Морские былины
Предлагаю сегодня очень интересный текст - воспоминания мичмана Александра Дмитриевича Варенова о действиях "номерных" миноносцев во Владивостоке во время русско-японской войны 1904-1905 годов. Эти воспоминания были опубликованы в эмигрантском издании «Морские записки» № 2 1944 г. /издание Общества бывших русских морских офицеров в Америке, Инк. Нью-Йорк.
Долго сомневался, какой заголовок дать топику - поначалу рука сама написала "байки". Но все же это не байки, события имеют под собой реальную почву и развитие. Поэтому переделал в "былины".
К примеру, упоминаемый в тексте мичман Толстопятов действительно попал в плен, впоследствии, по окончании войны, вернулся на родину, стал священником и в самые лютые годы гонений на церковь, в 1920 году принял священство. Несколько раз побывал в советской тюрьме, однако к 22 февраля 1945 года возведён в сан архиепископа. Добился открытия 38 храмов, в том числе Троицкой церкви в г. Молотов (Пермь), ставшей кафедральным собором. Призывал верующих помогать фронту всеми возможными средствами. На создание танковой колонны Русской православной церкви имени благоверного великого князя Димитрия Донского епархия пожертвовала 505 тыс. рублей. Погребён за алтарем Троицкого кафедрального собора Перми.
Я обязательно размещу в своем ЖЖ информацию об этом удивительном человеке.
А пока вернемся к тексту.
В нем рассказывается о том, как захватывались и топились японские рыбацкие и торговые суда в Японском море. Такое рейдерство действительно было настоящей головной болью для Японии. За время с начала войны до Цусимского сражения было захвачено или утоплено, по разным сведениям, от 32 до 40 торговых и рыболовных судов.
Иллюстрация из японской газеты 1904 года. Потопление японской шхуны русскими миноносцами.
Сюжет рассказа как раз о том, как в отместку за такое каперство японцы отомстили русским гаваням. Варенов упоминает о том, что преследовавшими их японскими кораблями были сожжены угольные склады в заливах Владимира и Ольги. Такой факт имел место в 1905 году, об это есть публикации во "Владивостокских епархиальных ведомостях" и газете "Русское слово" (в моем ЖЖ здесь) . Однако, если такой рейд был в 1905 году, непонятно почему автор не упоминает о крейсере "Изумруд", который был к тому времени взорван на входе в залив Владимира.
Кроме того, автор упоминает о том, что в Ольге не было телеграфа. Телеграф в 1905 году в Ольге был, и именно посредством телеграфа капитан "Изумруда" Ферзен сообщал об обстоятельствах гибели "Изумруда".
Кроме того, нет достоверных подтверждений о таком рейде в 1905 году. А вот в 1904 -есть. Но нападений японцев в 1904 году не зафиксировано.
Видимо, за прошедшие 40 лет мичман кое-что перепутал или забыл. И факты превратились в былины. Это не умаляет достоинств рассказа. Очень интересно и колоритно.
На миноносцах Владивостокского отряда в Японскую войну
Начало Русско-Японской войны застало меня в плавании в Средиземном море на канонерской лодке «Кубанец», нашем станционере в Греции.
Мы, молодые мичманы, конечно, сейчас же подали рапорты с просьбой о списании нас в Россию, для отправления в Действующий Флот, но наш боевой пыл был охлажден приказанием ждать возвращения в Россию.
Вернулись мы в Севастополь летом 1904 г. и довольно скоро, после смотров и окончания кампании, я получил командировку на Дальний Восток. К этому времени Порт-Артур был уже отрезан и мне пришлось направиться во Владивосток. Путешествие было полно контрастов. До Иркутска я ехал в «Сибирском Экспрессе», со всеми современными удобствами, (дней 5-6), а от Иркутска до Харбина уже пришлось трястись в вагоне III класса с эшелоном, со скоростью 100-120 верст в сутки. За время пути - до Харбина, я успел заболеть тифом и выздороветь. Добрейшая сестра милосердия Е. П. К., случайная спутница, выходила меня. После толчеи и столпотворения Вавилонского в Харбине - опять чистые вагоны I класса и что-то вроде экспресса с вагоном рестораном уже до самого Владивостока. Весь переезд от Москвы занял 28 дней.
Во Владивостоке, по представлении Адмиралу Скрыдлову в Женской гимназии, (там помещался его Штаб) я был назначен на Отряд Миноносцев Сибирского Флотского Экипажа.
Отряд состоял из 7 миноносцев, все самых старых, постройки до «Соколов», т. е. около 1887 г.
№
201. Командир Лейтенант В. Ломан.
203. « « М. Игнатьев.
205. « « А. Пелль.
206. « « Д. Максимов.
209. « « А. Ломан.
210. « « К. Тыртов.
