Нет пророков в своем отечестве
Весной 1826 года в Санкт-Петербурге, по приказу Святейшего Синода, подвергли казни Библию. Несколько тысяч увесистых томов в красивых переплетах бросили в огонь, чтобы простой народ не соблазнился текстами Писания. Эта драматическая страница русской истории связана с ныне почти забытым именем Герасима Павского, выдающегося русского ученого, лингвиста и просветителя. Герасим Петрович Павский родился в 1787 года в семье сельского диакона в Лужском уезде Санкт-Петербургской губернии. По воле отца, с десяти лет начал священническую карьеру, окончив сначала Александро-Невскую семинарию, а затем поступив в только что открытую Санкт-Петербургскую духовную академию...
В дипломной работе «Обозрение книги Псалмов, опыт археологический, филологический и герменевтический» Павский первым из русских ученых высказал идею, что значительная часть псалмов Псалтири не принадлежит царю Давиду, и что они составлены разными лицами и в разное время. В ту пору, как и поныне, любое мнение о Библии, расходящееся с каноном, воспринималось настороженно и требовалось немалое мужество, чтобы его высказать. Сам Герасим Павский, оставленный преподавать иврит в духовной академии, вспоминал: «Язык я узнал наилучшим образом, как никто не знал из моих соотечественников, по силе языка удалось узнать много, что противно толкованию наших мудрых толковников. А думать противно нашим толковникам, беда, великая беда!»
После изгнания Наполеона из России, образованная часть русского общества жаждала особых культурно-просветительских инициатив. В декабре 1812 года, по указу императора Александра I, в Санкт-Петербурге было учреждено Библейское общество, с целью перевода Писания на разные языки и распространения его среди населяющих Россию народов. Президентом общества был избран друг царя, министр духовных дел и народного просвещения, князь Александр Николаевич Голицын. Сейчас в это трудно поверить, но в России не существовало Библии на русском языке, богослужения велись на малопонятном простым людям старославянском. Известно, что Пушкин, да и сам Александр I, читали Библию по-французски.
Церковная верхушка всячески противилась изданию Библии на «простонародном» русском языке, злостной крамолой звучала мысль о распространении текстов Писания среди широких слоев населения. Особой ненавистью к инициативам Библейского общества отличался президент Российской академии, адмирал Александр Семенович Шишков. Добиваясь закрытия общества, Шишков писал: «Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, чем пользы. Наставлять земледельческого сына в риторике было бы приуготовлять его быть худым и бесполезным или еще вредным гражданином».
Несмотря на все интриги, начался процесс переложения Библии на литературный русский язык. Работа растянулась на годы. Основное сопротивление вызывали планы ответственного секретаря Библейского общества, Г.Павского, переводить книги Ветхого Завета с древнееврейского. Православие признавало только Септуагинту - древнегреческий (александрийский) перевод Писания, с которого впоследствии были сделаны переводы на старославянский. Протоиерей Г.Павский утверждал, что переводы нужно делать напрямую с оригинала, ибо греческие и церковнославянские тексты содержат множество ошибок и искажений.
Особенно противился этой идее митрополит Филарет Московский, а также известный литератор Михаил Леонтьевич Магницкий. Известен Магницкий был тем, что в 1819 году, когда был послан в качестве ревизора в Казань с правами попечителя, в представленном отчете обвинял университет в безбожном направлении преподавания и предлагал «торжественно разрушить» самое здание университета. По его представлению были уволены лучшие профессора, преподавание римского права в университете заменили изучением Кормчей книги. Также Магницкий предлагал совершенно уничтожить предмет философии в русских университетах.
Герасим Петрович Павский в те годы создал первую в России грамматику еврейского языка для учебных заведений и некоторое время был законоучителем в Царскосельском лицее. Впоследствии Пушкин и другие лицеисты отзывались о нем с неизменным уважением. Став одним из директоров Библейского общества, Павский занимался как непосредственно переводами с иврита, так и окончательным редактированием текстов Ветхого Завета. Cвоей главной целью он считал сохранение не только структуры оригинала, но и эмоциональной выразительности древних текстов. К 1825 году успели закончить русские переводы до книги Руфи, включительно.
Воцарение Николая I коренным образом изменило климат в стране. Сбылась мечта Шишкова и Магницкого: Библейское общество было закрыто, более того, Синод добился от императора «Указа об охранении книг Священного Писания в настоящем их виде неприкосновенными». Ко времени высочайшего указа был отпечатан тираж из пяти тысяч, ставших «запретными», экземпляров Ветхого Завета на русском языке. Синод немедленно распорядился уничтожить книги: их сожгли в печах кирпичного завода Александро-Невской лавры в начале 1826 года.
