О стыде и пропаганде.
Я было задумала сформулировать, наконец, свои размышления о том, почему на пост-советском пространстве так много людей-невидимок, почему другие люди требуют от них оставаться невидимками, и невероятно возмущаются, когда невидимые вдруг обретают голос и говорят - мы есть, мы здесь, мы тоже живые.
Это касается гомосексуальных пар - стоит кому-то из них в сети назвать партнера в открытую "муж", "жена", "супруг", потокам ненависти и обесценивания не будет предела, и обвинят, в первую очередь, в "показушности", "демонстративности", пропаганде - ибо как они посмели равняться с "обычными", гетеросексуальными людьми, как они посмели считать себя супругами?
Это касается и полных - как они смеют не хотеть похудеть, почему могут себе позволить быть собой, быть счастливыми, быть, наконец, здоровыми - когнитивный диссонанс настолько силен, что, когда раз за разом привожу упоминания об исследованиях, доказывающих, что умеренная полнота, квалифицирующаяся медицински как начальная стадия ожирения, коррелирует с максимальной продолжительностью жизни, и даже чрезвычайно полные люди бывают совершенно здоровыми, люди говрят: "Я вам не верю". И, разумеется, немедленно обвиняют меня в пропаганде, но уже полноты - хотя, в силу специфики моей работы, я не буду получать свою зарплату, и никто из специалистов моей клиники ее не получит, если наши пациенты не будут худеть.
Ровно то же происходит с периодически вспыхивющими холиварами на тему детей-инвалидов и детей с синдромом Дауна. Анонимность сети провоцирует безнаказанность, творится настоящая вакханалия - обычно добрая половина "добрых людей", как именовал их Иешуа Га-Ноцри, ратует за уничтожение таких детей как антенатально, так и постнатально. Инвалиды - вообще главная группа невидимок в нашей стране. Стал инвалидом - умер заживо. Тебя не должно быть. Не дай Бог, как говорится.
Я раздумывала, что же объединяет все эти явления. И вдруг меня осенило: стыд. Радетели-ненавистники глубоко, матеро убеждены, что геям, полным, инвалидам и их близким, должно быть СТЫДНО быть такими. Стыд - чувство нарциссическое, в отличие от вины, переживания депрессивного. Стыд - это страх, страх всех тех, кто так обеспокоился здоровьем Стефани, и кто всего-навсего хотел сказать обычной девочке Ксюше, что ее жена ей вовсен не жена, что они тоже могут оказаться такими. Они, их дети, из близкие. Полными, инвалидами, геями. Никто же не застрахован. И вот тогда - ужас! - никто не будет их любить. И чтобы доказать себе и окружающим, что уж со мной такая оказия ни за что не может случиться, я буду изо всех сил проклинать тех, кто является носителем этих опасностей, и кому почему-то НЕ СТЫДНО.
С этого начинается пресловутая любовь к себе. С того, чтобы мне не стыдно было быть собой. Вне зависимости от килограмм, мышц, зарплат и других достижений.
Когда я была маленькой, воспитание стыда и стыдливости читались важной частью развития детей. "Тебе хотя бы стыдно?", - спрашивали тебя, когда что-то натворишь. "Бесстыжий!", - ругались на тебя за проявления социальной смелости или бунтовство. Девочка должна была быть стыдливой - это был признак хорошего воспитания. Я выросла стыдливой и скромной. И в итоге я совершенно не понимала, как строить отношения с мужчинами. Первая атака на стыд в моей жизни произошла, когда я лет в 19 уехала в Крым вместе с моими друзьями-хиппи. Они купались в море совершенно голыми. Никто не стыдился своего тела и не любопытствовал и не высмеивал тела других. Это было удивительно. И я поняла, что тела, поступков, мыслей можно не стыдиться. Они твои, они такие, как есть.
Когда мне не стыдно быть собой, я открываюсь. Как Стефани, как Белка, как Ксюша в сообществе "один мой день". Открываясь, я становлюсь уязвимым. Это делает меня мишенью для нападок, да. И это делает меня прекрасным, потому что именно признание своей уязвимости делает человека искренним, настоящим, вызывает к нему любовь. Сколько бы ни рассказывал ты о своих достижениях - на весах ли, в спортзале, на работе или в области родительства - достижения не вызовут к тебе любви, в лучшем случае - зависть. К сожалению (да, я тоже высоко ценю достижения).
