На заводах Круппа в 30-е годы. РАЗЛИВКА СТАЛИ
Предисловие
О НАУКЕ И ЖИЗНИ
Воспоминания члена-корреспондента АН СССР В. ЕМЕЛЬЯНОВА
"Наука и жизнь", 1965, №4, стр. 75
РАЗЛИВКА СТАЛИ
В 1929 году между советской организацией «Металлбюро» и фирмой Круппа в Германии был заключен договор о технической помощи. По этому договору фирма Круппа обязалась оказывать через «Металлбюро» техническую помощь заводам Советского Союза в производстве качественных сталей, передавать необходимую техническую документацию, направлять специалистов на заводы Советского Союза для консультаций и оказания помощи. По заключенному договору «Металлбюро» могло посылать на заводы Круппа практикантов: инженеров, мастеров и квалифицированных рабочих, чтобы они могли ознакомиться со сложившейся на заводах Круппа технологией производства стали.
В соответствии с этим соглашением с конца 1929 года из Советского Союза на крупповский завод в город Эссен стали уезжать металлурги. С первой группой уехал Иван Тевадросович Тевосян. Он только что окончил Московскую горную академию и работал на заводе «Электросталь» начальником цеха. В те годы специалистов было очень мало, и некоторые из студентов сразу же назначались на большие инженерные должности. Так было и с Тевосяном.
Через два месяца после отъезда Тевосяна мне также было предложено поехать на практику в Германию. Я никогда раньше не был заграницей, и первая поездка за рубеж, да еще на такой завод, как завод Круппа, волновала меня. В «Металлбюро», которое оформляло поездку за границу и инструктировало отъезжающих, мне сказали, что на заводе придется работать у печей и занимать какое-то рабочее место. Следовательно, необходимо знать немецкий язык в такой степени, чтобы понимать разговорную речь.
О поездке в Германию я узнал за два месяца до отъезда и решил использовать это время для изучения языка. Когда-то в реальном училище я учил немецкий язык, но это было давно. (В Горной академии я изучал английский). Я стал ежедневно заниматься с учителем и несколько возобновил свои знания немецкого языка. Перед отъездом в Германию учитель, напутствуя меня, сказал: «Помните, чтобы научиться говорить, необходимо перебороть в себе робость. Советую вам, как только переедете границу, немедленно начинайте говорить. По всей виимости, вас не будут понимать, может быть, даже будут смеяться, не обращайте на это внимания, говорите и старайтесь понять то, что будут говорить вам. Только при этих условиях вы сможете овладеть разговорной речью».
По дороге из Москвы в Берлин мне не пришлось проверить свои знания немецкого языка. В купе вместе со мной ехала группа советских артистов, которая направлялась на гастроли в Берлин. Один из артистов, уже пожилой человек, бывал в Берлине еще в дореволюционное время и мог немного объясняться по-немецки. С его помощью мы и ответили на несложные вопросы, заданные нам при пересечении польско-немецкой границы у станции Стэнч.
Около десяти часов утра мы прибыли в Берлин. Я распрощался со своими попутчиками и совершенно один оказался на берлинском вокзале Фридрихштрассебанхоф. Я решил здесь же, на вокзале, позавтракать и смело направился в буфет. Заняв место за столиком, я, используя знания, почерпнутые из учебника немецкого языка Глезера и Пецольда‚ произнес:
- Geben Sie mir ein Portion Schinken und ein Glas Tee. [Дайте мне порцию ветчины и стакан чая].
Когда я кончил выговаривать эту фразу, у меня захватило дух, а в голове промелькнуло: «Вероятно, официант ничего не понял». Но, к моему глубокому изумлению, официант ответил:
- Wir haben keine Gläser, aber Schale. [У нас нет стаканов. только чашки].
Я понял все, что сказал официант, но не знал, что такое Schale. «У нас нет стаканов‚- думал я, - а есть Schale? Что такое Schale?» Официант вопросительно смотрел на меня. «Может быть, заказать бутылку пива?» -подумал я. Но я за всю свою жизнь только один раз пил пиво, и
оно мне не понравилось. Кроме того, я совершенно не знал немецкого пива, может быть, оно крепкое, и можно захмелеть. Как быть? И наконец я выпалил:
- Dann ich werde nicht trinken. [Тогда я не буду пить.]