Президент Российской академии, Шишков, считал старославянский язык «исшедшим из уст Божиих», в пылу полемики забывая, что церковнославянская Библия также была переводом. Пушкин из кишиневской ссылки высмеивал шишковские «шаротык» (биллиардный кий) и «топталище» (тротуар) - неуклюжие попытки адмирала полностью искоренить из русского языка слова европейского происхождения. Среди других филологических «изобретений» Шишкова: «мокроступы» - вместо калош, «тихогромы» - фортепьяно, «колоземица» - атмосфера. Все это было бы достаточно безобидно, но Шишков возглавлял цензурное ведомство, беспощадно запрещая «чуждые веяния».
Василий Андреевич Жуковский, назвавший Герасима Павского «другом просвещения», в 1826 году рекомендовал образованного священника и педагога в качестве законоучителя наследника, цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра II). По прошествии лет, царь-освободитель с благодарностью вспоминал его уроки, но недремлющее око церковных иерархов вскоре узрело «ересь».
По настоянию Санкт-Петербургского митрополита Серафима и Московского Филарета, Павский был уволен. По свидетельству современников, наследник и его сестры прощались с отцом Герасимом «со слезами». В дневнике Пушкина в феврале 1835 года появилась запись: «Филарет сделал донос на Павского, будто бы он лютеранин. Павский отставлен от великого князя. Митрополит и синод подтвердили мнение Филарета... Жаль умного, ученого и доброго священника!»
Павский также был отстранен от преподавания в духовной академии, сохранив только чисто номинальную должность при церкви Таврического дворца, но почти двадцать лет он тайно работал над переводом Нового Завета на русский, на склоне лет, в автобиографии вспоминая свой труд: «В богословии я должен был лицемерить, лукавить, притворствовать, а здесь - говорить правду, и только изредка, чтобы не оскорблять лукавых, промалчивать». Некоторые исследователи сравнивают его работу с подвигом Иеронима, который в VI веке перевел всю Библию на латынь.
Как зачинатель русской библейско-исторической школы, Герасим Павский держался строгих принципов. Основой Святого Писания он считал иудейские масоретские рукописи. Слово «масорет» происходит от ивритского מסורה, масора, что означает «традиция». Еврейские ученые-книжники в школах масоретов из поколения в поколение с особой тщательностью переписывали священные тексты. Чтобы при списывании даже случайно не вкралась какая-либо ошибка, в каждом книжном свитке подсчитывались слова и буквы. Поскольку древнееврейский язык постепенно выходил из употребления в ежедневном обиходе, масореты выполнили огромную работу, снабдив все слова Книги знаками гласных звуков. Это было крайне необходимо сделать, поскольку в иврите графически изображаются только согласные. Тем, что мы знаем сегодня, как произносились слова в библейские времена, мы обязаны именно масоретам.
В конце 1841 года на имя иерархов Русской православной церкви поступил длинный анонимный донос. Как позднее выяснилось, автором его был иеромонах Агафангел, будущий архиепископ Волынский. Доносчик сообщал: «Змий начал уже искушать простоту чад святой православной церкви и конечно станет продолжать свое дело, если не будет уничтожен блюстителями православия...»
Речь шла о новых переводах Павского с иврита. Оказалась, что еще во времена преподавания отца Герасима в академии, студенты записывали его лекции, а затем размножали их литографским способом. Эти литографированные экземпляры раздавались самым близким людям по предварительной подписке, но спрос на историко-филологические лекции «ученого священника» все возрастал.
После того, как к делу подключился обер-прокурор Синода, граф Николай Александрович Протасов, в отношении Павского было начато следствие. Комиссию возглавил его давний недоброжелатель, митрополит Филарет Московский. Пушкин в дневнике отзывался о нем, как о «старом лукавце», а историк Сергей Михайлович Соловьев писал, что Филарет «мог превзойти хитростью самого ловкого иезуита».
Отцу Герасиму был учинен суровый допрос. Ему ставили в вину перевод Песни Песней «в рационалистическом духе». Были обвинения и посерьезнее. Павский называл книгу Ионы «повестью». При расположении еврейских текстов не следовал порядку, в котором они находятся в Ветхом Завете, а руководствовался принципом хронологии.
Иеромонах Агафангел донес начальству: там, где слово «Мессия» всегда передавалось, как «Христос», Павский переводил «Помазанник», что было «умолчанием имени Иисуса Христа в пророчествах» и потому представляло собой «злоречие древнего змия».
