Мемуары Г. И. Гудкова (армия и Хасан)
Вскоре, в сентябре 1937 года, меня призвали в армию, Пехотный полк базировался в предместьях Владивостока. Обучение ратному делу велось неукоснительно, до полного изнеможения. Освоению приемов штыкового боя и стрельбе уделялось особое внимание…
Первая увольнительная во Владивосток. Выхожу на ул.Ленина (главная) и чуть не сталкиваюсь с Паком. Он очень обрадовался и позвал меня в гости: «Моя твоя угощай будет». Позднее я узнал, что побывал в «Миллионке» - самом криминальном месте во Владивостоке. Скоро «Миллионку» ликвидировали.
Лето 1938 г. Лагеря в бухте Тавайза. Вторая половина дня. Играем в волейбол. Вдруг все разбегаются. На площадку входит лейтенант цыганского вида (все его зовут Петька-артиллерист). В руках у него несколько змей. Он смеётся и бросает их в ближайшие кусты. Из-за пазухи достаёт ещё несколько штук.
Звучит сигнал боевой тревоги. Через несколько минут ускоренным шагом мы идем в сторону Владивостока. Прошагав 60 км, к утру прибыли на 2 Речку. Здесь нас накормили, дали отдохнуть 3 часа и новый марш-бросок на Владивосток. По пути мы узнали, что японцы нарушили границу в р-не озера Хасан. Погрузились на пароход «Харьков» и отплыли в бухту Посьет. На полпути свернули в бухту Зарубино и разгрузились (были замечены японские подводные лодки). Жара стояла такая, какой старожилы не помнили 70 лет. Дальше двигались пешим строем вдоль дороги. По дороге в тучах пыли шли грузовики с боеприпасами. Жара страшная. Из-под раскаленной каски струйками течет пот. Полная выкладка (32 кг) кажется вдвое тяжелей. Гимнастерка от пота и пыли стала грязно-серой. Не узнаю товарищей. Лица их от пота и осевшей пыли больше похожи на маскарадные маски. Впереди упал боец от солнечного удара. Разобрали выкладку. Мне достался противогаз. Солнечный удар ещё у двоих - досталась скатка (скатанная шинель). Переходим узкую длинную лужу (бывшая речка). Вода грязно-серая. По бокам офицеры запрещают пить сырую воду. Подходим к бывшей речке, превратившейся в болото. Все бросились к болоту. Сапогом с усилием нажимаю между кочек. С усилием, за ушки вытаскиваю сапог. Крышкой манерки зачерпываю жидкую грязь и цежу её сквозь зубы. К вечеру команда отойти от дороги и ждать, когда догонят кухни с обедом и ужином. Все повалились на горячую землю и мгновенно уснули. Ночью стали будить: «Обед привезли». Никто не встал. Но когда сказали: «Воду привезли», - почти все встали. Я заставил себя съесть весь обед. Кипяченой воды досталось около 100 грамм. Выпил её мелкими глоточками.
Ночью стала слышна артиллерийская канонада и пулеметные очереди - в бой вступил Краскинский гарнизон. К полудню пришли к тылам действующих войск. Меня вызвали в штаб полка. Зачитали приказ о присвоении мне звания «Замполит», вручили 8 треугольничков для петлиц. Затем зачитали другой приказ, которым я назначаюсь и.о. заведующего библиотекой (её везли в обозе). Библиотека оказалась упакованной в фанерные ящики, погруженные на повозку и хорошо укрытые брезентом. Ездовой - охрана и лошади, и библиотеки, и имущества клуба. Мимо проходит моя рота, ребята кричат: «Идем японцев бить! Давай с нами». Спешно одеваю скатку, ранец, другие детали боеукладки, кричу ездовому: «Головой отвечаешь за книги!», и бегом догоняю роту. Справа и слева движутся колонны. Командир роты ставит задачу: по команде рассыпаться в цепь и выйти на вершину возвышенности. Окопаться. В 16-00 начнется штурм позиций японцев на горе Заозерной. Авиация 20 минут будет бомбить их позиции, затем артиллерия ведет огонь 20 минут. За эти 40 минут мы должны пробежать по южному склону возвышенности, по высохшему болоту, правее оз. Хасан, сходу захватить сопку Безымянную и начать штурм Заозерной. Это примерно 7 километров, поэтому никаких остановок. Только вперед!