Уязвимость делает нас уникальными. Непохожими на всех остальных. Не-пластиковыми, настоящими. Знаете, у меня очень стандартная фигура - в детстве мама шила мне одежду из журнала "Бурда", и всегда радовалась, насколько точно я вписываюсь в размер. У меня обычное, миловидное славянское лицо. А вот между передними зубами у меня заметная щербинка. И я помню, как мама в детстве заставляла меня носить брекеты, чтобы эту щербинку убрать - мучительно было. И мне подрезали уздечку, чтобы зубы сошлись. И мама потом переживала, что они так и не сошлись, и щербинка с возрастом чуть уменьшилась, но осталась на своем месте. В детстве я привыкла думать об этом, как о своем недостатке. Потом я забыла о ней - были годы учебы, насыщенные и трудные, и никто из друзей никогда не замечал ее. А потом я вдруг обнаружила, что не могу себя представить без этой своей щербинки. Она - это тоже я. А сейчас я смотрю на своего старшего сына, оглушительно синеглазого блондина девяти лет, и вижу у него точно такую же. И это наш с ним общий секрет, этот "дефект внешности" делает нас - нами.
Я размышляла обо всем этом вчера, а сегодня открыла френдленту, и первым делом наткнулась на статью, где все эти соображения сформулированы гораздо лучше. Это рассказ исследовательницы Брен Браун о стыде и уязвимости. Брен написала книгу "Дар несовершенсива", которая обобщает опыт ее многолетних исследовний человечских взаимоо ношений.
Обязательно прочитайте, а я приведу лишь несколько цитат.
О глобальном переживании стыда:
"Знаете, бывает, вы приходите к начальнику, и он вам говорит: «Вот тридцать семь вещей, в которых ты просто лучше всех, и вот есть еще одна вещь, в которой тебе есть куда расти». И все, что остается у вас в голове - эта последняя вещь. Моя работа выглядела примерно так же. Когда я спрашивала людей о любви, они рассказывали о горе. Когда спрашивала о привязанности, они рассказывали о самых болезненных расставаниях. На вопрос о близости я получала истории об утратах. Очень быстро, через шесть недель исследований, я наткнулась на безымянное препятствие, которое влияло на все. Остановившись, чтобы разобраться, что это такое, я поняла, что это стыд. И стыд легко понять, стыд - это страх утраты отношений. Мы все боимся, что недостаточно хороши для отношений - недостаточно стройны, богаты, добры. Это глобальное чувство отсутствует только у тех людей, которые в принципе не способны строить отношения."
О том, как быть любимым:
"Если разделить всех опрошенных мной людей на людей, которые действительно чувствуют себя нужными - а в итоге все сводится именно к этому чувству - и тех, кто беспрестанно борется за это чувство, между ними было только одно различие. Оно заключалось в том, что те, у кого высокая степень любви и принятия, верят в то, что они достойны любви и принятия. И все. Просто верят, что они достойны этого. То есть, то, что отделяет нас от любви и понимания - это страх не быть любимыми и понятыми".
Об уязвимости, которая дает нам возможность быть любимыми:
"Это были искренние люди, живущие с ощущением собственной нужности. Оказалось, что главным их общим качеством была смелость (courage). И это важно, что я использую именно это слово: оно было образовано от латинского cor, сердце. Первоначально оно означало «рассказать от всего сердца о том, кто ты есть». Проще говоря, у этих людей хватало смелости быть несовершенными. Им хватало милосердия для других людей, потому что они были милосердны к себе - это необходимое условие. И у них были отношения, потому что у них хватило смелости отказаться от представления о том, какими они должны быть, ради того, чтобы быть такими, какие они есть. Отношения не могут без этого состояться.".
"У таких людей было еще кое-что общее. Уязвимость. Они верили, что то, что делает их ранимыми, делает их прекрасными, и приняли это. Они, в отличие от людей в другой половине исследования, не говорили об уязвимости как о чем-то, что заставляет их чувствовать себя комфортно или, наоборот, причиняет огромные неудобства - они говорили о ее необходимости. Они говорили о том, что нужно уметь первым сказать: «Я люблю тебя», что нужно уметь действовать, когда нет никаких гарантий успеха, о том, как спокойно сидеть и ждать звонка врача после серьезного обследования. Они были готовы вкладываться в отношения, которые могут не сложиться, более того - считали это необходимым условием. Получалось, что уязвимость - не слабость. Это эмоциональный риск, незащищенность, непредсказуемость, и она наполняет наши жизни энергией каждый день. Исследуя эту тему больше десяти лет, я пришла к выводу, что уязвимость, способность показать себя слабым и быть честным - это самый точный инструмент для измерения нашего мужества."
Это фантастически точно. Я читала и узнавала каждое слово. Смелость быть уязвимой - это то, чему я, например, все еще продолжаю учиться и помогаю учиться своим клиентам. И это очень страшно - решить для себя продолжать отношения, выглядящие как безнадежные, без каких-либо гарантий успеха. Отказаться от обследования, гарантированно диагностирующего наличие или отсутствие патологии беременности, но подвергающее риску плод. Инвестировать все силы в работу, которая может никогда не принести отдачи. Я про себя это называю "возделывать свой сад". И действительно, это необходимое условие, чтобы быть живым. Чтобы оставаться человеком.
