Рассказ очевидца
Оригинал взят у alex_sincov в А ровно 70 лет назад...
В этом рассказе не придумано и не изменено ни одного слова.
Это сама ИСТОРИЯ.
"Мне особенно запомнился бой 1943 года, на Курской дуге, в котором мои подчиненные проявили массовый героизм. Одним из самых памятных для меня дней войны был 5 июля 1943 года, первый день Курской битвы.
Я тогда был командиром взвода противотанковых орудий в 23 отдельном истребительном противотанковом артдивизионе 132 стрелковой дивизии. Наши две 45-миллимитровые пушки занимали огневые позиции севернее села Гнильца у дороги на Воронеж, в одном километре от переднего края обороны. Мы знали о готовящемся наступлении немцев и сами усиленно готовились к этому бою.
И вот наступил вечер 4 июля 1943 года. На передовой - тишина, ни одного выстрела. Обычно, то наш «Максим» заговорит, то немцы дадут очередь. Установилась тишина какая-то необычная, напряженная, как иногда бывает летом перед грозой.
В те дни стояла очень жаркая погода, на небе ни облачка. Когда стало темнеть, немцы устроили для нас «концерт». С помощью громкоговорящей установки передавали русские и украинские песни, а между ними призывы убивать комиссаров и коммунистов, сдаваться в плен и, самое главное, чтобы не забыли взять с собой котелок и ложку.
Мы хорошо знали по зимнему наступлению, чего стоили их призывы, видели расстрелянных, а в одной деревне - заживо сожженных наших бойцов, попавших в плен. Стало понятно, что немцы будут наступать. Ночью никто из нас не уснул. Старшина привез махорку, сухари, воду. Ночью немцы с самолета набросали листовки с призывами сдаться в плен.
Наступило 5 июля 1943 года. Едва забрезжил рассвет, мы увидели, что в немецких проволочных заграждениях сделаны проходы. Вскоре появилась армада вражеских самолетов, которая недолго покружились над своим передним краем. Они были похожи на большую стаю грачей осенью. Как только из-за горизонта показался край восходящего солнца, ударил первый залп немецких орудий. Самолеты обрушили на нашу оборону свой смертоносный груз. Кругом рвались бомбы, снаряды, мины. Одна группа вражеских самолетов сменялась другой. Стоял сплошной гул, земля содрогалась от мощных взрывов, в окопы сыпалась земля с брустверов, поднятая взрывами, было трудно дышать, от дыма и пыли першило в горле. Мы сидели на дне окопа. Я пытался посмотреть на поле бое в перископ разведчика, но в дыму ничего не было видно.
Взлетел на воздух погребок со снарядами, хорошо, что у нас их было два. Был разбит бочонок с водой. Во флягах почти не осталось воды, недельный запас махорки выкурен. Нервное напряжение было очень велико. Огненный шквал, длившийся непрерывно в течение трех часов, казалось, должен был уничтожить всё, и он, действительно, уничтожил много. Нас спасла хорошая подготовка: люди находились в глубоких извилистых окопах, орудия - в укрытиях под двумя или тремя накатами бревен, сверху земля.
Когда немцы перенесли огонь в глубину нашей обороны, начал рассеиваться дым. Перед нами открылась картина: в нашем секторе обстрела двигались танки (насчитал до сотни и сбился со счета), самоходные орудия, бронетранспортеры с пехотой. Плотные цепи немцев шли за танками в полный рост. Вскоре наша артиллерия и «Катюши» открыли сильнейший огонь по немецким войскам, который продолжался около получаса. «Катюши» выезжали из оврага, занимали огневые позиции метрах в двухстах позади нас, выпускали залпом свои реактивные снаряды и быстро спускались обратно в овраг, где их заряжали. Они даже не опускали направляющие. Мы опасались того, что если немцы будут стрелять по «Катюшам», то и нам достанется. Было видно, как сильно поредели порядки фашистов. После продолжительного замешательства немцы перегруппировались и вновь начали наступление. Теперь вражеские цепи шли впереди танков.
Мы понимали, что наши даже подкалиберные снаряды не могут пробить броню «Тигров» и «Пантер», поэтому не спешили выкатывать орудия из укрытий. Когда до головных танков расстояние сократилось метров до четырехсот, мы выкатили орудия и не утерпели, чтобы не стрелять по «Тиграм». Выпустили по 10 снарядов из каждого орудия, рассчитывая заклинить башню, но только три снаряда взорвались на броне, а семнадцать рикошетировали. Тогда мы стали бить по танкам типа Т-4, удалось подбить 4 танка и два бронетранспортера с пехотой. Мы оказались лицом к лицу с врагом. Высоту, на которой находились наши огневые позиции, защищали рота пехоты, взвод ПТР (противотанковых ружей) и наши две пушки. Пехотинцы вели огонь по немецким автоматчикам. Немцы все приближались.