211. « « С. Плонский
Все новые миноносцы, начиная с «Соколов», увеличенные «Сокола», «Шихау», «Француженки» и пр., были в Артуре.
Начальником Отряда был Капитан 1-го ранга барон Фердинанд Карлович Раден, Георгиевский кавалер за защиту посольства в Пекине во время Боксерского восстания, где он командовал десантной ротой. Человек он был несомненно отменной храбрости, но, к сожалению, тогдашняя организация стояла на низком уровне: никаких инструкций от Командующего Флотом не было и всем командирам приходилось действовать «по усмотрению», а многие командиры плавали первый раз на миноносцах.
Так, еще до моего приезда, 2 миноносца, будучи в дозоре и крейсируя в Амурском заливе, потеряли друг друга. Одному из них показался какой-то огонь или силуэт и он пошел на него, а другой продолжал ходить своими курсами. Нашли они друг друга при трагических обстоятельствах: курсы их пересеклись под углом в 8 румбов и миноносец № 205 разрезал пополам м-ц № 202. Последний, конечно, затонул, но, по счастью, дело обошлось без гибели людей.
Другой характерный случай: стояли днем 2 дозорных миноносца во время тумана по южную сторону О-ва Рикорд и слышали недалеко в море какие-то шумы, «как будто кто-то часто отдает якорь» (это подлинное выражение одного офицера из этого дозора). Надо сказать, что туманы во Владивостоке редкостно густые; я такие туманы видел еще только в Либаве. Послушали они эти звуки и успокоились. После войны, когда японцы дали планы минных заграждений, поставленных у наших берегов, оказалось, что они слышали постановку мин у О-ва Рикорда, Между прочим, тогда же, при тралении выяснилось, что в определении места японцы ошиблись приблизительно на 8 миль.
Как пример храбрости Бар. Радена был его первый набег в самом начале войны: он с 2-мя миноносцами вошел в гавань Гензан (в Коре) и утопил миной пароход, стоявший у пристани. Самым любимым его занятием было ходить к берегам Японии и захватывать шхуны. В ту войну существовало «Призовое право» и согласно этому праву, захваченные неприятельские суда продавались и большая часть вырученных денег распределялась между офицерами и командой, участниками захвата. Мне довелось побывать в 2-х набегах; первый, ничем особенно интересным не отличался, т. к. мы застигли шхуну далеко от японских берегов; она благополучно пришла под парусами во Владивосток (груз: рыболовные сети и рис), была продана с аукциона и после войны я получил свой пай, что-то около 500 рублей, каковые, конечно, были очень кстати в мичманском бюджете, когда сидел уже на одном «береговом». Второй набег был гораздо интереснее, а потому я расскажу о нем более подробно.
Сначала дам описание наших миноносцев - участников этого похода. № 205 (лейт. Пелль) и № 206 (лейт. Д. Максимов), были построены во Франции в 1886 году на заводе Нормана. 103 и 108 тонн водоизмещения. При сдаче ход был 19 узлов. Эти миноносцы под своими машинами пришли во Владивосток из Франции, но в 1904-5 годах они уже не давали больше 15 узлов. Что было изумительно в этих миноносцах - это корпус. Он был такой крепости, что колоть лед в гавани этим миноносцам было нипочем! После того как № 205 разрезал № 202, ему в носу залили маленькую течь цементом и он плавал отлично с этой заделкой. Вооружены были эти миноносцы носовым надводным аппаратом и 47 м/м пушкой Гочкиса, не имевшей никакой боевой ценности. Незадолго до похода нам установили на треноге пулемет Максима и командировали к нему бравого унтера из Крепостной артиллерии, который исправно козырял на палубе офицерам и попробовал стать «во фронт» командиру на ходу во время качки и дождя (палуба была полукруглая) - потому, чуть не угодил за борт: его поймали за фалды шинели.
И вот такая «армада» из 2-х миноносцев в один прекрасный день вышла из Владивостока под брейд-вымпелом кап. 1 ранга бар. Радена, для набега на японские берега. Выйдя из Золотого Рога, повернули в Уссурийский залив, на мыс Поворотный и пошли вдоль берега на Норд в бухту Ольга. В Ольге, как и в 2-3-х других бухтах у нас был запас угля на берегу и можно было достать пресной воды и провизию. Подгрузившись углем, мы вышли в море и взяли курс на японский берег. Шли всю ночь и от рассвета все время всматривались в горизонт, как хищные птицы высматривают свою добычу. Часов около 4-х дня увидали японский берег, а именно горы острова Хокайдо и продолжали идти, не уменьшая ходу. Мы прошли уже около 200 миль от Ольги. Только к вечеру увидали, наконец, шхуну под парусами, но под самым берегом, это нисколько не смутило Радена, а у всех на палубе были улыбающиеся лица. «Вот попалась, наконец!» и т. п. восклицания слышались кругом. Охотничий азарт овладел всеми и на берег почти что никто и не обращал внимания.
