ЕЛЕНА ФРОЛОВА, АНДРЕЙ АНПИЛОВ И ДМИТРИЙ СТРОЦЕВ (концерт в театре Е.Камбуровой 10 марта 2011 г.).
Поначалу предполагался сольный концерт Елены Фроловой. В афише о нем было сказано: «Песенное размышление о любви и дружбе, о счастье и несчастье, о страдании и радости». Но в одиночку говорить о дружбе всё же странно. Лена, мне кажется, очень точно почувствовала, что важнее не произносить слова «по поводу», а дать зрителю ощутить сам вкус, энергию и проявление дружбы. И позвала своих давних и близких друзей - Дмитрия Строцева и Андрея Анпилова, превратив концерт в вечер «На троих».
Сцена - увеличительное стекло, подобие микроскопа. Из зрительного зала хорошо заметно различие между профессиональными узами, цеховым товариществом - и глубокими человеческими связями. Крайне редко получается вывести на сцену именно внутреннее пространство отношений и дать зрителям возможность со-причастия, со-участия в таинстве общения.
Для меня это именно таинство. Открываясь и проговаривая своё сокровенное другому, нередко только тогда и понимаешь, что несёшь внутри и что тебя переполняет, а что - смущает и путает. Отношения становятся полем рождения нового - того, о чём сам не ведаешь, и что может проявиться только во взаимодействии, в момент обмена.
Однако на сцене подобное почти не происходит, даже если участники вечера к этому стремятся. Наверное, неизбежность какого-то «сценария» и присутствие зрителей «глушит» спонтанность, ограничивает самопроявление собеседников. Не знаю… Например, осенний московский концерт «На троих» с участием Андрея Анпилова, Алексея Захаренкова и Дмитрия Строцева тоже был очень интересным, но в своем роде - антитезой, «полярностью» по отношению к тому, что получилось у Фроловой. Там об отношениях участников вечера много рассказывалось именно словами - как они познакомились, как общались, читались вслух эссе-воспоминания (Анпилов о «бумажных корабликах»), пелись посвящения. Или тот же Андрей Анпилов рассказывал о том, как они втроём дополняют друг друга до целого: один - рождает идеи, другой - видит их перспективу, третий - талантлив в реализации (умеет найти «имя», например, для сборника или проекта). Всё звучало убедительно и порой забавно, но почти сплошь рассказывалось «словами» - или стихами/песнями. Ощутить эмоциональную сторону отношений в настоящем времени было не просто (за исключением разве что традиционной «пикировки» между Димой и Андреем, за которой, действительно, чувствуешь живую энергию взаимодействия).
На концерте, придуманном и осуществленном Еленой Фроловой - с участием Андрея и Димы - получилось совсем иначе. Многое определила особенность самой Лены на сцене - идти к зрителю прямо и с открытым сердцем, нести свои внутренние вопросы и размышления. Превращать каждую сценическую встречу - в разговор (средствами песни), и более того - быть инициатором этого разговора, вот что важно. Самой создавать себе собеседников.
Первое отделение было сольным, и оно определило канву будущего разговора. Фролова размышляла вслух об одиночестве. Меня поразило - насколько же это точное и глубокое предисловие к разговору о дружбе, любви и любых человеческих связях. Что может быть роднее, ближе, знакомее каждой душе, чем одиночество? Оно - источник открытий, возможных только в уединении. И оно же - незаживающая рана и боль, от которой люди способны исцелять друг друга. Из него и выходишь в отношения, переполненный тем, чем оно тебя одарило.
Когда Лена обо всём этом говорила и пела, я опять почувствовала, что её песенные беседы с великими поэтами - именно б одиночестве. Попытка избыть собственное глубокое одиночество, и одновременно - превратившись в отверстые уши, помочь в этом им. Как бы снова и снова отправлять послание ушедшим: «Вы услышаны, Вы поняты…». В финале сольной части концерта Фролова спела известную песню Таривердиева на стихи Беллы Ахмадулиной:
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Но потом, во втором отделении, на сцену вышли Дима и Андрей, и всё преобразилось. Забурлил разговор, который поначалу вроде бы и пошёл по привычной канве рассказов-воспоминаний, но очень быстро в нём раскрылся иной внутренний объём.
