Шубарт, россыпью
Оставшееся из "Европы и души Востока":
Цель живой мысли - это всегда соучастие в созидании необходимого будущего.
*
Ведь и сопротивление есть форма признания.
*
Совсем иной человеческий тип порождают горы. Если степрь безымянна и безгранична, то в горах каждая вершина и долина имеют своё название и свою индивидуальность. Это способствует укреплению в человеке самостоятельности и в то же время - себялюбия, оригинальничанья; защищает от искусственной централизации, но и создаёт опасность раздробления.
*
Задача живой мысли состоит в том, чтобы довести смутное подспудное течение эпохи до её сознания.
*
Русский ищет не знания, а жизни в форме познания.
*
Для русского человека <...> характерна близость религии и истории; у русских дух и дело, идея и политика стремятся соединиться в одно целое.
*
Русской душе чужда срединность. У русского нет амортизирующей средней части, соединяющего звена между двумя крайностями. В русском человеке контрасты - один к другом впритык, и их жёсткое трение растирает душу до ран.
*
Закоснелый в своём "точечном" чувстве европеец как человек абсолютно одинок. Для него надёжно существует только его собственное "я"; вокруг же себя он ощущает разве что смутный шум космоса. Он - метафизический пессимист, озабоченный лишь тем, чтобы справиться с эмпирической действительностью. Он не доверяет изначальной сущности вещей. Он не верит твёрдо в сверхземные силы, осмысленно организующие бытие. Он переживает мир как хаос, который только благодаря человеку получает свой смысл и оправдание. Его постоянно мучает страх, что мир затрещит по всем швам, едва он снимет с него свою без отдыха творящую руку. Это несчастый человек, куда более несчастный, чем русский, - на прометеевской культуре лежит мрачная тень забот.
*
Поскольку русский признаёт закон мгновения, восточная Церковь делает акцент в религиозной жизни на культе с его переживаемой властью настроения; протестантская Церковь - а это и есть прометеевская форма христианства - на догмате с его требованием длительной значимости.
*
Маниакальная приверженность прометеевского человека к нормативности свидетельствует о тревожно высокой степени его изначального страха. В эпоху готики было не много светских законов. Большинство жизненных процессов происходило вне правовых рамок, регулируясь обычаем, основанным на доверии к внутренним обязательствам, а не на страхе перед наказанием со стороны государства.
*
Государственная нормирующая деятельность и религиозная сдержанность стоят в обратной зависимости друг от друга. <...> Чем меньше в обществе религии, тем больше требуется государства. Там же, где государство - всё, религия должна угаснуть. Тотальное государство - это социальная форма безбожия.
*
Ибо вечное можно только выразить, а не констатировать как факт; анализу можно подвергнуть только преходящее.
*
Истинная универсальность может процветать только в религиозно обусловленной культуре, потому что целостность является сущностью Бога.
*
Русский <...> считает самонадеянно попытку индивидуума вместить в свою систему всю полноту мира. Смирение, а не недостаток сообразительности, мешает ему стать систематиком. Системы разрывают тонкое кружево истины. Таким ему видится положение вещей. Он предпочитает скромную форму созерцания, памятуя о том, что мысль способна только отражать существующее, но не превосходить его. Его духовное творчество всегда фрагментарно.
*
В человеке, отдающемся миру, любовь - скрытый источник познания. Он не горит тщеславием подчинить себе и исчерпать до дня материю - как европеец (который порою исчерпывает не предмет, а терпение своего читателя). Мыслитель, охваченный космическим чувством, всегда начинает с периферии вещного мира, который состоит из бесчисленного множества точек, и всегда устремляется оттуда к центру, который един для всех внешних точек. Он всегда у цели и в то же время никогда не достигает её. Он переживает сущность мира в виде спорадического мышления, а не посредством жестокого суммирования логических умозаключений. Настоящие книги Востока, собственно, не имеют конца, а просто обрываются.
*
"Отказаться от всякого действия хуже, чем ошибиться в выборе средств" - в этом положении устава полевой службы прусской (довоенной) армии выражена мысль, свойственная Западу в целом.
*
Всякий настоящий историк живёт убеждением, что незнакомое будущее можно свести к знакомому прошлому.
*
Запутавшийся в себе, он [европеец] смотрит на своего ближнего как на поверхность трения.
*
Слово очерчивает, выделяет, делает неопределённое постижимым; как бы обнаруживает незримого противника. Оно завораживает, заклинает, связывает. Примитивный человек с его формулами заклинаний так же руководствуется этими чарами слова, как и критический философ с его дефинициями (definire = ограничивать).
