Могултай о "ветеранах" и "предателях". Маст рид.
Старый (2003 г.) текст Могултая (историка А.Немировского). По ссылке сперва мнения других участников, его ответный коммент последний. (via krups)
Я очень настороженно отношусь к Могултаю, мне претит его принципиальный им/анти-морализм. Но я вижу, что именно в тех случаях, когда негодяи нас разводят на розовой водице "добра, долга и чести" - именно его беспощадный анализ оказывается лучшим. Ниже выдержки, выделения авторские.
Житель русской земли, переходящий на сторону Германии, конечно, предатель своих. Но только житель русской земли, НЕ ПЕРЕХОДЯЩИЙ НА СТОРОНУ ГЕРМАНИИ, а верно служащий своей стране, ТОЖЕ ПРЕДАТЕЛЬ СВОИХ. Ровно такой же самый. Он предал мужиков, разоренных коллективизацией, он предал всех, сжитых со свету против справедливости большевистской властью. Предал тем, что им не помог; предал тем, что верно служил их разорителям и палачам. Он предал своих. С 1920 года в России НЕ БЫЛО не-предателей своих. Что ни делай - все предашь своих. Свои такие. И сообщество этих «своих» - такое.
«Если ты переходишь на сторону захватчиков своей родины и собираешься убивать своих соотечественников, то ты называешься предателем, и ни кем иным».
Если твоя «родина» убивает тебя и твоих соотечественников за анекдоты и морит голодом во славу своей поганой идеологии, то она никакая не «родина», а тюрьма. Любви к своей тюрьме как долгу учат только тюремные надзиратели, да их подголоски, да те, кто почему-то этих очевидных вещей не распознал, увлеченный риторикой о каком-то «народе», отдельном от «режима». Если твои «соотечественники» находят вполне нормальным, что тебя со свету могут сжить без вины (а кто из них не находит это нормальным, молчит в тряпочку, потому что сделать ничего не может) - то они не «соотечественники». Первые - твои враги, они тебя предали и выдали; а вторые - твои несчастные соузники и сорабы - но не соотечественники. Ни враги, ни сорабы не образую коллектива «своих», не образуют «родины». (...)
«...Вот Вы пишете, как поступил Ваш дед - в 1941 году взял винтовку и пошел добровольцем. Правильно он поступил? Правильно. И мой дед поступил точно так же, и я им тоже за это восхищаюсь.
Но дело в том, что тот, кто никакой винтовки не взял, а всю войну правдами и неправдами уклонялся от фронта и заботился только о своей жене и детях - он тоже правильно поступил. Потому что сообщество, в котором убивают за анекдоты по статье за терроризм, сообщество, где треть граждан пишет на остальные две трети доносы, сообщество 1941 года - оно никак не стоит того, чтобы за него ОБЯЗАТЕЛЬНО брать винтовку. И очень даже мыслимо такое рассуждение некоего Вани: «Окружают меня палачи, пособники палачей и рабы палачей. Я и сам - раб палачей. И вот есть у меня мои любимые люди - для меня они не рабы и не палачи, и для них не раб и не палач. Все, что у меня есть хорошего - это они, потому что больше ничего особенно хорошего нет. И теперь, стало быть, все это замечательное сообщество прищучили другие суки, еще похлеще. И вот тут самая главная наша сука завопила: Братья и сестры мои! Товарищи! Вперед за Родину-острог! Бери, Ваня, винтовку, бросай свою жену и детей, пусть они без тебя от голода и одиночества пухнут, а на тебе высокий долг - спасать наш концлагерь от соседского! Помри за своих палачей и их рабов, таких же горемык, как и ты!» И Ваня отвечает с большим и светлым чувством: «А пошел ты, Самая Большая Сука!» Нет у меня верности концлагерю, и другим несчастным горемыкам нет - не товарищи мы друг другу, а общая собственность палачей. А есть у меня верность тому, кто мне-таки товарищи - детям, да жене, да себе самому. Иди Энского да Могултаева дедов мобилизуй, сволочь, может, что и обломится!»
Знаете, чья эта позиция? Хармса и Заболоцкого (Заболоцкий к началу войны сидел в лагере, но на фронт ну совершенно не рвался. По этим самым причинам). Совершенно правильная позиция. И героизма обоим этим людям было не занимать - Заболоцкий прошел пытки 1937 года, и ни на кого не дал ложных показаний. Как показывает статистика, этот героизм будет пореже и похлеще воинского.