Наша авиация полностью контролирует небо. Появляются наши тяжелые бомбардировщики. Заозерную покрывает дым и пыль. Поднимаемся и бежим. Редкие разрывы снарядов, брызгающих осколками, отдельные очереди пулеметов. Впереди упал боец. Перепрыгиваю, бегу дальше. Выбежали на высохшее болото. Бежать трудно. Отстегиваю и бросаю ранец, скатку, противоипритную накидку. Улетают самолеты, артиллерия ведет беспрерывный огонь. Оживают у японцев пулеметные точки, отдельные орудия. Падают бойцы справа. Спотыкаюсь о кочку и падаю. Перепрыгивают через меня. Вскакиваю. Скорей вперед! Осядет пыль, мы будем отличной мишенью для оживающих пулеметов. Впереди трёхрядное проволочное заграждение. Где проходы? Ночью рота из комсомольцев-добровольцев проделала проходы и целый день не давала их заделать. Справа сопочка Безымянная. Сквозь оседающую пыль вижу, как наши штыками очищают её от японцев. Бегу вперед, вижу, как из пылевого облака выходит плотная цепь контратакующих японцев с ножевыми штыками наперевес. За ней проглядывается более редкая цепь. Команда: «В цепь!» Ряды уплотняются и ощетиниваются штыками. Не вскидывая винтовку к плечу, нажимаю на курок. Японец, по инерции сделав два шага, падает мне под ноги. Мельком вижу искаженное злобой лицо и вытаращенные глаза японца из второй цепи. Он поднимает винтовку и хочет рубануть меня штыком-тесаком. Винтовкой отбиваю его винтовку и с силой вгоняю штык ему в корпус. Все это делаю механически, как на учебном плацу. … Вперёд! Вперёд в гору! Впереди в окопчике японский офицер. Смеется. Подбегаю ближе. Грудь и живот у него в крови. Из живота торчит ручка ножа. Харакири! Невольно останавливаюсь. Страшный удар по голове. Теряю сознание.
…Медленно прихожу в себя. Шевелю руками - целые. Но что с глазами? Ничего не вижу. Постепенно понимаю, что очень темная ночь. Нащупываю фляжку и выпиваю всю воду. Поднимаюсь. В ушах звон. Голову не чувствую. Ощупываю. На каске глубокая царапина. Пуля, выпущенная с близкого расстояния, не пробила каску. На ватных ногах двигаюсь вперед. Душно. Во рту пересохло. Запинаюсь за японский труп. Нахожу флягу и делаю несколько глотков. Рот обожгло - теплая противная рисовая водка - саке. Наступаю на кого-то и слышу в ответ мат. Свои! Рассвет. Успокаивается ружейный и пулеметный огонь. Команда: «Окопаться!» Сползаю в ближайшую воронку. Там солдат уже орудует саперной лопаткой. Помогаю ему. Единой линии фронта нет и кажется, что пули летят чуть ли не со всех сторон. Японские пулеметы беспрерывно ведут огонь. Мы для них в мертвой зоне, но подняться нельзя. Медленно течет время. Солнце жжет немилосердно. Поочередно стреляем в сторону японцев, чтобы они не могли подняться. Одну из накрест надетых пулеметных лент расстрелял и выбросил. Понял, почему японцы так быстро появлялись из пылевого облака, а когда не принимали штыкового боя легко убегали. На них тапочки, легкие куртка и шаровары, винтовка, подсумок и фляжка. У нас даже после сброса половины выкладки оставшееся не позволяло быстро двигаться… По цепи передали - ночью атака с целью захвата вершины горы. Сигнал - красная ракета. Ночь темная, не видно пальцев на вытянутой руке. Наконец красная ракета! Выскакиваем, бежим в гору. На фоне неба возник силуэт. Ножевой штык рядом с левым плечом. Механически прикладом бью силуэт и чувствую, как обитый сталью приклад с хрустом крушит затылок силуэта. Позднее узнаю, что соседу по воронке в этой схватке штыком проткнули сердце…