«Дело Павского, - писал через семьдесят лет профессор Санкт-Петербургской Духовной академии Иван Евсеевич Евсеев, - вызвало темные силы доносителей, и при чтении его получается впечатление, будто находишься в душной атмосфере сыскного отделения». От заточения в отдаленный монастырь Герасима Павского спасло лишь то, что он был давно отставлен от преподавания и не имел к инициативе распространения собственных лекций никакого отношения.
Как выяснила комиссия, размноженные экземпляры оказались не только у студентов, но и у архиепископов литовского, тульского, курского, саратовского, харьковского и у других духовных лиц. Началось обширное дело об изыскании и изъятии «испорченных текстов» во всех епархиях. Во второй раз научные труды Герасима Павского были приговорены к сожжению. За два месяца до смерти Пушкин написал Чаадаеву: «Что касается духовенства, оно не хочет быть с народом. Точно у евнухов, у него одна только страсть к власти. Потому его боятся... Религия чужда нашим мыслям и нашим привычкам, к счастью».
Остаток дней Герасим Павский жил уединенно. Он углубленно занимался «безопасной» областью науки - русской филологией. Итогом его кабинетного затворничества стала публикация в 1840-х годах «Филологических наблюдений над составом русского языка» в четырех томах. За этот гигантский труд он удостоился премии Академии наук, но в саму Академию Павского избрали лишь в 1858 году, когда на престоле был его воспитанник, Александр II. По словам Виссариона Белинского, Павский «один стоил Академии». После смерти ученого в 1863 году, в его бумагах нашли неоконченную объемистую рукопись, "Материалы для объяснения русских коренных слов посредством иноплеменных" - это был первый в России опыт создания этимологического словаря.
Только в 1876 году, с соизволения императора Александра II, была, наконец, издана Библия на русском языке, которая используется и по сей день. По настоянию Филарета Московского, русский перевод с иврита был сделан не дословно, на чем в свое время настаивал Павский, а «приведен в соответствие» с привычными переводами древнегреческими и церковнославянскими.
Но даже такое, «компромиссное», издание русской Библии вызвало протест консерваторов. Ректор Санкт-Петербургской духовной академии, епископ Феофан, настолько был убежден в порочности «новомодной Библии», что надеялся довести это «синодальное сочинение» до «сожжения на Исаакиевской площади»...
Многолетний гонитель Герасима Павского, митрополит Филарет Московский (Дроздов) был канонизован Русской православной церковью в 1994 году, его мощи перенесли в новый храм Христа Спасителя. Место захоронения Г.П.Павского на кладбище Фарфорового завода в Санкт-Петербурге было утрачено. (Из академических изданий)
В дипломной работе «Обозрение книги Псалмов, опыт археологический, филологический и герменевтический» Павский первым из русских ученых высказал идею, что значительная часть псалмов Псалтири не принадлежит царю Давиду, и что они составлены разными лицами и в разное время. В ту пору, как и поныне, любое мнение о Библии, расходящееся с каноном, воспринималось настороженно и требовалось немалое мужество, чтобы его высказать. Сам Герасим Павский, оставленный преподавать иврит в духовной академии, вспоминал: «Язык я узнал наилучшим образом, как никто не знал из моих соотечественников, по силе языка удалось узнать много, что противно толкованию наших мудрых толковников. А думать противно нашим толковникам, беда, великая беда!»
После изгнания Наполеона из России, образованная часть русского общества жаждала особых культурно-просветительских инициатив. В декабре 1812 года, по указу императора Александра I, в Санкт-Петербурге было учреждено Библейское общество, с целью перевода Писания на разные языки и распространения его среди населяющих Россию народов. Президентом общества был избран друг царя, министр духовных дел и народного просвещения, князь Александр Николаевич Голицын. Сейчас в это трудно поверить, но в России не существовало Библии на русском языке, богослужения велись на малопонятном простым людям старославянском. Известно, что Пушкин, да и сам Александр I, читали Библию по-французски.
Церковная верхушка всячески противилась изданию Библии на «простонародном» русском языке, злостной крамолой звучала мысль о распространении текстов Писания среди широких слоев населения. Особой ненавистью к инициативам Библейского общества отличался президент Российской академии, адмирал Александр Семенович Шишков. Добиваясь закрытия общества, Шишков писал: «Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, чем пользы. Наставлять земледельческого сына в риторике было бы приуготовлять его быть худым и бесполезным или еще вредным гражданином».
