Приключения И. Ф. Мануйлова. Часть 4.
Выложу сегодня и четвертую часть, раз уж сделал.
Крупные дела Рокамболя. - Мануйлов в контрразведке.
Русско-японская война открыла горизонты перед жадными взорами Мануйлова. Наблюдения за римско-католиками, возня с прессой - все это были мелочи в сравнении с деятельностью в сфере военного шпионажа, да еще в период войны. Разведки, контрразведки окружены были глубокой тайной и оплачивались крайне высоко.
Не прекращая забот о прессе и получая из Департамента общих дел и Департамента полиции специально на прессу до 9000 рублей ежегодно, Мануйлов устремился к организации специально военного шпионажа. Департаментная справка следующим образом излагает его деятельность:
«С начала военных действий в Японии против нашего отечества, Мануйловым была учреждена непосредственная внутренняя агентура при японских миссиях в Гааге, Лондоне и Париже, с отпуском ему на сие 16.820 рублей; благодаря сему представилось возможным, наблюдая за корреспонденции миссий, получить должное освещение настроений и намерений нашего врага; кроме того, Мануйлову удалось получить часть японского дипломатического шифра и осведомляться таким образом о содержании всех японских дипломатических сношений; этим путем были получены указания на замысел Японии причинять повреждения судам второй эскадры на пути следования на Восток. По возвращении в Россию, Мануйлов получил от Департамента поручение организовать специальное отделение розыска по международному шпионству и наблюдение за пребывающими в столицу представителями некоторых держав, сочувствовавших Японии. Энергичная деятельность Мануйлова дала вскоре же осведомленность в отношении английского, американского, китайского и шведского представителей, причем Мануйлов даже сумел проникнуть в тайну их дипломатических сношений, а равно организовал агентуру при турецком посольстве.
В октябре 1904 года, в виду полученных указаний, что Вена, Стокгольм и Антверпен являются центрами японской военно-разведочной организации, Департаментом было признано полезным учредить, через посредство Мануйлова, в этих городах наблюдение, на что Мануйлову и было отпущено первоначально 770 франков, а затем 800 франков и, наконец, ежемесячно по 5550 франков.»
В виду всего этого, Мануйлову было исходатайствовано пожалование ордена св. Владимира 4-ой степени. Уж не знаем, в какой связи с его деятельностью находится последовавшее в 1905 году соизволение на принятие и ношение Мануйловым испанского ордена Изабеллы Католической.
Сам Мануйлов рассказывает следующее о своей «военной» деятельности:
«Проживая в Париже, я имел возможность получать сведения о шпионских происках в России и, когда я вернулся в Петербурга, я доложил директору Департамента полиции о необходимости организации для борьбы с международным шпионажем, направленным против нашего правительства. Мой проект был одобрен в то время министром внутренних дел, и мне было поручено организовать особое отделение при Департаменте. Основная задача отделения, кроме наблюдения чисто полицейского, за шпионами, сводилась к получению, агентурным путем, шифров иностранных государств. В самое короткое время мною были получены дипломатические шифры следующих государств: Америки, Китая, Болгарии, Румынии. Благодаря этим шифрам, все отправляемые и получаемые телеграммы разбирались в Департаменте полиции и представлялись его императорскому величеству. Во время войны мне было приказано достать шифр японского государства. С этой целью, я, заручившись агентом, отправился в Гаагу и после страшных усилий, рискуя своей жизнью (фотографии шифра снимались в квартире посольского лакея, на краю города), я получил шифр японцев. За этот шифр было уплочено, вместе со всеми фотографиями (шифр представлял две огромные книги), 3 ½ тысячи рублей- 8000 фр. или 9000 фр., сейчас точно не помню. Если бы я хотел быть корыстным, то в то время я мог бы получить огромную сумму, но мне не могло и придти в голову подобное соображение. 1 Я был искренно счастлив, что мне удалось в такой серьезный момент выполнить такое важное поручение, а, между тем, нашлись люди, которые распространили гнусные слухи о том, что я получил за это дело 60 тысяч рублей. Затем я достал возможность получения германского шифра (я заручился согласием служащего германского посольства в Мадриде), и это дело не было выполнено исключительно по преступной небрежности покойного директора д-та полиции Коваленскаго, который на все мои, по сему поводу, доклады, не считал даже нужным что-либо предпринять. В бытность директора Департамента полиции Коваленскаго было и другое дело, которое может служить прекрасной характеристикой халатности, которую проявлял Департамент. Я получил письма военного агента Японии Акаши, который переписывался с группой финляндских революционеров и с армянскими террористами. Из этой переписки было видно, что японцы дают деньги на организацию московского вооруженного восстания, и при помощи их революционеры снаряжают пароход с оружием, который должен быть отправлен в Финляндию. Я по этому поводу писал, телеграфировал, но не получал подлежащих указаний. В конце концов, было отправлено судно «Джон Крафтон», и если бы оно случайно не наскочило на камни, революционеры получили бы громадный транс-порт оружия и динамита. Все это имеется в Департаменте, и пусть посмотрят мои доклады, которые подтвердят, что я имел все сведения, которые не были использованы Департаментом. Эта страница деятельности Департамента достойна внимания. Она могла стоить очень дорого.
