Десятая, завершающая глава к роману А.С. Пушкина
В продолжении поста о чудесной встрече с Крымским поэтом, выполняю обещание, и его продолжение и завершение романа "Евгений Онегин".
Набирала в ручную, т.к. нигде нет в рунете этой главы, только вот небольшая газетная брошюрка, подаренная мне на память в Феодосии.
От автора
Уважаемый читатель!
Как известно, 19 октября 1830 года, в Болдино А.С Пушкин сжёг написанную им десятую главу своего романа "Евгений Онегин".
16 сентября 1835 года он же написал следующие строфы:
"В мои осенние досуги,
В те дни, что любо мне писать,
Вы мне советуете, други,
Рассказ забытый продолжать.
Вы говорите справедливо,
Что странно, даже неучтиво
Роман не кончив, перервать,
Отдав его уже в печать.
Что должно своего Героя,
Как-бы то ни было, женить, -
По крайней мере - уморить, -
И лица прочие пристроя,
Отдав им дружеский поклон,
Из лабиринта выслать вон."
.........
Вы говорите: "Слава Богу,
Покамест твой Онегин жив,
Роман не кончен, понемногу
Пиши его, не будь ленив!"
Со славы, вняв её призванью
Сбирай оброк хвалой и бранью;
Рисуй и франтов городских,
И милых барышень своих.
Дворец, и бал, деревню, хату,
Чердак, и келью, и гарем, -
И с нашей публики меж тем
Бери умеренную плату:
За книжку по пяти рублей -
Налог не тягостный, ей-ей!
..........
Я взял на себя смелость
попытаться выполнить завет
нашего Гения.
С уважением - автор.
---------------------------------------------------------------------------------
Публикую частями, всего получится 2.
.....Мы все учились понемногу.
А.Пушкин
ПРОЛОГ
Мне странный сон
приснился ныне.
Всё видел словно наяву:
Снегов холодную пустыню
И скованную льдом Неву.
Санкт-Петербурга
профиль чистый,
Чуть виден шпиль
в тумане мглистом.
Вот в полдень салютует пушка,
Идёт по набережной Пушкин.
В цилиндре, с тростью и во фраке,
Лицо сокрыто в полумраке.
Подходит, в сторону глядит
И тихо молвит: "Что, пиит,
Ты можешь оказать услугу?
В тебе хочу я видеть друга,
Да если следовать приметам,
Друзей так мало в жизни этой."
Внимаю с трепетом, молчу,
А он: "Я вовсе не шучу.
Вот рукопись главы последней,
Я отыскал её намедни”.
Тут мне он свиток протянул,
В глаза пытливо заглянул,
“Ну, мне пора”, - сказал устало, -
“Прощай!” И вдруг его не стало.
Я словно скован в полусне,
Или привиделся он мне?
Хоть ничего не понимаю,
Но свиток тот в руке сжимаю.
Скорей узнать бы, что в нём есть,
Уйти из плена сонной неги.
Вот всё, что я успел прочесть:
“Глава десятая. Онегин.”
Проснулся рано, с облегченьем,
А в памяти звучат слова.
От сна, не видя избавленья,
Их записать сумел едва.
Всё, что запомнил, честь по чести.
Давайте почитаем вместе!
ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН
Глава десятая
I
Привет, любезный мой читатель!
Я нашей новой встрече рад.
И ты, мой верный почитатель,
Мне выше всяческих наград.
Хоть мы с Евгением расстались
В минуту злую для него,
Друзьями всё же с ним остались,
И жаль героя моего.
Года. Что листья, облетают,
А все Онегина читают.
И все хотят найти ответ:
роман окончен, или нет?
Давай не будем торопиться,
Настало время объясниться.
II
Здесь кое-что я пропускаю:
Нелёгкий с князем разговор,
Когда, свой взор не поднимая,
Стоял Евгений, словно вор,
Случайно в спальню
вдруг попавший,
Хоть ничего и не укравший,
Но подозренья с этих пор
Приняв заслуженный укор.
Слова последние Татьяны,
Её печальные глаза,
И на щеке её слеза
Горели в нём жестокой раной…
Вдруг понял он:
(чрез столько лет!)
Что к прошлому возврата нет.
III
Как часто в жизни мы страдаем,
Пеняем на судьбу, друзья,
Как горько плачем и рыдаем,
Что ничего вернуть нельзя,
Когда мы всё отдать готовы
За взгляд один,
одно лишь слово!
Да задним все умом богаты,
Его - воистину палаты.
Об этом думал мой Евгений,
Который день, в который раз.
Увы! Настал прозренья час
В тоске сплошных уединений…
Он плохо спал, почти не ел.
Всему, однако, есть предел.
IV
С судьбой Онегин примирился,
Не стал её он искушать.
(Как мне потом проговорился),
Решил он на Кавказ бежать.
Что б там, уйдя
от светской жизни,
Не муча сердца укоризной,
Вдали утешиться, глядишь,
Да от себя не убежишь.
И в дикой, горной стороне
Всё тот же милый
образ Тани
Ему являлся в снов тумане,
Звучал на трепетной струне.
Он пробуждался, весь дрожа,
А боль терзала, словно ржа.
V
Затем в Тавриду он подался.
Её волшебные края,
Где шум прибоя раздавался,
Любил он так же, как и я.
Но даже ласковое море
Не помогло забыться горю.
Нигде покоя он не встретил,
Красот чудесных не заметил.
Мрачнел в тоске,
меланхолично
О смысле жизни рассуждал
И ничего уже не ждал
В однообразии привычном.
Но знал, что скоро надоест
Охота к перемене мест.
VI
Тут надо сделать отвлеченье.