Я увидел изумление на лице официанта. Он пожал плечами и отошел от странного посетителя, который пьет чай только из стакана и отказывается пить из чашки. После соленой ветчины очень захотелось пить. Но я терпел.
Вечером на следующий день я выехал в Эссен. Перед отъездом из Москвы я получил письмо от Тевосяна. Он писал, что договорился со своей квартирной хозяйкой н мне можно будет остановиться в той же самой квартире, где устроился он. Поэтому когда я прибыл в Эссен, то сразу же направился по указанному мпе адресу. Тевосян снимал комнату у жены бывшего мастера цеха огнеупорных материалов крупповското завода. Старик умер, и вдова с детьми жила на пенсию. Она была заинтересована в том, чтобы сдавать часть комнат своей большой квартиры. Это несколько облегчало то тяжелое положение, в котором она очутилась вместе с детьми после смерти главы семьи.
Я приехал в воскресенье и поэтому застал Тевосяна дома. Рассказав ему последние московские новости, я стал спрашивать, как проходит практика н что является наиболее интересным на крупповском заводе.
- Сам процесс производства стали не представляет большого интереса. У нас технология ведения плавки поставлена лучше. Мы грамотнее подходим к этому процессу. А вот разливка стали у них организована очень хорошо. Поэтому я решил изучать разливку. В сталеплавильном цехе, где я сейчас работаю,- рассказывал Тевосян, - производится очень большое количество самых разнообразных марок стали. Разливают их в наложницы различной формы, а также отливают слитки разного веса. Так что учиться есть чему. Что я успел установить,- так это то, что для каждого сорта стали на заводе выработана определенная скорость заполнения изложницы. Это ведет к тому, что поверхность стальных слитков получается чистой, а усадочная раковина -очень небольшой. Поэтому отходы стали очень малы.
Стенки изложниц смазываются специальным лаком при определенной температуре. Слой лака наносится небольшой, и, когда лак выгорает, образуется очень мало продуктов сгорания. Это позволяет получать металл без газовых включений. Я попытался систематизировать весь материал по разливке и установить зависимость скорости разливки от химического состава стали и веса слитков. Вот посмотри!
И Тевосян стал развертывать одну за другой диаграммы, составленные им с тщательной скрупулезностью. Большое количество точек на диаграммах свидетельствовало о большой и кропотливой работе, проделанной им в сталелитейном цехе.
- А как у тебя с языком? - спросил я Тевосяна.
- С языком? - Ои улыбнулся.- Ведь я работаю на литейной канаве. Если не знать языка, то не поймешь, что кричит крановщик, и он может или ударить крюком крана, или опустить изложницу на ногу. Первый месяц мне трудно было, теперь ничего, лучше стал понимнать язык, н меня понимают. Но приходится каждый день заниматься, без этого нельзя. Я тебе советую первые два-три дня осмотреться в цехе, познакомиться с мастерами, а затем приступать к работе. Начинай работу в дневной смене, с восьми часов утра.
Прошло три месяца. Каждый день мы ходили с Тевосяном на завод. Вставали в семь утра, быстро съедали пару бутербродов, выпивалн по стакану чая и отправлялись в сталеплавильный цех. Дома у нас были смежные комнаты. Как-то ночью`Тевосян постучал ко мне в комнату.
- Ты не спишь?
- Нет.
Он вошел взволнованный и бледный.
- Мне кажется, что все вычерченные мною графики по разливке стали - ерунда. Совсем другие соображения кладутся мастерами в основу процесса разливки. Я уже давно замечаю, что, когда изложница заполняется металлом, мастер обязательно заглядывает в нее, и не один раз. Правда, он включает секундомер и отмечает время заполнения изложницы, но мне кажется, что он руководствуется чем-то другим, а не временем. Все это я и хочу понять. Сегодня я говорил с одним из мастеров, Борхардом. Он обещал мне завтра кое-что рассказать. Если хочешь, пойдем к нему вместе.
Я взглянул на часы, было два часа ночи. Желание раскрыть тайну метода разливки стали не давало Тевосяну покоя. Утром следующего дня мы отправились к Борхарду, опытному мастеру, всю свою жизнь проработавшему в цехе разливки стали. Когда жидкий металл стал заливаться в изложницу, Борхард приложил к глазам темно-зеленое стекло и заглянул в нее. Тевосян спросил Борхарда, за чем он наблюдает, заглядывая в изложннцу.