Почти одновременно с этой работой, на меня была возложена охрана Балтийского флота, причем князь Святополк-Мирский вручил мне более 300 тыс. руб., но я не желал брать на себя расходование такой суммы, и дело было поручено капитану французской службы Луару, рекомендованному бывшим министром иностранных дел Делькассе. За мои труды в области борьбы с международным шпионством, по докладу кн. Святополк-Мирскаго, мне была дана награда: я получил Владимира 4 ст., не имея никакой до этого награды. Когда министр пригласил меня и вручил мне орден, князь сказал мне, что его величество приказал ему передать его особую благодарность за мою деятельность. Несколько лет перед этим я имел счастье сопровождать его величество за границу и я был помощником П. И. Рачковского по организации охраны в Дармштадте.»
Ловкостью рук Мануйлов составил свою репутацию и, когда оказывались недопустимыми или неосуществимыми всевозможные легальные воздействия, тогда начальство прибегало с помощи Рокамболя, и Рокамболь выручал. Великолепный образчик искусства Мануйлова дает дело Коковашина; в нем он, поистине, явился спасителем отечества. Позволим себе рассказать, на основании документов, об этой характернейшей афере.
В сентябре 1901 года некто Константин Александрович Коковашин обратился в ученый отдел главного морского штаба и в комитет по усилению военного флота с предложением представить шесть минных истребителей по 320 тонн водоизмещения, стоимостью каждый в один миллион рублей, при чем, представил заключенный им во Франции и написанный на гербовой бумаге договор с английской фирмой Morgan Marshan et Co. Limited в Лондоне.
Указанное предложение ученым отделом было отвергнуто, что же касается комитета, то по докладе предложения Коковашина председателю членом комитета Н. И. Перцовым, председатель приказал члену делопроизводителю комитета П. Верховскому, ознакомившись с делом, спросить главный морской штаб, представляется ли желательным приобретение предлагаемых миноносцев, причем, если представляется желательным, то было разрешено выдать Коковашину письмо, как удостоверение, что с ним заключена комитетом сделка по доставке упомянутых судов.
17-го сентября Коковашин подал в главный морской штаб и комитет по усилению флота заявление о понижении заявленной им цены до 780 тысяч рублей за миноносец.
22-го сентября членом делопроизводителем лейтенантом П. В. Верховским было выдано Коковашину следующее письмо:
«Согласно вашего заявления, я, нижеподписавшейся, сим удостоверяю, что по прибытии в порт императора Александра III предлагаемых вами миноносцев, краткое описание которых и чертеж находятся у меня за подписями ваших участников в деле, как указано в заключенном вами договоре от 22-го сентября н. ст. сего 1904 года в Париже с гг. Morgan Marshal et Co., подлинник которого также находится у меня, вам будет уплачено от высочайше учрежденного комитета по усилению флота России за каждый вышеуказанный миноносец с вооружением, и всем необходимым снабжением, с тремя минами Уайтхеда на каждый минный аппарат, по семисот восьмидесяти тысяч рублей кредитными. Способ уплаты и банк, на который будут выдаваться чеки, будут установлены представителями комитета с вами в Париже».
Со стороны морского ведомства переговоры вели следующие лица: контр-адмирал в отставке Черкас, капитан второго ранга Шателен, барон Таубе и лейтенанты Верховский и фон-Шульц. Уплата должна была производиться по векселям на парижской банкирский дом Ротшильда.
