Помню, каким потрясением было узнать, что в их семье в прямом смысле считали копейки: мама не могла ему выделить 3 копейки на трамвай, когда ему надо было в свою баскетбольную секцию на другой конец города, и он и в сильный мороз, и в дождь ходил пешком.
Коренная петербурженка, провоевавшая всю войну в Нормандии Неман, мама его вышла замуж за красавца морского офицера,боевые награды которого не умещались на широкой груди.
Но это не спасло его от хрущевского сокращения.
Глубоко уязвленный своей провозглашенной ненужностью, мой свекор презирал гражданскую работу и в ней демонстративно не усердствовал, невзирая на появлении в семье двух прекрасных сыновей.
Естественно, такая "месть" неблагодарному государству легла тяжким бременем на плечи его жены, которая как-то умудрялась из крошечных доходов вить гнездо, работая на своей малооплачиваемой медицинской должности на 2 ставки.
Помню, как меня, избалованную Лукулловыми пиршествами в нашей семье, где стол крякал и приседал от тяжести гусей с яблоками, торпедовидных фаршированных щук, бесконечных форшмаков, жареных молочных поросят, балыков, пирогов и еще черт знает каких изысков,- поразил какой-то отчаянно-праздничный стол в семье мужа: картошечка, селедочка с луком, много-много хлеба и в качестве основного, трепетно-заветного блюда - тоненько порезанный бекон, залитый яичницей, - повседневный завтрак в обычной семье.
Ни пирогов, ни тем более тортов, на столе никогда не было.
Когда мой муж привел меня в свою семью и мы сели за стол, моя грядущая свекровь, зардевшись и страшно волнуясь, ушла в свою комнату и...вынесла оттуда на салфетке маленькую коричневую булочку, которые всегда продавались в магазине, но мы их не покупали, предпочитая распираемые собственной значительностью, надутые и изобильные домашние пироги и булки.
Я, молодая дура, не поняла ее волнения, пощипала булочку, но неожиданно для себя съела всю.
Лицо свекрови сияло таким счастьем, что я задумалась... И все 16 лет нашей совместной (хоть и раздельной) жизни, до ухода моей свекрови, всегда я получала от нее, одна из всех, такую булочку и съедала ее с удовольствием.
А потом свекрови не стало...
И все в моей жизни вроде осталось то же: и пироги, и торты, и гуси, и сюрпризы, и дорогие подарки.
Но никто никогда не покупал больше именно для меня на последние копейки маленькую коричневую булочку, не прятал ее от внуков в своей комнате, отчего она немного пахла корвалолом и старым шкафом, и не ожидал с трепетом моего появления, чтобы дать мне то малое великое, чего всю жизнь хотелось самОй, но было непозволительной роскошью...
Поэтому стало не едой, а совсем-совсем другим, неким знаком и актом, символом и воплощением того, про что так хорошо знал мой любимый Н.В.Гоголь...
Как мне не хватает ее...
Так, не особо и вкусная, потому что магазинная, покупная...
Но почему именно ее вспоминаю как самое-самое, незаменимое обозначение любви ко мне, избранности и значимости моей?
Мой муж вырос в лютой бедности.
В отличие от меня.
Помню, каким потрясением было узнать, что в их семье в прямом смысле считали копейки: мама не могла ему выделить 3 копейки на трамвай, когда ему надо было в свою баскетбольную секцию на другой конец города, и он и в сильный мороз, и в дождь ходил пешком.
Коренная петербурженка, провоевавшая всю войну в Нормандии Неман, мама его вышла замуж за красавца морского офицера,боевые награды которого не умещались на широкой груди.
Но это не спасло его от хрущевского сокращения.
Глубоко уязвленный своей провозглашенной ненужностью, мой свекор презирал гражданскую работу и в ней демонстративно не усердствовал, невзирая на появлении в семье двух прекрасных сыновей.
Естественно, такая "месть" неблагодарному государству легла тяжким бременем на плечи его жены, которая как-то умудрялась из крошечных доходов вить гнездо, работая на своей малооплачиваемой медицинской должности на 2 ставки.
Помню, как меня, избалованную Лукулловыми пиршествами в нашей семье, где стол крякал и приседал от тяжести гусей с яблоками, торпедовидных фаршированных щук, бесконечных форшмаков, жареных молочных поросят, балыков, пирогов и еще черт знает каких изысков,- поразил какой-то отчаянно-праздничный стол в семье мужа: картошечка, селедочка с луком, много-много хлеба и в качестве основного, трепетно-заветного блюда - тоненько порезанный бекон, залитый яичницей, - повседневный завтрак в обычной семье.
Ни пирогов, ни тем более тортов, на столе никогда не было.
Когда мой муж привел меня в свою семью и мы сели за стол, моя грядущая свекровь, зардевшись и страшно волнуясь, ушла в свою комнату и...вынесла оттуда на салфетке маленькую коричневую булочку, которые всегда продавались в магазине, но мы их не покупали, предпочитая распираемые собственной значительностью, надутые и изобильные домашние пироги и булки.
Я, молодая дура, не поняла ее волнения, пощипала булочку, но неожиданно для себя съела всю.
Лицо свекрови сияло таким счастьем, что я задумалась... И все 16 лет нашей совместной (хоть и раздельной) жизни, до ухода моей свекрови, всегда я получала от нее, одна из всех, такую булочку и съедала ее с удовольствием.
А потом свекрови не стало...
И все в моей жизни вроде осталось то же: и пироги, и торты, и гуси, и сюрпризы, и дорогие подарки.
Но никто никогда не покупал больше именно для меня на последние копейки маленькую коричневую булочку, не прятал ее от внуков в своей комнате, отчего она немного пахла корвалолом и старым шкафом, и не ожидал с трепетом моего появления, чтобы дать мне то малое великое, чего всю жизнь хотелось самОй, но было непозволительной роскошью...
Поэтому стало не едой, а совсем-совсем другим, неким знаком и актом, символом и воплощением того, про что так хорошо знал мой любимый Н.В.Гоголь...
Как мне не хватает ее...