Мы были на виду у какого-то небольшого порта, какого именно, так навсегда для нас и осталось тайной; это, конечно, не была военная база. Кто-то из команды доложил, что видит в гавани миноносец, который сильно дымит - видимо поднимает пары, но на этот доклад начальство не обратило особенного внимания, так как все были увлечены шхуной. Мы подошли к шхуне, что называется «на пистолетный выстрел»; команда шхуны спустила паруса, а наша, заранее назначенная, «призовая команда» начала переезжать на шхуну. Начальник Отряда, который был на нашем миноносце, обратился ко мне: «Александр Дмитриевич, собирайтесь живенько и вступите в командование шхуной. Ведите ее во Владивосток».
Сборы мои были недолги: захватил револьвер, пальто, папиросы, спички, и это, кажется, все. О провизии нечего было и думать, т. к. у нас кухня была не блестяща и «офицерский повар» он же и комендор, ничего не умел готовить, кроме «мяса кусочками» и «мяса куском», потому питались больше «консервятиной». Почему-то до сего времени, с воспоминанием об этом эпизоде мне приходить на память ощущение голода. Думаю потому, что все это было уже после 6 час. вечера, мы не ужинали и я был голоден. Я стоял на палубе, ожидая возвращения «парусинки», нашей единственной шлюпки, как в это время командир 206-го в рупор обратился к Нач. Отряда приблизительно со следующим: «Фердинанд Карлович, Вы назначили Александра Дмитриевича командовать шхуной?» «Да, а что? Мичман Толстопятов ведь старше Варенова и он обижен». Барон обернулся ко мне: «Вы ничего не будете иметь против, если я отменю Ваше назначение и пошлю Толстопятова?» Я конечно, ограничился официальным: «Никак нет», а в глубине души был рад бесконечно: во Владивостоке был, конечно, магнит, который меня к себе притягивал больше, чем путешествие на шхуне под парусами.
Пока перевозили команду и Толстопятова на «парусинке», по 1-2 человека в рейс, успели хорошо рассмотреть, что в гавани действительно стоит большой миноносец типа «Шихау» (наш «Бесшумный»), по крайней мере с 2-мя 75 м/м пушками и сильно дымит - видимо, разводит или поднимает пары. Я помню, что в те времена у нас не было Цейсовских биноклей и если мы хорошо видели внутренность гавани, то надо думать, что мы были не дальше 3-4 миль от берега. На шхуне подняли опять паруса, она повернула на Вест, а мы дали ход. Курс проложили на бухту Ольга и спустились в кают-компанию, отдав приказание наблюдать - не нагоняет ли нас кто-нибудь. Между прочим, шхунка была великолепная: новенькая, чистенькая с очень красивыми обводами, 2 мачты. Быстро стемнело и ночью все же посматривали, чтобы не было света наружу, хотя из трубы часто вырывалось пламя, т. к. труба наша, стоявшая сбоку, была всего 6,5 фута высоты от палубы.
Среди ночи, когда я стоял на вахте, Начальник Отряда почему-то склонился на несколько градусов к Норду и проложил курс на бухту Владимира. Почему он так сделал - неизвестно, но оказалось, что это было не плохое наитие. Шли экономическим ходом. В бухту Владимира мы пришли после полудня и сразу же нам бросилось в глаза, что на берегу в поселке - ни души и наш угольный склад дымится. Послали боцмана на разведку и оказалось, что на рассвете в бухту вошел японский миноносец и зажег уголь. Надо сказать, к его чести, что по поселку он не стрелял, - вероятно берег снаряды для нас и ушел на Зюйд, вдоль берега. Мы простояли целый день в бухте Владимира, т. к., как всегда, надо было перебрать какой то подшипник, заменит какую-то прокладку и т. п.
На следующий день пошли в бухту Ольга. Там - та же картина: сожженный уголь, а жители смылись в тайгу. Ни в Ольге, ни во Владимире не было телеграфа, так что снестись с Владивостоком мы не могли. В б. Ольга барон Раден объявил командирам, что ввиду усталости команды, мы будем отдыхать здесь, или, по тогдашней нашей терминологии «окопаться на 2 дня», что означало, что барон, а с ним все любители, съезжают на берег охотиться. Я в своей жизни не встречал другого такого страстного охотника и любителя пострелять вообще. Если он выходил в море на дежурных миноносцах, (всегда в море была пара дежурных на 3-4 дня) это значило ночью - крейсерство и барон где-то дремлет, а днем мы становились на якорь и барон с ружьем съезжает на берег. С ним ходить в дежурство было удовольствие, т. к. я сам - любитель охоты. Кстати сказать - и «харч» всегда бывал улучшен либо козулей, либо оленем, либо кабаном, а всего этого зверья было изобилие. Барон всегда говаривал, что он нас «накормить ружьем». Он стрелял даже на ходу, по всякой пролетающей утке или чайке, не говоря уже о том, что не оставлял в покое ни одной нерпы, когда мы проходили где-нибудь близко от камней, на которых они лежать везде под Владивостоком.