6-го ноября нов. ст. бароном Таубе были выданы расписки Коковашину в счет уплаты за два миноносца, на 12 ноября, но уплата по распискам не была произведена, несмотря на то, что расписки были представлены к уплате раньше времени, так как от судов пришлось отказаться и банкир был своевременно предупрежден об этом.
Спустя некоторое время в наше посольство в Париже и банкирский дом Ротшильда стали являться разные подозрительные личности, справлявшаяся о подлинности и значении документов комитета по усиленно флота, выданных Коковашину, которому будто бы поручено приобретать миноносцы и другие суда с уплатой за это в Париже крупной комиссии, в счет которой он пускается в разные сомнительные дела. Между прочим, в посольство приносили официальное письмо к нему за подписью лейтенанта Верховского, перешедшее затем в руки какой-то аферистки для покупки жемчуга. Кроме того Коковашин заложил ростовщику за 8,000 франков чек за подписями Шателена и Таубе на 21 тысячу фунтов, по которому банкирский дом Ротшильда отказался уплатить. Три меньших чека, всего на 16,000 фунтов, находились у известных в Париже мошенников, а обязательство на сумму в 120,000 фунтов находились у английского банкира Голланда. Помимо сего банкирскому дому Ротшильда были предъявлены чеки, подписанные лейтенантом Таубе, за покупку судов на 2 миллиона франков, в уплате которых было также отказано. Парижские владельцы чеков намерены были преследовать и арестовать Коковашина, при содействии которого, как уполномоченного нашим правительством, сделка с Шателеном и Таубе была сделана.
В виду того, что настоящий инцидент произошел во время заседавшей в Париже комиссии по Гулльскому делу и мог разразиться крупным скандалом, наш посол в Париже признал весьма важным удалить легально и юридически Коковашина из Франции, чтобы при преследовании его за мошенничество все это грязное и запутанное дело не стало предметом публичного разбирательства и газетного скандала.
На докладе министра иностранных дел 10 ноября означенного вопроса, бывший император положил резолюцию: «Это недопустимо».
Бывшим тогда директором Департамента полиции Лопухиным была получена 16 ноября из Ай-Тодора от великого князя Александра Михайловича следующая телеграмма: «Прошу оказать всевозможное содействие лейтенанту Верховскому по делу, которое он вам лично доложить».
При наличности резолюции царя и при крайней необходимости замять дело что же оставалось делать? Да, обратиться к Мануйлову.
17-го ноября Мануйлову было предложено по телеграфу обратиться за содействием к начальнику Surete Generale г. Кавару для ограждения нашего морского ведомства от шантажных притязаний Коковашина, на что 19 того же месяца была получена телеграмма от г. Мануйлова, в которой сообщалось, что Коковашин согласен выехать в Петербург, но для урегулирования этого дела необходимо выслать 20,000 франков для уплаты его долгов.
26-го ноября чиновник особых поручений Мануйлов донес, что через доверенное лицо ему удалось получить от Коковашина как письмо лейтенанта Верховского, так и условия, заключенные с английскими фирмами на поставку миноносцев, которые и были доставлены при означенном донесении и 9 декабря были препровождены капитану 2-го ранга Шателену.
25-го ноября Коковашин выехал из Парижа в Петербурга и по прибытии в Россию поселился в Павловске. Дабы вперед лишить Коковашина возможности выехать за границу, Департамента полиции просил с.-петербургского градоначальника не выдавать названному лицу заграничного паспорта.
Но как же Мануйлову удалось добиться таких результатов? Очень просто. Через своих агентов он выкрал нужные документы и затем вошел в переговоры с Коковашиным. О работе Мануйлова в этом деле и о том величайшем конфузе, который оно могло принести русскому правительству, мы узнаем из конфиденциального письма жандармского офицера Шелькинга, работавшего по части агентуры в Париже:
«Считаю своею обязанностью сообщить вам, для передачи Петру Аркадьевичу 2, следующие подробности о деле, которое грозит послужить темою к запросу в палате депутатов и к связанному с ним разоблачению в здешней печати, могущему вредно отразиться на моей здешней работе.
