Фантом
Или - баллада о трёхсотлетней войне.
Здравствуйте, дорогие читатели! Лола Эстебан снова с вами. И, поскольку у нас, наконец-то, впереди забрезжила победа в войне, спешу представить вашему вниманию ультравоинственный опус о делах прошлого, кое, как известно - учитель будущего. Ничто так не вдохновляет воинский дух, как былины о славных деяниях прошлого, а посему - тревога, воздух, встречайте "Фантом"!
Я бегу по выжженой земле,
Гермошлем захлопнув на ходу.
Мой "Фантом" стрелою быстрой
В небе голубом и чистом
С ревом набирает высоту!
Вижу голубеющую даль,
Нарушать такую просто жаль!
Жаль, что ты ее не видишь,
Путь наш труден и далек,
Мой "Фантом" несется на восток.
Делаю я левый поворот,
Я теперь палач, а не пилот!
Нагибаюсь над прицелом,
И ракеты мчатся к цели,
Впереди - еще один заход.
("Фантом", слова и музыка - народные, наиболее известные исполнения - "Гражданская оборона" и "Чиж и Ко")
Дело было, кажись, в году 75-м, "тысяча девятьсот", разумеется. В те архи-давние и почти мифологические года Лола была девочкой (вернее-мальчиком, но се не принципиально), пиво стоило 45 копеек, а летние каникулы в школах, представляете, длились полное лето - целых три месяца. И на них-то вместе с бабушкой и дедушкой я выбиралась из нашего благословенного города поближе к лесам, грибам, озёрам и рекам. Я уже тогда была бродягой, а дед - завзятый рыбак, охотник и грибник. имел с того и вовсе несомненный профит. Бабушка сопровождала нас - вместе и порознь, либо тусовалась с такими же дачницами, потрясая их умением резаться в "джокера", в общем - все были счастливы. И вот однажды, будучи с дедом на реке в роли рыбака-болельщика и исследователя камышовых крепей, я стал свидетелем... боя, теракта, вендетты: выбирайте что кому нравится. Но что бы точнее уразуметь, "откуда ноги растут" перенесёмся-ка для начала на триста лет назад.
Тогда только-только отгремела освободительная война под водительством Богдана Хмельницкого. и народ стал возвращаться к мирной жизни. Но - не весь, увы и ах - не весь!
Некий пан, с польской стороны, сам с собою решил, что война не закончена. Оно и немудрено: тогдашний польский Сейм был бардак-бардаком и всяк шляхтич что хотел, то и воротил.
В общем, вооружил он селян и ну учинять набеги через реку на украинские земли. Пока добрые украинцы приходили в себя от несусветной наглости, "навіжений пан" (так его прозвали), взял на копьё о дочиста ограбил мой родной город! Само собою такие подвиги безнаказанными не остаются: украинские селяне повынимали с чердаков сабли да ружья, сходили на польскую сторону и вернулись с немалой добычей. Так было положено начало маленькой, но ожесточённой войне, эхо коей докатилось аж до 1975-го...
Взаимные набеги продолжались с завидной регулярностью и немалым ожесточением. На "нашей" стороне самоорганизовалась казацкая застава - такая себе маленькая запорожская сечь. В ответ "навіжений пан" "поставив под ружьё" едва ли не всех, до кого смог дотянуться, продолжал набеги и грабёж. Кстати, слово "навіжений" на русский переводится как "одержимый", "чертями попутаный" - делайте выводы, господа!
В одном из таких походов пан был убит, неблагое дело продолжил сын, потом ещё кто-то, далее грянул раздел Речи Посполитой и владения "одержимого" оказались на территории Российской империи. Но если вы полагаете, что вскоре война иссякла, вы глубоко заблуждаетесь.
Да и как ей иссякнуть, если кровавые счета меж сёлами уходят в додревнюю тьму? Война переродилась в лютую вражду двух селений, условно - Приречья на "нашей" стороне и Замостья - на "той". И в этом качестве война, пережив Первую Мировую и революции, вступила в двадцатый век.
