Перуанский дневник.
Продолжаю публикации на своей страничке материалов из дружеского семейного журнала, который мне подарили мои старшие дети на день рождения. (Это был мой юбилей, поэтому они так тщательно готовились). На этот раз я хочу перепечатать рассказ художественного руководителя Московского театра «Школа современной пьесы» Иосифа Райхельгауза о нашем необычном походе по маршруту Перу-Боливия-Чили. Об этом нашем путешествии я рассказывала у себя, выложила несколько фотографий, вы можете на них взглянуть. Когда ты в течение двух недель с людьми в походе, особенно, непростом, начинаешь понимать и чувствовать каждого. С Иосифом Леонидовичем мы подружились. Человек удивительного оптимизма, яркий, талантливый, светлый. Он переносил все тяжести нашего похода (высоту, усталость, недосыпания, вождение джипов в непростых условиях) с радостной легкостью и бодростью.
Вот, что Иосиф Райхельгауз написал о нашем походе в Латинскую Америку.
Перуанский дневник
Боливия, Чили, Перу. Соляные озера, высокогорные плато, джунгли Амазонки, зыбучие пески. Риск, скорость, кислородное голодание, экстремальное вождение, шаманы, индейцы, крокодилы и обезьяны. В прошлом году Татьяна и Валентин Юмашевы приняли участие в экспедиции по труднопроходимым местам Южной Америки. Как это было?
ИОСИФ РАЙХЕЛЬГАУЗ
художественный руководитель театра «Школа современной пьесы»
Предыдущие наши экспедиции я про себя называл гонками. И это были действительно гонки - через болота, пустыни, любые труднопроходимые места. А вот в этот раз все было иначе. Огромный перелет: пять часов до Мадрида, тринадцать часов до Лимы, столицы Перу, и сразу - Тихий океан, горы, пустыни, какие-то удивительные города. На нас свалились такие яркие впечатления, беспрерывная смена, как говорят в театре, предлагаемых обстоятельств. Все время хотелось воскликнуть: «Этого не может быть!» Вспоминаю строчку из последнего стихотворения Булата Шалвовича: «мир по-прежнему велик». Да, мир оказался по-прежнему велик, удивителен, потрясающ. Я по природе своей, честно говоря, Фома Неверующий, и пока, например, не побывал в Нью-Йорке, как-то внутренне не верил, что Америка действительно существует. То же самое было и здесь. Какая-то череда открытий.
Когда мы вылетали из Москвы, уже практически пошел снег, а тут сразу жара за сорок градусов. Чубайс - он же рыжий - сразу стал красным, и я тоже. Обгорели жутко. И вот тут Татьяна Борисовна впервые по-настоящему удивила. Она достала сильный солнцезащитный крем и тщательно нас смазала. И знаете, так подробно, не пропуская, извините, ни одной морщины на наших грубых мужских лицах. Ну, я понимаю, сделать это один раз, но ведь подобное повторялось каждый день! Первые разы мы с Анатолием Борисовичем еще как-то сопротивлялись или по крайней мере шутили, а потом неожиданно привыкли, стали покорными и послушными. И Татьяна Борисовна ни разу про нас не забыла.
В одном из городов местные жители как-то вскользь обмолвились, что у них в горах есть пещера с мумиями. Мы, естественно, тут же попросили нам ее показать, поднялись в горы, и вот они отодвигают кусок железа, которым был прикрыт вход в пещеру, и мы видим такое! Ну, например, сидит целая семья мумифицированных людей. Вся пещера полна самыми настоящими мумиями. Оказалось, что внизу, прямо под нами, располагается соленое озеро, и чистейший воздух, пропитанный солью, создает особую среду - тела мумифицируются с течением времени сами собой. Как пошутил кто-то из наших, «сухая засолка». В общем, восьмое чудо света. Мы сели с Чубайсом на какую-то приступочку, чтобы отдышаться от постигшего потрясения: «Этого не может быть!»
Наблюдая за Татьяной Борисовной, я каждый день открывал для себя ее характер: удивительно ясный, цельный, открывал объем ее личности. Ее непосредственность. Не могу понять, как она ее сохранила, пройдя сквозь все эти годы…
Экспедиция проходила на очень серьезной высоте - далеко не просто выдержать такую физическую нагрузку. Я ясно видел, что Татьяна Борисовна временами сама едва не валится с ног. Что ей очень трудно. Но когда врач раздает таблетки от кислородного голодания или от чего-то еще, она всегда сначала проследит, чтобы таблетки раздали всем остальным. Вечером за ужином кашу она берет всегда тоже последней. Пока не убедится, что всем хватило - не возьмет. И это не подыгрыш, не рисовка. Она просто так живет.