Дело идет о поручении, данном в 1904 г. некоему г. Коковашину, купить для России миноносцы в Англии. Вначале поручение дано было ему морским министерством, письмом, за подписью Стронского, бывшего адъютанта адмирала Авелана. Затем переговоры перешли к г.г. Шульцу (как говорит псевдоним, коим пользовался здесь адмирал Абаза), Шателену, адъютанту в. кн. Александра Михайловича, и лейтенанту Таубе, которые должны были купить эти суда на счет добровольных пожертвований. Миноносцы должны были идти под венецуэльским флагом. В уплату их бар. Таубе выдал векселя, на дом Ротшильда, на сумму 2 слишком миллионов. Но в момент получения по чекам, оказалось, что деньги у Ротшильда взяты. Мотив - несуществование, будто бы, объекта купли и продажи, т. е. миноносцев 3. По этому предмету Коковашин и стоящие за ним англичане предъявили иск к нашему правительству. Посольство, а равно и морской агент в Париже, поставленные в известность в этом деле, заявили, что оно их не может касаться, так как иск и претензия предъявлены на Шульца, Шателена и Таубе - представителей комитета добровольных пожертвований.
Как видите, до сих пор, дело, действительно, не представляет, как будто, особого интереса, и я не стал бы утруждать внимание Петра Аркадьевича, по иначе обстоит с его разветвлениями.
Вероятно, действуя на основании каких-нибудь предписаний из С. П. Б., бывший в то время чиновник особых поручений при министре вн. дел, командированный в Париж, И. Ф. Мануйлов, как явствует из показания Наделя, его бывшего агента, приказал ему добиться возвращения в Россию Коковашина. С этой целью Надель познакомил Мануйлова с неким Витоли (в настоящее время скрывшимся). Витоли обязался исполнить желание последнего, познакомился с этой целью с Коковашиным, под видом желания вступить с ним в компании, снабдил его деньгами для поездки в СПБ., а тем временем «экспроприировал» некоторые из имеющихся у Коковашина документов, не зная, что стоящие за спиною последнего дельцы (Коковашин производит впечатление человека слабоумного и лица подставного) успели снять фотографии с большинства из них. По наущении их же, Коковашин подал во французский суд, обвиняя г.г. Наделя, Витоли в краже и, как увидите, это обвинение может иметь некоторые шансы быть доказанным на основании свидетельских показаний. В настоящее время, дело у судебного следователя Ветра, но задержано, вследствие завала в работе по делу Рошета. Помощник его, г. Бертело говорит, что дело в высшей степени скабрезно и что, по-видимому, причастие агентов нашей полиции в Париже не подлежит сомнению.
Опасность заключается в том, что, при переходе дела в руки прокурора, оно сделается достоянием печати и, по всей вероятности, за нее ухватятся социалисты для запроса правительству о деятельности в Париже нашей полиции. Замять его трудно, так как происшествие случилось во Франции и с франц. подданными (Витоли и Надель). Почему в него вмешалась наша полиция, на обязанности коей лежит, насколько мне известно, наблюдение над политическими, судить но берусь, но, повторяю, не считаю возможным не довести всего вышеизложенного до сведения Петра Аркадьевича, дабы дело это не было для нас неожиданным сюрпризом. Кроме того, так как я предвижу прессовый скандал, то на моей обязанности -предупредить о нем. Выписки из дела и свидетельская показания прилагаю в копии».
В цитированном нами памфлете находим еще свидетельства о ловкости рук Мануйлова, которой он подкупил Плеве. Достоверность сообщения остается на ответственности автора памфлета. Во время борьбы за власть Плеве и Витте, Мануйлову было поручено раздобыть документы, уличающие Витте в неблагонадежности.
«Кн. Мещерский, игравшей тогда крупную роль в высших сферах, ввел Мануйлова к Витте. Здесь он каким-то путем выяснил, что нужные документы хранятся у одного из бывших секретарей Витте. Поместившись в номере гостиницы «Бель-Вю», смежным с номером, занятым этим секретарем, Мануйлов, при помощи подобранных ключей, проникает в номер последнего, вскрывает его письменный стол и снимает нужную копию с бумаг. Все это было сделано ловко, бесшумно, и результатом этого явилось увольнение Витте от должности министра финансов.
На организацию кражи документов у Витте, Мануйлову была отпущена Плеве крупная сумма денег, но Мануйлов еще ухитрялся просить на «непредвиденные расходы»,что приводило Плеве в бешенство. Во время этой «истории» был, между прочим, характерный случай, когда на одном из докладов Мануйлова Плеве поставил резолюцию: «этот болван ворует не то, что нужно».
Примечания из оригинальной публикации:
1) Эти строки написаны в 1910 году, когда Мануйлов был в опале.
2) Столыпину.