- Прежде, чем объяснить вам, за чем я наблюдаю, мне хотелось бы вам кое-что рассказать - Мастер отвел нас от канавы и продолжал:
- Если заполнение изложннцьт проводить медленно, тогда лак, которым смазываются стенки изложницы, успеет выгореть до того, как к этой поверхности приблизится жидкий металл. В этом случае металл будет приставать к стенкам изложницы, «мазать» их, н вся поверхность слитка в этом случае будет в складках, в морщинах. Слитки с такой поверхностью нельзя пускать в прокатку, поверхность их придется предварительно очищать. А что произойдет, если скорость заполнения изложницы будет высокой? В этом случае жидкий металл будет заполнять нзложницу раньше, чем лак успеет выгореть. Под слоем жидкого металла лак начнет вскипать. Часть образующихся газообразных продуктов не сможет пробиться сквозь толщу экндкого металла н останется в слитке в форме газовых пузырьков, или, как их называют, подкорковых газовых включений. Когда происходит разливка, я наблюдаю, что происходит у стенки наложницы. «Мажет» металл стенки или он «кипит»? В первом случае я увеличиваю скорость разливки, во втором случае снижаю ее. Одним словом, необходимо следить за поведением металла у стенки изложницы.
- А почему вы всегда смотрите на секундомер? - спросили мы Борхарда почти в один голос.
Он улыбнулся.
-- Это совершенно для других целей. Я собираю сведения о времени отливки слитков различного веса, чтобы знать, сколько слитков можно отлить, не заморозив сталь в. ковше. Это не имеет никакого отношения к технологии разливки. Ну, а теперь мы можем посмотреть на то, о чем я вам рассказывал.
Мы подошли к литейной канаве. Борхард попросил мастера по разливке передать ему ручку стопорного механизма, регулирующего скорость подачи жидкого металла из ковша в изложнину. Мы вынули из карманов темно-зеленью стекла и стали наблюдать за разливной.
- Вот смотрите, я снижаю скорость разливки.
Уровень металла стал подниматься медленнее, и движение стали у стенок изложницы теперь как бы задерживалось.
- А вот теперь я увеличиваю подачу металла,- сказал Борхард и нажал на ручку стопорного механнзма - металл стал подниматься быстрее, и мы отчетливо увидели бурление стали у стенки изложницы.
- Видите, вначале скорость была очень низкая, а затем я ее увеличил. И то и другое плохо. Нужно держаться между двумя этими положениями. Вот и все.
Дома Тевосян сказал:
- Вот видишь, как легко попасть впросак, если не знаешь идеи, которая заложена в основу технологии! Можно собрать бесчисленное количество фактов, но не суметь ими воспользоваться.
...Прошло восемь лет. Тевосян уже был наркомом судостроительной промышленности. Как-то вместе с ним мы поехали в Мариуполь на металлургический завод имени Владимира Ильича и стали осматривать цехи. Большой группой вместе с директором завода, главным инженером и секретарем парторганизации мы вошли в мартеновский цех. Как раз в это время в цехе разливалась сталь. На этом заводе Тевосян был в первый раз, и его здесь никто не знал. Тевосян подошел к мастеру по разливке, взял у него темно-синее стекло, заглянул в изложницу и сказал:
- У вас очень маленькая скорость разливки, поэтому слитки будут иметь шероховатую поверхность. Надо несколько увеличить скорость. Вы, когда ведете разливку, на что обращаете внимание?
Мастер был задет за живое этим вмешательством пришедшего в цех незнакомца н с резкостью ответил:
- Не первый год разливкой занимаюсь! Чего в изложницу-то смотреть? Сталь - она сталь и есть! Какой ее в печах сварили, такой она и будет!
Тевосян стал подробно объяснять мастеру, какне процессы происходят при разливке стали. Потом взял ручку стопорного механизма и, меняя скорость, стал показывать поведение металла у стенок изложницы.
Мастер был смущен. Когда мы выходили из цеха, я заметил, что все рабочие литейной канавы смотрят вслед уходящему Тевосяну, а мастер им что-то оживленно рассказывает.
Правила разливки стали Тевосян изложил в тоненькой книжечке, которая долго была основным руководством по разливке на всех заводах, производящих качественный металл.