Как всегда, и на этот раз, взяли несколько человек команды в качестве загонщиков и, помнится, охотились очень удачно: за 2 дня взяли 2-3 диких кабана, оленя и пару коз. И мы, и команда были сыты и, кроме того, накоптили в поселке окороков. Своевременно снялись и пошли на Зюйд-вест, вдоль берега, к Владивостоку. Когда мы подходили к мысу Поворотный и показали свои позывные или опознавательные, не помню, то ответа долго не получали; потом оказалось, что японский миноносец обстрелял наблюдательный пост 2-3-мя снарядами, а потому сигнальщики предпочли, при нашем появлении, «сесть в бест», как тогда у нас выражались.
Пришли мы во Владивосток как ни в чем не бывало и жизнь пошла своим чередом. Своего Командира и Начальника Отряда я увидел только через день и они рассказали, что во Владивостоке, в Штабе, нас считали уже погибшими, т. к. наблюдательный пост «Поворотный» донес по гелиографу через Аскольд, что его обстрелял неприятель, придя с Норда, после чего спокойно пошел на Ост. Они и решили, что раз мы не даем о себе знать больше 5 дней (а как мы могли дать знать?) и не возвращаемся (а мы охотились!), то вероятно, миноносец нас обнаружил и утопил.
Я думаю, командир японского миноносца никак не мог предположить, что найдутся такие нахалы - миноносцы, с ходом в 10-12 узлов, и пойдут к берегам неприятеля. По его расчетам, мы должны были делать не меньше 16 узлов и он, вероятно, торопился нас нагнать, (ход его быль, надо думать, до 20 узлов), тогда как он нас, очевидно, обогнал ночью шутя, через несколько часов по выходе из порта и, кроме того, большую роль сыграла перемена нашего курса, о чем я говорил, по наитию Радена. Мы шли сначала на Вест-Норд Вест, (приблизительно), а потом легли на 10-15° правее. Японец догонял нас на расходящихся курсах, обогнал, когда мы были в самом большом от него расстояния, а потом уже мы шли ему вдогонку, т. е. если представить себе треугольник, одна вершина которого во Владимире, а другая у японского берега, то неприятельский миноносец шел по самой длинной стороне, а мы шли по двум другим сторонам.
Нашу призовую шхуну мы, конечно, не ждали очень скоро во Владивостоке, т. к. за это время ветра были слабые, но через 2-3 недели начали беспокоиться, но прошло и 4, 5 и 6 недель, а Толстопятова все нет! После заключения мира мы узнали, что он на этой шхуне, с неопытной командой, без шкипера и ветров, шел до наших берегов несколько недель и оказался чуть южнее о-ва Рикорда, т. е. на 20 миль к югу от Владивостока. Там, каким-то образом, во время легкого тумана он нарвался на японский минный заградитель, который ставил мины между Рикордом и Посьетом. Ни шхуны, ни заградителя наш наблюдательный пост на Рикорде, а это был самый лучший пост, - не видел. Заградитель взял, конечно, в плен злополучного Толстопятова и команду, а шхуну увел на буксире. Этот случай еще больше утвердил во мне убеждение, которого я держался всю жизнь - никогда не стоить никуда проситься, («наниматься») лучше всего всегда предоставить судьбе.
С каждой шхуны мы брали на месяц «языка». Взяли также и с последней шхуны - кажется шкипера. По приходе во Владивостоку он рассказал через переводчика, что частые набеги наших маленьких миноносцев на японские берега произвели настоящий переполох среди японских каботажников, особенно после того, как страховые компании прекратили страхование каботажных судов после одного из наших набегов.
Доблестный Начальник Отряда, Капитан 1-го ранга барон Раден сумел в полной мере использовать свои маленькие, всего в 100 тонн, суденышки, тихоходные, без мало-мальски серьезной артиллерии и для которых каждый выход в море мог стать роковым в случае встречи с военным судном неприятеля.
За эту «успешную операцию на путях сообщения неприятеля» я был награжден Орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».
По возвращению в Россию Лейтенант А. Толстопятов напечатал свои воспоминания. См. А. Толстопятов «В плену у японцев». СПБ. 1909 г.
А. Д. Варенов.
«Морские записки» № 2 1944 г. издание Общества бывших русских морских офицеров в Америке, Инк. Нью-Йорк
Ну и напоследок - фото одного из "номерных" - № 208.
У него печальная судьба - подорвался на мине и затонул. Совсем недавно его обнаружили в заливе Петра Великого, на глубине 32 метра. Мой френд и подводный фотограф shpatak недавно в группе владивостокских дайверов совершил погружение к миноносцу. Обещает опубликовать в своем ЖЖ фотоотчет с погружения жду с нетерпением.