3) Замечательно это умолчание о причинах исчезновения денег.
to be continued...
Крупные дела Рокамболя. - Мануйлов в контрразведке.
Русско-японская война открыла горизонты перед жадными взорами Мануйлова. Наблюдения за римско-католиками, возня с прессой - все это были мелочи в сравнении с деятельностью в сфере военного шпионажа, да еще в период войны. Разведки, контрразведки окружены были глубокой тайной и оплачивались крайне высоко.
Не прекращая забот о прессе и получая из Департамента общих дел и Департамента полиции специально на прессу до 9000 рублей ежегодно, Мануйлов устремился к организации специально военного шпионажа. Департаментная справка следующим образом излагает его деятельность:
«С начала военных действий в Японии против нашего отечества, Мануйловым была учреждена непосредственная внутренняя агентура при японских миссиях в Гааге, Лондоне и Париже, с отпуском ему на сие 16.820 рублей; благодаря сему представилось возможным, наблюдая за корреспонденции миссий, получить должное освещение настроений и намерений нашего врага; кроме того, Мануйлову удалось получить часть японского дипломатического шифра и осведомляться таким образом о содержании всех японских дипломатических сношений; этим путем были получены указания на замысел Японии причинять повреждения судам второй эскадры на пути следования на Восток. По возвращении в Россию, Мануйлов получил от Департамента поручение организовать специальное отделение розыска по международному шпионству и наблюдение за пребывающими в столицу представителями некоторых держав, сочувствовавших Японии. Энергичная деятельность Мануйлова дала вскоре же осведомленность в отношении английского, американского, китайского и шведского представителей, причем Мануйлов даже сумел проникнуть в тайну их дипломатических сношений, а равно организовал агентуру при турецком посольстве.
В октябре 1904 года, в виду полученных указаний, что Вена, Стокгольм и Антверпен являются центрами японской военно-разведочной организации, Департаментом было признано полезным учредить, через посредство Мануйлова, в этих городах наблюдение, на что Мануйлову и было отпущено первоначально 770 франков, а затем 800 франков и, наконец, ежемесячно по 5550 франков.»
В виду всего этого, Мануйлову было исходатайствовано пожалование ордена св. Владимира 4-ой степени. Уж не знаем, в какой связи с его деятельностью находится последовавшее в 1905 году соизволение на принятие и ношение Мануйловым испанского ордена Изабеллы Католической.
Сам Мануйлов рассказывает следующее о своей «военной» деятельности:
«Проживая в Париже, я имел возможность получать сведения о шпионских происках в России и, когда я вернулся в Петербурга, я доложил директору Департамента полиции о необходимости организации для борьбы с международным шпионажем, направленным против нашего правительства. Мой проект был одобрен в то время министром внутренних дел, и мне было поручено организовать особое отделение при Департаменте. Основная задача отделения, кроме наблюдения чисто полицейского, за шпионами, сводилась к получению, агентурным путем, шифров иностранных государств. В самое короткое время мною были получены дипломатические шифры следующих государств: Америки, Китая, Болгарии, Румынии. Благодаря этим шифрам, все отправляемые и получаемые телеграммы разбирались в Департаменте полиции и представлялись его императорскому величеству. Во время войны мне было приказано достать шифр японского государства. С этой целью, я, заручившись агентом, отправился в Гаагу и после страшных усилий, рискуя своей жизнью (фотографии шифра снимались в квартире посольского лакея, на краю города), я получил шифр японцев. За этот шифр было уплочено, вместе со всеми фотографиями (шифр представлял две огромные книги), 3 ½ тысячи рублей- 8000 фр. или 9000 фр., сейчас точно не помню. Если бы я хотел быть корыстным, то в то время я мог бы получить огромную сумму, но мне не могло и придти в голову подобное соображение. 1 Я был искренно счастлив, что мне удалось в такой серьезный момент выполнить такое важное поручение, а, между тем, нашлись люди, которые распространили гнусные слухи о том, что я получил за это дело 60 тысяч рублей. Затем я достал возможность получения германского шифра (я заручился согласием служащего германского посольства в Мадриде), и это дело не было выполнено исключительно по преступной небрежности покойного директора д-та полиции Коваленскаго, который на все мои, по сему поводу, доклады, не считал даже нужным что-либо предпринять. В бытность директора Департамента полиции Коваленскаго было и другое дело, которое может служить прекрасной характеристикой халатности, которую проявлял Департамент. Я получил письма военного агента Японии Акаши, который переписывался с группой финляндских революционеров и с армянскими террористами. Из этой переписки было видно, что японцы дают деньги на организацию московского вооруженного восстания, и при помощи их революционеры снаряжают пароход с оружием, который должен быть отправлен в Финляндию. Я по этому поводу писал, телеграфировал, но не получал подлежащих указаний. В конце концов, было отправлено судно «Джон Крафтон», и если бы оно случайно не наскочило на камни, революционеры получили бы громадный транс-порт оружия и динамита. Все это имеется в Департаменте, и пусть посмотрят мои доклады, которые подтвердят, что я имел все сведения, которые не были использованы Департаментом. Эта страница деятельности Департамента достойна внимания. Она могла стоить очень дорого.