Незадолго до Великой отечественной масла в огонь подлил ни кто иной, как Небесный Режиссёр. Граница меж колхозами (и меж районами!) проходила по руслу реки. СТАРОМУ руслу! Но равнинным рекам свойственно русло менять - и здоровенный кусок приреченских земель вдруг очутился за водной преградой. И было то не что-нибудь, а заливные луга - богатейшие пазбища (к тому же - обильно сдобренные золотом - согласно легенде, именно в плавнях "навіжений пан" прятал награбленное). Само собою, в советской отчётности всё было о'кей - колхозники стали браво гонять коров через новопостроенный мост. Но заречинцы решили, что новые земли им подарила сама судьба и пробил их час.
Взаимные потравы (пасьба скота на чужой земле), выкос чужого сена, грабёж супостатских огородов, а то и уток-гусей-коз приняли эпический размах. Что ж до "спорных" лугов - сюда норовили гонять скот - колхозный и частный, пастухи обеих сторон. И разыгрывавшиеся баталии были таковы, что не песни - былины достойны!
Речная старица, хоть и обмелевшая до состояния "старой жабе по колено", благодаря обширной толще ила на дне, представляла для коров труднопреодолимое препятствие. В ход шли "кладки" - лёгкие настилы, мобильная гать. Поутру лихие замостьевцы ложили её впоперег старого русла и, подобно монголо-татарам, гнали табуны на штурм чужих земель. Но острове меж двух русел они встречались с исконными хозяевами - пастухами и коровами Приречья. В воздухе свистели кнуты, ухали молотильные цепы, а коровы шли "лоб в лоб", при случае беря двуногого неприятеля на рога. Вообще-то корова - не собака и "фас" ей "до лампады", но упорная дрессировка не то, что быка - льва способна сделать умелым и упорным бойцом. А уж чего-чего - недостатка практики у четвероногих воинов не было!
И, конечно же, меж дерущимися селянами вовсю отрывались мальчишки. Для них ратная служба открывала и вовсе необозримые перспективы: выслеживать противника из-за кустов, сигналить взрослым о возможности наступления/отхода, на глазах у восхищённых девчат разыгрывать тореадора перед вражьей скотьей мордой, в общем, не зря повторял Кутузов: "Вот из таких юнцов героев делают Отечества мученья!".
Кроме коров, в ход шли косари. Эти выходили на бой до рассвета и, в отличие от скотины, в "кладках" не нуждались. Переплывя на лодке старицу, они остервенело вгрызались во вражью травяную крепь, увозя добытое, опять же, на лодках. В отместку приреченцы устраивали глубокие косарские рейды вглубь вражьего стана по старице и далее - сколько хватит прыти и скрытности. Меж собою косари старались не сходиться и было из-за чего: тут уж синяками, ссадинами да сотрясёнными главами не оберёшься. Но иной раз сходились, хоть на моей памяти серьеёзных ранений не было.
Ну и, конечно ни одна война не обходится без диверсантов. В качестве таковых выступали бабы. Баба и в открытом бою - существо архиполезное: кто ещё подымет качественный гвалт, вдохновляя мужиков на ратный подвиг? И кто, кроме неё, бабоньки, перевяжет увечного? Но окромя сего в деле глубоких рейдов по тылам бабе нет равных. Ловкая и хитрая (в украинском есть восхитительное слово - спритна) баба с мешком стала кошмаром враждующих сёл. На утлой лодочке пересекая и реку, и старицы, она высаживалась в глубоком тылу, гребя в мешок всё, что попадётся под руку: яблука, капустыну, курку, гуску - абы в пройму пролезло. Некоторые особо одарённые "валькирии" уходили в рейд во главе козьего стада, но это не приветствовалось: коза в огороде тянет на оружие массового поражения, что, как известно, чревато...
Многие годы селяне Замостья, в точности как при "навіженому пані", выступали в роли агрессора, но пастух Мыкыта, хитроумный, аки Одиссей, кардинально изменил геополитику. Он изобрёл "гусінь" (гусеницу). И она, как всякое чудо-оружие, наконец-то позволила перенести войну на территорию врага.
