Дзэн-буддизм и чайная церемония. Часть III
Дзэн-буддизм и чайная церемония. Часть I
Дзэн-буддизм и чайная церемония. Часть II
Способствовали ли в какой-то мере чайная церемония и Дзэн укреплению определенных демократических основ в общественной жизни Японии? Несмотря на острую социальную иерархию, установившуюся в феодальные времена, идея равенства и братства прочно укоренилась в сознании народа. В чайной, немногим превышающей девять квадратных метров, гостей, принадлежащих различным социальным кругам, принимают совершенно одинаково, ибо там колени простолюдина соприкасаются с коленями знатного человека, и они говорят с должным уважением друг к другу о предметах, представляющих для них взаимный интерес. В Дзэне, конечно, не допустимы никакие земные различия, и Дзэн-буддистские монахи свободно общаются с представителями любого класса общества и со всеми чувствуют себя непринужденно.
В самом деле в человеческой природе глубоко укоренилось стремление сбросить иногда все неестественные ограничения, которые человечество возложило на нас, и вступить в свободное, естественное и искреннее общение с нашими собратьями, включая животных, растения и так называемые «неодушевленные предметы». Поэтому мы всегда приветствуем всякую возможность такого рода освобождения. Несомненно, это то, что Такуан имеет в виду под гармоничным слиянием Неба и Земли», когда все ангелы присоединяются к общему хору. Почтение - это по существу своему и происхождению религиозное чувство - чувство, направленное на существо, которое мы считаем выше нас, простых смертных. Потом это чувство переносится в сферу социальных отношений и вырождается до уровня простого формализма. В наше время так называемой «демократии», один человек ничем не хуже другого, по крайне мере с социальной точки зрения, и никто не заслуживает особого почтения. Но если это чувство понимается в его первоначальном смысле, оно представляет собой размышление о своей собственной ничтожности, то есть осознание своей ограниченности физической и умственной, моральной и духовной.
Это осознание пробуждает в нас желание пойти за пределы себя и соприкоснуться с существом, во всех отношениях отличающимся от нас. Это желание часто направляет нашу духовную энергию на какой-нибудь объект, находящийся вне нас, но когда она напрявляется внутрь, она превращается в самоотрицание и чувство греха. Все это отрицательные добродетели, в то время как в положительном смысле они приводят нас к почтению и к желанию уважать других. Мы полны противоречий: с одной стороны, мы чувствуем, что мы нисколько не хуже других, но в то же время нам свойственно подозревать, что все остальные лучше нас (своего рода комплекс неполноценности). Махаяна-буддизм говорит о Боддхисаттве, называемом Садапарибхутой (Дзэфуку Босацу), о «том, кто никогда не испытывает пренебрежения по отношению к другим». Возможно, когда мы совершенно сами с собой - то есть, когда мы в сокровенной глубине своего существа пребываем наедине с собой - у нас появляется чувство самоунижения по отношению к другим. Как бы там ни было, почтение связано с глубоко религиозным состоянием души.
Дзэн может сжечь все священные реликвии в своем, храме чтобы погреться морозной ночью зимой, он может уничтожить всю литературу, содержащую его драгоценное наследство, во имя спасения самого своего существования, как истины, лишенной всех своих внешних украшений, какими бы очаровательными они ни казались постороннему глазу, но он никогда не забудет отнестись с благоговейным почтением к поваленной ветром и испачканной грязью травинке; он никогда не упустит случая поднести все дикие цветы поля в том виде, как они есть, всем Буддам трех тысяч галактик. Дзэн знает, как почитать, потому что он знает, как пренебрегать. В Дзэне, как и во всем остальном, нужна сердечная искренность, а не простая умозрительность. Тоетоми Хидэеси был в свое время великим покровителем искусства чайной церемонии и поклонником Сэн-но-Рико (1521-1591 гг.), который фактически был основоположником этого искусства. Хотя он всегда гонялся за чем-нибудь сенсационным, грандиозным и показным, он, кажется, в конце концов понял кое-что, связанное с духом искусства, пропагандируемого Рикю и его учениками, о чем можно судить по его стихотворению, которое он прочел Рикю, который нередко приглашал его на «званный чай».
«Когда чай приготовлен на воде, почерпнутой
Из колодца Разума,
Глубина которого не знает предела,
Мы действительно имеем дело с тем, что
Называется «тя-но-ю».