О НАУКЕ И ЖИЗНИ
Воспоминания члена-корреспондента АН СССР В. ЕМЕЛЬЯНОВА
"Наука и жизнь", 1965, №4, стр. 75
РАЗЛИВКА СТАЛИ
В 1929 году между советской организацией «Металлбюро» и фирмой Круппа в Германии был заключен договор о технической помощи. По этому договору фирма Круппа обязалась оказывать через «Металлбюро» техническую помощь заводам Советского Союза в производстве качественных сталей, передавать необходимую техническую документацию, направлять специалистов на заводы Советского Союза для консультаций и оказания помощи. По заключенному договору «Металлбюро» могло посылать на заводы Круппа практикантов: инженеров, мастеров и квалифицированных рабочих, чтобы они могли ознакомиться со сложившейся на заводах Круппа технологией производства стали.
В соответствии с этим соглашением с конца 1929 года из Советского Союза на крупповский завод в город Эссен стали уезжать металлурги. С первой группой уехал Иван Тевадросович Тевосян. Он только что окончил Московскую горную академию и работал на заводе «Электросталь» начальником цеха. В те годы специалистов было очень мало, и некоторые из студентов сразу же назначались на большие инженерные должности. Так было и с Тевосяном.
Через два месяца после отъезда Тевосяна мне также было предложено поехать на практику в Германию. Я никогда раньше не был заграницей, и первая поездка за рубеж, да еще на такой завод, как завод Круппа, волновала меня. В «Металлбюро», которое оформляло поездку за границу и инструктировало отъезжающих, мне сказали, что на заводе придется работать у печей и занимать какое-то рабочее место. Следовательно, необходимо знать немецкий язык в такой степени, чтобы понимать разговорную речь.
О поездке в Германию я узнал за два месяца до отъезда и решил использовать это время для изучения языка. Когда-то в реальном училище я учил немецкий язык, но это было давно. (В Горной академии я изучал английский). Я стал ежедневно заниматься с учителем и несколько возобновил свои знания немецкого языка. Перед отъездом в Германию учитель, напутствуя меня, сказал: «Помните, чтобы научиться говорить, необходимо перебороть в себе робость. Советую вам, как только переедете границу, немедленно начинайте говорить. По всей виимости, вас не будут понимать, может быть, даже будут смеяться, не обращайте на это внимания, говорите и старайтесь понять то, что будут говорить вам. Только при этих условиях вы сможете овладеть разговорной речью».
По дороге из Москвы в Берлин мне не пришлось проверить свои знания немецкого языка. В купе вместе со мной ехала группа советских артистов, которая направлялась на гастроли в Берлин. Один из артистов, уже пожилой человек, бывал в Берлине еще в дореволюционное время и мог немного объясняться по-немецки. С его помощью мы и ответили на несложные вопросы, заданные нам при пересечении польско-немецкой границы у станции Стэнч.
Около десяти часов утра мы прибыли в Берлин. Я распрощался со своими попутчиками и совершенно один оказался на берлинском вокзале Фридрихштрассебанхоф. Я решил здесь же, на вокзале, позавтракать и смело направился в буфет. Заняв место за столиком, я, используя знания, почерпнутые из учебника немецкого языка Глезера и Пецольда‚ произнес:
- Geben Sie mir ein Portion Schinken und ein Glas Tee. [Дайте мне порцию ветчины и стакан чая].
Когда я кончил выговаривать эту фразу, у меня захватило дух, а в голове промелькнуло: «Вероятно, официант ничего не понял». Но, к моему глубокому изумлению, официант ответил:
- Wir haben keine Gläser, aber Schale. [У нас нет стаканов. только чашки].
Я понял все, что сказал официант, но не знал, что такое Schale. «У нас нет стаканов‚- думал я, - а есть Schale? Что такое Schale?» Официант вопросительно смотрел на меня. «Может быть, заказать бутылку пива?» -подумал я. Но я за всю свою жизнь только один раз пил пиво, и
оно мне не понравилось. Кроме того, я совершенно не знал немецкого пива, может быть, оно крепкое, и можно захмелеть. Как быть? И наконец я выпалил:
- Dann ich werde nicht trinken. [Тогда я не буду пить.]