Казалось бы, приречинцам ничего не мешало "пэрэйты з коровАмы" по "кладке" старицу и вторгнутся в исконно замостьевские земли. Ан нет: "кладку", сколь бы легка она не была, не потягаешь дважды в день туда-сюда по болоту да ещё и - через реку, а бросать на лугу - нельзя - замостинцы попалят (как приречинцы ръяно палили вражьи "кладки", ежель находили их). А колёса не приделаешь - в болоте вязнут.
Изобретение Мыкыты было просто, как всё гениальное. Представьте себе много алюминиевых бочек из-под горючего, насаженных на оси, а оси те две цепи соединяют в длинную... "гусінь". Четвёрка колхозных коней тянула её играючи, к тому же - "гусінь" не тонула - и через реку её буксировали лодочнику. А что б по гусенице прошли коровы - достаточно положить поверх пару досок да снопы тростника (коего в плавнях - как снегу зимой). Согласитесь, столь чУдная боевая машина могла бы сделать честь самому Леонардо да-Винчи! Да что Леонардо - интересно, хоть одна армия мира додумалась до такого средства форсирования водных и болотных преград.
Первое вторжение приреченцев при помощи "гусені" замостьевцы проворонили. А вторжение было знатным: оба стада, прорвища баб и целый строй косарей. Они дошли до самых "задов" Замостья, кося и жря всё на своём пути, а встретив сопротивление - рассыпались по местности. Оскорблённые замостьевцы (невиданное дело!) спалили до тла Коровий мост, а через пару дней, соорудив собственную "гусінь", учинили ответный рейд. Но их поджидали - и на речном брегу грянул бой былинного размаха! И супастатов сталкивали в реку, и рдесты обнимали их И враг в панике бежал, теряя жерди и грехи...
А хитрый Мыкыта, вместо того,что бы отстраивать мост постоянный, соорудил из бочек понтонный. На ночь его разнимали на несколько частей и прятали в крепях Бобрової Затоки...
Само собою, меж жителями враждующих сёл порой вспыхивала любовь и даже свадьбы - но это было редкостью. Местные Монтекки и Капулетти берегли честь сыновей-дочерей воистину с вилами в руках. Да и дальнейшая судьба новобрачных была незавидна - они либо становились изгоями в обоих селах, либо были вынуждены эмигрировать "світ за очі". Некоторые, всё ж, пытались самоутвердится вопреки всем и вся. И порой последствия их мужественного шага были сокрушительны.
За пару лет до нижеописанных событий некий парень (по-украински - "парубок") из Приречья женился на дівчине из Замостья - и переехал к ней. Первое время он держался - но потом злокозненный сосед порешил выжить из родных палестин вражьего отпрыска, ради чего отравил сперва півня (петуха), потом - породистых курей, а потом, о ужас, и свинью! О чём незадачливый "посол мира, дружбы и жвачки" со слезами на глазах пожаловался двоюродному дядьке - военному лётчику в отставке, коий прилетел к нему на зады села на самолёте сельхоз.авиации типа "кукурузник".
Надо сказать, что в те года сельскохозяйственная авиация процветала. С её помощью рассыпались удобрения, травились вредители, а ещё лётчики - одни, либо с чадами и домочадцами, имели чУдную возможность летать к родичам в гости - бензину никто не считал. "Дядька-лётчик" был родом из Приречья, но, работы ради, переселился в дружественное село Куріпка по ту сторону леса, где и дислоцировался аэродром. А что самолёту лес, река да какие-то дерущиеся внизу мужики? Правильно - меньше, чем ничто! Оттого и летал "дядька" к родичу едва ль не чаще всех, садясь прямо на просёлочную дорогу.
"И услыхал лётчик о злодейском убийстве свиньи безвинной, и возгорелись пламенем воинским глаза его, и поклялся он клятвой страшною прямо за столом да на сулее самогона - извести супостата. Салом поклялся - нет клятвы крепче! И стало посему!
Снарядил он в самолёт зелье страшное, дустом именуемое, и взвилась в небо птица фанерная, и взяла курс на Замостье!"