Хидэеси был во многих отношениях грубым и жестоким деспотом, но в его увлечениях искусством чайной церемонии мы склонны признать нечто подлинное, идущее за пределы простого использования этого искусства в своих политических целях. Его стихотворение касается духа почтения, поскольку он упоминает о воде, почерпнутой из глубины колодца Разума. Рикю учит, что «искусство «тя-но-ю» состоит не в чем ином, как в кипячении воды, заваривании чая, выпивании его маленькими глотками». В этом смысле все довольно просто. Мы можем сказать, что человеческая жизнь состоит в том, что мы рождаемся, едим и пьем, работаем, спим, женимся и оставляем потомство, и, наконец, уходим - куда, никому не известно. Кажется, ничего не может быть проще, чем прожить жизнь в этом аспекте. Но многие ли из нас могут жить такой прозрачной или, пожалуй, опьяненной Богом жизнью, не имея никаких желаний, ни о чем не сожалея и во всем всецело полагаясь на Бога?
Живя, мы думаем о смерти, умирая - тоскуем по жизни; пока мы заканчиваем одно, много всего другого, не всегда связанного с тем, что нужно и, обычно, неуместного, переполняет наши мозги, отвлекая и рассеивая энергию, которую следует сосредоточить на том, что делаем в данный момент. Когда вода вливается в чашку, то это не просто вода - много разных вещей попадает в нее, хороших и дурных, чистых и грязных, которые никогда и никуда не должны выливаться, за исключением своей собственной бездны бессознательного. Вода чая, как покажет анализ, содержит всю грязь, которая беспокоит и заражает поток нашего сознания. Искусство становится совершенным только тогда, когда оно перестает быть искусством; когда в нем есть совершенство безыскусственности, когда сокровенная искренность нашего существа утверждает себя. Вот, что такое почитание в искусстве чайной церемонии.
Поэтому почтение есть искренность или сердечная простота. Чистота, составляющая душу чайной церемонии, является, можно сказать, свойством японского интеллекта. Чистота - это чистоплотность или иногда порядок, который соблюдается везде и во всем, что связано с этим искусством. Свежая вода в большом количестве используется в саду, называемом «родзи» (двор): если естественный водный источник отсутствует, поблизости от чайной, сооружают каменный бассейн и наполняют его водой, которую тщательно оберегают от пыли и грязи. Чистота в чайной церемонии напоминает нам о Даоистском учении о чистоте. Им присуще нечто общее, так как целью дисциплины в том и другом случаях является освобождение разума от скверны ощущений.
Один знаток искусства чайной церемонии говорит: «Суть тя-но-ю в очищении шести чувств от скверны. Когда человек видит какэмоно в такономе (нише) и цветок в вазе, очищается его чувство запаха, когда он слушает, как кипит вода в железном чайнике и как она капает из бамбуковой трубки, очищается его слух, когда он пробует чай, очищается вкус, и когда он держит в руке чайные приборы, очищается его осязание. Когда таким образом все органы чувств очищаются, сам разум очищается от скверны. Искусство чайной церемонии в конце концов представляет собою духовную дисциплину, и мое наслаждение каждым часом дня связано с духом чая, что ни в коем случае не является простым развлечением». (Из «Хагакурэ» Неканно Кадзумы. «Хага-курэ» буквально означает «скрытый под листьями», то есть «отсутствие показного в добродетельных поступках», или «не походить на «лицемеров», которые любят молиться, стоя в синагогах и на уличных углах» (Матф.6:5). Книга содержит мудрые изречения Ямамото Дзэте, Дзэн-буддистского философа-отшельника, адресованные его ученику Тасиро Матадзаэмону. Оба они жили в феодальном поместье господина Набэсимы. Она состоит из одиннадцати выпусков, составленных между 1710 и 1716 годами. Книга также известна под названием «Кабэсима Ронго» наподобие конфуцианских литературных сборников (Ронго)).
В одном стихотворении Рикю, мы читаем следующее:
«Несмотря на то, что радзи
Призван быть проходом,
Находящимся за пределами этой земной жизни,
Как только люди умудряются
Осыпать его пылью разума?»
Здесь, так же, как и в последующих стихотворениях, он описывает свое собственное умственное состояние, которое он испытывает, когда сидя в своей чайной, устремляет спокойный взор в окно:
Двор весь
Покрыт опавшими
Иглами сосны.
В воздухе ни пылинки
И спокоен мой разум.
Луна с высоты небес
Заглядывает сквозь шторы, освещает разум,
Невозмутимый сожалением».