Почти одновременно с этой работой, на меня была возложена охрана Балтийского флота, причем князь Святополк-Мирский вручил мне более 300 тыс. руб., но я не желал брать на себя расходование такой суммы, и дело было поручено капитану французской службы Луару, рекомендованному бывшим министром иностранных дел Делькассе. За мои труды в области борьбы с международным шпионством, по докладу кн. Святополк-Мирскаго, мне была дана награда: я получил Владимира 4 ст., не имея никакой до этого награды. Когда министр пригласил меня и вручил мне орден, князь сказал мне, что его величество приказал ему передать его особую благодарность за мою деятельность. Несколько лет перед этим я имел счастье сопровождать его величество за границу и я был помощником П. И. Рачковского по организации охраны в Дармштадте.»
Ловкостью рук Мануйлов составил свою репутацию и, когда оказывались недопустимыми или неосуществимыми всевозможные легальные воздействия, тогда начальство прибегало с помощи Рокамболя, и Рокамболь выручал. Великолепный образчик искусства Мануйлова дает дело Коковашина; в нем он, поистине, явился спасителем отечества. Позволим себе рассказать, на основании документов, об этой характернейшей афере.
В сентябре 1901 года некто Константин Александрович Коковашин обратился в ученый отдел главного морского штаба и в комитет по усилению военного флота с предложением представить шесть минных истребителей по 320 тонн водоизмещения, стоимостью каждый в один миллион рублей, при чем, представил заключенный им во Франции и написанный на гербовой бумаге договор с английской фирмой Morgan Marshan et Co. Limited в Лондоне.
Указанное предложение ученым отделом было отвергнуто, что же касается комитета, то по докладе предложения Коковашина председателю членом комитета Н. И. Перцовым, председатель приказал члену делопроизводителю комитета П. Верховскому, ознакомившись с делом, спросить главный морской штаб, представляется ли желательным приобретение предлагаемых миноносцев, причем, если представляется желательным, то было разрешено выдать Коковашину письмо, как удостоверение, что с ним заключена комитетом сделка по доставке упомянутых судов.
17-го сентября Коковашин подал в главный морской штаб и комитет по усилению флота заявление о понижении заявленной им цены до 780 тысяч рублей за миноносец.
22-го сентября членом делопроизводителем лейтенантом П. В. Верховским было выдано Коковашину следующее письмо:
«Согласно вашего заявления, я, нижеподписавшейся, сим удостоверяю, что по прибытии в порт императора Александра III предлагаемых вами миноносцев, краткое описание которых и чертеж находятся у меня за подписями ваших участников в деле, как указано в заключенном вами договоре от 22-го сентября н. ст. сего 1904 года в Париже с гг. Morgan Marshal et Co., подлинник которого также находится у меня, вам будет уплачено от высочайше учрежденного комитета по усилению флота России за каждый вышеуказанный миноносец с вооружением, и всем необходимым снабжением, с тремя минами Уайтхеда на каждый минный аппарат, по семисот восьмидесяти тысяч рублей кредитными. Способ уплаты и банк, на который будут выдаваться чеки, будут установлены представителями комитета с вами в Париже».
Со стороны морского ведомства переговоры вели следующие лица: контр-адмирал в отставке Черкас, капитан второго ранга Шателен, барон Таубе и лейтенанты Верховский и фон-Шульц. Уплата должна была производиться по векселям на парижской банкирский дом Ротшильда.
6-го ноября нов. ст. бароном Таубе были выданы расписки Коковашину в счет уплаты за два миноносца, на 12 ноября, но уплата по распискам не была произведена, несмотря на то, что расписки были представлены к уплате раньше времени, так как от судов пришлось отказаться и банкир был своевременно предупрежден об этом.