Душная ночь. Земля продолжает отдавать тепло, накопленное за день. Во рту сухо, даже слюны нет. Постепенно звон в ушах проходит, слышу выстрелы и звуки рукопашного боя впереди и правее. Натыкаюсь на трупы, ищу воду, но фляжки пусты. На фоне неба, наконец, проглядывается вершина горы, увенчанная полуразрушенной скалой. На вершине светлее и легче дышится. Много трупов. Живых мало. Окапываются, ожидая контратаки. Двое ищут воду. Присоединяюсь, ориентируясь на японские трупы. Повезло - почти треть фляги воды. Делаю несколько мелких глотков, тщательно полоща рот, остальное выливаю в свою флягу. Рассвет. Вижу, что нами освобождена только треть горы. Гребень горы, постепенно понижаясь метров через 300, заканчивается такой же каменной грядой… Снизу подходят все новые бойцы. Команда приготовиться к атаке. Через некоторое время команда: «Вперёд!» Выбегаем на гребень горы, Вдруг относительная тишина взрывается разрывом снарядов, бомб, пулеметным и ружейным огнем. Падает сразу несколько человек. Хватаем их и волочем назад. Раненых, кого своим ходом, кого на плащ-палатках, отправляем вниз. Остальные окапываются. Слева и справа ниже вершины горы идет интенсивная стрельба из пулеметов и винтовок. Наша артиллерия ведет огонь через оз. Хасан, по не освобожденной еще части горы. С японской стороны артиллерийский огонь в основном ведет бронепоезд, выехавший из тоннеля чуть ли не к приграничной реке Тумень-Ола. Еще до вступления в бой нас строго предупредили, что через границу ни переступать, ни стрелять нельзя. Солнце палит нещадно. Кажется, что раскаленные до красноты лучи вонзаются в тело, в землю, в винтовку. Тянусь за флягой. Увы! Фляга пробита пулей и воды нет. Огонь прекратился. Такая тишина, что какое-то давление в ушах. Приподнимаюсь, чтобы осмотреться. Тзынь! В глазах красные круги, в ушах звон. Инстинктивно падаю в окопчик. Сознание не теряю. Шевелю ногами, руками, щупаю тело. Всё цело. Ощущаю боль в щеках и подбородке. Щупаю каску. Она повернута направо. Ремешки врезались в щеки и подбородок. Снимаю её. Шальная пуля сделала царапину на каске слева направо. Лежу. Дышать тяжело. Язык прилип к нижней части рта. Вспоминаю, что трое суток ничего не ел, но есть не хочу. Только нестерпимая жажда. Сползаю ниже, в крупную воронку. Поднимаюсь, оглядываюсь, потягиваюсь. Всё застыло в этом пекле. Даже выстрелов не слышно. Вижу снизу медленно приближается что-то медведеподобное. Да это же мой сосед по койке в казарме. Кричу: «Петро!» Подходит, вглядывается, кричит: «Гоха, друг!» На нем висит гроздь фляжек, а ниже их и сверху он обмотан пулеметными лентами. Невольно прошу: «Дай воды». Он отвечает: «Нас двоих послали за водой. Напарника ранило, я отправил его в тыл. Вот его фляга», - и протягивает мне полную водой флягу. Мелкими глоточками пью. Чувствую, как возвращаются силы. Услышав слово «вода», появляется с десяток солдат. Петро твердо заявляет: «Вода только для нашей роты! Обещали воду, галеты и патроны доставить, как только стемнеет».
Маленький замурзанный солдатик подскочил ко мне: «Дай хоть глоток!»
- И мне глоток!
- И мне!