Это поистине разум чистый, безмятежный и свободный от волнующих его эмоций, разум, который может наслаждаться одиночеством Абсолюта:
«Покрытая снегом горная тропа,
Извивающаяся между скал,
Пройдена наконец.
Вот хижина стоит, учитель в полном одиночестве;
У него нет посетителей, и не ожидается».
В книге, называемой «Намбо-року», которая является одним из самых важных, почти священных, учебников по искусству чайной церемонии, мы читаем отрывок, показывающий, что идеал этого искусства заключается в создании на земле буддистского царства чистоты, пусть даже в небольшом масштабе, в котором собралось бы идеальное общество, каким бы малочисленным оно ни было и каким бы непродолжительным ни было такое общение: «Суть ваби выражается в создании буддистского царства чистоты, совершенно свободного от скверны и потому в этом родзи (дворе) и в этой соломенной хижине не должно быть ни пылинки; отношения между хозяином и посетителями, а также между самими посетителями должны быть абсолютно искренними; никакие обычные нормы поведения, этикет или условность недопустимы. Затапливают печку, кипятят воду и подают чай, это все, что здесь нужно, никакие другие мирские идеи не должны сюда примешиваться. Ибо то, что нам здесь нужно - это полностью выразить разум Будды. Как только церемонность, этикет и другие подобного рода вещи подчеркиваются - вкрадываются всякие мирские мысли, и хозяин и посетители в равной степени чувствуют склонность выискивать недостатки друг у друга. Таким образом, становится все труднее и труднее встретить людей, по-настоящему понимающих значение этого искусства. Если бы хозяином был Дзесю, Бодхидхарма, Первый Патриарх Дзэна, гостем, а Рикю и я собирали бы пыль в родзи, то разве такое общество не было бы идеальным?»
Мы видим, насколько глубоко пропитано духом Дзэна это утверждение одного из лучших учеников Рикю. Следующий раздел будет посвящен разъяснению смысла понятия «саби» или «наби», понятия, составляющего четвертый принцип искусства чайной церемонии - безмятежность. Фактически это самый существенный элемент этого искусства, и без него не может быть никакой тя-но-ю. Именно в этом отношении искусство чайной церемонии действительно неразрывно связано с Дзэном.
Автор: Д. Т. Судзуки. "Дзэн-буддизм и чайная церемония"Источник: http://teatips.ru
Дзэн-буддизм и чайная церемония. Часть II
Способствовали ли в какой-то мере чайная церемония и Дзэн укреплению определенных демократических основ в общественной жизни Японии? Несмотря на острую социальную иерархию, установившуюся в феодальные времена, идея равенства и братства прочно укоренилась в сознании народа. В чайной, немногим превышающей девять квадратных метров, гостей, принадлежащих различным социальным кругам, принимают совершенно одинаково, ибо там колени простолюдина соприкасаются с коленями знатного человека, и они говорят с должным уважением друг к другу о предметах, представляющих для них взаимный интерес. В Дзэне, конечно, не допустимы никакие земные различия, и Дзэн-буддистские монахи свободно общаются с представителями любого класса общества и со всеми чувствуют себя непринужденно.
В самом деле в человеческой природе глубоко укоренилось стремление сбросить иногда все неестественные ограничения, которые человечество возложило на нас, и вступить в свободное, естественное и искреннее общение с нашими собратьями, включая животных, растения и так называемые «неодушевленные предметы». Поэтому мы всегда приветствуем всякую возможность такого рода освобождения. Несомненно, это то, что Такуан имеет в виду под гармоничным слиянием Неба и Земли», когда все ангелы присоединяются к общему хору. Почтение - это по существу своему и происхождению религиозное чувство - чувство, направленное на существо, которое мы считаем выше нас, простых смертных. Потом это чувство переносится в сферу социальных отношений и вырождается до уровня простого формализма. В наше время так называемой «демократии», один человек ничем не хуже другого, по крайне мере с социальной точки зрения, и никто не заслуживает особого почтения. Но если это чувство понимается в его первоначальном смысле, оно представляет собой размышление о своей собственной ничтожности, то есть осознание своей ограниченности физической и умственной, моральной и духовной.