Спустя некоторое время в наше посольство в Париже и банкирский дом Ротшильда стали являться разные подозрительные личности, справлявшаяся о подлинности и значении документов комитета по усиленно флота, выданных Коковашину, которому будто бы поручено приобретать миноносцы и другие суда с уплатой за это в Париже крупной комиссии, в счет которой он пускается в разные сомнительные дела. Между прочим, в посольство приносили официальное письмо к нему за подписью лейтенанта Верховского, перешедшее затем в руки какой-то аферистки для покупки жемчуга. Кроме того Коковашин заложил ростовщику за 8,000 франков чек за подписями Шателена и Таубе на 21 тысячу фунтов, по которому банкирский дом Ротшильда отказался уплатить. Три меньших чека, всего на 16,000 фунтов, находились у известных в Париже мошенников, а обязательство на сумму в 120,000 фунтов находились у английского банкира Голланда. Помимо сего банкирскому дому Ротшильда были предъявлены чеки, подписанные лейтенантом Таубе, за покупку судов на 2 миллиона франков, в уплате которых было также отказано. Парижские владельцы чеков намерены были преследовать и арестовать Коковашина, при содействии которого, как уполномоченного нашим правительством, сделка с Шателеном и Таубе была сделана.
В виду того, что настоящий инцидент произошел во время заседавшей в Париже комиссии по Гулльскому делу и мог разразиться крупным скандалом, наш посол в Париже признал весьма важным удалить легально и юридически Коковашина из Франции, чтобы при преследовании его за мошенничество все это грязное и запутанное дело не стало предметом публичного разбирательства и газетного скандала.
На докладе министра иностранных дел 10 ноября означенного вопроса, бывший император положил резолюцию: «Это недопустимо».
Бывшим тогда директором Департамента полиции Лопухиным была получена 16 ноября из Ай-Тодора от великого князя Александра Михайловича следующая телеграмма: «Прошу оказать всевозможное содействие лейтенанту Верховскому по делу, которое он вам лично доложить».
При наличности резолюции царя и при крайней необходимости замять дело что же оставалось делать? Да, обратиться к Мануйлову.
17-го ноября Мануйлову было предложено по телеграфу обратиться за содействием к начальнику Surete Generale г. Кавару для ограждения нашего морского ведомства от шантажных притязаний Коковашина, на что 19 того же месяца была получена телеграмма от г. Мануйлова, в которой сообщалось, что Коковашин согласен выехать в Петербург, но для урегулирования этого дела необходимо выслать 20,000 франков для уплаты его долгов.
26-го ноября чиновник особых поручений Мануйлов донес, что через доверенное лицо ему удалось получить от Коковашина как письмо лейтенанта Верховского, так и условия, заключенные с английскими фирмами на поставку миноносцев, которые и были доставлены при означенном донесении и 9 декабря были препровождены капитану 2-го ранга Шателену.
25-го ноября Коковашин выехал из Парижа в Петербурга и по прибытии в Россию поселился в Павловске. Дабы вперед лишить Коковашина возможности выехать за границу, Департамента полиции просил с.-петербургского градоначальника не выдавать названному лицу заграничного паспорта.
Но как же Мануйлову удалось добиться таких результатов? Очень просто. Через своих агентов он выкрал нужные документы и затем вошел в переговоры с Коковашиным. О работе Мануйлова в этом деле и о том величайшем конфузе, который оно могло принести русскому правительству, мы узнаем из конфиденциального письма жандармского офицера Шелькинга, работавшего по части агентуры в Париже:
«Считаю своею обязанностью сообщить вам, для передачи Петру Аркадьевичу 2, следующие подробности о деле, которое грозит послужить темою к запросу в палате депутатов и к связанному с ним разоблачению в здешней печати, могущему вредно отразиться на моей здешней работе.