За фото спасибо пользователям "Цусимских форумов".
Долго сомневался, какой заголовок дать топику - поначалу рука сама написала "байки". Но все же это не байки, события имеют под собой реальную почву и развитие. Поэтому переделал в "былины".
К примеру, упоминаемый в тексте мичман Толстопятов действительно попал в плен, впоследствии, по окончании войны, вернулся на родину, стал священником и в самые лютые годы гонений на церковь, в 1920 году принял священство. Несколько раз побывал в советской тюрьме, однако к 22 февраля 1945 года возведён в сан архиепископа. Добился открытия 38 храмов, в том числе Троицкой церкви в г. Молотов (Пермь), ставшей кафедральным собором. Призывал верующих помогать фронту всеми возможными средствами. На создание танковой колонны Русской православной церкви имени благоверного великого князя Димитрия Донского епархия пожертвовала 505 тыс. рублей. Погребён за алтарем Троицкого кафедрального собора Перми.
Я обязательно размещу в своем ЖЖ информацию об этом удивительном человеке.
А пока вернемся к тексту.
В нем рассказывается о том, как захватывались и топились японские рыбацкие и торговые суда в Японском море. Такое рейдерство действительно было настоящей головной болью для Японии. За время с начала войны до Цусимского сражения было захвачено или утоплено, по разным сведениям, от 32 до 40 торговых и рыболовных судов.
Иллюстрация из японской газеты 1904 года. Потопление японской шхуны русскими миноносцами.
Сюжет рассказа как раз о том, как в отместку за такое каперство японцы отомстили русским гаваням. Варенов упоминает о том, что преследовавшими их японскими кораблями были сожжены угольные склады в заливах Владимира и Ольги. Такой факт имел место в 1905 году, об это есть публикации во "Владивостокских епархиальных ведомостях" и газете "Русское слово" (в моем ЖЖ здесь) . Однако, если такой рейд был в 1905 году, непонятно почему автор не упоминает о крейсере "Изумруд", который был к тому времени взорван на входе в залив Владимира.
Кроме того, автор упоминает о том, что в Ольге не было телеграфа. Телеграф в 1905 году в Ольге был, и именно посредством телеграфа капитан "Изумруда" Ферзен сообщал об обстоятельствах гибели "Изумруда".
Кроме того, нет достоверных подтверждений о таком рейде в 1905 году. А вот в 1904 -есть. Но нападений японцев в 1904 году не зафиксировано.
Видимо, за прошедшие 40 лет мичман кое-что перепутал или забыл. И факты превратились в былины. Это не умаляет достоинств рассказа. Очень интересно и колоритно.
На миноносцах Владивостокского отряда в Японскую войну
Начало Русско-Японской войны застало меня в плавании в Средиземном море на канонерской лодке «Кубанец», нашем станционере в Греции.
Мы, молодые мичманы, конечно, сейчас же подали рапорты с просьбой о списании нас в Россию, для отправления в Действующий Флот, но наш боевой пыл был охлажден приказанием ждать возвращения в Россию.
Вернулись мы в Севастополь летом 1904 г. и довольно скоро, после смотров и окончания кампании, я получил командировку на Дальний Восток. К этому времени Порт-Артур был уже отрезан и мне пришлось направиться во Владивосток. Путешествие было полно контрастов. До Иркутска я ехал в «Сибирском Экспрессе», со всеми современными удобствами, (дней 5-6), а от Иркутска до Харбина уже пришлось трястись в вагоне III класса с эшелоном, со скоростью 100-120 верст в сутки. За время пути - до Харбина, я успел заболеть тифом и выздороветь. Добрейшая сестра милосердия Е. П. К., случайная спутница, выходила меня. После толчеи и столпотворения Вавилонского в Харбине - опять чистые вагоны I класса и что-то вроде экспресса с вагоном рестораном уже до самого Владивостока. Весь переезд от Москвы занял 28 дней.
Во Владивостоке, по представлении Адмиралу Скрыдлову в Женской гимназии, (там помещался его Штаб) я был назначен на Отряд Миноносцев Сибирского Флотского Экипажа.
Отряд состоял из 7 миноносцев, все самых старых, постройки до «Соколов», т. е. около 1887 г.
№
201. Командир Лейтенант В. Ломан.
203. « « М. Игнатьев.
205. « « А. Пелль.
206. « « Д. Максимов.
209. « « А. Ломан.
210. « « К. Тыртов.
211. « « С. Плонский
Все новые миноносцы, начиная с «Соколов», увеличенные «Сокола», «Шихау», «Француженки» и пр., были в Артуре.