Ряды нашей пехоты редели. Был убит командир роты. Немцы обходили нас с флангов. Уже четко были видны лица наступающих фашистов, идущих в полный рост с засученными рукавами, с криками, похожими на собачий лай (Татамо: какое точное сравнение!). Впереди шагал офицер, взмахивая рукой. В этот момент мы открыли огонь картечью по немецкой пехоте с расстояния метров 250. После каждого выстрела в цепи наступающих немцев образовывались промежутки. Было слышно, как вопят раненые «фрицы».
В такой страшной обстановке каждый из нас понимал, что сейчас немецкая артиллерия нас уничтожит. Но ни один человек не сказал, что пора уходить на запасные огневые позиции, никто не струсил. Все четко и быстро исполняли свои обязанности у орудий.
Неожиданно к орудиям подъехали передки (это металлический сундук со снарядами на двух колесах, пара лошадей). Я только успел спросить ездового: «Кто приказал?» Он ответил: «Командир дивизиона». Орудия уже были приведены в походное положение, расчеты едва успели вскочить на лафеты, лошади галопом понесли нас с высоты.
Не успели мы отъехать и на 100 метров, когда немцы обрушили на наши огневые позиции сильнейший артиллерийский огонь. От нас не осталось бы и мокрого места. Через несколько минут мы были у наших запасных огневых позиций южнее Гнильца.
Минуло 70 лет, а перед моими глазами тот страшный бой, который потребовал от артиллеристов огромного мужества. Честно сказать, было страшно, но в голове у меня стучала одна мысль: «Устоять, не отступить, больше уничтожить врагов, подороже продать свою жизнь».
Я до сего времени не перестаю восхищаться героизмом моих подчиненных в том бою. Какие же это были люди! Самые обычные и, одновременно, героические. Они любили Родину по-настоящему и дрались за нее, не щадя своей жизни. Это и был массовый героизм воинов Красной Армии (Татамо: и это - ПРИНЦИПИАЛЬНО: СОВЕТСКИЕ, а не какие-нибудь еще, воины!!!), благодаря которому немцы потерпели сокрушительное поражение в Курской битве.
Участник Курской битвы, Жилин Леонид Николаевич.
В этом рассказе не придумано и не изменено ни одного слова.
Это сама ИСТОРИЯ.
"Мне особенно запомнился бой 1943 года, на Курской дуге, в котором мои подчиненные проявили массовый героизм. Одним из самых памятных для меня дней войны был 5 июля 1943 года, первый день Курской битвы.
Я тогда был командиром взвода противотанковых орудий в 23 отдельном истребительном противотанковом артдивизионе 132 стрелковой дивизии. Наши две 45-миллимитровые пушки занимали огневые позиции севернее села Гнильца у дороги на Воронеж, в одном километре от переднего края обороны. Мы знали о готовящемся наступлении немцев и сами усиленно готовились к этому бою.
И вот наступил вечер 4 июля 1943 года. На передовой - тишина, ни одного выстрела. Обычно, то наш «Максим» заговорит, то немцы дадут очередь. Установилась тишина какая-то необычная, напряженная, как иногда бывает летом перед грозой.
В те дни стояла очень жаркая погода, на небе ни облачка. Когда стало темнеть, немцы устроили для нас «концерт». С помощью громкоговорящей установки передавали русские и украинские песни, а между ними призывы убивать комиссаров и коммунистов, сдаваться в плен и, самое главное, чтобы не забыли взять с собой котелок и ложку.
Мы хорошо знали по зимнему наступлению, чего стоили их призывы, видели расстрелянных, а в одной деревне - заживо сожженных наших бойцов, попавших в плен. Стало понятно, что немцы будут наступать. Ночью никто из нас не уснул. Старшина привез махорку, сухари, воду. Ночью немцы с самолета набросали листовки с призывами сдаться в плен.
Наступило 5 июля 1943 года. Едва забрезжил рассвет, мы увидели, что в немецких проволочных заграждениях сделаны проходы. Вскоре появилась армада вражеских самолетов, которая недолго покружились над своим передним краем. Они были похожи на большую стаю грачей осенью. Как только из-за горизонта показался край восходящего солнца, ударил первый залп немецких орудий. Самолеты обрушили на нашу оборону свой смертоносный груз. Кругом рвались бомбы, снаряды, мины. Одна группа вражеских самолетов сменялась другой. Стоял сплошной гул, земля содрогалась от мощных взрывов, в окопы сыпалась земля с брустверов, поднятая взрывами, было трудно дышать, от дыма и пыли першило в горле. Мы сидели на дне окопа. Я пытался посмотреть на поле бое в перископ разведчика, но в дыму ничего не было видно.