Несмотря на все интриги, начался процесс переложения Библии на литературный русский язык. Работа растянулась на годы. Основное сопротивление вызывали планы ответственного секретаря Библейского общества, Г.Павского, переводить книги Ветхого Завета с древнееврейского. Православие признавало только Септуагинту - древнегреческий (александрийский) перевод Писания, с которого впоследствии были сделаны переводы на старославянский. Протоиерей Г.Павский утверждал, что переводы нужно делать напрямую с оригинала, ибо греческие и церковнославянские тексты содержат множество ошибок и искажений.
Особенно противился этой идее митрополит Филарет Московский, а также известный литератор Михаил Леонтьевич Магницкий. Известен Магницкий был тем, что в 1819 году, когда был послан в качестве ревизора в Казань с правами попечителя, в представленном отчете обвинял университет в безбожном направлении преподавания и предлагал «торжественно разрушить» самое здание университета. По его представлению были уволены лучшие профессора, преподавание римского права в университете заменили изучением Кормчей книги. Также Магницкий предлагал совершенно уничтожить предмет философии в русских университетах.
Герасим Петрович Павский в те годы создал первую в России грамматику еврейского языка для учебных заведений и некоторое время был законоучителем в Царскосельском лицее. Впоследствии Пушкин и другие лицеисты отзывались о нем с неизменным уважением. Став одним из директоров Библейского общества, Павский занимался как непосредственно переводами с иврита, так и окончательным редактированием текстов Ветхого Завета. Cвоей главной целью он считал сохранение не только структуры оригинала, но и эмоциональной выразительности древних текстов. К 1825 году успели закончить русские переводы до книги Руфи, включительно.
Воцарение Николая I коренным образом изменило климат в стране. Сбылась мечта Шишкова и Магницкого: Библейское общество было закрыто, более того, Синод добился от императора «Указа об охранении книг Священного Писания в настоящем их виде неприкосновенными». Ко времени высочайшего указа был отпечатан тираж из пяти тысяч, ставших «запретными», экземпляров Ветхого Завета на русском языке. Синод немедленно распорядился уничтожить книги: их сожгли в печах кирпичного завода Александро-Невской лавры в начале 1826 года.
Президент Российской академии, Шишков, считал старославянский язык «исшедшим из уст Божиих», в пылу полемики забывая, что церковнославянская Библия также была переводом. Пушкин из кишиневской ссылки высмеивал шишковские «шаротык» (биллиардный кий) и «топталище» (тротуар) - неуклюжие попытки адмирала полностью искоренить из русского языка слова европейского происхождения. Среди других филологических «изобретений» Шишкова: «мокроступы» - вместо калош, «тихогромы» - фортепьяно, «колоземица» - атмосфера. Все это было бы достаточно безобидно, но Шишков возглавлял цензурное ведомство, беспощадно запрещая «чуждые веяния».
Василий Андреевич Жуковский, назвавший Герасима Павского «другом просвещения», в 1826 году рекомендовал образованного священника и педагога в качестве законоучителя наследника, цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра II). По прошествии лет, царь-освободитель с благодарностью вспоминал его уроки, но недремлющее око церковных иерархов вскоре узрело «ересь».
По настоянию Санкт-Петербургского митрополита Серафима и Московского Филарета, Павский был уволен. По свидетельству современников, наследник и его сестры прощались с отцом Герасимом «со слезами». В дневнике Пушкина в феврале 1835 года появилась запись: «Филарет сделал донос на Павского, будто бы он лютеранин. Павский отставлен от великого князя. Митрополит и синод подтвердили мнение Филарета... Жаль умного, ученого и доброго священника!»
Павский также был отстранен от преподавания в духовной академии, сохранив только чисто номинальную должность при церкви Таврического дворца, но почти двадцать лет он тайно работал над переводом Нового Завета на русский, на склоне лет, в автобиографии вспоминая свой труд: «В богословии я должен был лицемерить, лукавить, притворствовать, а здесь - говорить правду, и только изредка, чтобы не оскорблять лукавых, промалчивать». Некоторые исследователи сравнивают его работу с подвигом Иеронима, который в VI веке перевел всю Библию на латынь.
Как зачинатель русской библейско-исторической школы, Герасим Павский держался строгих принципов. Основой Святого Писания он считал иудейские масоретские рукописи. Слово «масорет» происходит от ивритского מסורה, масора, что означает «традиция». Еврейские ученые-книжники в школах масоретов из поколения в поколение с особой тщательностью переписывали священные тексты. Чтобы при списывании даже случайно не вкралась какая-либо ошибка, в каждом книжном свитке подсчитывались слова и буквы. Поскольку древнееврейский язык постепенно выходил из употребления в ежедневном обиходе, масореты выполнили огромную работу, снабдив все слова Книги знаками гласных звуков. Это было крайне необходимо сделать, поскольку в иврите графически изображаются только согласные. Тем, что мы знаем сегодня, как произносились слова в библейские времена, мы обязаны именно масоретам.