Беру у него флягу, наливаю 2/3 и громко говорю: «Всем по глотку». Петро тянет за руку: «Пойдем к нашей роте». Метров через 50-60 останавливается у большого валуна. Петро снимает с себя 14 пулеметных лент и целую кучу фляг. Из мешка для гранат достает две галеты (больше нельзя, а то кому-то не достанется). Медленно жую галеты. Первая еда за 3-е суток. Результат неожиданный. Захотелось есть до спазм в желудке.
Петро рассказывает: «У нас большие потери. Не меньше полка навалилось на нашу роту. Если бы не пулеметчики, смяли бы они нас. Но и пулеметчикам досталось. Когда я уходил, от роты оставалось всего три пулемета. Вот несу им 12 лент, а две на пополнение патронов в нашей роте. Мы встретили врага хорошо. Всю ночь японцы уносили трупы, и все равно утром их валялось ещё много. … Будем двигаться от укрытия к укрытию. Берегись снайперов».
Без приключений добрались до пулеметной роты. Командир роты, большой любитель самодеятельности и мой партнер по шахматам удивился: «Слышал я, что Вы в штабисты подались. Когда будете генералом, не забывайте бедного старшего лейтенанта».
Я взглянул вперед и удивился. По полю боя ходили и японцы, и наши. Оказывается, японцы попросили 3 часа перемирия, чтобы убрать трупы. Наши тоже смотрят, нет ли павших красноармейцев. Ночью принесли нам воду и съестное. Мне досталось 5 галет и треть кружки воды.
Перед рассветом пошли в атаку, но японцы, не приняв боя, начали отходить, беспорядочно отстреливаясь. На рассвете соединились с частями, наступавшими с восточной от озера стороны. К полудню очистили весь северный склон Заозерной не только от регулярных частей, но и от замаскировавшихся снайперов. Но попытка перейти на южный склон встретила такой плотный огонь, что пришлось отойти назад. Наши войска, ведя тяжелые бои, постепенно продвигаются на правом и левом флангах японцев, лишая их возможности маневра и атак в центре.
Принесли воду, по пачке галет и по банке консервов. Жара уже не так страшна. Можно уже ходить во весь рост и собираться группами. Вижу, что все сильно похудели за эти несколько дней.
После дня здесь быстро наступает очень темная ночь. Команда: «Атака по зеленой и красной ракете!» Подползаем к самому гребню горы. Время тянется медленно… Вдруг разрывы гранат у самого гребня и крики «Банзай» (японское ура). Команда «Вперед!» Вскакиваю, штык наперевес и через гребень горы вперед. Справа и слева слышу топот сапог. Японцы, не принимая штыкового боя, быстро убегают. Пробегаем вниз за ними метров 150. Вдруг по нам открыли кинжальный огонь сразу три пулемета. Падаю на землю. Хорошо, что ночь и огонь ведется не прицельный. Вынимаю из мешка для гранат одну и бросаю в сторону пулемета. Пулемет замолк, но вскоре снова заработал. Ползу вперед. Натыкаюсь на огромный камень. Приподнимаюсь над ним. Теперь гранату можно бросить более точно. Выглядываю из-за камня и вижу два взрыва гранат. Пулемет умолк. Бросаю гранату в сторону пулемета, ведущего огонь справа. Удача! Пулемет умолк, но ружейный огонь с обеих сторон интенсивный.
Сквозь звуки выстрелов слышу: «Гоха! Гоха!!» Несколько раз кричу: «Ползи ко мне! Петро, ползи сюда!» Подползает. Говорит, что ранен в руку. Индивидуальным пакетом перевязываю ему руку.
- Идти можешь?
- Могу.
- Как стихнет стрельба - иди в тыл.
