Иерархия и братство
Сложные вещи лучше на простых примерах объяснять.
Пересматривала из третьего "Глухаря" арку с Сомовым. И вот - эффектно сделанный эпизод, где Глухарёв на освещённой сцене ДК импровизирует "Быть или не быть", а Сомов ему из темноты хлопает - с последующей театральной вспышкой электричества, обнаруживающей в зале весь их бандитский клин, на острие которого - сам Сомов, а его люди расположились продуманными сторонами клина, кто сидя, кто стоя. Лепота!
Это поразительно, но даже тем, кому мафиозные структуры отвратительны безальтернативно, - мне, например, - визуальная эстетика вот так организованной команды импонирует со страшной силой. Причём чаще всего - на глубоко бессознательном уровне, так что я только с третьего раза смогла ухватить эту симпатию за хвост и шмякнуть об дерево.
В человеческой душе до сих пор - и, видимо, неизбывно - жива тяга к своему месту в Иерархии. И место это, кстати говоря, далеко не всегда намечается в первых рядах, так что дело тут не в тщеславии. Дело - в желании ощущать чувство плеча, в желании семейственности non-stop. В атомизированном современном обществе, устроенном так, что рабочие связи перестают действовать с окончанием рабочего дня, а семейные желательно ставить на беззвучный вызов с его началом, - в обществе социальных ролей как несообщающихся сосудов нам по-прежнему хочется быть вписанными в структуру на постоянной основе.
Потому что любое истинное братство - это структура, иерархия. Там, где нет жёсткой зависимости существования коллектива от места, функций и преданности единицы, очень легко потерять того, кого считал братом. А там, где такая - геометрическая! - зависимость есть, кто-то непременно будет в первых, а кто-то - не в первых рядах.
Детские игры в пиратов, мушкетёров и казаков-разбойников - отсюда (и принудительное вытеснение их барабанной дробью по экранам смартфонов - говорящий симптом). Молодёжные субкультуры - отсюда. Историческая память основана на этом: рыцарские ордена на Западе, самурайский кодекс на Востоке, служилое дворянство в России (и, кстати говоря, крепостное крестьянство тоже - в нормальном изводе, разумеется). Нам хочется работать со своими, потому что так мы будем проводить с ними больше времени, во-первых, и сможем спокойно распределить поручения с гарантией их выполнения, во-вторых.
Нам хочется, чтобы любое наше действие было наполнено смыслом и приносило пользу не только нам. Хочется, чтобы сам наш образ жизни - вплоть до ритуальной (визуальной и едва ли не пластической) его составляющей - осуществлял наше служение своей семье. Нам очень хочется, на самом-то деле, отдаваться без остатка - и доверять без сомнения.
А там, где больше не осталось возможностей для истинных братств и истинных иерархий, как крысы, плодятся ложные. (В "Глухаре" это подано буквально - уж не знаю, кого благодарить, Куликова или Юдина: арка Сомова идёт в тесной связке с аркой секты ещё до того, как они обнаруживают свою подземную связь - в том самом зале ДК.) И Дениса Сомов едва не поймал этим самым - обещанием персонального места в Иерархии, основанной на братской любви (характерный штрих: в этой команде убийц все обращаются друг другу по именам - ни кличек, ни погремушек, ни погонял, семейная спаянность).
Нас всех, чего уж тут скрывать, можно подкупить подобным посулом, рано или поздно. Потому что теперь нам приходится вынашивать и лелеять в себе свою Внутреннюю империю - а это подчас неподъёмный груз, который так хочется разделить с вовремя подставленным братским плечом.
В основании каждой Внутренней империи лежит кирпич с огненной надписью: "Опасайтесь подделок". Но в глубь этой грандиозной пирамиды уже давным-давно никто не заглядывал.
Пересматривала из третьего "Глухаря" арку с Сомовым. И вот - эффектно сделанный эпизод, где Глухарёв на освещённой сцене ДК импровизирует "Быть или не быть", а Сомов ему из темноты хлопает - с последующей театральной вспышкой электричества, обнаруживающей в зале весь их бандитский клин, на острие которого - сам Сомов, а его люди расположились продуманными сторонами клина, кто сидя, кто стоя. Лепота!
Это поразительно, но даже тем, кому мафиозные структуры отвратительны безальтернативно, - мне, например, - визуальная эстетика вот так организованной команды импонирует со страшной силой. Причём чаще всего - на глубоко бессознательном уровне, так что я только с третьего раза смогла ухватить эту симпатию за хвост и шмякнуть об дерево.
В человеческой душе до сих пор - и, видимо, неизбывно - жива тяга к своему месту в Иерархии. И место это, кстати говоря, далеко не всегда намечается в первых рядах, так что дело тут не в тщеславии. Дело - в желании ощущать чувство плеча, в желании семейственности non-stop. В атомизированном современном обществе, устроенном так, что рабочие связи перестают действовать с окончанием рабочего дня, а семейные желательно ставить на беззвучный вызов с его началом, - в обществе социальных ролей как несообщающихся сосудов нам по-прежнему хочется быть вписанными в структуру на постоянной основе.
Потому что любое истинное братство - это структура, иерархия. Там, где нет жёсткой зависимости существования коллектива от места, функций и преданности единицы, очень легко потерять того, кого считал братом. А там, где такая - геометрическая! - зависимость есть, кто-то непременно будет в первых, а кто-то - не в первых рядах.
Детские игры в пиратов, мушкетёров и казаков-разбойников - отсюда (и принудительное вытеснение их барабанной дробью по экранам смартфонов - говорящий симптом). Молодёжные субкультуры - отсюда. Историческая память основана на этом: рыцарские ордена на Западе, самурайский кодекс на Востоке, служилое дворянство в России (и, кстати говоря, крепостное крестьянство тоже - в нормальном изводе, разумеется). Нам хочется работать со своими, потому что так мы будем проводить с ними больше времени, во-первых, и сможем спокойно распределить поручения с гарантией их выполнения, во-вторых.
Нам хочется, чтобы любое наше действие было наполнено смыслом и приносило пользу не только нам. Хочется, чтобы сам наш образ жизни - вплоть до ритуальной (визуальной и едва ли не пластической) его составляющей - осуществлял наше служение своей семье. Нам очень хочется, на самом-то деле, отдаваться без остатка - и доверять без сомнения.
А там, где больше не осталось возможностей для истинных братств и истинных иерархий, как крысы, плодятся ложные. (В "Глухаре" это подано буквально - уж не знаю, кого благодарить, Куликова или Юдина: арка Сомова идёт в тесной связке с аркой секты ещё до того, как они обнаруживают свою подземную связь - в том самом зале ДК.) И Дениса Сомов едва не поймал этим самым - обещанием персонального места в Иерархии, основанной на братской любви (характерный штрих: в этой команде убийц все обращаются друг другу по именам - ни кличек, ни погремушек, ни погонял, семейная спаянность).
Нас всех, чего уж тут скрывать, можно подкупить подобным посулом, рано или поздно. Потому что теперь нам приходится вынашивать и лелеять в себе свою Внутреннюю империю - а это подчас неподъёмный груз, который так хочется разделить с вовремя подставленным братским плечом.
В основании каждой Внутренней империи лежит кирпич с огненной надписью: "Опасайтесь подделок". Но в глубь этой грандиозной пирамиды уже давным-давно никто не заглядывал.