В конце 1841 года на имя иерархов Русской православной церкви поступил длинный анонимный донос. Как позднее выяснилось, автором его был иеромонах Агафангел, будущий архиепископ Волынский. Доносчик сообщал: «Змий начал уже искушать простоту чад святой православной церкви и конечно станет продолжать свое дело, если не будет уничтожен блюстителями православия...»
Речь шла о новых переводах Павского с иврита. Оказалась, что еще во времена преподавания отца Герасима в академии, студенты записывали его лекции, а затем размножали их литографским способом. Эти литографированные экземпляры раздавались самым близким людям по предварительной подписке, но спрос на историко-филологические лекции «ученого священника» все возрастал.
После того, как к делу подключился обер-прокурор Синода, граф Николай Александрович Протасов, в отношении Павского было начато следствие. Комиссию возглавил его давний недоброжелатель, митрополит Филарет Московский. Пушкин в дневнике отзывался о нем, как о «старом лукавце», а историк Сергей Михайлович Соловьев писал, что Филарет «мог превзойти хитростью самого ловкого иезуита».
Отцу Герасиму был учинен суровый допрос. Ему ставили в вину перевод Песни Песней «в рационалистическом духе». Были обвинения и посерьезнее. Павский называл книгу Ионы «повестью». При расположении еврейских текстов не следовал порядку, в котором они находятся в Ветхом Завете, а руководствовался принципом хронологии.
Иеромонах Агафангел донес начальству: там, где слово «Мессия» всегда передавалось, как «Христос», Павский переводил «Помазанник», что было «умолчанием имени Иисуса Христа в пророчествах» и потому представляло собой «злоречие древнего змия».
«Дело Павского, - писал через семьдесят лет профессор Санкт-Петербургской Духовной академии Иван Евсеевич Евсеев, - вызвало темные силы доносителей, и при чтении его получается впечатление, будто находишься в душной атмосфере сыскного отделения». От заточения в отдаленный монастырь Герасима Павского спасло лишь то, что он был давно отставлен от преподавания и не имел к инициативе распространения собственных лекций никакого отношения.
Как выяснила комиссия, размноженные экземпляры оказались не только у студентов, но и у архиепископов литовского, тульского, курского, саратовского, харьковского и у других духовных лиц. Началось обширное дело об изыскании и изъятии «испорченных текстов» во всех епархиях. Во второй раз научные труды Герасима Павского были приговорены к сожжению. За два месяца до смерти Пушкин написал Чаадаеву: «Что касается духовенства, оно не хочет быть с народом. Точно у евнухов, у него одна только страсть к власти. Потому его боятся... Религия чужда нашим мыслям и нашим привычкам, к счастью».
Остаток дней Герасим Павский жил уединенно. Он углубленно занимался «безопасной» областью науки - русской филологией. Итогом его кабинетного затворничества стала публикация в 1840-х годах «Филологических наблюдений над составом русского языка» в четырех томах. За этот гигантский труд он удостоился премии Академии наук, но в саму Академию Павского избрали лишь в 1858 году, когда на престоле был его воспитанник, Александр II. По словам Виссариона Белинского, Павский «один стоил Академии». После смерти ученого в 1863 году, в его бумагах нашли неоконченную объемистую рукопись, "Материалы для объяснения русских коренных слов посредством иноплеменных" - это был первый в России опыт создания этимологического словаря.
Только в 1876 году, с соизволения императора Александра II, была, наконец, издана Библия на русском языке, которая используется и по сей день. По настоянию Филарета Московского, русский перевод с иврита был сделан не дословно, на чем в свое время настаивал Павский, а «приведен в соответствие» с привычными переводами древнегреческими и церковнославянскими.
Но даже такое, «компромиссное», издание русской Библии вызвало протест консерваторов. Ректор Санкт-Петербургской духовной академии, епископ Феофан, настолько был убежден в порочности «новомодной Библии», что надеялся довести это «синодальное сочинение» до «сожжения на Исаакиевской площади»...
Многолетний гонитель Герасима Павского, митрополит Филарет Московский (Дроздов) был канонизован Русской православной церковью в 1994 году, его мощи перенесли в новый храм Христа Спасителя. Место захоронения Г.П.Павского на кладбище Фарфорового завода в Санкт-Петербурге было утрачено. (Из академических изданий)