Начальником Отряда был Капитан 1-го ранга барон Фердинанд Карлович Раден, Георгиевский кавалер за защиту посольства в Пекине во время Боксерского восстания, где он командовал десантной ротой. Человек он был несомненно отменной храбрости, но, к сожалению, тогдашняя организация стояла на низком уровне: никаких инструкций от Командующего Флотом не было и всем командирам приходилось действовать «по усмотрению», а многие командиры плавали первый раз на миноносцах.
Так, еще до моего приезда, 2 миноносца, будучи в дозоре и крейсируя в Амурском заливе, потеряли друг друга. Одному из них показался какой-то огонь или силуэт и он пошел на него, а другой продолжал ходить своими курсами. Нашли они друг друга при трагических обстоятельствах: курсы их пересеклись под углом в 8 румбов и миноносец № 205 разрезал пополам м-ц № 202. Последний, конечно, затонул, но, по счастью, дело обошлось без гибели людей.
Другой характерный случай: стояли днем 2 дозорных миноносца во время тумана по южную сторону О-ва Рикорд и слышали недалеко в море какие-то шумы, «как будто кто-то часто отдает якорь» (это подлинное выражение одного офицера из этого дозора). Надо сказать, что туманы во Владивостоке редкостно густые; я такие туманы видел еще только в Либаве. Послушали они эти звуки и успокоились. После войны, когда японцы дали планы минных заграждений, поставленных у наших берегов, оказалось, что они слышали постановку мин у О-ва Рикорда, Между прочим, тогда же, при тралении выяснилось, что в определении места японцы ошиблись приблизительно на 8 миль.
Как пример храбрости Бар. Радена был его первый набег в самом начале войны: он с 2-мя миноносцами вошел в гавань Гензан (в Коре) и утопил миной пароход, стоявший у пристани. Самым любимым его занятием было ходить к берегам Японии и захватывать шхуны. В ту войну существовало «Призовое право» и согласно этому праву, захваченные неприятельские суда продавались и большая часть вырученных денег распределялась между офицерами и командой, участниками захвата. Мне довелось побывать в 2-х набегах; первый, ничем особенно интересным не отличался, т. к. мы застигли шхуну далеко от японских берегов; она благополучно пришла под парусами во Владивосток (груз: рыболовные сети и рис), была продана с аукциона и после войны я получил свой пай, что-то около 500 рублей, каковые, конечно, были очень кстати в мичманском бюджете, когда сидел уже на одном «береговом». Второй набег был гораздо интереснее, а потому я расскажу о нем более подробно.
Сначала дам описание наших миноносцев - участников этого похода. № 205 (лейт. Пелль) и № 206 (лейт. Д. Максимов), были построены во Франции в 1886 году на заводе Нормана. 103 и 108 тонн водоизмещения. При сдаче ход был 19 узлов. Эти миноносцы под своими машинами пришли во Владивосток из Франции, но в 1904-5 годах они уже не давали больше 15 узлов. Что было изумительно в этих миноносцах - это корпус. Он был такой крепости, что колоть лед в гавани этим миноносцам было нипочем! После того как № 205 разрезал № 202, ему в носу залили маленькую течь цементом и он плавал отлично с этой заделкой. Вооружены были эти миноносцы носовым надводным аппаратом и 47 м/м пушкой Гочкиса, не имевшей никакой боевой ценности. Незадолго до похода нам установили на треноге пулемет Максима и командировали к нему бравого унтера из Крепостной артиллерии, который исправно козырял на палубе офицерам и попробовал стать «во фронт» командиру на ходу во время качки и дождя (палуба была полукруглая) - потому, чуть не угодил за борт: его поймали за фалды шинели.
И вот такая «армада» из 2-х миноносцев в один прекрасный день вышла из Владивостока под брейд-вымпелом кап. 1 ранга бар. Радена, для набега на японские берега. Выйдя из Золотого Рога, повернули в Уссурийский залив, на мыс Поворотный и пошли вдоль берега на Норд в бухту Ольга. В Ольге, как и в 2-3-х других бухтах у нас был запас угля на берегу и можно было достать пресной воды и провизию. Подгрузившись углем, мы вышли в море и взяли курс на японский берег. Шли всю ночь и от рассвета все время всматривались в горизонт, как хищные птицы высматривают свою добычу. Часов около 4-х дня увидали японский берег, а именно горы острова Хокайдо и продолжали идти, не уменьшая ходу. Мы прошли уже около 200 миль от Ольги. Только к вечеру увидали, наконец, шхуну под парусами, но под самым берегом, это нисколько не смутило Радена, а у всех на палубе были улыбающиеся лица. «Вот попалась, наконец!» и т. п. восклицания слышались кругом. Охотничий азарт овладел всеми и на берег почти что никто и не обращал внимания.