Это осознание пробуждает в нас желание пойти за пределы себя и соприкоснуться с существом, во всех отношениях отличающимся от нас. Это желание часто направляет нашу духовную энергию на какой-нибудь объект, находящийся вне нас, но когда она напрявляется внутрь, она превращается в самоотрицание и чувство греха. Все это отрицательные добродетели, в то время как в положительном смысле они приводят нас к почтению и к желанию уважать других. Мы полны противоречий: с одной стороны, мы чувствуем, что мы нисколько не хуже других, но в то же время нам свойственно подозревать, что все остальные лучше нас (своего рода комплекс неполноценности). Махаяна-буддизм говорит о Боддхисаттве, называемом Садапарибхутой (Дзэфуку Босацу), о «том, кто никогда не испытывает пренебрежения по отношению к другим». Возможно, когда мы совершенно сами с собой - то есть, когда мы в сокровенной глубине своего существа пребываем наедине с собой - у нас появляется чувство самоунижения по отношению к другим. Как бы там ни было, почтение связано с глубоко религиозным состоянием души.
Дзэн может сжечь все священные реликвии в своем, храме чтобы погреться морозной ночью зимой, он может уничтожить всю литературу, содержащую его драгоценное наследство, во имя спасения самого своего существования, как истины, лишенной всех своих внешних украшений, какими бы очаровательными они ни казались постороннему глазу, но он никогда не забудет отнестись с благоговейным почтением к поваленной ветром и испачканной грязью травинке; он никогда не упустит случая поднести все дикие цветы поля в том виде, как они есть, всем Буддам трех тысяч галактик. Дзэн знает, как почитать, потому что он знает, как пренебрегать. В Дзэне, как и во всем остальном, нужна сердечная искренность, а не простая умозрительность. Тоетоми Хидэеси был в свое время великим покровителем искусства чайной церемонии и поклонником Сэн-но-Рико (1521-1591 гг.), который фактически был основоположником этого искусства. Хотя он всегда гонялся за чем-нибудь сенсационным, грандиозным и показным, он, кажется, в конце концов понял кое-что, связанное с духом искусства, пропагандируемого Рикю и его учениками, о чем можно судить по его стихотворению, которое он прочел Рикю, который нередко приглашал его на «званный чай».
«Когда чай приготовлен на воде, почерпнутой
Из колодца Разума,
Глубина которого не знает предела,
Мы действительно имеем дело с тем, что
Называется «тя-но-ю».
Хидэеси был во многих отношениях грубым и жестоким деспотом, но в его увлечениях искусством чайной церемонии мы склонны признать нечто подлинное, идущее за пределы простого использования этого искусства в своих политических целях. Его стихотворение касается духа почтения, поскольку он упоминает о воде, почерпнутой из глубины колодца Разума. Рикю учит, что «искусство «тя-но-ю» состоит не в чем ином, как в кипячении воды, заваривании чая, выпивании его маленькими глотками». В этом смысле все довольно просто. Мы можем сказать, что человеческая жизнь состоит в том, что мы рождаемся, едим и пьем, работаем, спим, женимся и оставляем потомство, и, наконец, уходим - куда, никому не известно. Кажется, ничего не может быть проще, чем прожить жизнь в этом аспекте. Но многие ли из нас могут жить такой прозрачной или, пожалуй, опьяненной Богом жизнью, не имея никаких желаний, ни о чем не сожалея и во всем всецело полагаясь на Бога?
Живя, мы думаем о смерти, умирая - тоскуем по жизни; пока мы заканчиваем одно, много всего другого, не всегда связанного с тем, что нужно и, обычно, неуместного, переполняет наши мозги, отвлекая и рассеивая энергию, которую следует сосредоточить на том, что делаем в данный момент. Когда вода вливается в чашку, то это не просто вода - много разных вещей попадает в нее, хороших и дурных, чистых и грязных, которые никогда и никуда не должны выливаться, за исключением своей собственной бездны бессознательного. Вода чая, как покажет анализ, содержит всю грязь, которая беспокоит и заражает поток нашего сознания. Искусство становится совершенным только тогда, когда оно перестает быть искусством; когда в нем есть совершенство безыскусственности, когда сокровенная искренность нашего существа утверждает себя. Вот, что такое почитание в искусстве чайной церемонии.
Поэтому почтение есть искренность или сердечная простота. Чистота, составляющая душу чайной церемонии, является, можно сказать, свойством японского интеллекта. Чистота - это чистоплотность или иногда порядок, который соблюдается везде и во всем, что связано с этим искусством. Свежая вода в большом количестве используется в саду, называемом «родзи» (двор): если естественный водный источник отсутствует, поблизости от чайной, сооружают каменный бассейн и наполняют его водой, которую тщательно оберегают от пыли и грязи. Чистота в чайной церемонии напоминает нам о Даоистском учении о чистоте. Им присуще нечто общее, так как целью дисциплины в том и другом случаях является освобождение разума от скверны ощущений.