Я видел, как это было: из-за леса на предельно малой высоте с надсадным рёвом вынырнул "кукурузник" (годы спустя знающий человек говорил мне, что на самолётах этих, за неимением иных, стояли движки истребителей Второй Мировой, так что тактико-технические данные у "птички" были отменные). Во мгновение ока он перелетел и реку, и луг, и старицу, сделал над Замостьем боевой разворот, снизился к самым крышам и точечно испустил из распылителей белое облако. Над рекой он развернулся и пошёл на второй заход, потом ещё, ещё и ещё. И лишь после захода шестого или седьмого, изрядно облегчившись, лёг на крыло по направлению к Куріпке.
Заинтригованные, мы смотали удочки и поспешили в Замостье (ну что нам, дачникам, сделается!) И узрили картину такого вселенского разора, какого Лола не видала ни прежде, ни потом.
Умирало всё! Огородные растения желтели на глазах, судорожно дёргали лапой лежащие на боку куры, карпы в копанке спешили всплыть кверху брюхом, мелкая насекомая живность мёрла на лету. И всё это, как погребальным саваном, было присыпано белым-белым дустом. Злокозненый свиноубийца разделил судьбу Хиросимы и Нагасаки либо тех вьетнамских деревень, что утюжили америкосы. Но даже на первый взгляд становилось ясно: распиаренные 'джи-ай" - сынки и сц*куны в сравнении с матёрым советским соколом!
Разумеется, ниспоследовали разборки, в том числе - и по партийной линии. Да вот незадача - Приречье и Замостье относились к разным районам, а следовательно - к разным райкомам, кои давно были в курсе усобицы и болели каждый - за своих. Полетели жалобы в обком, ЦК республики и чуть ли не в ООН (наверно, ввиду вопиющего нарушения Конвенции о запрете химического оружия) - но там разбираться не стали и "спустили дело назад-вниз". А "внизу" давно знали: летчик-то на четыре села - один. И другого не дадут! Ну, пожурили оглоеда, лишили тринадцатой зарплаты (а на что она ему, уникальному спецу, купающемуся в "леваках": огородик-то всяк удобрить охоч!). На том и отпустили... А окрылённые победой и безнаказанностью, "дядька с племянником" засандалили пир на весь мир, во множестве пригласив туда жителей родного Приречья.
Я тоже был там. Вернее - дед и я - при нём. Не то, что бы дед питал слабость к сомнительным триумфам и самогонным рекам с колбасными берегами - но его сердечно зазывал друг Мыкыта. И дед поддался.
У забора, по ту сторону пирующих толп, понуро сгрудились замостьевцы. Их глаза - я помню их до сих пор. Клянусь духами и помадой - именно такие были у жителей Эльдаррана, когда адмирал Таркин с Дартом Вейдером подгоняли к их обречённой планете Звезду Смерти. Иными они просто не могли быть, ведь за забором, грозно задрав пропеллер к небу,возвышался "кукурузник" - супероружие, чей дуст способен обратить в ядовитую пустыню любое подворье. Воинственный дух"навіженого пана" ушел из замостьевцев, не попрощавшись. Все понимали,,что теперь войне - конец. Но мне было их жаль...
Как выяснилось вскоре - не только мне. Ибо, помимо воли человечьей,в мире вечносущ Небесный Режиссёр. А он шибко не любит уверовавших в собственную безнаказанность...
Пару дней спустя "дядька и племянник" отметили победу ещё раз - в узком кругу, то бишь - на двоих. Внезапно у них кончился самогон и они, не долго думая, на ночь глядючи полетели в дружественное село Куріпка - догоняться.
Они миновали реку и лес, грамотно зашли на посадку, но тут случилось два события - одно чуднЕе другого. Престарелый сторож колхозного хозяйства - ветеран Второй Мировой, внезапно пальнул в них из дробовика и с криком "Немцы!Возду!" ринулся в лес. А потом под шасси внезапно кончилась посадочная полоса и самолёт камнем устремился в тартарары.
Как выяснилось впоследствии, в темноте да спьяну авиаторы перепутали посадочные огни с фонарями длиннющего склада удобрений и ядохимикатов - и попытались сесть на крышу. Но пробега не хватило...