Ниже справа и слева слышна стрельба и звуки рукопашного боя и крики «Ура!» и «Банзай!» Пока перевязывал Петра, наши продвинулись вперед. Начинается рассвет. Перебегая от камня к камню хочу догнать своих. Сначала попадались трупы наших солдат, потом много трупов японцев. Внизу впереди и с обеих сторон горы слышны огонь наших пулеметов и не частая дробь пулеметов японцев. Догоняю своих. Окапываюсь. Вокруг много трупов, в основном японских. Впереди метров сто - голое пространство, простреливаемое с обеих сторон. Из-за реки через границу ведет огонь японский бронепоезд. Снаряды рвутся в основном сзади нас…
Команда: «Прекратить огонь!» Японцы уже прекратили огонь. Оказывается, японцы запросили мир, чтобы вывести остатки своих войск с нашей территории и обменяться убитыми. Пять японских офицеров с белым флагом идут к нам. Двое задержались у вышедших навстречу наших офицеров, а трое подошли к нам и начали смотреть, чем мы вооружены, как одеты, как окопались. Один подошел к солдату и почти без акцента: «Что, солдат, надоело воевать?» Солдат посмотрел на него сверху вниз (солдат высокий - японец маленький) и говорит: «Вот дак …! (бранное слово). А мы воевать-то ещё не начинали!» Обескураженный японец ушел. Позднее я услышал такую байку. При обмене трупами японцы принесли около трех десятков трупов в гробах, а наши вынесли сотни японских трупов в простынях. На претензии японцев наши ответили: «На гробы для ваших солдат у нас во всем Приморском крае леса не хватит.»
Команда: «Возвратиться за гребень горы! Разобраться по подразделениям!»
Наступила реакция на внутреннее напряжение последних дней - все повалились на горячую землю и моментально заснули.
Проснулся от впечатления, что кто-то на меня льет воду. Вскакиваю. Ливень! Ночь. Слышу, что рядом кто-то возится. Вспомнил, что плащ-палатку я не выбросил. При помощи шомполов, винтовок и двух плащ-палаток с соседом соорудили шалаш. Пытались уснуть. Перед рассветом команда: «Повзводно становись!» Мой сосед побежал к своему подразделению. Я надел на себя свою плащ-палатку и пошел искать свою библиотеку. Оказывается, пограничная река вышла из берегов и затопила всю низменность. Затопила тылы. Спасать их имущество и вызвали солдат.
Ливень не прекращался 7 дней, а потом повторялся с перерывами… Я шел, иногда останавливаясь, чтобы вылить воду из сапог. Библиотеку нашел легко. Хорошо, что мы заехали повыше, и вода сюда не дошла. Недалеко стояла походная кухня. Несмотря на ливень, меня накормили до отвала. Ездовой сказал, что был «особист» и сказал, что меня будет судить военный трибунал за то, что я бросил вверенное мне казенное имущество. Однако, обошлось. Правда, позднее меня вычеркнули из списка на получение значка «Участник боев в р-не озера Хасан»…
Через несколько дней не просыхающее бельё протухло. Всё тело начало чесаться. Подул холодный ветер. К утру зуб на зуб не попадал. В одну из ночей команда: «Немедленно отходить в сторону Краскино!»
Дождь. Грязь неимоверная. Лошадь с трудом тянет телегу. Часто приходится сзади подталкивать. Дошли до трех речек, которые когда-то перешли, едва замочив сапоги. Сейчас они вздулись от воды, а размокшее дно стало вязким. Войдя в реку, лошадь начала падать. Мы с ездовым вцепились с обеих сторон в оглобли. Приданные 4 солдата тянули телегу. Так мы форсировали все три речки и, выехав на небольшую возвышенность, от усталости повалились на мокрую землю и уснули…
Проснулся от яркого солнца. Впервые за много дней горячее солнце! Поднимаюсь, выливаю из сапог воду. Иду к речке, чтобы умыться, отмыть от грязи сапоги снаружи и внутри. Подходит ездовой в грязи от сапог и до ушей. Посмотрел на себя - такой же.
Без особых приключений отслужил срочную службу и осенью 1939 г. демобилизовался из армии. Приехал в Читу и поступил на работу в трест Забайкалзолото. После годичного «приглядывания» меня назначили на не столь денежную, сколь ответственную должность - экономист по конъюнктуре. Я обязан был оценивать не только правильность технической разработки месторождений золота на рудниках и приисках, входящих в трест, но и контролировать всю их экономическую деятельность с целью недопущения удорожания грамма золота.