*
Молчание - способ созерцания Вселенной. Слова - способ расчленения её на части.
*
Западная культура приходит к атеизму через обмирщение святого, а восточная - через освящение мирского.
*
Это то, к чему в конечном счёте неудержимо стремилось европейское развитие с XVI века: сделать Бога ненужным.
*
Ибо прощение означает: дать больше, чем мы должны.
*
Христианин <...> отвергает разделение человеческого сердца на участки прав и обязанностей.
*
Человек вселенского чувства ищет вселенской Церкви. Человек "точечного" чувства ищет секту.
*
Мужчина воспринимает своё тело как инструмент, средство, оружие, с которым он вступает в борьбу, Женщина ощущает тело как первоисточник и первооснову своей сущности, как сосуд, в котором она укрыта от опасностей.
*
Женщина живёт в спокойствии своего рода, мужчина - в беспокойстве своего отдельного существа.
*
Метод есть запись движения мысли.
*
Француз думает, пока не успокоится, а успокаивается он только тогда, когда сумма его восприятий укладывается в чёткие понятия и категории.
*
Язык предписывает мысли форму, в которой она кристаллизуется.
*
То же самое можно сказать и о теории мутации Де Фриза. Это скачкообразная, "русская" биология, доказывающая, что для нового типа мыслителя становится вновь душевно возможным расстаться с понятием вычислимого постоянства. <...> Этому научному прозрению предшествует демонтаж гордыни. По тем же причинам современная теория познания ищет сближения с докантовскими воззрениями. Она отказывается от безумной претензии, что познающий творит объект своего познания.
***
И из примечаний Михаила Назарова:
Псевдоморфоза - явление, когда старая форма заполняется совершенно иным содержанием, например, минеральные кристаллы в породе, образовавшиеся при замене первоначального вещества - другим, вследствие гидрохимических процессов разрушения.
*
Теодицея - "оправдание Бога" как невиновного в страданиях человека, в мучениях всей твари, в существовании мирового зла - ибо зло коренится в злоупотреблении твари (части ангелов и людей) своей богоданной свободой. Свобода эта столь полна, что тварь может разрушить и самоё себя. Бог, уважая эту свободу воли, временно не вмешивается в решения людей, давая им возможность самостоятельного духовного роста, сознательного выбора своего места в битве между добром и злом - и эти достижения человека, как и его страдания, получают должное воздаяние в будущей жизни.
Цель живой мысли - это всегда соучастие в созидании необходимого будущего.
*
Ведь и сопротивление есть форма признания.
*
Совсем иной человеческий тип порождают горы. Если степрь безымянна и безгранична, то в горах каждая вершина и долина имеют своё название и свою индивидуальность. Это способствует укреплению в человеке самостоятельности и в то же время - себялюбия, оригинальничанья; защищает от искусственной централизации, но и создаёт опасность раздробления.
*
Задача живой мысли состоит в том, чтобы довести смутное подспудное течение эпохи до её сознания.
*
Русский ищет не знания, а жизни в форме познания.
*
Для русского человека <...> характерна близость религии и истории; у русских дух и дело, идея и политика стремятся соединиться в одно целое.
*
Русской душе чужда срединность. У русского нет амортизирующей средней части, соединяющего звена между двумя крайностями. В русском человеке контрасты - один к другом впритык, и их жёсткое трение растирает душу до ран.
*
Закоснелый в своём "точечном" чувстве европеец как человек абсолютно одинок. Для него надёжно существует только его собственное "я"; вокруг же себя он ощущает разве что смутный шум космоса. Он - метафизический пессимист, озабоченный лишь тем, чтобы справиться с эмпирической действительностью. Он не доверяет изначальной сущности вещей. Он не верит твёрдо в сверхземные силы, осмысленно организующие бытие. Он переживает мир как хаос, который только благодаря человеку получает свой смысл и оправдание. Его постоянно мучает страх, что мир затрещит по всем швам, едва он снимет с него свою без отдыха творящую руку. Это несчастый человек, куда более несчастный, чем русский, - на прометеевской культуре лежит мрачная тень забот.
*
Поскольку русский признаёт закон мгновения, восточная Церковь делает акцент в религиозной жизни на культе с его переживаемой властью настроения; протестантская Церковь - а это и есть прометеевская форма христианства - на догмате с его требованием длительной значимости.
*
Маниакальная приверженность прометеевского человека к нормативности свидетельствует о тревожно высокой степени его изначального страха. В эпоху готики было не много светских законов. Большинство жизненных процессов происходило вне правовых рамок, регулируясь обычаем, основанным на доверии к внутренним обязательствам, а не на страхе перед наказанием со стороны государства.