Я увидел изумление на лице официанта. Он пожал плечами и отошел от странного посетителя, который пьет чай только из стакана и отказывается пить из чашки. После соленой ветчины очень захотелось пить. Но я терпел.
Вечером на следующий день я выехал в Эссен. Перед отъездом из Москвы я получил письмо от Тевосяна. Он писал, что договорился со своей квартирной хозяйкой н мне можно будет остановиться в той же самой квартире, где устроился он. Поэтому когда я прибыл в Эссен, то сразу же направился по указанному мпе адресу. Тевосян снимал комнату у жены бывшего мастера цеха огнеупорных материалов крупповското завода. Старик умер, и вдова с детьми жила на пенсию. Она была заинтересована в том, чтобы сдавать часть комнат своей большой квартиры. Это несколько облегчало то тяжелое положение, в котором она очутилась вместе с детьми после смерти главы семьи.
Я приехал в воскресенье и поэтому застал Тевосяна дома. Рассказав ему последние московские новости, я стал спрашивать, как проходит практика н что является наиболее интересным на крупповском заводе.
- Сам процесс производства стали не представляет большого интереса. У нас технология ведения плавки поставлена лучше. Мы грамотнее подходим к этому процессу. А вот разливка стали у них организована очень хорошо. Поэтому я решил изучать разливку. В сталеплавильном цехе, где я сейчас работаю,- рассказывал Тевосян, - производится очень большое количество самых разнообразных марок стали. Разливают их в наложницы различной формы, а также отливают слитки разного веса. Так что учиться есть чему. Что я успел установить,- так это то, что для каждого сорта стали на заводе выработана определенная скорость заполнения изложницы. Это ведет к тому, что поверхность стальных слитков получается чистой, а усадочная раковина -очень небольшой. Поэтому отходы стали очень малы.
Стенки изложниц смазываются специальным лаком при определенной температуре. Слой лака наносится небольшой, и, когда лак выгорает, образуется очень мало продуктов сгорания. Это позволяет получать металл без газовых включений. Я попытался систематизировать весь материал по разливке и установить зависимость скорости разливки от химического состава стали и веса слитков. Вот посмотри!
И Тевосян стал развертывать одну за другой диаграммы, составленные им с тщательной скрупулезностью. Большое количество точек на диаграммах свидетельствовало о большой и кропотливой работе, проделанной им в сталелитейном цехе.
- А как у тебя с языком? - спросил я Тевосяна.
- С языком? - Ои улыбнулся.- Ведь я работаю на литейной канаве. Если не знать языка, то не поймешь, что кричит крановщик, и он может или ударить крюком крана, или опустить изложницу на ногу. Первый месяц мне трудно было, теперь ничего, лучше стал понимнать язык, н меня понимают. Но приходится каждый день заниматься, без этого нельзя. Я тебе советую первые два-три дня осмотреться в цехе, познакомиться с мастерами, а затем приступать к работе. Начинай работу в дневной смене, с восьми часов утра.
Прошло три месяца. Каждый день мы ходили с Тевосяном на завод. Вставали в семь утра, быстро съедали пару бутербродов, выпивалн по стакану чая и отправлялись в сталеплавильный цех. Дома у нас были смежные комнаты. Как-то ночью`Тевосян постучал ко мне в комнату.
- Ты не спишь?
- Нет.
Он вошел взволнованный и бледный.
- Мне кажется, что все вычерченные мною графики по разливке стали - ерунда. Совсем другие соображения кладутся мастерами в основу процесса разливки. Я уже давно замечаю, что, когда изложница заполняется металлом, мастер обязательно заглядывает в нее, и не один раз. Правда, он включает секундомер и отмечает время заполнения изложницы, но мне кажется, что он руководствуется чем-то другим, а не временем. Все это я и хочу понять. Сегодня я говорил с одним из мастеров, Борхардом. Он обещал мне завтра кое-что рассказать. Если хочешь, пойдем к нему вместе.
Я взглянул на часы, было два часа ночи. Желание раскрыть тайну метода разливки стали не давало Тевосяну покоя. Утром следующего дня мы отправились к Борхарду, опытному мастеру, всю свою жизнь проработавшему в цехе разливки стали. Когда жидкий металл стал заливаться в изложницу, Борхард приложил к глазам темно-зеленое стекло и заглянул в нее. Тевосян спросил Борхарда, за чем он наблюдает, заглядывая в изложннцу.