Амазонка. Мы идем по дороге, которую пятьдесят лет назад проложили американцы, - над лесом, на деревьях. Деревянный настил и сетка по обе стороны. Настил шатается. Внизу настоящие джунгли. Настоящие!
В этих джунглях Амазонки мы попросили отвести нас в индейскую деревню. И нас отвели. Конечно, деревенские жители готовились к этой встрече, мы ведь хотели, чтобы они выглядели как настоящие индейцы. Я сам видел, как с детей, например, снимают обычные европейские ползунки и надевают на них какие-то набедренные повязки. Показали нам и местного шамана, который спросил: «Так, а с кем можно поработать?» Первой, разумеется, вызвалась Татьяна Борисовна. Он обмотал ей лоб какой-то шаманской повязкой, делал пассы руками, все как полагается. Мы потом спрашиваем: «Таня, ну как?» «Да, сильное впечатление, - отвечает она, - я как-то внутренне сосредоточилась, укрепилась». И вот наконец мы заходим в дом, где накрыт огромный праздничный стол, на нем угощенье, какое подают, как я внезапно понимаю, лишь для самых дорогих гостей: местные фрукты, овощи, какие-то лепешки. Ну, понятно, нас бананами не удивить, люди бывалые, постепенно все просочились наружу, стали наблюдать за всякими чудесами: обезьяна, попугаи, что-то еще. Словом, стали заниматься собой. И тут я вижу - за столом остались лишь Татьяна Борисовна и деревенские дети, человек двадцать, которых она заставила остаться и попробовать буквально все. Дети, конечно, счастливы. Взрослые в некотором напряжении и даже испуге: так нельзя, так не положено. И вдруг я понимаю: это же очень бедная деревня, дети такую еду могут попробовать, может, раз в году, если вообще могут. Присмотрелся: Татьяна Борисовна взяла на руки совсем уж маленького, почти младенца, и кормит его.
Вот в этом проявлении - она вся.
Татьяна Борисовна попробовала сесть на багги. Ну это вообще страшная штука: огромные колеса, ты находишься очень низко, как бы между ними, при этом скорость, на тебя надевают шлем, комбинезон, восемь ремней безопасности, прикручивают к креслу - чувствуешь себя космонавтом. Управлять этой махиной поначалу очень сложно. И вот она попробовала. И я вижу, как она начинает снимать всю эту амуницию: ну что ж, не получилось. Я начинаю ее утешать, и вдруг она мне тихо говорит: «Да нет, Иосиф Леонидович, я подготовлюсь и еще раз попробую». И действительно, прошло несколько дней, и она попробовала. И смогла. Каково же было мое удивление, когда после экспедиции она начала брать уроки вождения в группе нашего штурмана Александра Давыдова, уже здесь, под Москвой, учиться экстремальному вождению на мотоциклах, квадроциклах, багги. Вот ее характер.
Во время перехода по соляному озеру, которое должно было застыть, но не застыло до конца и машины начали в нем увязать, я оказался с Татьяной Борисовной в одном джипе. Пока одна машина вытаскивала другую и увязла сама, пока приехала третья, прошло, признаться, немало часов. Все это время мы разговаривали о ее семье. Она рассказывала мне про маму, про папу, про их семейные традиции, про какие-то совсем простые, очень понятные мне вещи, и я все время как-то спохватывался и на всякий случай переспрашивал: «Подождите, это вы мне про кого сейчас рассказываете? Про Бориса Николаевича? Про Наину Иосифовну?» Поверить в это было невозможно. «Ну а про кого же еще?» - отвечала она. Настолько велика пропасть между образом человека, который создается благодаря мифотворчеству народному, и тем, какой человек на самом деле. Это я знаю еще по Чубайсу, с которым знаком много лет. Огромная пропасть. Я смотрю на нее и понимаю, как долго вырабатывались ее жизненные заповеди. И как органично она теперь им следует.