*
Государственная нормирующая деятельность и религиозная сдержанность стоят в обратной зависимости друг от друга. <...> Чем меньше в обществе религии, тем больше требуется государства. Там же, где государство - всё, религия должна угаснуть. Тотальное государство - это социальная форма безбожия.
*
Ибо вечное можно только выразить, а не констатировать как факт; анализу можно подвергнуть только преходящее.
*
Истинная универсальность может процветать только в религиозно обусловленной культуре, потому что целостность является сущностью Бога.
*
Русский <...> считает самонадеянно попытку индивидуума вместить в свою систему всю полноту мира. Смирение, а не недостаток сообразительности, мешает ему стать систематиком. Системы разрывают тонкое кружево истины. Таким ему видится положение вещей. Он предпочитает скромную форму созерцания, памятуя о том, что мысль способна только отражать существующее, но не превосходить его. Его духовное творчество всегда фрагментарно.
*
В человеке, отдающемся миру, любовь - скрытый источник познания. Он не горит тщеславием подчинить себе и исчерпать до дня материю - как европеец (который порою исчерпывает не предмет, а терпение своего читателя). Мыслитель, охваченный космическим чувством, всегда начинает с периферии вещного мира, который состоит из бесчисленного множества точек, и всегда устремляется оттуда к центру, который един для всех внешних точек. Он всегда у цели и в то же время никогда не достигает её. Он переживает сущность мира в виде спорадического мышления, а не посредством жестокого суммирования логических умозаключений. Настоящие книги Востока, собственно, не имеют конца, а просто обрываются.
*
"Отказаться от всякого действия хуже, чем ошибиться в выборе средств" - в этом положении устава полевой службы прусской (довоенной) армии выражена мысль, свойственная Западу в целом.
*
Всякий настоящий историк живёт убеждением, что незнакомое будущее можно свести к знакомому прошлому.
*
Запутавшийся в себе, он [европеец] смотрит на своего ближнего как на поверхность трения.
*
Слово очерчивает, выделяет, делает неопределённое постижимым; как бы обнаруживает незримого противника. Оно завораживает, заклинает, связывает. Примитивный человек с его формулами заклинаний так же руководствуется этими чарами слова, как и критический философ с его дефинициями (definire = ограничивать).
*
Молчание - способ созерцания Вселенной. Слова - способ расчленения её на части.
*
Западная культура приходит к атеизму через обмирщение святого, а восточная - через освящение мирского.
*
Это то, к чему в конечном счёте неудержимо стремилось европейское развитие с XVI века: сделать Бога ненужным.
*
Ибо прощение означает: дать больше, чем мы должны.
*
Христианин <...> отвергает разделение человеческого сердца на участки прав и обязанностей.
*
Человек вселенского чувства ищет вселенской Церкви. Человек "точечного" чувства ищет секту.
*
Мужчина воспринимает своё тело как инструмент, средство, оружие, с которым он вступает в борьбу, Женщина ощущает тело как первоисточник и первооснову своей сущности, как сосуд, в котором она укрыта от опасностей.
*
Женщина живёт в спокойствии своего рода, мужчина - в беспокойстве своего отдельного существа.
*
Метод есть запись движения мысли.
*
Француз думает, пока не успокоится, а успокаивается он только тогда, когда сумма его восприятий укладывается в чёткие понятия и категории.
*
Язык предписывает мысли форму, в которой она кристаллизуется.
*
То же самое можно сказать и о теории мутации Де Фриза. Это скачкообразная, "русская" биология, доказывающая, что для нового типа мыслителя становится вновь душевно возможным расстаться с понятием вычислимого постоянства. <...> Этому научному прозрению предшествует демонтаж гордыни. По тем же причинам современная теория познания ищет сближения с докантовскими воззрениями. Она отказывается от безумной претензии, что познающий творит объект своего познания.
***
И из примечаний Михаила Назарова:
Псевдоморфоза - явление, когда старая форма заполняется совершенно иным содержанием, например, минеральные кристаллы в породе, образовавшиеся при замене первоначального вещества - другим, вследствие гидрохимических процессов разрушения.
*
Теодицея - "оправдание Бога" как невиновного в страданиях человека, в мучениях всей твари, в существовании мирового зла - ибо зло коренится в злоупотреблении твари (части ангелов и людей) своей богоданной свободой. Свобода эта столь полна, что тварь может разрушить и самоё себя. Бог, уважая эту свободу воли, временно не вмешивается в решения людей, давая им возможность самостоятельного духовного роста, сознательного выбора своего места в битве между добром и злом - и эти достижения человека, как и его страдания, получают должное воздаяние в будущей жизни.