- Прежде, чем объяснить вам, за чем я наблюдаю, мне хотелось бы вам кое-что рассказать - Мастер отвел нас от канавы и продолжал:
- Если заполнение изложннцьт проводить медленно, тогда лак, которым смазываются стенки изложницы, успеет выгореть до того, как к этой поверхности приблизится жидкий металл. В этом случае металл будет приставать к стенкам изложницы, «мазать» их, н вся поверхность слитка в этом случае будет в складках, в морщинах. Слитки с такой поверхностью нельзя пускать в прокатку, поверхность их придется предварительно очищать. А что произойдет, если скорость заполнения изложницы будет высокой? В этом случае жидкий металл будет заполнять нзложницу раньше, чем лак успеет выгореть. Под слоем жидкого металла лак начнет вскипать. Часть образующихся газообразных продуктов не сможет пробиться сквозь толщу экндкого металла н останется в слитке в форме газовых пузырьков, или, как их называют, подкорковых газовых включений. Когда происходит разливка, я наблюдаю, что происходит у стенки наложницы. «Мажет» металл стенки или он «кипит»? В первом случае я увеличиваю скорость разливки, во втором случае снижаю ее. Одним словом, необходимо следить за поведением металла у стенки изложницы.
- А почему вы всегда смотрите на секундомер? - спросили мы Борхарда почти в один голос.
Он улыбнулся.
-- Это совершенно для других целей. Я собираю сведения о времени отливки слитков различного веса, чтобы знать, сколько слитков можно отлить, не заморозив сталь в. ковше. Это не имеет никакого отношения к технологии разливки. Ну, а теперь мы можем посмотреть на то, о чем я вам рассказывал.
Мы подошли к литейной канаве. Борхард попросил мастера по разливке передать ему ручку стопорного механизма, регулирующего скорость подачи жидкого металла из ковша в изложнину. Мы вынули из карманов темно-зеленью стекла и стали наблюдать за разливной.
- Вот смотрите, я снижаю скорость разливки.
Уровень металла стал подниматься медленнее, и движение стали у стенок изложницы теперь как бы задерживалось.
- А вот теперь я увеличиваю подачу металла,- сказал Борхард и нажал на ручку стопорного механнзма - металл стал подниматься быстрее, и мы отчетливо увидели бурление стали у стенки изложницы.
- Видите, вначале скорость была очень низкая, а затем я ее увеличил. И то и другое плохо. Нужно держаться между двумя этими положениями. Вот и все.
Дома Тевосян сказал:
- Вот видишь, как легко попасть впросак, если не знаешь идеи, которая заложена в основу технологии! Можно собрать бесчисленное количество фактов, но не суметь ими воспользоваться.
...Прошло восемь лет. Тевосян уже был наркомом судостроительной промышленности. Как-то вместе с ним мы поехали в Мариуполь на металлургический завод имени Владимира Ильича и стали осматривать цехи. Большой группой вместе с директором завода, главным инженером и секретарем парторганизации мы вошли в мартеновский цех. Как раз в это время в цехе разливалась сталь. На этом заводе Тевосян был в первый раз, и его здесь никто не знал. Тевосян подошел к мастеру по разливке, взял у него темно-синее стекло, заглянул в изложницу и сказал:
- У вас очень маленькая скорость разливки, поэтому слитки будут иметь шероховатую поверхность. Надо несколько увеличить скорость. Вы, когда ведете разливку, на что обращаете внимание?
Мастер был задет за живое этим вмешательством пришедшего в цех незнакомца н с резкостью ответил:
- Не первый год разливкой занимаюсь! Чего в изложницу-то смотреть? Сталь - она сталь и есть! Какой ее в печах сварили, такой она и будет!
Тевосян стал подробно объяснять мастеру, какне процессы происходят при разливке стали. Потом взял ручку стопорного механизма и, меняя скорость, стал показывать поведение металла у стенок изложницы.
Мастер был смущен. Когда мы выходили из цеха, я заметил, что все рабочие литейной канавы смотрят вслед уходящему Тевосяну, а мастер им что-то оживленно рассказывает.
Правила разливки стали Тевосян изложил в тоненькой книжечке, которая долго была основным руководством по разливке на всех заводах, производящих качественный металл.