Мы были на виду у какого-то небольшого порта, какого именно, так навсегда для нас и осталось тайной; это, конечно, не была военная база. Кто-то из команды доложил, что видит в гавани миноносец, который сильно дымит - видимо поднимает пары, но на этот доклад начальство не обратило особенного внимания, так как все были увлечены шхуной. Мы подошли к шхуне, что называется «на пистолетный выстрел»; команда шхуны спустила паруса, а наша, заранее назначенная, «призовая команда» начала переезжать на шхуну. Начальник Отряда, который был на нашем миноносце, обратился ко мне: «Александр Дмитриевич, собирайтесь живенько и вступите в командование шхуной. Ведите ее во Владивосток».
Сборы мои были недолги: захватил револьвер, пальто, папиросы, спички, и это, кажется, все. О провизии нечего было и думать, т. к. у нас кухня была не блестяща и «офицерский повар» он же и комендор, ничего не умел готовить, кроме «мяса кусочками» и «мяса куском», потому питались больше «консервятиной». Почему-то до сего времени, с воспоминанием об этом эпизоде мне приходить на память ощущение голода. Думаю потому, что все это было уже после 6 час. вечера, мы не ужинали и я был голоден. Я стоял на палубе, ожидая возвращения «парусинки», нашей единственной шлюпки, как в это время командир 206-го в рупор обратился к Нач. Отряда приблизительно со следующим: «Фердинанд Карлович, Вы назначили Александра Дмитриевича командовать шхуной?» «Да, а что? Мичман Толстопятов ведь старше Варенова и он обижен». Барон обернулся ко мне: «Вы ничего не будете иметь против, если я отменю Ваше назначение и пошлю Толстопятова?» Я конечно, ограничился официальным: «Никак нет», а в глубине души был рад бесконечно: во Владивостоке был, конечно, магнит, который меня к себе притягивал больше, чем путешествие на шхуне под парусами.
Пока перевозили команду и Толстопятова на «парусинке», по 1-2 человека в рейс, успели хорошо рассмотреть, что в гавани действительно стоит большой миноносец типа «Шихау» (наш «Бесшумный»), по крайней мере с 2-мя 75 м/м пушками и сильно дымит - видимо, разводит или поднимает пары. Я помню, что в те времена у нас не было Цейсовских биноклей и если мы хорошо видели внутренность гавани, то надо думать, что мы были не дальше 3-4 миль от берега. На шхуне подняли опять паруса, она повернула на Вест, а мы дали ход. Курс проложили на бухту Ольга и спустились в кают-компанию, отдав приказание наблюдать - не нагоняет ли нас кто-нибудь. Между прочим, шхунка была великолепная: новенькая, чистенькая с очень красивыми обводами, 2 мачты. Быстро стемнело и ночью все же посматривали, чтобы не было света наружу, хотя из трубы часто вырывалось пламя, т. к. труба наша, стоявшая сбоку, была всего 6,5 фута высоты от палубы.
Среди ночи, когда я стоял на вахте, Начальник Отряда почему-то склонился на несколько градусов к Норду и проложил курс на бухту Владимира. Почему он так сделал - неизвестно, но оказалось, что это было не плохое наитие. Шли экономическим ходом. В бухту Владимира мы пришли после полудня и сразу же нам бросилось в глаза, что на берегу в поселке - ни души и наш угольный склад дымится. Послали боцмана на разведку и оказалось, что на рассвете в бухту вошел японский миноносец и зажег уголь. Надо сказать, к его чести, что по поселку он не стрелял, - вероятно берег снаряды для нас и ушел на Зюйд, вдоль берега. Мы простояли целый день в бухте Владимира, т. к., как всегда, надо было перебрать какой то подшипник, заменит какую-то прокладку и т. п.
На следующий день пошли в бухту Ольга. Там - та же картина: сожженный уголь, а жители смылись в тайгу. Ни в Ольге, ни во Владимире не было телеграфа, так что снестись с Владивостоком мы не могли. В б. Ольга барон Раден объявил командирам, что ввиду усталости команды, мы будем отдыхать здесь, или, по тогдашней нашей терминологии «окопаться на 2 дня», что означало, что барон, а с ним все любители, съезжают на берег охотиться. Я в своей жизни не встречал другого такого страстного охотника и любителя пострелять вообще. Если он выходил в море на дежурных миноносцах, (всегда в море была пара дежурных на 3-4 дня) это значило ночью - крейсерство и барон где-то дремлет, а днем мы становились на якорь и барон с ружьем съезжает на берег. С ним ходить в дежурство было удовольствие, т. к. я сам - любитель охоты. Кстати сказать - и «харч» всегда бывал улучшен либо козулей, либо оленем, либо кабаном, а всего этого зверья было изобилие. Барон всегда говаривал, что он нас «накормить ружьем». Он стрелял даже на ходу, по всякой пролетающей утке или чайке, не говоря уже о том, что не оставлял в покое ни одной нерпы, когда мы проходили где-нибудь близко от камней, на которых они лежать везде под Владивостоком.