Началось с разговора о митрополите Антонии Сурожском (благодаря которому написано «Богословие дружбы» Дмитрия Строцева). Анпилов рассказал, как в начале 1980-х он в Храме трёх святителей слушал проповедь владыки. Из всех присутствующих на концерте он - единственный, кто его видел. Пока Андрей вспоминал события того дня, всё оживало на глазах… И крепло чувство, что только при особом доверии к собеседникам можно делиться с ними таким глубинным опытом. Анпилов потом читал своё стихотворение «Свидетельство», посвящённое Антонию Сурожскому. Но я и само его воспоминание об этой встрече ощутила как свидетельство - только на сей раз свидетельство дружбы, живое её проявление.
Или, например, Лена пела стихи Строцева и говорила о них с большой любовью. А Дима предлагал вспомнить других участников их творческого союза «Весь» - и вспомнить действенно, спев их песни - Михаила Карпачева, Елены Казанцевой, Марины Гершенович, Алексея Захаренкова… Отчасти благодаря этому стало понятно, что речь идёт не просто о дружбе, а о соучастии и поддержке в творчестве.
Кстати, именно Дмитрий Строцев проговорил вслух нечто очень важное, о чём я и сама думала, сидя в зале. Не дословно, но суть была такова: «Мы вместе росли, и принимали друг друга - в этом росте и переменах».
Через короткое время тот же Строцев высказал нечто, на первый взгляд, противоположное: нельзя, по его мнению, отстраняться от человека, которого ты «перерос». Сейчас, мол, принято легко рвать связи, говоря о разности уровней и сознаний. Давать себе индульгенцию на расставание с кем-то, упирая на свою потребность развиваться и идти дальше. Для Димы «верность» - слишком важная и больная тема, судя ещё по их парному концерту с Андреем, двухлетней давности. Там он тоже говорил о верности - о том, как ценит её в друге, как нуждается в ней.
Теперь, на этом концерте, обрисовался весь парадокс целиком. Есть две взаимосключающих потребности: верить и доверять, быть уверенным в друге, - и иметь право на изменение. Рост и творческое развитие неизбежно предполагают перемены - художественные и человеческие. Если кто-то заинтересован в том, чтобы ты «не менялся», он виснет на тебе гирей (пусть и неумышленно). А воля к развитию всё равно действует - изнутри. В итоге многие отношения действительно распадаются - или преображаются во что-то другое.
Глядя на Лену, Диму и Андрея на этом вечере, можно было лишь радоваться такому подарку судьбы: им (и их товарищам по «Веси») выпали «отношения на вырост». Отношения, при которых уверенность в «ядре личности» другого настолько велика, что принимаешь человека ищущим, противоречивым и разным - на протяжении долгого времени. Только в таком поле со-участия и могут рождаться разговоры, подобные случившимся на их общем концерте.
Пели и читали стихи - замечательно, но такое и в других местах происходит. А вот чем тот вечер «На троих» запомнился исключительно и особенно, так это - разговорами. Например, Фролова попросила Анпилова рассказать о «Первом круге», и они обсуждали «первокруговские» традиции и их пересечения с союзом «АЗиЯ». Или, скажем, Андрей неожиданно, легко и точно заговорил о традиции Франциска Ассизского у Пастернака. Размышлял вслух о том, что для святого Франциска на свете нет ничего чужого, а близкое и родственное чувство связывает с каждым существом и проявлением жизни. И в этом - суть его вести нам. Так и у Пастернака - он писал свободно, не избирая себе отдельный предмет. Нельзя сказать, что зиму любил больше лета, день - больше ночи. Всё было сокровенно и дорого, каждый миг по-своему раскрывал «сестру мою Жизнь» (а Франциск говорил о «сестре моей, Смерти»).
Потом Андрей читал своё стихотворение «Школа Франциска», а Лена, по его просьбе, спела свою песню о святом Франциске, посвященную Виктору Луферову. И так - нить за нитью - соткалось это общее полотно…
Но особенно меня поразило, что оно стало «общим» в ином смысле. Не только потому, что каждый из участников внёс что-то своё в действо «на троих». Обнажилась в итоге общая почва и опора для зрителей.
Образ святого Франциска - то, на чем пересеклось в тот вечер многое: поэзия, религия, песня, красота и трепет перед живым. А стихотворение Анпилова сфокусировало главное: это школа открыта. Школа Франциска - не «образ», не вымысел, она есть и действует. И можно по-прежнему каждый день чему-то учиться у сестры Маргаритки или у брата Солнца.