Один знаток искусства чайной церемонии говорит: «Суть тя-но-ю в очищении шести чувств от скверны. Когда человек видит какэмоно в такономе (нише) и цветок в вазе, очищается его чувство запаха, когда он слушает, как кипит вода в железном чайнике и как она капает из бамбуковой трубки, очищается его слух, когда он пробует чай, очищается вкус, и когда он держит в руке чайные приборы, очищается его осязание. Когда таким образом все органы чувств очищаются, сам разум очищается от скверны. Искусство чайной церемонии в конце концов представляет собою духовную дисциплину, и мое наслаждение каждым часом дня связано с духом чая, что ни в коем случае не является простым развлечением». (Из «Хагакурэ» Неканно Кадзумы. «Хага-курэ» буквально означает «скрытый под листьями», то есть «отсутствие показного в добродетельных поступках», или «не походить на «лицемеров», которые любят молиться, стоя в синагогах и на уличных углах» (Матф.6:5). Книга содержит мудрые изречения Ямамото Дзэте, Дзэн-буддистского философа-отшельника, адресованные его ученику Тасиро Матадзаэмону. Оба они жили в феодальном поместье господина Набэсимы. Она состоит из одиннадцати выпусков, составленных между 1710 и 1716 годами. Книга также известна под названием «Кабэсима Ронго» наподобие конфуцианских литературных сборников (Ронго)).
В одном стихотворении Рикю, мы читаем следующее:
«Несмотря на то, что радзи
Призван быть проходом,
Находящимся за пределами этой земной жизни,
Как только люди умудряются
Осыпать его пылью разума?»
Здесь, так же, как и в последующих стихотворениях, он описывает свое собственное умственное состояние, которое он испытывает, когда сидя в своей чайной, устремляет спокойный взор в окно:
Двор весь
Покрыт опавшими
Иглами сосны.
В воздухе ни пылинки
И спокоен мой разум.
Луна с высоты небес
Заглядывает сквозь шторы, освещает разум,
Невозмутимый сожалением».
Это поистине разум чистый, безмятежный и свободный от волнующих его эмоций, разум, который может наслаждаться одиночеством Абсолюта:
«Покрытая снегом горная тропа,
Извивающаяся между скал,
Пройдена наконец.
Вот хижина стоит, учитель в полном одиночестве;
У него нет посетителей, и не ожидается».
В книге, называемой «Намбо-року», которая является одним из самых важных, почти священных, учебников по искусству чайной церемонии, мы читаем отрывок, показывающий, что идеал этого искусства заключается в создании на земле буддистского царства чистоты, пусть даже в небольшом масштабе, в котором собралось бы идеальное общество, каким бы малочисленным оно ни было и каким бы непродолжительным ни было такое общение: «Суть ваби выражается в создании буддистского царства чистоты, совершенно свободного от скверны и потому в этом родзи (дворе) и в этой соломенной хижине не должно быть ни пылинки; отношения между хозяином и посетителями, а также между самими посетителями должны быть абсолютно искренними; никакие обычные нормы поведения, этикет или условность недопустимы. Затапливают печку, кипятят воду и подают чай, это все, что здесь нужно, никакие другие мирские идеи не должны сюда примешиваться. Ибо то, что нам здесь нужно - это полностью выразить разум Будды. Как только церемонность, этикет и другие подобного рода вещи подчеркиваются - вкрадываются всякие мирские мысли, и хозяин и посетители в равной степени чувствуют склонность выискивать недостатки друг у друга. Таким образом, становится все труднее и труднее встретить людей, по-настоящему понимающих значение этого искусства. Если бы хозяином был Дзесю, Бодхидхарма, Первый Патриарх Дзэна, гостем, а Рикю и я собирали бы пыль в родзи, то разве такое общество не было бы идеальным?»
Мы видим, насколько глубоко пропитано духом Дзэна это утверждение одного из лучших учеников Рикю. Следующий раздел будет посвящен разъяснению смысла понятия «саби» или «наби», понятия, составляющего четвертый принцип искусства чайной церемонии - безмятежность. Фактически это самый существенный элемент этого искусства, и без него не может быть никакой тя-но-ю. Именно в этом отношении искусство чайной церемонии действительно неразрывно связано с Дзэном.
Автор: Д. Т. Судзуки. "Дзэн-буддизм и чайная церемония"Источник: http://teatips.ru