Плевок
Учительница, войдя в класс, строго спросила, кто сегодня дежурит, а затем велела взять веник и совок и выйти убрать сор на лестнице. Я покорно вышла со всем этим нехитрым снаряжением и с ужасом увидела, что так называемый «сор» представляет собой плевок на одной из ступенек. Я долго стояла в тщетной надежде увидеть всё-таки настоящий сор, однако и лестница, и площадка на ней, и весь большой и светлый коридор перед классом сияли чистотой: нигде не было ни пылинки, ни соринки...
Не осмеливаясь ни ослушаться учительницу, ни прикоснуться даже веником к чужой гадости, я всё стояла и стояла, не предпринимая никаких действий, пока наконец та не выглянула из класса и не приказала: чего ты стоишь? подметай! Подавляя рвотный рефлекс, с колотящимся от омерзения сердцем я кое-как размазала веником эту дрянь, а вернувшись в класс, целый день сидела подавленная и униженная, переживая несправедливость. Уж больно велик был контраст между торжественной тишиной и чистотой коридора, великими светлыми целями нашего пребывания в школе - «учиться, учиться и ещё раз учиться», чтобы совершить для Родины множество больших и прекрасных дел, - и этим вот маленьким плевком, разросшимся до вселенских масштабов и осквернившим всю душу наивной и чистой девочки, выраставшей в атмосфере всеобщей любви родителей, бабушек и дедушек, среди книг, цветов и деревьев...
...Я запомнила этот плевок на всю свою дальнейшую жизнь как формулу беспричинного унижения коллективом отдельной личности - и так и не простила этого социуму (хотя в отдельности никто не был виноват, как, например, учительница или директор школы, без лишних раздумий подчинявшиеся правилам «социалистического общежития»). Однако память о давнем детском унижении сыграла и положительную роль: получив его в раннем детстве, как прививку от кори, я уже никогда больше не позволяла этого с собой делать (в первую очередь самой себе): если любое действие с самыми благодатными для меня социумными последствиями (должность, звание, карьера) требовало хоть малейшего намёка на подметание чужих плевков, я тут же бросала и веник, и совок, и самоё лестницу.
...И всё это при абсолютном отсутствии брезгливости при личном волеизъявлении к состраданию: попадая в бесчисленные больницы и едва оправившись от очередной тяжёлой операции, я тут же принималась самозабвенно ухаживать за бабульками-сопалатницами - подносить и уносить судна, тазики для рвоты, подстригать им ногти или помогать мыться. Я не боюсь ни крови, ни грязи, ни (своей) боли - все эти реальные признаки живой жизни гораздо чище и лучше «виртуальных» социумных плевков.
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
Не осмеливаясь ни ослушаться учительницу, ни прикоснуться даже веником к чужой гадости, я всё стояла и стояла, не предпринимая никаких действий, пока наконец та не выглянула из класса и не приказала: чего ты стоишь? подметай! Подавляя рвотный рефлекс, с колотящимся от омерзения сердцем я кое-как размазала веником эту дрянь, а вернувшись в класс, целый день сидела подавленная и униженная, переживая несправедливость. Уж больно велик был контраст между торжественной тишиной и чистотой коридора, великими светлыми целями нашего пребывания в школе - «учиться, учиться и ещё раз учиться», чтобы совершить для Родины множество больших и прекрасных дел, - и этим вот маленьким плевком, разросшимся до вселенских масштабов и осквернившим всю душу наивной и чистой девочки, выраставшей в атмосфере всеобщей любви родителей, бабушек и дедушек, среди книг, цветов и деревьев...
...Я запомнила этот плевок на всю свою дальнейшую жизнь как формулу беспричинного унижения коллективом отдельной личности - и так и не простила этого социуму (хотя в отдельности никто не был виноват, как, например, учительница или директор школы, без лишних раздумий подчинявшиеся правилам «социалистического общежития»). Однако память о давнем детском унижении сыграла и положительную роль: получив его в раннем детстве, как прививку от кори, я уже никогда больше не позволяла этого с собой делать (в первую очередь самой себе): если любое действие с самыми благодатными для меня социумными последствиями (должность, звание, карьера) требовало хоть малейшего намёка на подметание чужих плевков, я тут же бросала и веник, и совок, и самоё лестницу.
...И всё это при абсолютном отсутствии брезгливости при личном волеизъявлении к состраданию: попадая в бесчисленные больницы и едва оправившись от очередной тяжёлой операции, я тут же принималась самозабвенно ухаживать за бабульками-сопалатницами - подносить и уносить судна, тазики для рвоты, подстригать им ногти или помогать мыться. Я не боюсь ни крови, ни грязи, ни (своей) боли - все эти реальные признаки живой жизни гораздо чище и лучше «виртуальных» социумных плевков.
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.