(no subject)
Отечественные дома отдыха своеобразные места. Для них у меня есть обобщенное название "Ёлочка", по имени одного из самых запомнившихся. Ёлочка это облик корпусов, тип сервиса, омлет и каша на завтрак, компот вместо чая на обед, деревянные панели в холле и плохо закрывающиеся оконные рамы в номере, репродукции Шишкина по стенам и попса в динамике в столовой; короче, все понятно. Нет, не ужас-ужас, у ёлочек свои плюсы. В частности, там бывает смешно как нигде больше.
В той самой исторической Ёлочке венцом повседневного абсурда был штатный развлекатель, измятый жизнью и спиртом тщедушный мужичонка, выступавший под именем "Человек-оркестр Витюша". Как говорится в известной песне, он умел играть на баяне. Его выпускали к неизвестно чем провинившимся отдыхающим за ужином. У Витюши был свой коронный номер. Выглядело это так:
- Я исполню вам свою самую любимую песню, - интимно шептал Витюша в микрофон. - Меня за нее уволили с предыдущей работы.
Потом он играл и пел - что-то про море, точно не помню. Кульминация наступала в проигрыше между куплетами, когда из уст Витюши вдруг начинали вырываться страстные и совершенно недвусмысленные стоны. Добропорядочные матери семейств, захваченные врасплох за своими столиками, краснели и торопливо заводили беседы невпопад.
- Это кричат чайки, - доверительно сообщал Витюша фраппированному залу. - Вот за чаек директор санатория меня и уволил. Чайки, видите ли, ему не понравились.
Не знаю, где вы, Витюша, теперь, как стонут ваши чайки. Но я это все пишу вот к чему: завтра я собираюсь на пару недель удалиться в скит в очередную Ёлочку, к чему и готовлюсь морально. Попытаюсь написать там какую-нибудь нетленку, или, как еще говорят коллеги, "вечник". Для компенсации беру с собой лыжи в отчаянной попытке приманить долгожданный снег. Потом с меня этнографический отчет о загадочной ёлочной жизни.
В той самой исторической Ёлочке венцом повседневного абсурда был штатный развлекатель, измятый жизнью и спиртом тщедушный мужичонка, выступавший под именем "Человек-оркестр Витюша". Как говорится в известной песне, он умел играть на баяне. Его выпускали к неизвестно чем провинившимся отдыхающим за ужином. У Витюши был свой коронный номер. Выглядело это так:
- Я исполню вам свою самую любимую песню, - интимно шептал Витюша в микрофон. - Меня за нее уволили с предыдущей работы.
Потом он играл и пел - что-то про море, точно не помню. Кульминация наступала в проигрыше между куплетами, когда из уст Витюши вдруг начинали вырываться страстные и совершенно недвусмысленные стоны. Добропорядочные матери семейств, захваченные врасплох за своими столиками, краснели и торопливо заводили беседы невпопад.
- Это кричат чайки, - доверительно сообщал Витюша фраппированному залу. - Вот за чаек директор санатория меня и уволил. Чайки, видите ли, ему не понравились.
Не знаю, где вы, Витюша, теперь, как стонут ваши чайки. Но я это все пишу вот к чему: завтра я собираюсь на пару недель удалиться в скит в очередную Ёлочку, к чему и готовлюсь морально. Попытаюсь написать там какую-нибудь нетленку, или, как еще говорят коллеги, "вечник". Для компенсации беру с собой лыжи в отчаянной попытке приманить долгожданный снег. Потом с меня этнографический отчет о загадочной ёлочной жизни.