=================================================================================
Аудиозапись второго отделения здесь, фотографии - здесь, а немного видео можно найти вот тут:
http://tania-al.livejournal.com/488149.html?mode=reply
http://tania-al.livejournal.com/488243.html?mode=reply
http://tania-al.livejournal.com/488458.html?mode=reply
http://tania-al.livejournal.com/488727.html?nc=4
Сцена - увеличительное стекло, подобие микроскопа. Из зрительного зала хорошо заметно различие между профессиональными узами, цеховым товариществом - и глубокими человеческими связями. Крайне редко получается вывести на сцену именно внутреннее пространство отношений и дать зрителям возможность со-причастия, со-участия в таинстве общения.
Для меня это именно таинство. Открываясь и проговаривая своё сокровенное другому, нередко только тогда и понимаешь, что несёшь внутри и что тебя переполняет, а что - смущает и путает. Отношения становятся полем рождения нового - того, о чём сам не ведаешь, и что может проявиться только во взаимодействии, в момент обмена.
Однако на сцене подобное почти не происходит, даже если участники вечера к этому стремятся. Наверное, неизбежность какого-то «сценария» и присутствие зрителей «глушит» спонтанность, ограничивает самопроявление собеседников. Не знаю… Например, осенний московский концерт «На троих» с участием Андрея Анпилова, Алексея Захаренкова и Дмитрия Строцева тоже был очень интересным, но в своем роде - антитезой, «полярностью» по отношению к тому, что получилось у Фроловой. Там об отношениях участников вечера много рассказывалось именно словами - как они познакомились, как общались, читались вслух эссе-воспоминания (Анпилов о «бумажных корабликах»), пелись посвящения. Или тот же Андрей Анпилов рассказывал о том, как они втроём дополняют друг друга до целого: один - рождает идеи, другой - видит их перспективу, третий - талантлив в реализации (умеет найти «имя», например, для сборника или проекта). Всё звучало убедительно и порой забавно, но почти сплошь рассказывалось «словами» - или стихами/песнями. Ощутить эмоциональную сторону отношений в настоящем времени было не просто (за исключением разве что традиционной «пикировки» между Димой и Андреем, за которой, действительно, чувствуешь живую энергию взаимодействия).
На концерте, придуманном и осуществленном Еленой Фроловой - с участием Андрея и Димы - получилось совсем иначе. Многое определила особенность самой Лены на сцене - идти к зрителю прямо и с открытым сердцем, нести свои внутренние вопросы и размышления. Превращать каждую сценическую встречу - в разговор (средствами песни), и более того - быть инициатором этого разговора, вот что важно. Самой создавать себе собеседников.
Первое отделение было сольным, и оно определило канву будущего разговора. Фролова размышляла вслух об одиночестве. Меня поразило - насколько же это точное и глубокое предисловие к разговору о дружбе, любви и любых человеческих связях. Что может быть роднее, ближе, знакомее каждой душе, чем одиночество? Оно - источник открытий, возможных только в уединении. И оно же - незаживающая рана и боль, от которой люди способны исцелять друг друга. Из него и выходишь в отношения, переполненный тем, чем оно тебя одарило.
Когда Лена обо всём этом говорила и пела, я опять почувствовала, что её песенные беседы с великими поэтами - именно б одиночестве. Попытка избыть собственное глубокое одиночество, и одновременно - превратившись в отверстые уши, помочь в этом им. Как бы снова и снова отправлять послание ушедшим: «Вы услышаны, Вы поняты…». В финале сольной части концерта Фролова спела известную песню Таривердиева на стихи Беллы Ахмадулиной:
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
Но потом, во втором отделении, на сцену вышли Дима и Андрей, и всё преобразилось. Забурлил разговор, который поначалу вроде бы и пошёл по привычной канве рассказов-воспоминаний, но очень быстро в нём раскрылся иной внутренний объём.
Началось с разговора о митрополите Антонии Сурожском (благодаря которому написано «Богословие дружбы» Дмитрия Строцева). Анпилов рассказал, как в начале 1980-х он в Храме трёх святителей слушал проповедь владыки. Из всех присутствующих на концерте он - единственный, кто его видел. Пока Андрей вспоминал события того дня, всё оживало на глазах… И крепло чувство, что только при особом доверии к собеседникам можно делиться с ними таким глубинным опытом. Анпилов потом читал своё стихотворение «Свидетельство», посвящённое Антонию Сурожскому. Но я и само его воспоминание об этой встрече ощутила как свидетельство - только на сей раз свидетельство дружбы, живое её проявление.