Я в своей жизни видел немало семейных пар. Но доказательных семейных пар, к сожалению, очень мало. Мужчину и женщину многое может связывать на долгие годы - привычка, деловые отношения, что угодно. Я не очень понимаю слово «любовь», но есть люди, которые очень убедительно существуют рядом друг с другом. И я искренне им завидую. Вот у Татьяны и Валентина дочке уже семь лет, а ведут они себя так, будто медовый месяц продолжается. Станиславский на вопрос актеров «Как играть любовь?» отвечал: не надо ничего играть, это сыграть невозможно, просто предельное внимание друг к другу. Предельное.
Вот, что Иосиф Райхельгауз написал о нашем походе в Латинскую Америку.
Перуанский дневник
Боливия, Чили, Перу. Соляные озера, высокогорные плато, джунгли Амазонки, зыбучие пески. Риск, скорость, кислородное голодание, экстремальное вождение, шаманы, индейцы, крокодилы и обезьяны. В прошлом году Татьяна и Валентин Юмашевы приняли участие в экспедиции по труднопроходимым местам Южной Америки. Как это было?
ИОСИФ РАЙХЕЛЬГАУЗ
художественный руководитель театра «Школа современной пьесы»
Предыдущие наши экспедиции я про себя называл гонками. И это были действительно гонки - через болота, пустыни, любые труднопроходимые места. А вот в этот раз все было иначе. Огромный перелет: пять часов до Мадрида, тринадцать часов до Лимы, столицы Перу, и сразу - Тихий океан, горы, пустыни, какие-то удивительные города. На нас свалились такие яркие впечатления, беспрерывная смена, как говорят в театре, предлагаемых обстоятельств. Все время хотелось воскликнуть: «Этого не может быть!» Вспоминаю строчку из последнего стихотворения Булата Шалвовича: «мир по-прежнему велик». Да, мир оказался по-прежнему велик, удивителен, потрясающ. Я по природе своей, честно говоря, Фома Неверующий, и пока, например, не побывал в Нью-Йорке, как-то внутренне не верил, что Америка действительно существует. То же самое было и здесь. Какая-то череда открытий.
Когда мы вылетали из Москвы, уже практически пошел снег, а тут сразу жара за сорок градусов. Чубайс - он же рыжий - сразу стал красным, и я тоже. Обгорели жутко. И вот тут Татьяна Борисовна впервые по-настоящему удивила. Она достала сильный солнцезащитный крем и тщательно нас смазала. И знаете, так подробно, не пропуская, извините, ни одной морщины на наших грубых мужских лицах. Ну, я понимаю, сделать это один раз, но ведь подобное повторялось каждый день! Первые разы мы с Анатолием Борисовичем еще как-то сопротивлялись или по крайней мере шутили, а потом неожиданно привыкли, стали покорными и послушными. И Татьяна Борисовна ни разу про нас не забыла.
В одном из городов местные жители как-то вскользь обмолвились, что у них в горах есть пещера с мумиями. Мы, естественно, тут же попросили нам ее показать, поднялись в горы, и вот они отодвигают кусок железа, которым был прикрыт вход в пещеру, и мы видим такое! Ну, например, сидит целая семья мумифицированных людей. Вся пещера полна самыми настоящими мумиями. Оказалось, что внизу, прямо под нами, располагается соленое озеро, и чистейший воздух, пропитанный солью, создает особую среду - тела мумифицируются с течением времени сами собой. Как пошутил кто-то из наших, «сухая засолка». В общем, восьмое чудо света. Мы сели с Чубайсом на какую-то приступочку, чтобы отдышаться от постигшего потрясения: «Этого не может быть!»
Наблюдая за Татьяной Борисовной, я каждый день открывал для себя ее характер: удивительно ясный, цельный, открывал объем ее личности. Ее непосредственность. Не могу понять, как она ее сохранила, пройдя сквозь все эти годы…
Экспедиция проходила на очень серьезной высоте - далеко не просто выдержать такую физическую нагрузку. Я ясно видел, что Татьяна Борисовна временами сама едва не валится с ног. Что ей очень трудно. Но когда врач раздает таблетки от кислородного голодания или от чего-то еще, она всегда сначала проследит, чтобы таблетки раздали всем остальным. Вечером за ужином кашу она берет всегда тоже последней. Пока не убедится, что всем хватило - не возьмет. И это не подыгрыш, не рисовка. Она просто так живет.
Амазонка. Мы идем по дороге, которую пятьдесят лет назад проложили американцы, - над лесом, на деревьях. Деревянный настил и сетка по обе стороны. Настил шатается. Внизу настоящие джунгли. Настоящие!