Это касается гомосексуальных пар - стоит кому-то из них в сети назвать партнера в открытую "муж", "жена", "супруг", потокам ненависти и обесценивания не будет предела, и обвинят, в первую очередь, в "показушности", "демонстративности", пропаганде - ибо как они посмели равняться с "обычными", гетеросексуальными людьми, как они посмели считать себя супругами?
Это касается и полных - как они смеют не хотеть похудеть, почему могут себе позволить быть собой, быть счастливыми, быть, наконец, здоровыми - когнитивный диссонанс настолько силен, что, когда раз за разом привожу упоминания об исследованиях, доказывающих, что умеренная полнота, квалифицирующаяся медицински как начальная стадия ожирения, коррелирует с максимальной продолжительностью жизни, и даже чрезвычайно полные люди бывают совершенно здоровыми, люди говрят: "Я вам не верю". И, разумеется, немедленно обвиняют меня в пропаганде, но уже полноты - хотя, в силу специфики моей работы, я не буду получать свою зарплату, и никто из специалистов моей клиники ее не получит, если наши пациенты не будут худеть.
Ровно то же происходит с периодически вспыхивющими холиварами на тему детей-инвалидов и детей с синдромом Дауна. Анонимность сети провоцирует безнаказанность, творится настоящая вакханалия - обычно добрая половина "добрых людей", как именовал их Иешуа Га-Ноцри, ратует за уничтожение таких детей как антенатально, так и постнатально. Инвалиды - вообще главная группа невидимок в нашей стране. Стал инвалидом - умер заживо. Тебя не должно быть. Не дай Бог, как говорится.
Я раздумывала, что же объединяет все эти явления. И вдруг меня осенило: стыд. Радетели-ненавистники глубоко, матеро убеждены, что геям, полным, инвалидам и их близким, должно быть СТЫДНО быть такими. Стыд - чувство нарциссическое, в отличие от вины, переживания депрессивного. Стыд - это страх, страх всех тех, кто так обеспокоился здоровьем Стефани, и кто всего-навсего хотел сказать обычной девочке Ксюше, что ее жена ей вовсен не жена, что они тоже могут оказаться такими. Они, их дети, из близкие. Полными, инвалидами, геями. Никто же не застрахован. И вот тогда - ужас! - никто не будет их любить. И чтобы доказать себе и окружающим, что уж со мной такая оказия ни за что не может случиться, я буду изо всех сил проклинать тех, кто является носителем этих опасностей, и кому почему-то НЕ СТЫДНО.
С этого начинается пресловутая любовь к себе. С того, чтобы мне не стыдно было быть собой. Вне зависимости от килограмм, мышц, зарплат и других достижений.
Когда я была маленькой, воспитание стыда и стыдливости читались важной частью развития детей. "Тебе хотя бы стыдно?", - спрашивали тебя, когда что-то натворишь. "Бесстыжий!", - ругались на тебя за проявления социальной смелости или бунтовство. Девочка должна была быть стыдливой - это был признак хорошего воспитания. Я выросла стыдливой и скромной. И в итоге я совершенно не понимала, как строить отношения с мужчинами. Первая атака на стыд в моей жизни произошла, когда я лет в 19 уехала в Крым вместе с моими друзьями-хиппи. Они купались в море совершенно голыми. Никто не стыдился своего тела и не любопытствовал и не высмеивал тела других. Это было удивительно. И я поняла, что тела, поступков, мыслей можно не стыдиться. Они твои, они такие, как есть.
Когда мне не стыдно быть собой, я открываюсь. Как Стефани, как Белка, как Ксюша в сообществе "один мой день". Открываясь, я становлюсь уязвимым. Это делает меня мишенью для нападок, да. И это делает меня прекрасным, потому что именно признание своей уязвимости делает человека искренним, настоящим, вызывает к нему любовь. Сколько бы ни рассказывал ты о своих достижениях - на весах ли, в спортзале, на работе или в области родительства - достижения не вызовут к тебе любви, в лучшем случае - зависть. К сожалению (да, я тоже высоко ценю достижения).