Взлетел на воздух погребок со снарядами, хорошо, что у нас их было два. Был разбит бочонок с водой. Во флягах почти не осталось воды, недельный запас махорки выкурен. Нервное напряжение было очень велико. Огненный шквал, длившийся непрерывно в течение трех часов, казалось, должен был уничтожить всё, и он, действительно, уничтожил много. Нас спасла хорошая подготовка: люди находились в глубоких извилистых окопах, орудия - в укрытиях под двумя или тремя накатами бревен, сверху земля.
Когда немцы перенесли огонь в глубину нашей обороны, начал рассеиваться дым. Перед нами открылась картина: в нашем секторе обстрела двигались танки (насчитал до сотни и сбился со счета), самоходные орудия, бронетранспортеры с пехотой. Плотные цепи немцев шли за танками в полный рост. Вскоре наша артиллерия и «Катюши» открыли сильнейший огонь по немецким войскам, который продолжался около получаса. «Катюши» выезжали из оврага, занимали огневые позиции метрах в двухстах позади нас, выпускали залпом свои реактивные снаряды и быстро спускались обратно в овраг, где их заряжали. Они даже не опускали направляющие. Мы опасались того, что если немцы будут стрелять по «Катюшам», то и нам достанется. Было видно, как сильно поредели порядки фашистов. После продолжительного замешательства немцы перегруппировались и вновь начали наступление. Теперь вражеские цепи шли впереди танков.
Мы понимали, что наши даже подкалиберные снаряды не могут пробить броню «Тигров» и «Пантер», поэтому не спешили выкатывать орудия из укрытий. Когда до головных танков расстояние сократилось метров до четырехсот, мы выкатили орудия и не утерпели, чтобы не стрелять по «Тиграм». Выпустили по 10 снарядов из каждого орудия, рассчитывая заклинить башню, но только три снаряда взорвались на броне, а семнадцать рикошетировали. Тогда мы стали бить по танкам типа Т-4, удалось подбить 4 танка и два бронетранспортера с пехотой. Мы оказались лицом к лицу с врагом. Высоту, на которой находились наши огневые позиции, защищали рота пехоты, взвод ПТР (противотанковых ружей) и наши две пушки. Пехотинцы вели огонь по немецким автоматчикам. Немцы все приближались.
Ряды нашей пехоты редели. Был убит командир роты. Немцы обходили нас с флангов. Уже четко были видны лица наступающих фашистов, идущих в полный рост с засученными рукавами, с криками, похожими на собачий лай (Татамо: какое точное сравнение!). Впереди шагал офицер, взмахивая рукой. В этот момент мы открыли огонь картечью по немецкой пехоте с расстояния метров 250. После каждого выстрела в цепи наступающих немцев образовывались промежутки. Было слышно, как вопят раненые «фрицы».
В такой страшной обстановке каждый из нас понимал, что сейчас немецкая артиллерия нас уничтожит. Но ни один человек не сказал, что пора уходить на запасные огневые позиции, никто не струсил. Все четко и быстро исполняли свои обязанности у орудий.
Неожиданно к орудиям подъехали передки (это металлический сундук со снарядами на двух колесах, пара лошадей). Я только успел спросить ездового: «Кто приказал?» Он ответил: «Командир дивизиона». Орудия уже были приведены в походное положение, расчеты едва успели вскочить на лафеты, лошади галопом понесли нас с высоты.
Не успели мы отъехать и на 100 метров, когда немцы обрушили на наши огневые позиции сильнейший артиллерийский огонь. От нас не осталось бы и мокрого места. Через несколько минут мы были у наших запасных огневых позиций южнее Гнильца.
Минуло 70 лет, а перед моими глазами тот страшный бой, который потребовал от артиллеристов огромного мужества. Честно сказать, было страшно, но в голове у меня стучала одна мысль: «Устоять, не отступить, больше уничтожить врагов, подороже продать свою жизнь».
Я до сего времени не перестаю восхищаться героизмом моих подчиненных в том бою. Какие же это были люди! Самые обычные и, одновременно, героические. Они любили Родину по-настоящему и дрались за нее, не щадя своей жизни. Это и был массовый героизм воинов Красной Армии (Татамо: и это - ПРИНЦИПИАЛЬНО: СОВЕТСКИЕ, а не какие-нибудь еще, воины!!!), благодаря которому немцы потерпели сокрушительное поражение в Курской битве.
Участник Курской битвы, Жилин Леонид Николаевич.
Click to view