Я очень настороженно отношусь к Могултаю, мне претит его принципиальный им/анти-морализм. Но я вижу, что именно в тех случаях, когда негодяи нас разводят на розовой водице "добра, долга и чести" - именно его беспощадный анализ оказывается лучшим. Ниже выдержки, выделения авторские.
Житель русской земли, переходящий на сторону Германии, конечно, предатель своих. Но только житель русской земли, НЕ ПЕРЕХОДЯЩИЙ НА СТОРОНУ ГЕРМАНИИ, а верно служащий своей стране, ТОЖЕ ПРЕДАТЕЛЬ СВОИХ. Ровно такой же самый. Он предал мужиков, разоренных коллективизацией, он предал всех, сжитых со свету против справедливости большевистской властью. Предал тем, что им не помог; предал тем, что верно служил их разорителям и палачам. Он предал своих. С 1920 года в России НЕ БЫЛО не-предателей своих. Что ни делай - все предашь своих. Свои такие. И сообщество этих «своих» - такое.
«Если ты переходишь на сторону захватчиков своей родины и собираешься убивать своих соотечественников, то ты называешься предателем, и ни кем иным».
Если твоя «родина» убивает тебя и твоих соотечественников за анекдоты и морит голодом во славу своей поганой идеологии, то она никакая не «родина», а тюрьма. Любви к своей тюрьме как долгу учат только тюремные надзиратели, да их подголоски, да те, кто почему-то этих очевидных вещей не распознал, увлеченный риторикой о каком-то «народе», отдельном от «режима». Если твои «соотечественники» находят вполне нормальным, что тебя со свету могут сжить без вины (а кто из них не находит это нормальным, молчит в тряпочку, потому что сделать ничего не может) - то они не «соотечественники». Первые - твои враги, они тебя предали и выдали; а вторые - твои несчастные соузники и сорабы - но не соотечественники. Ни враги, ни сорабы не образую коллектива «своих», не образуют «родины». (...)
«...Вот Вы пишете, как поступил Ваш дед - в 1941 году взял винтовку и пошел добровольцем. Правильно он поступил? Правильно. И мой дед поступил точно так же, и я им тоже за это восхищаюсь.
Но дело в том, что тот, кто никакой винтовки не взял, а всю войну правдами и неправдами уклонялся от фронта и заботился только о своей жене и детях - он тоже правильно поступил. Потому что сообщество, в котором убивают за анекдоты по статье за терроризм, сообщество, где треть граждан пишет на остальные две трети доносы, сообщество 1941 года - оно никак не стоит того, чтобы за него ОБЯЗАТЕЛЬНО брать винтовку. И очень даже мыслимо такое рассуждение некоего Вани: «Окружают меня палачи, пособники палачей и рабы палачей. Я и сам - раб палачей. И вот есть у меня мои любимые люди - для меня они не рабы и не палачи, и для них не раб и не палач. Все, что у меня есть хорошего - это они, потому что больше ничего особенно хорошего нет. И теперь, стало быть, все это замечательное сообщество прищучили другие суки, еще похлеще. И вот тут самая главная наша сука завопила: Братья и сестры мои! Товарищи! Вперед за Родину-острог! Бери, Ваня, винтовку, бросай свою жену и детей, пусть они без тебя от голода и одиночества пухнут, а на тебе высокий долг - спасать наш концлагерь от соседского! Помри за своих палачей и их рабов, таких же горемык, как и ты!» И Ваня отвечает с большим и светлым чувством: «А пошел ты, Самая Большая Сука!» Нет у меня верности концлагерю, и другим несчастным горемыкам нет - не товарищи мы друг другу, а общая собственность палачей. А есть у меня верность тому, кто мне-таки товарищи - детям, да жене, да себе самому. Иди Энского да Могултаева дедов мобилизуй, сволочь, может, что и обломится!»
Знаете, чья эта позиция? Хармса и Заболоцкого (Заболоцкий к началу войны сидел в лагере, но на фронт ну совершенно не рвался. По этим самым причинам). Совершенно правильная позиция. И героизма обоим этим людям было не занимать - Заболоцкий прошел пытки 1937 года, и ни на кого не дал ложных показаний. Как показывает статистика, этот героизм будет пореже и похлеще воинского.