Здесь все детали не нужны,
Нарушим плавное теченье
Рассказа. Нам сейчас важны
И фон, и смысл иных событий.
От тайных встреч и чаепитий,
До дерзких споров и угроз,
Где главным был всегда вопрос:
Доколь терпеть тирана можно,
Где самовластию конец,
И как божественный венец
С ничтожества
сорвать возможно?
Как яростный девятый вал
Протест насилью назревал.
VII
В тот год в прелестной
сельской ссылке,
Вдали от пышной суеты,
Я музе предавался пылко,
Срывал поэзии цветы.
С восторгом ждал
грядущей бури,
Что так близка моей натуре;
Не раз встречал знакомых лица
Я в тайном обществе столицы.
Бывали там мои друзья:
Рылеев, Кюхля,
славный Пущин.
Поэты вечно в самой гуще
Рвались к свободе, как и я!
Пусть скоро их беда обнимет,
Но, видит Бог, я был бы с ними!
VIII
Вот в этот самый сонм волнений
(Ну снова - с корабля на бал!)
Явившись вдруг, попал Евгений,
Хоть многого не понимал.
В нём к жизни интерес проснулся,
Он, словно, наконец очнулся
И к тем примкнул, кто обнажал
Цареубийственный кинжал.
Мечты любовные оставил,
Влеченье новое обрёл.
Дух вольности - степной орёл -
Над ним крыло своё расправил.
И новым делом увлечён
Стал с бунтарями sans-faзon
IX
Он сам такого не предвидел,
Но знаю точно: с этих пор
Он царский трон возненавидел
И крепостничества позор.
Зажёгся в нём священный пламень,
И алтаря холодный камень
К высоким подвигам манил,
Он о другом уже не мнил.
Хотя, не будем зарекаться,
Над чувствами не властны мы.
И после холодов зимы
Деревья могут распускаться…
Сменялись дни в календаре,
Уж стыл декабрь на дворе.
X
И вот на площади Сенатской
Полки мятежные в строю
Стоят, чтоб разделить по-братски
Судьбу народа, как свою.
Ах, эта русская натура!
Всегда молчать, терпеть, страдать.
Как подаянья милость ждать
От венценосца - самодура.
И снова над Невою льдистой,
Поборник совести нечистой,
Коварства злобного вассал
Всем приговор свой подписал.
Он размахнулся во всю ширь:
Кому - петля, кому - Сибирь.
XI
Декабрьским холодом дохнуло
На всю бескрайнюю страну.
Жестоким молохом согнуло
Её святую старину.
Все лучшие сыны России
Вновь пострадали за неё,
И пали, мучаясь в бессильи,
Ушли навек в небытиё…
Но вечно в памяти народа
Их подвиг, пролитая кровь.
И славить мы их будем вновь,
Слагать в их честь стихи и оды!
Вот так история вершилась.
Но что с Евгением случилось?
XII
Судьба Онегина хранила,
По жизни он легко порхал.
Да счастье, видно, изменило.
И Александровский централ
Пред ним раскрыл свои ворота.
Не ждал того он поворота,
А дальше - Нерчинский рудник
И наш герой душою сник.
Ах, dandy, юный наш повеса!
Мне, право, очень жаль его,
Но не исправлю ничего -
Мы все под властию Зевеса.
И вот что более печально:
Он декабристом стал случайно.
XIII
Его влекли не убежденья,
Ему - хоть в омут головой!
Он от любви искал спасенья,
Порою был он сам не свой.
Вот так единая ошибка
Уводит нас к трясине зыбкой,
Уносит силы и покой
И жизнь становится тоской.
Угас магический кристалл;
Всё дальше уходя от Тани,
Причину всех своих метаний
Евгений наш искать устал…
В нём словно что-то
надломилось,
А время вдруг остановилось.
XIV
Шли дни без всяких впечатлений,
Тянулись месяцы, года.
И в ссылке угасал Евгений,
В себе замкнувшись навсегда.
Здесь точку можно бы поставить,
Но он не мог ещё представить,
Что износившись, как одежды,
Ушли последние надежды…
Когда почти хотел в могилу,
Ямщик конверт ему привёз
И не сдержал Онегин слёз,
Узнав вдруг почерк
сердцу милый.
Он вспомнил всё: деревню, сад
И юной Тани нежный взгляд.
XV
Прочесть письмо он не решался,
Хоть руки жгло оно ему.
Ничем уже не обольщался,
Не верил больше ничему.
Но более всего Евгений
Пустых страшился утешений
От той, кого боготворил,
Кому в мечтах стихи дарил.
В письме он видел с подозреньем
Лишь жалость женскую души.
Нередко к тем она спешит,
К кому относится с презреньем…
Но полно! Хватит рассуждать,
Давно пора письмо читать.
XVI
Конверт открывши осторожно,
К листу губами он приник.
Ужели счастие возможно?
Ужель воскрес любви родник?
Хоть влага застилала очи,
Увидел бисер чёткий строчек,
Начертанных её рукой,
И слёзы хлынули рекой!
О, сколько ждал минуты этой,
Себе не признаваясь в том.
И в заблуждении святом
Переступив через запреты.
И вот опять над ним топор.
Письмо в руках - как приговор.
XVII
Но что ж в письме, однако, было?
Неужто вежливости дань?
Возможно, Таня позабыла,
Когда к щеке прижавши длань,
И день, и ночь в окно глядела.
Всё представляла, как умела,
Их самый первый разговор,
В саду скамейку и забор
В тени берёзы белоствольной…
О, Боже! Как же был он строг!
Какой ей преподал урок,
Чувств первых пленнице
невольной!
Я сам волнуюсь, право слово,
Её письмо читая снова.
Продолжение следует.. Здесь