От удара оземь самолёт пришёл в полную негодность. Подсобные рабочие, узрив поверженных героев, ржали до колик - что с плебеев возьмёшь. А вот потом стало не до смеха: скрыть порчу дорогостоящего имущества было решительно невозможно, починить своими силами - тоже. Четыре села остались без авиаподдержки - шутка ли? Не хрен собачий! И полетела "молния" - в райком, обком и обратно. А вслед за нею - полетели головы... Злые языки утверждают, что именно это событие стало началом конца "колхозной вольницы" и превращение ея в богомерзкий совхоз. Не знаю, не знаю, у меня на сей счёт иное мнение.
А именно - с крушением фанерной птицы "трёхсотлетняя война" вспыхнула вновь - да так, как не было со времён "навіженого пана". Его окаянный дух вновь вселился в сердца замостьевцев и поволок их на сечу лютую. Так было везде, всегда и всюду: не успеет в Риме остыть тело убитого (либо, изредка - мирно почившего) Императора - а провинции массово восстают. Пейзане - они такие... Вот и сейчас: воспользовавшись великим множеством "кладок", замостьевцы форсировали старицу, а потом, вплавь и на досках - реку. Шли налегке - не грабить посевы, а мстить, и, так сказать, дубьём. Но супостат просчитался: благодаря неустанной заботе колхозного лодочника деда Остапа (имя - подлинное: Родина должна знать героев!), наличествующий флот пребывал в образцовом порядке, а команда (в основном из "спритних баб") - блистала восхитительной подготовкой. И грянул бой на реке! Бой-за-реку! В ход шли кнуты и вёсла, корзины и цепы, шесты и коряги - но враг был разбит! Многократно превосходящая численностью орда замостьевцев, подобно испанской Непобедимой Армаде, была частично потоплена, частично рассеяна по плавням, откуда позорно спасалась бегством! А потоп пришёл черёд ответного удара.
С помощью "гусені" к Замостью переправилось едва ль не всё Приречье, гоня перед собою оба стада коров, коз и даже свиней. Не встретив сопротивления, рогато-пятачковое воинство стремительно достигло Замостья и нанесло сокрушительный удар по полям и огородам, неся разгром и разор. А боеспособных жителей косари блокировали по хатАм, да бы те не мешали крупно-рогатым вершить возмездие.
Вот эта-то славная победа, не побоюсь этого слова - виктория, и стала последней каплей в чаше терпения Властей. Власти всегда вмешиваются в войны в самый неподходящий момент - сколько побед в истории любой из стран оказались зряшными и тщетными из-за властных интриг, именуемых политикой!
Итак, партийные и советские власти явили власть - и четыре колхоза, включая Приреченский "Коммунизм", были слиты в один громадный, бардачный и бессмысленный совхоз "Имени ХХIV съезда КПСС". И почти тотчас на процветавшее хозяйство пал мрак и мерзость запустения. Ведь чем совхоз отличается от колхоза? В колхозе работник имеет ПАЙ (то есть - процент) с выращенного, а в совхозе - простую зарплату, коя "хочешь - жни, а хочешь - куй", останется одна и та же. Вот и перестали трудящиеся жать да ковать, а вместо того - всё чаще да глубже заглядывать в бутылку. Но это уже - другая история.
Что ж до войны - она, лишённая экономического рычага, выродилась в банальное воровство и кулачные потасовки. Ну в самом деле - что толку гонять совхозных коров на чужое сено - если от того твоему карману ни тепло, ни холодно? Сёла сблизились, породнились и как бы помирились - но отныне каждая свадьба, если на ней присутствует хоть четверо гостей из бывших супостатов, заканчивается грандиозным мордобоем - ибо нет мира под оливами!
С тех пор много воды утекло, но, смею заверить - если народ не изменился за триста лет - он не изменился и за сорок! А раз так - "колорадам", террорюгам и прочим обормотам стоит крепко призадуматься, прежде, чем идти войной на Украину. Ибо дух наш высок, как и встарь, ядохимикатов - прорва, "кукурузники" - в количествах, а больше всего на свете шестиногим (и не только!) "колорадам" страшен дуст, летящий с неба!
Запись сделана с помощью приложения LiveJournal для Android.