Уязвимость делает нас уникальными. Непохожими на всех остальных. Не-пластиковыми, настоящими. Знаете, у меня очень стандартная фигура - в детстве мама шила мне одежду из журнала "Бурда", и всегда радовалась, насколько точно я вписываюсь в размер. У меня обычное, миловидное славянское лицо. А вот между передними зубами у меня заметная щербинка. И я помню, как мама в детстве заставляла меня носить брекеты, чтобы эту щербинку убрать - мучительно было. И мне подрезали уздечку, чтобы зубы сошлись. И мама потом переживала, что они так и не сошлись, и щербинка с возрастом чуть уменьшилась, но осталась на своем месте. В детстве я привыкла думать об этом, как о своем недостатке. Потом я забыла о ней - были годы учебы, насыщенные и трудные, и никто из друзей никогда не замечал ее. А потом я вдруг обнаружила, что не могу себя представить без этой своей щербинки. Она - это тоже я. А сейчас я смотрю на своего старшего сына, оглушительно синеглазого блондина девяти лет, и вижу у него точно такую же. И это наш с ним общий секрет, этот "дефект внешности" делает нас - нами.
Я размышляла обо всем этом вчера, а сегодня открыла френдленту, и первым делом наткнулась на статью, где все эти соображения сформулированы гораздо лучше. Это рассказ исследовательницы Брен Браун о стыде и уязвимости. Брен написала книгу "Дар несовершенсива", которая обобщает опыт ее многолетних исследовний человечских взаимоо ношений.
Обязательно прочитайте, а я приведу лишь несколько цитат.
О глобальном переживании стыда:
"Знаете, бывает, вы приходите к начальнику, и он вам говорит: «Вот тридцать семь вещей, в которых ты просто лучше всех, и вот есть еще одна вещь, в которой тебе есть куда расти». И все, что остается у вас в голове - эта последняя вещь. Моя работа выглядела примерно так же. Когда я спрашивала людей о любви, они рассказывали о горе. Когда спрашивала о привязанности, они рассказывали о самых болезненных расставаниях. На вопрос о близости я получала истории об утратах. Очень быстро, через шесть недель исследований, я наткнулась на безымянное препятствие, которое влияло на все. Остановившись, чтобы разобраться, что это такое, я поняла, что это стыд. И стыд легко понять, стыд - это страх утраты отношений. Мы все боимся, что недостаточно хороши для отношений - недостаточно стройны, богаты, добры. Это глобальное чувство отсутствует только у тех людей, которые в принципе не способны строить отношения."
О том, как быть любимым:
"Если разделить всех опрошенных мной людей на людей, которые действительно чувствуют себя нужными - а в итоге все сводится именно к этому чувству - и тех, кто беспрестанно борется за это чувство, между ними было только одно различие. Оно заключалось в том, что те, у кого высокая степень любви и принятия, верят в то, что они достойны любви и принятия. И все. Просто верят, что они достойны этого. То есть, то, что отделяет нас от любви и понимания - это страх не быть любимыми и понятыми".
Об уязвимости, которая дает нам возможность быть любимыми:
"Это были искренние люди, живущие с ощущением собственной нужности. Оказалось, что главным их общим качеством была смелость (courage). И это важно, что я использую именно это слово: оно было образовано от латинского cor, сердце. Первоначально оно означало «рассказать от всего сердца о том, кто ты есть». Проще говоря, у этих людей хватало смелости быть несовершенными. Им хватало милосердия для других людей, потому что они были милосердны к себе - это необходимое условие. И у них были отношения, потому что у них хватило смелости отказаться от представления о том, какими они должны быть, ради того, чтобы быть такими, какие они есть. Отношения не могут без этого состояться.".
"У таких людей было еще кое-что общее. Уязвимость. Они верили, что то, что делает их ранимыми, делает их прекрасными, и приняли это. Они, в отличие от людей в другой половине исследования, не говорили об уязвимости как о чем-то, что заставляет их чувствовать себя комфортно или, наоборот, причиняет огромные неудобства - они говорили о ее необходимости. Они говорили о том, что нужно уметь первым сказать: «Я люблю тебя», что нужно уметь действовать, когда нет никаких гарантий успеха, о том, как спокойно сидеть и ждать звонка врача после серьезного обследования. Они были готовы вкладываться в отношения, которые могут не сложиться, более того - считали это необходимым условием. Получалось, что уязвимость - не слабость. Это эмоциональный риск, незащищенность, непредсказуемость, и она наполняет наши жизни энергией каждый день. Исследуя эту тему больше десяти лет, я пришла к выводу, что уязвимость, способность показать себя слабым и быть честным - это самый точный инструмент для измерения нашего мужества."
Это фантастически точно. Я читала и узнавала каждое слово. Смелость быть уязвимой - это то, чему я, например, все еще продолжаю учиться и помогаю учиться своим клиентам. И это очень страшно - решить для себя продолжать отношения, выглядящие как безнадежные, без каких-либо гарантий успеха. Отказаться от обследования, гарантированно диагностирующего наличие или отсутствие патологии беременности, но подвергающее риску плод. Инвестировать все силы в работу, которая может никогда не принести отдачи. Я про себя это называю "возделывать свой сад". И действительно, это необходимое условие, чтобы быть живым. Чтобы оставаться человеком.