Дело идет о поручении, данном в 1904 г. некоему г. Коковашину, купить для России миноносцы в Англии. Вначале поручение дано было ему морским министерством, письмом, за подписью Стронского, бывшего адъютанта адмирала Авелана. Затем переговоры перешли к г.г. Шульцу (как говорит псевдоним, коим пользовался здесь адмирал Абаза), Шателену, адъютанту в. кн. Александра Михайловича, и лейтенанту Таубе, которые должны были купить эти суда на счет добровольных пожертвований. Миноносцы должны были идти под венецуэльским флагом. В уплату их бар. Таубе выдал векселя, на дом Ротшильда, на сумму 2 слишком миллионов. Но в момент получения по чекам, оказалось, что деньги у Ротшильда взяты. Мотив - несуществование, будто бы, объекта купли и продажи, т. е. миноносцев 3. По этому предмету Коковашин и стоящие за ним англичане предъявили иск к нашему правительству. Посольство, а равно и морской агент в Париже, поставленные в известность в этом деле, заявили, что оно их не может касаться, так как иск и претензия предъявлены на Шульца, Шателена и Таубе - представителей комитета добровольных пожертвований.
Как видите, до сих пор, дело, действительно, не представляет, как будто, особого интереса, и я не стал бы утруждать внимание Петра Аркадьевича, по иначе обстоит с его разветвлениями.
Вероятно, действуя на основании каких-нибудь предписаний из С. П. Б., бывший в то время чиновник особых поручений при министре вн. дел, командированный в Париж, И. Ф. Мануйлов, как явствует из показания Наделя, его бывшего агента, приказал ему добиться возвращения в Россию Коковашина. С этой целью Надель познакомил Мануйлова с неким Витоли (в настоящее время скрывшимся). Витоли обязался исполнить желание последнего, познакомился с этой целью с Коковашиным, под видом желания вступить с ним в компании, снабдил его деньгами для поездки в СПБ., а тем временем «экспроприировал» некоторые из имеющихся у Коковашина документов, не зная, что стоящие за спиною последнего дельцы (Коковашин производит впечатление человека слабоумного и лица подставного) успели снять фотографии с большинства из них. По наущении их же, Коковашин подал во французский суд, обвиняя г.г. Наделя, Витоли в краже и, как увидите, это обвинение может иметь некоторые шансы быть доказанным на основании свидетельских показаний. В настоящее время, дело у судебного следователя Ветра, но задержано, вследствие завала в работе по делу Рошета. Помощник его, г. Бертело говорит, что дело в высшей степени скабрезно и что, по-видимому, причастие агентов нашей полиции в Париже не подлежит сомнению.
Опасность заключается в том, что, при переходе дела в руки прокурора, оно сделается достоянием печати и, по всей вероятности, за нее ухватятся социалисты для запроса правительству о деятельности в Париже нашей полиции. Замять его трудно, так как происшествие случилось во Франции и с франц. подданными (Витоли и Надель). Почему в него вмешалась наша полиция, на обязанности коей лежит, насколько мне известно, наблюдение над политическими, судить но берусь, но, повторяю, не считаю возможным не довести всего вышеизложенного до сведения Петра Аркадьевича, дабы дело это не было для нас неожиданным сюрпризом. Кроме того, так как я предвижу прессовый скандал, то на моей обязанности -предупредить о нем. Выписки из дела и свидетельская показания прилагаю в копии».
В цитированном нами памфлете находим еще свидетельства о ловкости рук Мануйлова, которой он подкупил Плеве. Достоверность сообщения остается на ответственности автора памфлета. Во время борьбы за власть Плеве и Витте, Мануйлову было поручено раздобыть документы, уличающие Витте в неблагонадежности.
«Кн. Мещерский, игравшей тогда крупную роль в высших сферах, ввел Мануйлова к Витте. Здесь он каким-то путем выяснил, что нужные документы хранятся у одного из бывших секретарей Витте. Поместившись в номере гостиницы «Бель-Вю», смежным с номером, занятым этим секретарем, Мануйлов, при помощи подобранных ключей, проникает в номер последнего, вскрывает его письменный стол и снимает нужную копию с бумаг. Все это было сделано ловко, бесшумно, и результатом этого явилось увольнение Витте от должности министра финансов.
На организацию кражи документов у Витте, Мануйлову была отпущена Плеве крупная сумма денег, но Мануйлов еще ухитрялся просить на «непредвиденные расходы»,что приводило Плеве в бешенство. Во время этой «истории» был, между прочим, характерный случай, когда на одном из докладов Мануйлова Плеве поставил резолюцию: «этот болван ворует не то, что нужно».
Примечания из оригинальной публикации:
1) Эти строки написаны в 1910 году, когда Мануйлов был в опале.
2) Столыпину.
3) Замечательно это умолчание о причинах исчезновения денег.
to be continued...