Или, например, Лена пела стихи Строцева и говорила о них с большой любовью. А Дима предлагал вспомнить других участников их творческого союза «Весь» - и вспомнить действенно, спев их песни - Михаила Карпачева, Елены Казанцевой, Марины Гершенович, Алексея Захаренкова… Отчасти благодаря этому стало понятно, что речь идёт не просто о дружбе, а о соучастии и поддержке в творчестве.
Кстати, именно Дмитрий Строцев проговорил вслух нечто очень важное, о чём я и сама думала, сидя в зале. Не дословно, но суть была такова: «Мы вместе росли, и принимали друг друга - в этом росте и переменах».
Через короткое время тот же Строцев высказал нечто, на первый взгляд, противоположное: нельзя, по его мнению, отстраняться от человека, которого ты «перерос». Сейчас, мол, принято легко рвать связи, говоря о разности уровней и сознаний. Давать себе индульгенцию на расставание с кем-то, упирая на свою потребность развиваться и идти дальше. Для Димы «верность» - слишком важная и больная тема, судя ещё по их парному концерту с Андреем, двухлетней давности. Там он тоже говорил о верности - о том, как ценит её в друге, как нуждается в ней.
Теперь, на этом концерте, обрисовался весь парадокс целиком. Есть две взаимосключающих потребности: верить и доверять, быть уверенным в друге, - и иметь право на изменение. Рост и творческое развитие неизбежно предполагают перемены - художественные и человеческие. Если кто-то заинтересован в том, чтобы ты «не менялся», он виснет на тебе гирей (пусть и неумышленно). А воля к развитию всё равно действует - изнутри. В итоге многие отношения действительно распадаются - или преображаются во что-то другое.
Глядя на Лену, Диму и Андрея на этом вечере, можно было лишь радоваться такому подарку судьбы: им (и их товарищам по «Веси») выпали «отношения на вырост». Отношения, при которых уверенность в «ядре личности» другого настолько велика, что принимаешь человека ищущим, противоречивым и разным - на протяжении долгого времени. Только в таком поле со-участия и могут рождаться разговоры, подобные случившимся на их общем концерте.
Пели и читали стихи - замечательно, но такое и в других местах происходит. А вот чем тот вечер «На троих» запомнился исключительно и особенно, так это - разговорами. Например, Фролова попросила Анпилова рассказать о «Первом круге», и они обсуждали «первокруговские» традиции и их пересечения с союзом «АЗиЯ». Или, скажем, Андрей неожиданно, легко и точно заговорил о традиции Франциска Ассизского у Пастернака. Размышлял вслух о том, что для святого Франциска на свете нет ничего чужого, а близкое и родственное чувство связывает с каждым существом и проявлением жизни. И в этом - суть его вести нам. Так и у Пастернака - он писал свободно, не избирая себе отдельный предмет. Нельзя сказать, что зиму любил больше лета, день - больше ночи. Всё было сокровенно и дорого, каждый миг по-своему раскрывал «сестру мою Жизнь» (а Франциск говорил о «сестре моей, Смерти»).
Потом Андрей читал своё стихотворение «Школа Франциска», а Лена, по его просьбе, спела свою песню о святом Франциске, посвященную Виктору Луферову. И так - нить за нитью - соткалось это общее полотно…
Но особенно меня поразило, что оно стало «общим» в ином смысле. Не только потому, что каждый из участников внёс что-то своё в действо «на троих». Обнажилась в итоге общая почва и опора для зрителей.
Образ святого Франциска - то, на чем пересеклось в тот вечер многое: поэзия, религия, песня, красота и трепет перед живым. А стихотворение Анпилова сфокусировало главное: это школа открыта. Школа Франциска - не «образ», не вымысел, она есть и действует. И можно по-прежнему каждый день чему-то учиться у сестры Маргаритки или у брата Солнца.
=================================================================================
Аудиозапись второго отделения здесь, фотографии - здесь, а немного видео можно найти вот тут:
http://tania-al.livejournal.com/488149.html?mode=reply
http://tania-al.livejournal.com/488243.html?mode=reply
http://tania-al.livejournal.com/488458.html?mode=reply
http://tania-al.livejournal.com/488727.html?nc=4