Как всегда, и на этот раз, взяли несколько человек команды в качестве загонщиков и, помнится, охотились очень удачно: за 2 дня взяли 2-3 диких кабана, оленя и пару коз. И мы, и команда были сыты и, кроме того, накоптили в поселке окороков. Своевременно снялись и пошли на Зюйд-вест, вдоль берега, к Владивостоку. Когда мы подходили к мысу Поворотный и показали свои позывные или опознавательные, не помню, то ответа долго не получали; потом оказалось, что японский миноносец обстрелял наблюдательный пост 2-3-мя снарядами, а потому сигнальщики предпочли, при нашем появлении, «сесть в бест», как тогда у нас выражались.
Пришли мы во Владивосток как ни в чем не бывало и жизнь пошла своим чередом. Своего Командира и Начальника Отряда я увидел только через день и они рассказали, что во Владивостоке, в Штабе, нас считали уже погибшими, т. к. наблюдательный пост «Поворотный» донес по гелиографу через Аскольд, что его обстрелял неприятель, придя с Норда, после чего спокойно пошел на Ост. Они и решили, что раз мы не даем о себе знать больше 5 дней (а как мы могли дать знать?) и не возвращаемся (а мы охотились!), то вероятно, миноносец нас обнаружил и утопил.
Я думаю, командир японского миноносца никак не мог предположить, что найдутся такие нахалы - миноносцы, с ходом в 10-12 узлов, и пойдут к берегам неприятеля. По его расчетам, мы должны были делать не меньше 16 узлов и он, вероятно, торопился нас нагнать, (ход его быль, надо думать, до 20 узлов), тогда как он нас, очевидно, обогнал ночью шутя, через несколько часов по выходе из порта и, кроме того, большую роль сыграла перемена нашего курса, о чем я говорил, по наитию Радена. Мы шли сначала на Вест-Норд Вест, (приблизительно), а потом легли на 10-15° правее. Японец догонял нас на расходящихся курсах, обогнал, когда мы были в самом большом от него расстояния, а потом уже мы шли ему вдогонку, т. е. если представить себе треугольник, одна вершина которого во Владимире, а другая у японского берега, то неприятельский миноносец шел по самой длинной стороне, а мы шли по двум другим сторонам.
Нашу призовую шхуну мы, конечно, не ждали очень скоро во Владивостоке, т. к. за это время ветра были слабые, но через 2-3 недели начали беспокоиться, но прошло и 4, 5 и 6 недель, а Толстопятова все нет! После заключения мира мы узнали, что он на этой шхуне, с неопытной командой, без шкипера и ветров, шел до наших берегов несколько недель и оказался чуть южнее о-ва Рикорда, т. е. на 20 миль к югу от Владивостока. Там, каким-то образом, во время легкого тумана он нарвался на японский минный заградитель, который ставил мины между Рикордом и Посьетом. Ни шхуны, ни заградителя наш наблюдательный пост на Рикорде, а это был самый лучший пост, - не видел. Заградитель взял, конечно, в плен злополучного Толстопятова и команду, а шхуну увел на буксире. Этот случай еще больше утвердил во мне убеждение, которого я держался всю жизнь - никогда не стоить никуда проситься, («наниматься») лучше всего всегда предоставить судьбе.
С каждой шхуны мы брали на месяц «языка». Взяли также и с последней шхуны - кажется шкипера. По приходе во Владивостоку он рассказал через переводчика, что частые набеги наших маленьких миноносцев на японские берега произвели настоящий переполох среди японских каботажников, особенно после того, как страховые компании прекратили страхование каботажных судов после одного из наших набегов.
Доблестный Начальник Отряда, Капитан 1-го ранга барон Раден сумел в полной мере использовать свои маленькие, всего в 100 тонн, суденышки, тихоходные, без мало-мальски серьезной артиллерии и для которых каждый выход в море мог стать роковым в случае встречи с военным судном неприятеля.
За эту «успешную операцию на путях сообщения неприятеля» я был награжден Орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».
По возвращению в Россию Лейтенант А. Толстопятов напечатал свои воспоминания. См. А. Толстопятов «В плену у японцев». СПБ. 1909 г.
А. Д. Варенов.
«Морские записки» № 2 1944 г. издание Общества бывших русских морских офицеров в Америке, Инк. Нью-Йорк
Ну и напоследок - фото одного из "номерных" - № 208.
У него печальная судьба - подорвался на мине и затонул. Совсем недавно его обнаружили в заливе Петра Великого, на глубине 32 метра. Мой френд и подводный фотограф shpatak недавно в группе владивостокских дайверов совершил погружение к миноносцу. Обещает опубликовать в своем ЖЖ фотоотчет с погружения жду с нетерпением.
За фото спасибо пользователям "Цусимских форумов".