В этих джунглях Амазонки мы попросили отвести нас в индейскую деревню. И нас отвели. Конечно, деревенские жители готовились к этой встрече, мы ведь хотели, чтобы они выглядели как настоящие индейцы. Я сам видел, как с детей, например, снимают обычные европейские ползунки и надевают на них какие-то набедренные повязки. Показали нам и местного шамана, который спросил: «Так, а с кем можно поработать?» Первой, разумеется, вызвалась Татьяна Борисовна. Он обмотал ей лоб какой-то шаманской повязкой, делал пассы руками, все как полагается. Мы потом спрашиваем: «Таня, ну как?» «Да, сильное впечатление, - отвечает она, - я как-то внутренне сосредоточилась, укрепилась». И вот наконец мы заходим в дом, где накрыт огромный праздничный стол, на нем угощенье, какое подают, как я внезапно понимаю, лишь для самых дорогих гостей: местные фрукты, овощи, какие-то лепешки. Ну, понятно, нас бананами не удивить, люди бывалые, постепенно все просочились наружу, стали наблюдать за всякими чудесами: обезьяна, попугаи, что-то еще. Словом, стали заниматься собой. И тут я вижу - за столом остались лишь Татьяна Борисовна и деревенские дети, человек двадцать, которых она заставила остаться и попробовать буквально все. Дети, конечно, счастливы. Взрослые в некотором напряжении и даже испуге: так нельзя, так не положено. И вдруг я понимаю: это же очень бедная деревня, дети такую еду могут попробовать, может, раз в году, если вообще могут. Присмотрелся: Татьяна Борисовна взяла на руки совсем уж маленького, почти младенца, и кормит его.
Вот в этом проявлении - она вся.
Татьяна Борисовна попробовала сесть на багги. Ну это вообще страшная штука: огромные колеса, ты находишься очень низко, как бы между ними, при этом скорость, на тебя надевают шлем, комбинезон, восемь ремней безопасности, прикручивают к креслу - чувствуешь себя космонавтом. Управлять этой махиной поначалу очень сложно. И вот она попробовала. И я вижу, как она начинает снимать всю эту амуницию: ну что ж, не получилось. Я начинаю ее утешать, и вдруг она мне тихо говорит: «Да нет, Иосиф Леонидович, я подготовлюсь и еще раз попробую». И действительно, прошло несколько дней, и она попробовала. И смогла. Каково же было мое удивление, когда после экспедиции она начала брать уроки вождения в группе нашего штурмана Александра Давыдова, уже здесь, под Москвой, учиться экстремальному вождению на мотоциклах, квадроциклах, багги. Вот ее характер.
Во время перехода по соляному озеру, которое должно было застыть, но не застыло до конца и машины начали в нем увязать, я оказался с Татьяной Борисовной в одном джипе. Пока одна машина вытаскивала другую и увязла сама, пока приехала третья, прошло, признаться, немало часов. Все это время мы разговаривали о ее семье. Она рассказывала мне про маму, про папу, про их семейные традиции, про какие-то совсем простые, очень понятные мне вещи, и я все время как-то спохватывался и на всякий случай переспрашивал: «Подождите, это вы мне про кого сейчас рассказываете? Про Бориса Николаевича? Про Наину Иосифовну?» Поверить в это было невозможно. «Ну а про кого же еще?» - отвечала она. Настолько велика пропасть между образом человека, который создается благодаря мифотворчеству народному, и тем, какой человек на самом деле. Это я знаю еще по Чубайсу, с которым знаком много лет. Огромная пропасть. Я смотрю на нее и понимаю, как долго вырабатывались ее жизненные заповеди. И как органично она теперь им следует.
Я в своей жизни видел немало семейных пар. Но доказательных семейных пар, к сожалению, очень мало. Мужчину и женщину многое может связывать на долгие годы - привычка, деловые отношения, что угодно. Я не очень понимаю слово «любовь», но есть люди, которые очень убедительно существуют рядом друг с другом. И я искренне им завидую. Вот у Татьяны и Валентина дочке уже семь лет, а ведут они себя так, будто медовый месяц продолжается. Станиславский на вопрос актеров «Как играть любовь?» отвечал: не надо ничего играть, это сыграть невозможно, просто предельное внимание друг к другу. Предельное.